Неправильная омега

Отшвырнув от себя омегу, Реджина подбегает к зеркалу и недоверчиво таращится на расцветающий на шее укус. Она проводит по нему пальцами и вздрагивает от ощущения свежей раны — Эмма не пожалела сил, смыкая зубы на ее плоти, и теперь болит не только шея; вся внутренняя сущность альфы горит и корчится, словно распятый на кресте. — Свон! — грозно рявкает мадам мэр. — Какого черта, Свон?! Она оборачивается от зеркала и, сведя брови, устремляет тяжелый взгляд на диван. Если бы они не были сейчас обнажены, эта сценка живо напомнила бы Эмме первый год их знакомства, настолько Реджина сейчас близка к тому образу сторибрукского мэра, что, не жалея сил, угрожала ей и выживала из города. Омега подхватывает диванную подушку и прикрывает грудь, глядя на Миллс большими растерянными глазами. Она выглядит такой невинной сейчас, такой беззащитной, будто это не ее челюсть минуту назад сомкнулась на шее альфы, опровергая законы общества и природы. — Ты понимаешь, что ты сделала? — с яростью шипит мадам мэр. — Ты рехнулась или что? Ты ненормальная! Ты неправильная омега, Эмма! От этих слов зеленые глаза становятся большими и блестящими. Эмма моргает и, оказавшись не способной выдерживать взгляд альфы, отводит глаза в угол, бормоча: — Прости. Я не знаю, что на меня нашло, Реджина. Я этого не хотела! Прости ради Бога. Реджина снова оборачивается к зеркалу. Кожа вокруг метки опухла, но контур укуса все равно четко виден, и она ясно представляет себя в платье или блузке, с зажившими яркими шрамами над воротником. Нет. Она медленно качает головой. Это недопустимо. Не так. Миллс идет обратно к дивану, игнорируя отчаянно извиняющийся взгляд Эммы. Омега сжимается при ее приближении, так что, подойдя вплотную, Реджина вынуждена мрачно предупредить: — Не бойся. Она кладет свою руку поверх сцепленных на подушке подрагивающих рук Эммы и призывает магию. Ее глаза закрываются, а губы беззвучно шепчут заклинание. Омега издает удивленный вздох, и Реджина чувствует, как пульсирующая в шее боль уходит. — Ты убрала это, — с заметным облегчением говорит Свон. — Слава Богу. Реджина отстраняется, не нуждаясь больше в подпитывающей магию батарейке, и тянется за своим нижним бельем. Нужно поскорее покинуть этот дом: здесь больше не безопасно, и униженный зверь внутри нее отчаянно скулит от страха, требуя переместиться куда-то, где не будет угрозы нападения. — Реджина, подожди, — умоляюще просит Свон. — Давай поговорим об этом? Ты сможешь принять мои извинения? Сама не понимаю, что на меня нашло… — Ты такая же, как вся твоя королевская семья, Эмма, — глухо говорит Реджина, натягивая белье. — Видите приятную вещицу и решаете, что она будет вашей. Снежка хотела получить мать. Леопольд — красивую куклу для королевских приемов. Ты — безотказную секс-машину. И плевать вам всем на то, что думаю по этому поводу я. Она надевает юбку, по-прежнему не глядя на сжавшуюся в виноватый комочек Свон. — Но… я правда не хотела этого, Реджина, — снова пробует извиниться шериф. — Даже не думала никогда о таком. Прости. Пожалуйста, прости. Это какой-то гребаный животный собственнический инстинкт, который проснулся, видимо, потому, что все подряд, даже беты, западают на тебя, и я не могу даже сказать, чтобы они не делали этого! — Я не твоя вещь, Эмма, — чуть мягче произносит Миллс, застегивая пуговицы на блузке. — Я знаю! Бога ради, Реджина, я прекрасно понимаю, что натворила! — повышает голос Свон. — Ровно это я испытала, когда Киллиан захотел пометить меня: несвободу, удушье, отчаяние, боль… И все это от одного лишь теоретического разговора о нашем с ним будущем! Ты должна мне поверить, Реджина: сознательно я никогда не сделала бы такого с тобой. Это просто какой-то глупый инстинкт… — Значит, тебе не хотелось раньше