Неправильная омега

Дверь, наконец, открывается, и озадаченная Свон заходит в номер, вопросительно вглядываясь в слегка нахмуренное лицо альфы. Заперев дверь, Реджина облокачивается на нее спиной и, скрестив руки на животе, смотрит на Эмму. На омеге линялая майка цвета хаки, ее распущенные волосы немного взъерошены. Шериф молча снимает со спины рюкзак и ставит его у порога. — Ты… здесь, — говорит Миллс. — А ты не рада? — нарочито равнодушно спрашивает Свон. Вывернутый изнанкой жакет альфы небрежно переброшен через спинку стула, а не висит в шкафу, и Эмма спрашивает: — Ты что, сама только что вернулась? Поэтому долго не открывала? Реджина покусывает нижнюю губу, прежде чем ответить: — Да. И… я рада тебе, Эмма. Генри?.. — Ночует сегодня у Прекрасных. — Понятно. Конечно, у Свон были подозрения, что после поцелуя между ними может возникнуть неловкость, но этот диалог — настоящая катастрофа, хуже всех ее ожиданий. — Так ты здесь одна? — со смешком говорит Эмма, как всегда, надеясь «разбить лед» неуклюжей шуткой. — Да, — односложно подтверждает Реджина. Эмма снова пристально рассматривает альфу. Миллс выглядит уставшей, а ее белая рубашка — помятой и несвежей. Брюки тоже не выглядят идеально отутюженными, и весь ее вид… Эмма втягивает ноздрями запах. Табак и что-то еще. — Ты ходила в клуб? Реджина, сверкнув глазами, отворачивается к окну. — Ходила, — заключает Свон. — Эмма, это не то, что ты думаешь, — вздыхает альфа. Она наконец-то отлепляется от двери и делает шаг к Эмме, но омега поспешно отступает, сохраняя между ними расстояние. Глаза Свон опускаются чуть ниже ключиц и расширяются; бросив быстрый взгляд в зеркало, Реджина понимает, что на блузке остались следы помады, и досадливо морщится. — Эмма… — пробует снова начать она. — Все нормально, — перебивает Свон. — Ты не должна ничего объяснять. Мы ведь не встречаемся. Это просто… для здоровья, так? Реджина выглядит раненой ее словами, но Эмма, мысленно отмахнувшись от этого, продолжает: — И как ее звали? — Кого? — устало произносит Миллс. — Твою омегу на вечер, — поясняет Эмма, и недобрая усмешка скользит по ее губам. — Или ты не спрашиваешь имен? — Ссс… Стелла, — бурчит Реджина и идет к шкафу. Она чувствует себя утомленной, словно годы Проклятия решили-таки взять свое, и всего за один вечер она стала намного, намного старше. — Претенциозно, — оценивает Свон. — Она была хороша? — Стелла — бармен, — глухо говорит Реджина, повернувшись спиной, и начинает расстегивать блузку. — Та, рыжая? Очень похожая на твою сестру? А ты, оказывается, такая извращенная, Миллс… — Рыжая — это Джесс. А Стелла — блондинка. Реджина с остервенением стаскивает с себя испачканную блузку и бросает на пол. Эмма шумно выдыхает, Миллс оборачивается, и женщины с болезненной жадностью смотрят друг на друга. Глаза Эммы бесцеремонно изучают грудь Миллс, обтянутую черным гладким бюстгальтером, а взгляд Реджины оказывается прикован к ногам омеги, по неясной причине променявшей сегодня любимые джинсы на короткую серую юбку. — Как ты ее трахала? — шепчет Свон, делая шаг вперед. — Рассказать? — мрачно усмехается Реджина. Она тоже шагает навстречу омеге, и обе замирают на месте, продолжая напряженно всматриваться друг в друга с животной агрессией; будь они хищными зверями и имей хвосты, то сейчас угрожающе хлестали бы ими себя по бокам, вздыбив шерсть. Но понемногу взгляды обеих заметно смягчаются, и тогда Реджина приближается еще и тянется к Эмме губами, но шериф уклоняется и нервно спрашивает: — Ты ее целовала? — Нет, — качает головой Миллс. — Покажи, как ты ее трахала, — говорит Эмма; в ее голосе смешались угроза и холодное любопытство. Реджина сглатывает. — За стойкой есть закуток… для отдыха барменов. И там… не знаю, что-то наподобие пандуса, выступающего из стены, — сбивчиво