Неправильная омега

— Сначала я задам несколько общих вопросов, чтобы все перестали смущаться и оказались на одной волне, — доброжелательно говорит врач. — Вы готовы? Женщины синхронно кивают. — Итак, вы регулярно занимаетесь сексом на протяжении последних двух месяцев? — Да, — кивает Реджина. — Так, — подтверждает Свон. — Примерно в половине случаев Реджина позволяет брать Эмме лидерство в постели? — Да, — бросив тревожный взгляд на альфу, говорит Свон. — Угу, — соглашается Реджина. «И не только в постели», — появляется у нее мрачная мысль. — Эмма, — обращается теперь доктор к Свон, — вы признаете, что испытываете трудности при идентификации себя как омеги? — Да, — опустив глаза, говорит шериф. — Я никогда не чувствовала себя омегой. Мне казалось, это какая-то ошибка. Сбой. Я хотела быть бетой или альфой. Кем угодно. Но не омегой. — Что самое тяжелое, по-вашему, в том, чтобы быть омегой? — Омеги нуждаются в альфах. Они никогда не самодостаточны. Без фармацевтики омеги полностью сексуально зависимы от своего партнера, — тихо перечисляет Эмма. — Не имея партнера, в течку они становятся настолько одержимыми, что готовы… — шериф запинается, — готовы лечь под любого альфу, который захочет легкого секса. — Вы называли сейчас омег «они», — обращает внимание Стивенс. — Но ведь вы тоже омега, Эмма. Шериф тяжело сглатывает. Реджина чувствует, как ей некомфортно, и осторожно сжимает холодную ладонь. — Да, — вздыхает Эмма. — Хорошо, — удовлетворенно заключает доктор. — Реджина, вы доверяете Эмме? — Теперь… не совсем, — помолчав, честно отвечает Реджина. — Почему? — Она может повторить то, что сделала… что почти сделала. — Эмма, почему вы попытались укусить Реджину? — Она… — Эмма колеблется, но мужественно продолжает, — она очень яркая альфа. На нее все обращают внимание. — Вы думаете, что Реджина может предпочесть вам другую омегу? — Возможно, — еле слышно отвечает Свон. — Почему? — Потому что я… недостаточно хороша как омега. — Реджина, вы считаете Эмму привлекательной омегой? — Да. — Вы согласны с ее мнением, что она «недостаточно хороша как омега»? Реджина задумывается. Сейчас она была не на митинге перед избирателями, не рядом с сыном, не в окружении врагов. Незачем было казаться лучше. Ложь не поможет решить проблемы. — На самом деле, нет, — тяжело вздохнув, говорит она. — Эмма замечательная. Возможно, проблема в том, что это я «недостаточно альфа». — Что вы имеете в виду? — сбивается с ровного спокойного тона врач. — Мне нравится, когда, — она делает паузу, — после секса Эмма крепко обнимает меня. Когда старается ухаживать. Еще я очень люблю готовить ей… то есть, я вообще люблю готовить, и это само по себе не очень-то альфово, но сейчас я имею в виду, мне приятно смотреть, как она уничтожает приготовленную мной еду. Мне нравится, когда Эмма активна в постели. А еще, если мы спим вместе, я мурлычу, как кошка, и потом… стесняюсь этого. — Давайте рассмотрим по порядку. Вы не ощущаете себя альфой, когда Эмма обнимает вас? Она действует властно и грубо, вы чувствуете себя слабой и подчиненной? — Нет. На самом деле, это самая уютная вещь в мире — ее объятия. И я чувствую себя сильной и уверенной, когда она меня обнимает. Реджина опускает голову, боясь посмотреть на Свон. Омега ласково гладит ее пальцы, слишком взволнованная, чтобы сказать что-то в ответ на откровенность Реджины. — Значит, вам приятны ласки вашей постоянной омеги, — замечает тем временем доктор. — Это очень естественно. Как и то, что вам нравится ее активность. Мало кто радуется, не получая от партнера реакции на свои действия. Что касается приготовления пищи. Получается, Эмма не готовит вам еду? — Готовит, иногда даже на моей кухне. И очень неплохо, особенно в последнее время, — отвечает приободрившаяся Реджина. — Эмма, вам нравится готовить пищу для Реджины? Или вы принуждаете себя? — Сначала я боялась, что у меня не получится, — отвечает омега. — Я раньше вообще не умела ничего делать, кроме омлета. И было страшно предлагать ей мои блюда, ведь Реджина — прекрасный кулинар. Но потом у меня стало получаться, и теперь… да, мне очень нравится готовить, в том числе