пометить меня… или еще кого-то? — задумчиво спрашивает Миллс. — Никогда, клянусь! И я не собираюсь делать это с тобой снова! — Ты ведь и десять минут назад не собиралась, — с подозрением говорит Реджина. Она поднимает с пола футболку и кидает ее омеге. Дожидаясь, когда она хотя бы частично оденется, альфа присаживается на другой конец дивана, внимательно наблюдая за движениями Свон. В ее голове продолжает панически причитать оскорбленная альфа, но Реджина приказывает заткнуться этому противному уязвленному голосу и вместо этого включает разум. То, что сделала Эмма, было неслыханным, это правда. Конечно, бродили легенды о героическом древнем племени амазонок, состоящем из одних женщин-омег; вопреки своей слабой природе, они прославились как жестокие непобедимые воительницы, которые делали метки друг другу, а под альф ложились только для продолжения рода, захватывая специально для этого пленников в соседних племенах. Может, несмотря на свидетельство Геродота, эти истории и были мифом, но в современном мире о нем часто вспоминали, обосновывая все более укоренявшийся обычай взаимных меток омеги и альфы. Везде, где не было принято многоженство, находились пары, в которых альфа соглашался принять ответный знак собственности от омеги; процент таких союзов был наиболее высоким в развитых странах. Метку своей омеги носили альфы-члены современной британской королевской семьи, три последних президента США, канцлер Германии и премьер-министр Канады. Но никогда прежде Миллс даже не слышала о таком, чтобы омега без согласия альфы, да еще и первой, помечала партнера; это казалось чем-то уродливо-странным и до сих пор заставляло животную сущность Реджины дрожать от подозрения и страха. Всегда считалось, что даже анатомически омеги не могли сделать то, что сегодня позволила себе Свон, ведь в их организме нужный секрет не вырабатывался и был доступен лишь очень короткое время — после укуса своего альфы. Как же Эмма смогла нанести метку собственности? Реджина понимает, что снова близка к панике, но ей удается загнать страх внутрь. Она пристально рассматривает омегу в мятой белой футболке, с подушкой на коленях, мало закрывающей ее бедра. Миллс окидывает взглядом сцепленные в жесткий замок пальцы и обнаженные бледные ноги и понемногу успокаивается. Бояться нечего. Это все та же Свон, которая ни разу не отказала ей в близости и позволяла кончать в себя. Все та же омега, которая пошло стонала под ударами отростка и исступленно нанизывалась на член, прежде чем… пометить ее. Черт. Неужели теперь это всегда будет между ними? Эмма не отрывает от нее глаз; в них ясно написано раскаяние. И все же… — То, что произошло, не очень нормально, Эмма, — прерывает долгое молчание Миллс. — Да. Я понимаю, и мне жаль… — Нам надо разобраться с этим. Я должна знать, чего ожидать дальше. — Ты имеешь в виду… — Мы могли бы съездить в Бостон к твоему врачу, — думает вслух Реджина, — может, это отклонение как-то объяснимо? И… лечится? — Было бы хорошо, только ведь Голд еще не вернулся, — кисло замечает Свон. — Одну тебя я никуда из Сторибрука не отпущу, — твердо говорит Реджина. — Твой доктор дает консультации он-лайн? — Я узнаю, — обещает Эмма. — Не откладывай это, — велит Миллс. Она встает, но Эмма смотрит на нее с таким отчаянием, что альфа не может просто повернуться и уйти. — Что еще, Эмма? — стараясь побороть раздражение, спрашивает она. — Ты злишься? — наивно спрашивает омега. — Ты имеешь право, я знаю, но может, ты все же простишь меня? — Это не вопрос прощения и вины, — подумав, со вздохом говорит Реджина. — Я предпочту воспринимать это как еще одну проблему, которую требуется решить. И побыстрее. На работе мысли Реджины часто возвращаются к случившемуся утром происшествию, но потом деловая рутина все же