говорит она, поглядывая на Свон. От ее внимания не ускользает, что Эмма начинает возбуждаться, и Реджина, облизнув пересохшие губы, продолжает: — Узко… и не очень удобная высота, чтобы разместиться вдвоем; примерно, как эта банкетка. — Эта? — уточняет Свон и кивает на стоящую у двери длинную жесткую банкетку из темного дерева. — Да… И пока я расстегивала брюки, в это же самое время С-с-с…. — Стелла, — подсказывает шериф. — …И тогда Стелла сняла трусы, а потом… Реджина осекается, потому что Эмма задирает юбку и начинает спускать по ногам белые хлопковые слипы. — Что смотришь? — поднимает брови Свон. — Расстегивай брюки. Реджина непослушными руками ищет молнию и дергает ее вниз. Член уже заметно набух и показался из глубины тела, но от омеги сейчас ощутимо веет опасностью, и Миллс старается вести себя очень сдержанно, чтобы не спровоцировать нестабильную Свон на какую-нибудь выходку. — У тебя встал? — ухмыляется шериф и кидает трусы в сторону валявшейся на полу блузки Реджины. — На Стеллу он тоже встал так быстро? Альфа молча смотрит в зеленые глаза, напрасно заклиная улечься поднявшийся в них шторм. — И что дальше было с тем узким пандусом? — спрашивает Эмма. — Стелла села сверху и хорошенько объездила твой член? — Н-нет. — Нет? — удивляется Свон. Она уводит глаза вниз, почти сочувственно глядя на комок плоти, рвущийся к ней через расстегнутую ширинку вместе с плотно охватившей его тканью трусов. — Ты надевала презерватив? — строго спрашивает Эмма. Реджина медленно кивает. — Надевай, — командует омега. — Ты же всегда берешь два, на случай если один порвется, мисс Безопасность, — усмехается Свон в ответ на недоумевающий взгляд альфы. Миллс, не споря, идет к жакету и достает из кармана блестящий квадратик. Странная игра, затеянная Эммой, не на шутку завела ее, и, даже предвидя жестокий облом, она не может противостоять уверенно раздаваемым Свон приказам. Надорвав упаковку, Реджина высвобождает отросток и надевает на него презерватив, при этом боковым зрением ощущая пристальное внимание омеги. — Так что там с пандусом? — спрашивает Свон, когда альфа, опасливо прикрывая рукой торчащий из ширинки орган, поворачивается к ней.  — Я встала рядом, а… хм… Стелла оперлась о него руками, — откашлявшись, говорит Реджина. — А, так ты трахнула ее сзади? — Нет… Она… мм… Эмма кидает насмешливый взгляд на смущенную альфу и подходит к банкетке, где и останавливается. — Ну? — Надо… как бы сесть, но не сесть, — путано поясняет Реджина, — потому что если сидеть на такой высоте, то мне, стоя рядом, будет слишком низко наклоняться, и поэтому надо не просто сесть, а сильно опереться ладонями на банкетку, а я… я буду потом держать тело на весу, за бедра, и при этом… — …Трахать, — спокойно договаривает Свон. — И трахать, да, — осторожно подтверждает Реджина и отводит руку от паха. Эмма с непонятным выражением лица рассматривает эрегированный орган альфы, прикрытый прозрачным латексом. Потом, ни слова не говоря, опускает свои выпрямленные руки на банкетку, остановившись, только когда надежно упирается ладонями о поверхность. Ее таз теперь выпячен вперед, и короткая юбка задирается на бедрах, едва не обнажая вход. Реджина, каждую секунду ожидая подвоха, задирает юбку омеги выше, коротко касается ее выставленной плоти и еле удерживает восхищенный вздох от того, как влажна сейчас Эмма. — Чего ты ждешь? — тихо спрашивает омега. Это сильно напоминает Реджине их первый раз, и даже ее эмоции, яркие, противоречивые, путаные, очень похожи на те, что она испытывала в тот вечер, и тогда альфа крепко обхватывает поджарые бедра Свон, притягивая вперед и вверх — к своему паху — и трется стояком о влажные складки. Она снова тянется губами к губам Эммы, но омега и на этот раз решительно отворачивается, оставаясь, видимо, при своем