и для Реджины. Особенно для Реджины, — последние слова Эмма произносит очень тихо. — Прекрасно: вам нравится заботиться друг о друге. А как вы реагируете на мурлыканье Реджины? Оно вас успокаивает или раздражает, Эмма? — продолжает задавать вопросы Стивенс. — Как оно может раздражать? — удивляется шериф. — Я словно попадаю в рай, когда она мурчит. И очень быстро засыпаю. Мой бывший… хм… альфа, с которым я раньше спала, никогда не мурлыкал, — договаривает Свон, не уверенная, что стоит вмешивать в разговор Крюка. — Хотя это и врожденная способность альф, — замечает на это Стивенс, — но она проявляется не у всех особей, а всего у пятнадцати — двадцати процентов. Мой хороший приятель, с которым мы учились в колледже, написал несколько научных работ об этом феномене, который и в наши дни остается малоизученным. Могу утверждать лишь одно: присутствие омеги, тепло ее тела и запах должны быть абсолютно комфортны альфе. Только в этих условиях издаваемые альфой во сне вибрации могут воздействовать подобным образом. Реджина, — обращается он к альфе, — вам следует не стыдиться, а гордиться своим даром. Миллс позволяет себе маленькую довольную улыбку. Доктор внимательно смотрит на нее, потом устремляет такой же внимательный взгляд на омегу. — Вы одна из самых гармоничных пар, которые я видел. Не только в моей практике, а вообще в жизни, — убежденно произносит Стивенс. — Возникшая проблема с доверием легко преодолима. Во-первых, выбросьте из головы все мысли о том, что вы недостаточно хороши как альфа, как омега и в целом друг для друга. Во-вторых, чтобы успокоить животное начало Реджины, следующие несколько половых актов вам следует совершить в традиционных, определенных природой ролях. — Что конкретно вы имеете в виду? — уточняет Реджина. — Эмме следует подчиняться, а вам, Реджина, доминировать. Секс должен быть начат по взаимному согласию, но потом все действия определяет альфа. Вы хорошо контролируете свою природную агрессию, Реджина, но как раз этот контроль вам пока не понадобится. Не следует подавлять свою сущность, напротив, надо полностью раскрепостить ее, дать почувствовать силу. У вашей внутренней альфы не должно быть сомнений в своем авторитете. Альфы созданы так, что постоянно борются за власть, но не с омегами, а с другими альфами. От омеги альфа ожидает получать мягкость и принятие. Если хотите, можете завязать Эмме глаза, чтобы она даже визуально не могла никак контролировать ваши действия. — И… все это поможет? — сомневается Реджина. Пальцы Эммы в ее руке становятся очень горячими, но омега продолжает молчать. — Поможет, — уверенно кивает врач. — Природа предусмотрела, что альфа хочет секса чаще и распоряжается телом омеги как более слабой особи, даже когда та не расположена к соитию. Омега же подчиняется, позволяя альфе брать себя и реализовывать природный инстинкт. Из-за долгого непринятия Эммой своей природы у нее возникло некоторое когнитивное расстройство. Когда вы, Реджина, пробудили природную сущность Эммы, она оказалась напугана. Отсюда неуверенность в себе, агрессия и ложный альфа-инстинкт. Возможно, это усугубилось повышенной выработкой альфа-гормона, ведь Эмма находится в периоде нестабильности. Это мы точно узнаем только после исследования биохимии крови. — Но, доктор, — продолжает сомневаться Реджина, — это ведь ровно противоположно тому, что показано нестабильным омегам. Вы же сами рекомендовали: комедии, шоколад, нежная забота альфы… И Спайк пишет в своей книге тоже ровно об этом, как и Джейкобс и Заварски! — Вы читали Спайка? — одобрительно спрашивает врач. — «Как пережить перемены моей омеги», полагаю? Реджина кивает. — Это замечательная книга, которой пользуются даже профессионалы, — замечает Стивенс. — Другие два автора тоже неплохи, хотя Заварски более поверхностен, и вместо него я бы посоветовал… — Подождите, — перебивает его Свон. — Какие авторы? Какие рекомендации? Вы что, уже общались раньше? И обсуждали… меня?! Доктор помалкивает, сохраняя на лице доброжелательную улыбку, и отвечать приходится чертыхнувшейся про себя Реджине: — Это был всего один телефонный звонок, Эмма. После