захватывает ее, так что она возвращается к настороженности, лишь получив сообщение от Свон. Та пишет, что доктор Стивенс готов провести консультацию сегодняшним вечером. Помучившись вдоволь сомнениями, Реджина звонит шерифу. — Эмма, я хотела бы присутствовать при разговоре с твоим врачом, — сразу брякает она, хотя план был в том, чтобы сначала задать несколько уточняющих вопросов. — Присутствовать? Но… Реджина, я не думаю, что это хорошая мысль, — теряется Свон. –Доктор наверняка будет задавать вопросы о моей сексуальной жизни, и… — И что? Я твоя сексуальная жизнь, — ненавязчиво напоминает Реджина. На эту реплику шериф не находит ответа, и Миллс веско добавляет: — Эмма, то, что произошло сегодня, касается не одной лишь тебя. Мне нужно знать, что с тобой происходит. Иначе… я так и буду относиться к тебе, как к тикающей бомбе. Ты хочешь такого? — Это шантаж, — неуверенно говорит омега. — Нет. Это правда. И ты это знаешь. — Да, — неохотно признает Эмма. — Ладно, Реджина, ты права… Я согласна. — Вот и отлично. Только… хм… — мадам мэр выглядывает в окно и рассматривает тяжелые грозовые тучи, — Генри и Пэйдж сегодня вечером наверняка останутся в особняке. А к тебе абсолютно точно придет Снежка. Ведь вчера она была у меня. — Не придет, — сразу говорит Свон. — Я найду способ. Сможешь приехать к семи? — Да. До вечера. — Реджина, подожди! — восклицает омега. — Что? — Просто… хотела лишь сказать, что очень дорожу тобой и нашими отношениями, Реджина, — сбивчиво говорит Свон. — И сделаю все, чтобы тебе снова было комфортно со мной, обещаю. Выполню все, что посоветует врач. Ты… очень важна для меня. — Спасибо, дорогая, я уже заметила, насколько тебе дорога и важна, — язвит Миллс. Да как вообще Эмма могла говорить сейчас такое? — Реджина… Я имею в виду, что дорожу тобой не только как идеальным сексуальным партнером. Хочу, чтобы ты это знала, — тяжело вздыхает омега. — Хм?.. Что ж, хорошо, если так, — задумчиво отвечает Реджина. — Спасибо за эти слова, Эмма. И… ты тоже важна мне. — Правда? — Конечно, — устало подтверждает Миллс. — Можно подумать, ты этого не знаешь? Не видишь в моих поступках, в моем отношении? Разве давала я тебе повод сомневаться во мне? Свон молча принимает заслуженный упрек, потом скомканно прощается до вечера. Разговор с омегой снова шевелит что-то в груди Миллс; ее уязвленная альфа-гордость сейчас в каждом слове Эммы видит лишь манипуляцию и очередное доказательство своей слабости, и мадам мэр сердито вышагивает по кабинету, пытаясь успокоиться. Эмма использовала ее. И планировала использовать дальше, ни с кем не делясь, повесить флажки, за которые не может забежать испуганный зверь, искусственно ограничить ее свободу, хотя Реджина по доброй воле обещала омеге не спать с другими. Мадам мэр мысленно перебирает события последних дней, чтобы понять, как произошедшее стало возможным. Декольте Мелани. Звонок Сэм. Встреча в кафе. Может, к этому добавились еще и какие-нибудь сплетни, всегда охотно распускаемые о ней горожанами. И все же! Ничто из этого не оправдывает и не объясняет того, что совершила омега. Свон оказалась ярой собственницей, кто бы мог подумать… Хотя, когда Крюк гулял направо и налево, пока они сожительствовали, на его шее Свон почему-то следов зубов не оставляла. Почему же сейчас Эмма словно взбесилась? Ведь они даже не встречались официально. Да, их связывали вместе много нитей, делая одной семьей, и Эмма, наверное, не лукавила, когда сказала сейчас, что дорожит ею, но… только ведь не в том же смысле, как она дорожила пиратом? Того подлого альфу Свон любила и никогда бы не осмелилась с ним сотворить такое. Значит, все дело в слабости Реджины. В том, что она была недостаточно альфой, что она и стала ею только после вмешательства магии. Да. Она была слабой и