странном решении играть «Стеллу», и Реджина, ни о чем больше не спрашивая, делает то, чего от нее ожидают. Член без труда проскальзывает внутрь, хотя ни одна из женщин не может сейчас помочь ему руками. Повременив пару секунд, чтобы Эмма освоилась с присутствием большого постороннего предмета во влагалище, Реджина начинает работать поясницей. Она крепко держит Эмму за бедра, и омега не кажется ей тяжелой: сказывается прилив дополнительных сил из-за возбуждения, а также то, что часть своего веса шериф поддерживает самостоятельно. Трахать Эмму в такой позе оказывается замечательно, потому что грудные мышцы и, особенно, мышцы на руках омеги сейчас сильно напряжены, и, двигаясь внутри Свон, можно заодно любоваться вблизи потрясающим рельефом. Через какое-то время, не снижая темпа, Реджина меняет движения, и теперь не ее бедра вколачиваются в Свон, а наоборот, омега притягивается к ней, насаживаясь на член. Для большей устойчивости Реджина немного сгибает свои ноги в коленях и разнообразит движения: при помощи поддерживающих омегу рук она меняет угол и глубину проникновения, словно Эмма была очень сложной для обработки деталью, а член Реджины — шпинделем сложного высокоточного станка, работающего в разных осях. Руки Эммы, упирающиеся в поверхность банкетки, начинают дрожать, и Реджина резким рывком поднимает омегу выше; Свон обнимает ее за шею и прижимается грудью к груди; станок меняет положение рабочего стола, фиксируясь в новой позиции, а шпиндель продолжает неутомимо сверлить, и растачивать, и нарезать резьбу в дырочке Свон, пока заложенная в нем программа, с приглушенным ревом, наконец, не завершается и готовая деталь, блестящая от пота и смазки, не перемещается осторожно на кровать. Миллс сразу уходит мыть член, а Эмма рассматривает потолок, не потрудившись даже поправить подол. Вернувшись из ванной, Реджина вздыхает и присаживается на кровать рядом со Свон. Она аккуратно расправляет юбку на омеге, накрывает ее кисть своей и нежно поглаживает, потом, чуть осмелев, наклоняется, чтобы поцеловать в щеку, но Эмма отворачивается. — От твоих волос омерзительно пахнет, — заявляет омега. — Да, это дым… впитался, — виновато говорит Реджина. — Иди помойся. — А ты? — А я не ходила никуда, где бы могли прокурить мои волосы, — спокойно отвечает Эмма. — Ладно. Реджина встает с постели и оглядывается. — Где ключи от «жука»? Ты на нем приехала? — Зачем тебе? — Чтобы не волноваться о том, что ты уедешь, — сознается Реджина. — Уже очень поздно… Эмма задумчиво смотрит на альфу, потом еле заметно кивает на рюкзак. Реджина извлекает из его кармана ключ от машины Свон, потом, подумав, прихватывает из своей сумки и ключи от «мерседеса». Помывшись рекордно быстро, Реджина запахивается в халат, накручивает на волосы полотенце и возвращается в комнату. Эмма лежит на кровати в той же позе, и альфа, откинув покрывало, осторожно присаживается рядом. Омега косится на нее, но сразу отводит взгляд в сторону. — Эмма, — смущенно откашлявшись, произносит Миллс, — по правде говоря, я не занималась сегодня сексом. — Черт, — равнодушно отзывается Свон. — Тогда надо вызвать полицию. Какая-то альфа, очень похожая на тебя, ввела меня в заблуждение и хорошенечко вдула. — Нет, — качает головой Реджина. — Я имею в виду, кроме тебя. Ничего больше не было. — Знаю, — спокойно бросает омега. — Едва ты начала рассказывать о «закутке» и «пандусе», стало понятно, что ты врешь. — О… — пытается собраться с мыслями Реджина. — Кстати, почему? У тебя не встал? — усмехается Свон. — Я… нет… просто… уф. Вообще-то я и не планировала идти в бар! — Ты ничего не должна объяснять мне, Реджина, — говорит омега, и ее голос печальный и очень усталый. — Не должна, — чуть агрессивно соглашается Миллс, — и вообще, если ты сразу поняла, что ничего не