Бостона. Ты… замкнулась тогда, и я поняла, что сделала что-то не так. Доктор Стивенс помог мне понять, как правильно вести себя с тобой. — И ты подарила мне гигантскую коробку бельгийского шоколада, — задумчиво глядя на Реджину, говорит омега. — И стала оставаться в постели для обнимашек после секса. А если мы смотрели вместе фильмы, ты всегда выбирала комедии… Странное выражение ее побледневшего лица очень не нравится альфе, и Реджина, устало откинув мешающие пряди волос, со вздохом говорит: — Мне жаль, что я вмешалась таким образом в твою жизнь. Что изменила свое поведение только после рекомендаций врача. И что скрыла от тебя это. Я подумала, тебе не понравится, что я влезла в вопросы твоего здоровья без спроса. Извини, что… — О чем ты, Реджина? — недоумевающе таращится на нее омега. — Что ты такое говоришь? — Я… — сбивается Миллс. — В любом случае мне жаль, Эмма. — Нет, — вздыхает омега и накрывает их все еще соединенные ладони второй рукой. — Как ты можешь говорить, что тебе жаль? За что извиняешься? За то, что беспокоилась обо мне? За то, что думала, как мне помочь? За то, что, заботясь о моем комфорте, даже поменяла свои привычки? Никто и никогда прежде не делал для меня такого, Реджина, никто и никогда… Эмма поднимает глаза к потолку, проклиная выступившую на глазах влагу, а Реджина с внезапно подступившей волной нежности смотрит на ее взволнованное лицо, неосознанно меняя свойственный ей повседневный аромат на покровительственный, защитный. Эмоциональный момент прерывает доктор Стивенс. Осторожно откашлявшись, чтобы привлечь внимание женщин к экрану, он деловито говорит: — Так вот, Реджина, вы совершенно правильно использовали рекомендации Заварски и других авторов, развивающих идеи Спайка. Но ситуация, в которой вы теперь оказались с Эммой, радикально отличается от обычно описываемой в литературе. Сегодня в лице Эммы мы имеем дело не с одинокой омегой, которая, находясь под давлением скачущих гормонов, чувствует себя несчастной, жалкой и вопиет о внимании. Если можно так выразиться, маленькая одинокая ромашка под щедрыми солнечными лучами вашей альфа-заботы выросла, окрепла и мутировала в хищную росянку. И теперь, чтобы превратить росянку обратно в ромашку (в счастливую, довольную своей судьбой ромашку!), нужно прибегнуть к совсем иным способам. Об этом много писала Барбара Кинг; я вышлю вам точные названия ее лучших изданий по методу парадоксальной коррекции измененных состояний. — Значит, и вы, и эта… Барбара сходятся на том, что доверие Реджины вернется, если она просто завяжет мне глаза и трах… и займется со мной сексом так, как ей вздумается? И что я после такого перестану помышлять об укусах? — неуверенно спрашивает Свон. — Желательно, чтобы Реджина сделала это погрубее, — доброжелательно советует доктор. — Так внутренняя альфа Реджины с гарантией ощутит себя доминантом и вернет контроль над ситуацией, а ваша внутренняя омега, Эмма, оказавшись в традиционной роли, ярче осознает себя и продолжит раскрываться и дальше. — Но что, если я снова… испугаюсь этого? — говорит Эмма. — Даже если испугаетесь, не надо останавливаться. Вам нужно полностью довериться своему партнеру, — мягко говорит доктор. — В этом и смысл рекомендаций. Вы должны прочувствовать, что несмотря на то, какой грубой и необузданной будет с вами в постели альфа, все, что Реджина будет делать, является естественным и не причиняет вреда. Вы должны ощутить и принять свою зависимость от альфы, позволить себе узнать, что в этом нет ничего позорного и плохого. А вы, Реджина, не должны жалеть Эмму, не должны спрашивать, что ей нравится или не нравится в ваших действиях. На это у вас будет время потом, когда вы вернетесь к свойственному вашей паре равноправию в постели. Но ближайшие занятия сексом, хотя бы на пару недель, должны быть подчинены одной только вашей воле. Делайте с Эммой все, что только пожелаете, даже то, что стеснялись делать раньше. Вы альфа, и это ваше природное право! Не сдерживайтесь, не бойтесь реализовать его, потому что, действуя внешне с агрессией, на самом деле вы поможете Эмме глубже осознать и принять свою природную сущность. Реджина