никчемной, особенно с Эммой. Поддаваясь желаниям Свон, слишком легко отдавая ей инициативу, позволяя себе быть нуждающейся и зависимой от ласки омеги, Реджина проявляла свою истинную сущность — ведомую, жалкую, нуждающуюся в тепле и заботе. И плата оказалась закономерной. Омега почувствовала вкус власти и, заподозрив возможность измены, совершила насилие, без согласия Реджины утвердила себя над ней. И ведь до этого они объяснились, и Эмма, казалось, поверила ее трактовке компрометирующей ситуации в кафе, но потом все равно сомкнула челюсти на шее альфы — чудовищный, неслыханный поступок. Не желая сама быть помеченной, Свон легко сделала это с ней, словно Реджина была вещью, нуждающейся в хозяине, или псом, требующим намордника и поводка. Мадам мэр подходит к столу и с яростью сминает старые отчеты. Легче не становится, и Реджина мрачно размышляет, не придется ли ей снова обратиться за профессиональной помощью к Арчи. Она представляет себе удивленную физиономию друга и полный сожаления взгляд, который, Реджина уверена, Сверчок бросит на новый, не оскверненный еще ее откровениями диван, и усмехается. Чуть успокоившись и вспомнив, как это работает, Реджина делает короткие звонки Кэтрин, Белль и Генри. В разгар рабочего дня ни у кого из них нет времени на болтовню, но даже после непродолжительного обмена репликами с людьми, в хорошем отношении которых у нее нет сомнения, Реджине становится намного лучше. Вторая половина рабочего дня проходит плодотворно и спокойно, и под вечер, когда альфа снова думает о поступке Свон, то замечает, что ее эмоции сильно поменялись. Да, действия омеги все еще кажутся Реджине странными и дикими, но уже не такими пугающими, потому что, ну ради Бога, это же Свон! Разве с этой девицей что-нибудь проходило нормально? Их связь началась несуразно и всякий раз получала развитие по инициативе Эммы. Нельзя сказать, чтобы в постели Свон верховодила, но и утверждать обратное было тоже нельзя. Реджина вздыхает, заставляя себя раскрепоститься, отгоняет страх и мыслит смелее. А что, если бы она не отреагировала утром так резко? Может, понемногу боль и ужас поутихли бы? Может, со временем Эмма позволила бы Реджине сделать ответную метку? Могли они хотя бы начать встречаться, не скрывая это от других? Мадам мэр качает головой. Нет. Конечно же, нет. Ведь Эмма говорила раньше и повторила сегодня, как тяжела была для нее одна лишь мысль о том, чтобы принять метку пирата. Что уж тогда говорить о Реджине. Не было никаких шансов, чтобы омега не отпрыгнула от нее сразу, как от прокаженной. Потом, между ними всегда оставались родители Свон и старая вражда. Снежка не переживет, если узнает об их связи, а Эмма, вне всяких сомнений, из них двоих выберет мать. Значит, все было правильно. Осталось лишь убедиться, что с Эммой все в порядке. И что она не сможет повторить свой утренний поступок. Когда Реджина начинает собираться домой, ей звонит Снежка. Женщины договариваются о времени завтрашней прогулки Реджины с Нилом (мадам мэр обещала ребенку поход в кинотеатр), а потом омега восторженно добавляет: — Кстати, теперь я все знаю, Реджина! Эмма мне рассказала. — Что?! Реджина тяжело опускается в кресло, с которого только что встала, и судорожно трет переносицу. — Эмма рассказала, что ты помогаешь ей. Да я и сама подозревала, что вы не просто так стали чаще общаться, — самодовольно говорит Снежка. Глаза мадам мэр лезут на лоб. Нет. Эмма ведь не могла рассказать своей матери, что спит с некогда злейшим ее врагом?.. Или, если даже рассказала, Снежка ведь не могла принять эту новость с таким энтузиазмом? Что это? Новое Проклятие? Реджина решает участить проверки городской черты в месте, где магическая граница истончалась. — Что… ты о чем? — только и может хрипло переспросить она у