было, какого черта заставила меня надевать презерватив? — Какого черта они у тебя были в кармане, если ты не планировала трахать кого-то в переулке? — В закутке, — сердито поправляет ее Миллс. — Ах, значит, переулок — исключительно для принцесс? — холодно уточняет омега. — Эмма, ну хватит! И да, я планировала пойти сначала, но потом решила, что оно того не стоит, что мы… что вроде как мы доверяем друг другу и было бы ошибкой… Она вздыхает. Свон все еще здесь, она не ушла, и это дает Реджине надежду все объяснить. Альфа медленно, боком ложится на кровать, сохраняя некоторое расстояние от Эммы. Омега хмурится, делая вид, что крайне заинтригована ровно отштукатуренным потолком. Решив рискнуть, Реджина придвигается чуть ближе и кладет ладонь на напряженный бицепс Свон, а когда та не отстраняется, поглаживает мышцы кончиками пальцев. Осмелев, она приближается еще ближе и оставляет быстрый поцелуй в золотистых волосах, потом нежно проводит рукой по плечу, постепенно меняя движения на массирующие. Омега молчит, сохраняя насупленный вид, и Реджине как никогда раньше хочется поцеловать эти розовые надутые губки, но она понимает, что момент еще не настал, и продвигается к цели мелкими шажками: целует и гладит запястье, снова касается губами волос, будто невзначай, тыкается носом в ухо омеги (Эмма тихо фыркает, но не отстраняется), наконец, осмеливается поцеловать в щеку. Свон сохраняет видимое безразличие, но темп ее дыхания понемногу меняется, и это сразу вызывает ответную реакцию в Миллс; мягкая ткань халата не очень помогает скрыть, как обрадован отросток оказаться рядом с Эммой. Омега косится, почувствовав, как он тычется ей в бедро, и Реджине остается только надеяться на то, что она правильно читает невербальные сигналы омеги, когда кладет руку на ее живот и ласково поглаживает, понемногу оттягивая майку кверху. Она не сразу касается груди и долго кружит рядом, а когда все же решается, ее вторая рука словно сама по себе оказывается у Свон под подолом. Лежать на боку становится неудобно, и, отвечая нерешительной улыбкой на хмурый взгляд омеги, Реджина старается расположиться иначе, чтобы нависнуть над желанным телом. Не составляет труда протиснуть ладонь между горячих бедер омеги и обнаружить, что Эмма снова очень влажная. Приходится затратить много усилий (шериф по-прежнему отказывается от явного сотрудничества), чтобы освободить ее от юбки. Безуспешно попытавшись поймать взгляд омеги, Реджина опускается ниже и целует блестящие розовые лепестки. Ноги Эммы раздвигаются чуть шире, и вдохновленная этим альфа старается быть как никогда нежной, лаская ее губами и языком. Тихий стон, который не удается сдержать Эмме, становится новой победой, и Реджина подключает пальцы, чтобы помочь ей кончить. Когда это происходит, Миллс поднимает голову и любуется картиной кончающей омеги: Эмма особенно прекрасна сейчас, с бьющейся на шее жилкой (не смотреть туда!), с взлохмаченными золотыми кудрями, с растерянным взглядом зеленых глаз. Свон не сопротивляется, хотя и не помогает, когда Реджина решает окончательно освободить ее от майки. Теперь, получив легкий доступ к полюбившимся мягким округлостям, Миллс робко заглядывает в лицо Эммы. Кажется, Свон смягчилась, и все же Реджина осторожничает, применяя уже сработавшую тактику, и действует очень медленно, так что проходит несколько минут, прежде чем она решается взять сосок Эммы в рот. Реджине приходится сдерживать себя, ведь ставший твердым, как камень, отросток так и просится внутрь, но у альфы нет никакой уверенности, что Свон не отвергнет ее, и проходит много времени, прежде чем она решается на попытку. К этому времени Эмма опять разгорячена, хотя и старательно делает вид, что ее никак не затрагивают предпринимаемые партнершей старания. Но все же она чертовски