хлопает ресницами, не в силах поверить, что дипломированный медик в двадцать первом веке может всерьез давать такие шовинистские рекомендации, однако Эмма, к ее удивлению, задумчиво произносит: — Кажется, в этом есть смысл. — Разумеется! — радуется пониманию пациентки доктор. — Мы должны словно вернуться к истокам, к дремучим корням наших сущностей, к самому животному, что есть в нас, — продолжает Эмма. — Именно, — одобрительно отзывается Стивенс. — То есть ты согласна попробовать? — осторожно интересуется у омеги Миллс. — Если ты готова, — застенчиво моргнув, отвечает Эмма. Скепсис Реджины куда-то отлетает, и на смену ему приходит сильное волнение. Неужели Эмма согласна?! На все эти безумства, предложенные врачом? Завязанные глаза, грубый секс, полная передача власти альфе… Внезапно Реджина обнаруживает, что чертовски готова приступить к выполнению советов доктора. — Спасибо за консультацию, доктор Стивенс, — благодарит Реджина. — Рад был помочь вам, дамы. Эмма, не тяните с анализом крови. И если течка не начнется в ближайшие два месяца, жду вас на прием. — Да, хорошо. Спасибо, доктор. После обмена дружелюбными улыбками и кивками Эмма разрывает сеанс связи. Ее ладонь все еще в руках альфы, и пальцы начинают тонко дрожать. — Боишься? — опасно усмехнувшись, спрашивает Миллс. — Ты ведь хочешь сейчас… начать укрощать меня? Голос Эммы ломается, но в нем больше любопытства, чем страха. Реджина вместо ответа убирает руку и встает. — Воспользуйся ванной, Эмма, — внушительно говорит она. — Я буду в спальне. Альфа не ограничивает себя в использовании по-королевски властного тона, и Эмма поневоле ощущает трепет. Сегодня они были как никогда откровенны друг с другом. Каждая услышала от другой вещи, о которых боялась даже подумать, не только спросить. И… доктор Стивенс назвал их гармоничной парой. Им определенно есть что обсудить. Но все это будет потом. А сейчас Эмме следует выполнять все, что велит альфа. — Мне следует раздеться или остаться пока в одежде? — спрашивает она у Реджины, скромно потупив глаза. — Правильный вопрос. Я хочу, чтобы ты пришла в спальню голая. Эмме хочется пискнуть, как малолетке, услышав этот темный соблазняющий голос. Разговор с доктором позволил что-то раскрепостить в душе, освободить какую-то важную, до этого всегда находящуюся под давлением часть себя, и эта новая грань ощущается пока непривычно-острой, как только что вылезший из десны зуб, но Эмма теперь хорошо понимает, что для того, чтобы быть счастливой (и оставаться с Реджиной, а это сейчас означало практически то же самое), ей следует перестать стыдиться и отрицать эту часть и вместо этого позволить ей стать своей новой полноценной стороной. И все, что будет сегодня делать с ней Реджина, поможет этому. Она вспоминает моменты, когда Миллс не особенно церемонилась с ней и трахала, не жалея сил, потакая собственной натуре. Каждый такой раз приносил особенное наслаждение обеим, и Эмма понимает, что, отдаваясь альфе, вручая ей свое тело, демонстрируя покорность, она давала Реджине возможность показать себя, свою природу; значит, и в том, чем они скоро займутся, не может быть ничего унизительного или страшного. Встав под душ, омега старается угомонить трепещущее сердечко. Она сделает все, что скажет Реджина, выполнит любое ее пожелание, любой каприз, даже… просто все. В другой ситуации Эмма похихикала бы, что ей повезло выдать карт-бланш на сексуальные действия с собой не кому-нибудь, а бывшей Злой Королеве, сведущей в пытках и темной магии, умеющей подчинить себе сильных здоровых людей, сделать их своими рабами. Но вместо этого сейчас она предельно собрана и серьезна. Это не просто урок подчинения для нее, но и урок доверия, возможно, даже в большей степени, чем для Реджины. Эмма насухо вытирается полотенцем, распускает по плечам волосы и, обнаженная, ступает в полутемный коридор. Белая дверь спальни приоткрыта, виден зажженный на прикроватной тумбочке светильник, и длинные тени предметов протянулись неузнаваемыми контурами на светлом ворсистом ковре. На секунду замявшись у проема, Эмма приоткрывает дверь и делает робкий шаг в собственную спальню.