Снежки. — Хватит, нет больше необходимости скрывать это от нас. И, потом, все давным-давно поняли, что ты изменилась, — авторитетным тоном продолжает Снежка. Реджина тяжело сглатывает. На мгновение она представляет себя с шерифом под руку, прогуливающихся по парку; на шеях обеих багровеют зажившие метки, на безымянных пальцах играют в солнечном свете золотистые ободки; никто из прохожих не показывает пальцем и не таращится предосудительно на бывшую Злую Королеву. С поредевших шевелюр лип опадают последние ярко-желтые листья, Эмма облачена в любимую красную куртку с белым шарфом и что-то рассказывает, нелепо жестикулируя свободной рукой, на ее щеках играет легкий румянец, а локоны растрепались от ветра; Реджина смотрит на свою омегу со счастливой улыбкой, пока чувства не затопляют ее настолько, что обычного дыхания не хватает, и нужен тот, второй человек, чтобы насытить кровь кислородом своей близости, и тогда Реджина останавливается и скользит руками по оскорбительно-красной коже, притягивая Эмму к себе, и они целуются прямо посреди парка, под ливнем желтой листвы, под косыми лучами ранне-вечернего осеннего солнца. — …И Генри тоже так считает, — доносятся до мадам мэр слова Снежки. — Что?! Ты рассказала Генри? — ужасается Реджина. — А что здесь такого? — удивляется Снежка. — Он давно понял, что магия не обязательно должна быть плохой. Генри знает, что ты используешь ее лишь в крайнем случае… кхм, например, чтобы избавить родителей художественно одаренного ребенка от разукрашенных им стен… И потом, ведь именно Генри в прошлом пострадал от неуправляемой силы Эммы. Поэтому он не только не был против, но даже поддержал твое решение помочь Эмме совладать с ее магией! — Хм… Ну, да, — осторожно говорит Реджина, начиная понимать, какую легенду продала Свон своей матери. — Спасибо, Реджина, — с чувством благодарит Снежка. — Знаешь, ведь даже в разгар нашей войны я надеялась, что если мы не убьем друг друга, то однажды сможем вернуться к нормальным отношениям. Но… я и подумать не могла, что мы снова станем семьей. — И я о таком даже не мечтала, — стараясь убрать из голоса скепсис, произносит Реджина. — Извини, Снежка, я как раз собиралась пойти домой. — Чтобы взять магические книги и отправиться к Эмме, — понимающе подхватывает Снежка. — Конечно, не буду задерживать. До завтра, Реджина! Убрав телефон в сумку, мадам мэр идет к двери, сделав небольшую остановку у зеркала, чтобы проверить макияж. — Ты самонадеянная дура, дорогая, — невесело сообщает она своему отражению. По дороге домой она часто вздыхает и с досадой качает головой. В самом деле, подумать о том, что Эмма могла рассказать царственному семейству о вынужденной позорной связи с бывшей Злой Королевой? Реджина, должно быть, совсем рехнулась, если хотя бы на миг представила это возможным. Приготовив ужин Генри и Пэйдж, мадам мэр захватывает для вида книгу начальных заклинаний и едет к Эмме. Этим вечером омега встречает ее распущенными волосами, оттеняющей глаза зеленой футболкой и голыми ногами в коротко обрезанных джинсах. На улице, как и всю неделю до этого, бушует непогода, в доме прохладно, и Реджина удивляется, почему Свон выбрала этот наряд вместо привычной разношенной толстовки и мешковатых домашних штанов. Свон предлагает выпить, и Реджина просит воды, потому что ее горло отчего-то сжимается и пересыхает, когда она пристально окидывает взглядом скромно потупившуюся омегу в полосатых носках, которые, если правильно помнит Миллс, были на ней в одну из их первых случек. Усевшись в гостиной перед ноутбуком, они выжидают время, оставшееся до назначенного сеанса связи с врачом. Эмма нервно стучит пяткой по полу, и Реджина, поморщившись, останавливает раздражающее ее движение, положив ладонь на теплую голую коленку, отчего