готова, и Реджина хорошо понимает это. Она отстраняется от груди Свон, скидывает с себя халат и избавляется от сползающего с подсохших волос полотенца. Зеленые глаза ожидаемо скользят по эрегированному органу альфы, но затем все с тем же деланным безразличием взгляд омеги устремляется на потолок. Чего ожидать от Свон? Может, она сразу скажет остановиться? Может, перестанет теперь доверять и больше никогда не позволит Реджине ввести член без презерватива? Бросая неуверенные взгляды на лицо Эммы, Миллс садится на пятки, подводит головку члена к ее клитору и легонько касается. Эмма молчит, хотя и сводит недовольно к переносице брови, когда Реджина начинает осторожно водить отростком вверх и вниз по ее щели. Очень хочется поцеловать омегу. И трахнуть, да. Но поцеловать даже больше. И все-таки Реджина осторожничает и продолжает легкие скользящие движения, памятуя, что когда она была с Даниэлем, это нравилось ей едва ли не сильнее, чем собственно половой акт, потому что юный конюх был неопытным, пылким и слишком быстро кончал, не всегда успевая доставить ей удовольствие движениями члена внутри, но зато полностью компенсировал это тем способом, который она сейчас применяет на Свон, надеясь, что сработает. Она ловит тихий вздох, слетевший с губ омеги, а потом стройные бедра понемногу расходятся; уловив этот сигнал, Реджина, все так же осторожно посматривая на Свон, вводит член внутрь — буквально на полголовки. Эмма делает вид, что ничего не происходит: ее руки по-прежнему свободно вытянуты вдоль туловища, а глаза изучают потолок. Главное, она не возражает, и Миллс решает развить успех, уже полностью вводя головку. Теперь Эмма реагирует: она шумно выдыхает и возмущенно смотрит на альфу. Послав рассерженной блондинке извиняющуюся улыбку, Реджина продвигается еще на пару сантиметров. Боже, как хорошо… Она снова с опаской смотрит на омегу и еле сдерживает смешок при виде все еще надутых губ. Миллс вводит отросток до конца и склоняется над Эммой, целует ее грудь, подбородок, щеки — омега уклоняется, но уже вяло, так что Реджине удается даже вскользь мазнуть ее губы, хотя о полноценном поцелуе, судя по тому, как неприветливо сверкают глаза Свон, пока остается лишь мечтать. Альфа начинает медленные фрикции, глубоко вводя и выводя член; ее глаза не отрываются от растерянного лица Эммы. «Моя ты хорошая, — думает с облегчением Реджина, — вот так… страсть-то сильнее…» Свон продолжает хмуриться и никак не помогает Реджине двигаться, даже не приобнимает ее, хотя альфе кажется, Эмма сдерживается из последних сил, чтобы не дарить ответные ласки; сам процесс из опасного и рискованного мероприятия превращается в остро-сладкое приключение. Реджина не представляет себе ничего более будоражащего, чем трахать обиженную принцессу; возможно, даже войти в клетку к тигру показалось бы ей не так волнительно, сколько то, что она делает сейчас с не сумевшей побороть искушение омегой. Осознание, что рассерженная Свон все равно дала ей, все равно позволила себя трахнуть, все равно, даже злясь на альфу, впустила в свое лоно едва не набедокуривший отросток, делает Миллс невероятно гордой. И эта гордость не превращается в бахвальство или желание унизить Эмму; напротив, теперь Реджине хочется доставить омеге еще большее удовольствие, хочется стать еще более полезной для нее, проявлять внимание и заботу, и эти мысли на какое-то время сдерживают возбуждение, позволяя двигаться сдержанно, не так раскованно, как она привыкла с Эммой. Но потом их взгляды встречаются, и пьянящая зелень словно ошпаривает альфу обжигающим, неприкрытым теперь желанием. Реджина фиксирует свой вес на локте и начинает размашисто вдалбливаться в горячее влагалище. Эмма кусает губы в последней попытке проявить характер, и Миллс наконец-то удается накрыть их своими губами. Реджина сразу капитулирует, позволяя языку Свон хозяйничать в своем рту; ласки омеги грубые и жадные, и Миллс тихо скулит от изобилия ощущений. Поцелуи действительно помогают немного успокоить зудящие десны, и Реджина продолжает соединять их рты, даже когда Свон пытается отстраниться, а когда омега не оставляет попыток закончить с этим и начинает крутить головой, Миллс умоляюще шепчет: — Эмма, пожалуйста… я так скучала… мне так хочется целовать тебя… прошу… И, растерянно посмотрев во влажные темные глаза, омега еле заметно кивает. Новая порция поцелуев более нежная; к своему восторгу, Реджина чувствует, как руки Эммы ложатся ей на спину. Миллс не останавливается и не замедляет движения бедер, и они обе становятся чертовски потными, а потом Эмма стонет прямо ей в рот. Реджина немного отодвигается и смотрит в лицо омеги все те секунды, пока длится ее оргазм, не в силах определить чувства, которые затопляют сейчас ее собственную грудь: кончающая Эмма невероятно красива, и то, что Миллс испытывает, любуясь ею, очень похоже на благоговение. При всем при этом Реджина не забывает двигаться, и отросток, оказавшись в сужающемся пространстве, быстро приходит к очевидному решению, чтобы в итоге уменьшиться; Миллс успевает вынуть и кончает на животик омеги. Свон быстро приходит в себя, но выглядит ошеломленной и часто моргает, окидывая взглядом скомканные простыни, растрепанную альфу, все еще сидящую между ее разведенных ног, и следы ее бурной деятельности на собственном животе. Реджина изо всех сил старается придать своей довольной физиономии виноватый вид, но получается не очень, как, впрочем, и у Эммы плохо выходит вернуть на лицо суровое и обиженное выражение. Они встречаются глазами, и омега слегка отводит свою руку в сторону. Поняв, что это приглашение, Реджина торопится лечь рядом, прильнуть к крепкому плечу своего шерифа. — Спасибо, Эмма, — тихо произносит она. Омега лишь вздыхает и не возражает, когда Миллс поворачивается и осыпает легкими поцелуями ее щеки, нос, губы. — Мне нравится целовать тебя, — смущенно признается Реджина, возвращая голову на плечо Эммы. Свон усмехается, но потом все же неохотно отвечает: — Мне тоже это нравится. Затем, сменив тон, она спрашивает: — Так что там было с клубом? — Я ужинала у Тилби, — сразу начинает рассказывать Реджина, — потом подвезла Саманту к ее парню, но не успела отъехать от дома, как она вдруг выскочила от него как ошпаренная и села в такси. Пришлось догонять, но… в общем, она уже была в «Олимпикусе», и две альфы успели оценить ее… словно свежий кусок мяса, черт возьми! — в ее голосе даже сейчас прорывается возмущение, и Эмма мягко поглаживает ее бок, инстинктивно успокаивая альфу. — В общем, мне кое-как удалось убедить дам оставить мою племянницу в покое, но Сэм уперлась и никуда не хотела идти, а я очень переживала, что ее могут узнать, ведь она дочь сенатора, и тогда мы прошли во второй зал, где никого почти не было, и я купила ей пиво, и Сэм рыдала мне в плечо (и из-за этого на моей блузке осталась помада), пока я не уговорила ее позвонить подруге, что было опять-таки непросто, ведь лучшая подруга Сэм — сестра ее парня. — Так что там у них произошло? Она застала его с кем-то без штанов? — интересуется Свон. — А, нет… Он долго не открывал, потом ляпнул, что он ее не ждал, а потом еще и не впустил. — Хм, кажется, на нем действительно не было штанов, — замечает Эмма. — На самом деле все оказалось очень невинно: у Сэм скоро день рождения, и парень просто готовил ей сюрприз. Об этом нам и рассказала его сестра, когда приехала. И Кевин, парень Саманты, тоже бы ей рассказал, если бы эта гордячка взяла трубку, когда он пятьсот раз звонил ей! — Ох уж эти юные влюбленные, — философски заключает Свон. — А что там с закутком и пандусом? — А, да… Когда