омега судорожно вздыхает, и Реджина сразу смущенно убирает руку. — Мне Снежка звонила, — прокашлявшись, говорит альфа. — Тебе удалось придумать правдоподобную историю, чтобы она не пришла и не помешала. — Это как-то спонтанно получилось, — отвечает, осторожно улыбнувшись, Свон. — У меня на самом деле на днях был неприятный инцидент, когда я пыталась использовать магию при запекании гуся; мама как раз зашла и успела поохать при виде моего испачканного сажей лица. — Разве у тебя недостаточно мощная духовка? — удивляется Реджина. — Чистая светлая магия не очень подходит для огненных заклинаний… — Я уже это поняла, — вздыхает Свон. — Но, с другой стороны, это обернулось к лучшему: мама только обрадовалась, когда узнала, что ты поможешь мне разобраться с магией. Никто не удивится, что с моим антиталантом это займет немало времени. Значит, нам не придется больше искать причины, чтобы остаться наедине. То есть… если ты захочешь продолжать все это со мной… после того, что случилось утром, — смутившись, заканчивает она. — Эмма, я бы хотела. Но не могу пока ничего обещать, — честно отвечает Реджина, стараясь смягчить неопределенный ответ нарочито дружеским тоном. — Кроме того, что действительно проведу с тобой несколько магических занятий. Твой волшебный потенциал нуждается в развитии и разумном использовании, а выращиваемые миссис Свенсен гуси достойны лучшей участи, чем пасть жертвой твоих кулинарных экспериментов. — Эй, ты говорила, что тебе нравится моя стряпня, — слабо возражает Свон. — Нравится, если ты работаешь руками, Эмма, — говорит Реджина, и двусмысленность фразы заставляет их бросить испуганные взгляды друг на друга. Будут ли они теперь вместе, как раньше? Сумеют ли справиться с ситуацией, в которую попали из-за покушения Свон? Найдут ли путь к прежней близости? Омега опускает глаза в пол, и Реджина переводит взгляд на розовые искусанные губы Эммы. Внутренний зверь все еще встревожен и недоверчив, но при этом Реджину почему-то наполняют воспоминания о целых сессиях поцелуев, когда они с Эммой лежали в постели или по очереди усаживались на колени друг друга и соединяли свои рты в неторопливом нежном исследовании, обмениваясь лаской, как чем-то невероятно интимным. Всего этого оказывается слишком много. Укус Эммы, разговор со Снежкой, сладкие воспоминания, инстинктивный страх и бесполезные мечты, а теперь — ожидание беседы с врачом омеги. На миг Реджине хочется бросить все и сбежать, но вместо этого она неторопливо допивает остатки воды из стакана, игнорируя очередной тяжелый вздох Свон. — Еще минута, — после долгого молчания говорит Эмма. — Да, — кивает Реджина, следя за часами в углу экрана. Свон нажимает на значок коммуникатора. Контакт «Доктор Стивенс» уже в сети. Мужчина кажется немного удивленным, когда видит свою пациентку в компании альфы, и благодарит Реджину за желание участвовать в разговоре, хотя сразу просит оставить их с Эммой ненадолго наедине. Реджина не прекословит. Она идет в спальню Генри и плотно закрывает за собой дверь, не желая даже ненароком нарушить приватность общения Эммы с врачом. Ей в голову приходит запоздалая мысль, что Стивенс может попросить ее отогнуть воротничок водолазки и показать укус, который, с точки зрения мира, лишенного магии, не мог бы бесследно исчезнуть, да еще так быстро, и она ищет в столе сына краски или что-то похожее для имитации метки. Первый ящик наполнен чистой бумагой для принтера. Во втором лежат тетради и пара учебников. В третьем… Мадам мэр не решается коснуться этого и рассматривает, низко склонившись над выдвинутым ящиком. Рамка с фотографией. Синее небо и ослепительно-белая ткань паруса, на фоне которого — одетая в нелепый сарафан хохочущая Эмма в объятиях расслабленно улыбающегося парня с подведенными глазами; Генри