все это недоразумение разрешилось, мы сразу собрались уходить, но в клуб как раз прорвались какие-то очередные ненавистники и борцы со всем подряд, да еще и с прессой на хвосте, и я попросила бармена где-то укрыться, потому что иначе мы оказались бы под вспышками камер. И… мы просто сидели там, в закутке за стойкой, на этом узком пандусе, Сэм допивала свое пиво, они болтали… вот. Потом, когда посторонних вытолкали, девочки уехали, а я еще посидела за стойкой. С безалкогольным мохито. Болтали с барменом… Стелла такая… ну, разговорчивая. А потом я поехала сюда. — Ну, просто праведница, — тихо ворчит Эмма. — Спасла омежку из лап хищниц, воссоединила поссорившихся влюбленных, уберегла сенатора от скандала из-за неразумного чада… И вот зачем было врать мне про секс? Реджина вздыхает, но решает и на этот вопрос ответить честно. — А зачем ты сказала, что наши встречи… что это только для здоровья? — А это… не так? — Для меня — нет, — тихо говорит альфа и закрывает глаза. Вот и все. Сейчас Эмма посмеется над ней, или скажет что-то оскорбительное, или изобразит изумление… Реджина напрягается, готовая отстраниться от теплого, такого родного уже тела, но омега обнимает ее крепче и, волнуясь, шепчет: — Поцелуй меня. Только тогда Миллс осмеливается взглянуть на омегу; ее сияющие глаза совсем близко; они целуются, ощущая трепет и понимая, что делят эти новые эмоции на двоих. — Эмма, — говорит потом Реджина, ласково обводя по краю подбородок омеги, — я не знаю, куда это нас заведет, но… ты очень дорога мне. И я сегодня обещаю тебе, что не буду спать с другими, пока мы продолжаем… ну, делать то, что мы делаем. — О, — только и может сказать Свон, не отрывая взгляда от темных зачаровывающих глаз альфы. — Значит, Стелла… — Наверное, раньше она цепляла меня… И еще совсем недавно я была бы счастлива трахнуть ее на этом чертовом пандусе, но, — задумывается Реджина, — когда мы сидели там с девчонками, они все трещали что-то об этом Кевине, а я думала лишь о том, что хотела бы сделать с тобой в этом закутке… оставшись наедине. — Мне понравились эти твои мысли, — покраснев, говорит Эмма. — Реджина… прости меня за ту фразу… я тоже солгала. Мы гораздо больше, чем люди, которые спят друг с другом по необходимости или из скуки… Мы становимся близкими, Реджина. — А близкие люди могут сильно ранить друг друга, — кивает Миллс. — У меня до черта проблем и с доверием, и с контролем… и я могу сказать что-то язвительное и даже не заметить, что оскорбила человека… — Ну, — с улыбкой перебивает ее омега, — кажется, ты нашла действенный метод, чтобы мы могли фиксироваться на более приятных вещах… — Да, — тоже с улыбкой соглашается Миллс. — Так тебе было приятно сейчас, дорогая? — Очень. Каждый раз с тобой… словно вышибает мне мозги, — ухмыляется Эмма. — И со мной то же самое, — шепчет Реджина и становится серьезной. — Эмма, я давно ни с кем не была такой откровенной, такой открытой. Я голая с тобой, и не только телом. — И тебе страшно, — понимающе кивает Свон. — Мне тоже очень страшно. Никто не знает обо мне столько, сколько теперь знаешь ты. Но доверие — такая штука, и по-другому это не работает. — Ты все еще веришь мне? — Да. А ты мне? — Да, Эмма. Они снова целуются, сначала нежно, но понемногу увлекаясь, и отросток снова выходит на сцену, и не просто для того, чтобы отыграть номер, а выдает блестящую импровизацию, чередуя темп, подводя омегу к самому краю, медленно дразня, а потом они ложатся на бок и быстро приходят к финалу, вместе, ловя стоны друг друга опухшими губами. У них еле хватает сил помыться, а потом, когда они укладываются в едва высохшую постель, альфа оказывается в комфортной позе «маленькой ложечки», защищенной надежным объятием шерифа, и комнату наполняет громкое счастливое мурчание бывшей Злой Королевы.