в тельняшке и пиратской треуголке стоит рядом с матерью и гордо показывает в камеру улов — рыбу-меч. — Это было в прошлом июне. Мы на два дня выходили в море порыбачить, — говорит неслышно вошедшая в комнату Свон. — Раньше Генри держал этот снимок на столе. Но потом… убрал. Конечно. Реджина сдержанно кивает и задвигает ящик. — Я искала краски. Нужно как-то правдоподобно изобразить метку, — объясняет она. — Не надо. Я не рассказала доктору всей правды, — передернув плечами, говорит омега. — Он думает, что я сделала лишь попытку пометить тебя. — Почему ты не рассказала все? — Хм… Ну… Стоило мне заикнуться о теме разговора, и он едва ли не закричал, что меня надо тщательно обследовать, — хмуро говорит Свон. — Уникальный случай, и все такое. — Однако, не зная всей правды, он не сможет тебе помочь, — с досадой возражает Реджина. — Ох… Но… Генри ведь не понравится, если его ма на несколько месяцев закроют в лаборатории и выкачают всю кровь? — замечает омега, с опаской глядя на Миллс. — Аргумент, — побежденно вздыхает Реджина. — Ладно, пойдем. Доктор Стивенс, несмотря на заметные круги под глазами, держится очень бодро для конца рабочего дня. Он просит Эмму выйти и задает несколько прямых вопросов Реджине (возраст, наличие опыта длительных отношений с омегой, предпочтения при выборе партнеров для секса, срок ее связи с Эммой, наличие желания пометить омегу). Он кажется деликатным и искренне заинтересованным в ее ответах, и Реджина раскрывается. — Кажется, я все для себя уяснил. Итак, вы хотите помочь Эмме, верно? — доброжелательно спрашивает потом Стивенс. — Да. Не только, — признается Реджина. — Я хотела бы знать, чего теперь ждать от Эммы. — Вы хотите продолжить встречаться с ней, ведь так? Реджина понуро кивает. Этот вопрос она задавала себе весь день. И даже до того, как улегся животный ужас, она уже знала, что хочет этого больше всего на свете. Хочет, чтобы их тайная связь с белокурой Спасительницей продолжалась, вопреки всем препятствиям, к которым, словно их было мало, теперь прибавились и физические. — Пригласите Эмму вернуться, — мягко говорит врач. Миллс находит хозяйку дома на кухне. Увидев альфу, та поспешно вытирает мокрые щеки, и Реджина может почувствовать волны надежды, разочарования и тоски, накатывающие сейчас на омегу. — Эмма, все в порядке? Доктор ждет нас, — говорит Реджина, делая вид, что ее очень интересует пейзаж за окном. — Да… Идем. Они возвращаются в гостиную и садятся у ноутбука. Стивенс внимательно смотрит через экран на каждую из женщин. — Я направлю назначение на биохимический анализ крови на ваш электронный адрес, Эмма, — говорит врач. — Сразу, как будут результаты, перешлите их мне. Признаюсь, я противник гормонального лечения, но если уровень альфа-гормона окажется в два раза выше нормы, то ничего не поделаешь, придется его сбивать. Убедитесь, что исследование крови будет проводить хороший специалист. — Я прослежу за этим, — обещает мадам мэр. — Однако далеко не все во взаимодействии альф и омег объясняется гормонами, — задумчиво продолжает мужчина. — Это было бы слишком просто. Все врачи нашей клиники имеют степени не только по анатомии, но и по психологии омег. Ведь корректировать поведение омеги нельзя без изменения базовых установок сущности пациента. Мои рекомендации могут показаться вам немного странными. Но все же, если вы хотите исправить ситуацию… — Хотим, — твердо произносит Миллс. — Чудесно. Тогда начнем. Эмма, вы позволите в общем разговоре упомянуть то, о чем мы беседовали наедине? — обращается к омеге доктор. Свон молча кивает. — Хорошо, — говорит Стивенс и энергично потирает подбородок, — тогда перейдем непосредственно к рекомендациям. Не сговариваясь, Реджина и Эмма переглядываются, соединяют руки и обе превращаются в слух.