Неправильная омега

Реджина, по-прежнему одетая в узкие темно-фиолетовые брюки и такого же цвета короткий жакет, под которым белеет тонкая водолазка, вальяжно развалилась на широкой хозяйской кровати, поверх покрывала. Эмма успевает порадоваться, что завела в последнее время привычку заправлять постель и, благодаря этому, не выглядит сейчас в глазах Реджины неряхой; потом же внимательные темные глаза, неспешно изучающие ее, заставляют омегу позабыть обо всем. — У тебя красивое тело, дорогая, — говорит Миллс. — Спасибо, — вспыхнув, отвечает Эмма. Она немного смущена резким контрастом между полностью одетой Реджиной и собственной наготой и подозревает, что альфа сознательно поставила их в неравную ситуацию, но заинтересованный взгляд Реджины помогает ей справиться с робостью. — Я буду говорить, а ты выполнять, — предупреждает альфа и подтягивается к изголовью, улучшая себе обзор. Эмма кивает, не уверенная, ждет ли от нее Реджина устного ответа. — Повернись спиной, — командует Миллс. Эмма выполняет, чувствуя себя при этом немного глупо. Время идет, и она таращится через открытую дверь во тьму коридора, напряженно вслушиваясь в то, что происходит за спиной. В комнате очень тихо, и Эмма старается не горбиться, не понимая, долго ли ей еще стоять, и не случится ли так, что Реджина сумеет бесшумно спрыгнуть с кровати и подкрасться сзади, чтобы сделать с ней… чтобы что-нибудь сделать. Проходит еще несколько минут. Реджина по-прежнему молчит; Свон слегка расслабляется и начинает думать, не заснула ли она там, часом, но потом резкий властный голос произносит: — Скажи мне, кто ты? — Я Эмма, — вздрогнув, недоуменно отвечает девушка. — Неверно. Закрой глаза и попробуй еще. — Мать твоего сына? — старательно зажмурившись, говорит Эмма. — Тоже не то. Эту реплику Эмма получает от Миллс на каждый свой следующий вариант ответа: «шериф Сторибрука», «Свон», «дочь твоих злейших врагов», (неуверенно) «член семьи», «принцесса», «старшая сестра Нила», «бывшая охотница за головами», «идиотка» (кажется, Реджина слегка улыбается, когда произносит свое «тоже не то»). С каждым ответом Эмма все глубже погружается в прошлое, находя там неожиданные и часто горькие варианты: «мать, бросившая ребенка», «одиночка», «бывшая Темная», «сирота». Она вспоминает и называет Миллс даже свой тюремный номер, и Реджина тихо отвечает: «Нет, ты не это». Тогда запас ответов окончательно истощается, и Эмме не остается ничего другого, чтобы заглянуть внутрь себя и наивно, как только начинающий осознавать себя ребенок, спросить: «Кто я?» И тогда все предыдущие ответы предстают перед ней тем, чем они и были — слетевшей шелухой. Эмма ощущает себя полностью раздетой, свободной — не только от одежды, но и от искусственных покровов; все они, даже ее имя, сереют, блекнут и растворяются в темноте под ее веками. У нее было так много противоречащих, едва ли не исключающих друг друга личин: охотница за головами, шериф крошечного заколдованного города, Спасительница, принцесса, преступница — и все они мало что сейчас значат. Все это, даже незадачливое материнство, не является той основной, главной вещью, которая определяет ее. И тогда Эмма понимает, какой ответ ждет от нее Реджина, и удивляется, как много времени потребовалось, чтобы его найти. Фактически, на это ушло почти тридцать три года. — Я женщина. И я омега, — уверенно заявляет она. И тогда Реджина тихо урчит, принимая это, и произносит: — Да, дорогая. Ты омега. Теперь открой глаза и повернись ко мне. Эмма разворачивается. Реджина по-прежнему полулежит, словно вернувшаяся с удачной охоты львица; на губах играет довольная улыбка. — Зачем ты здесь? — спрашивает Реджина. Теперь Эмма не торопится озвучить ответ, а задумывается. Она разделась и пришла в спальню, потому что они с Реджиной решили выполнить рекомендации врача? Чтобы Реджина снова могла доверять ей? Чтобы попробовать доказать Реджине, что она достойна этого доверия? Эмма вдруг остро чувствует свою наготу, потому что взгляд альфы останавливается на середине ее тела и ее природный властный запах наполняет комнату. Сила. Защита. Покровительство. Превосходство. Эмма позволяет себе принимать и проживать каждую из эмоций Реджины, которые та ей демонстрирует. И тогда Свон, сглотнув, произносит: — Я здесь для того, чтобы доставить тебе удовольствие, альфа. — Хорошо, дорогая, — кивает Реджина. — Мне нравится твоя готовность. И еще мне очень приятно смотреть на тебя. Потрогай теперь свою грудь. Свон касается пальцами груди. — Сильнее. Помни ее. Потереби соски, — приказывает Реджина. Эмма старательно выполняет, и вскоре альфа удовлетворенно замечает: — Да, вот так. Эмма продолжает движения, стараясь не слишком пялиться, когда альфа расстегивает ширинку брюк и бесцеремонно извлекает наружу член — пока еще небольшой, но уже начинающий набирать упругость. Смуглые пальцы, окаймленные на ногтях бордовым лаком, лениво поглаживают орган, пока Эмма описывает пальцами круги вокруг собственных сосков, щиплет их, заставляя твердеть устремленными на Реджину столбиками, после обхватывает ладонями грудь и сильно сжимает ее. — Достаточно, — говорит альфа. — Подойди на два шага ближе. Эмма послушно приближается. До кровати остается теперь не больше пары метров. Альфа снова рассматривает ее: с головы до ног, особенно надолго остановившись взглядом на лобке. — Расставь ноги шире, — говорит Миллс. Свон выполняет. Она стесняется посмотреть сейчас на Реджину; несомненно, альфа сразу заметит блестевшую между ног влагу. — Хорошо, — одобрительно говорит мадам мэр. — Мне нравится, что ты возбуждена, омежка. Придерживая рукой подросший член, она слезает с кровати и подходит близко к Эмме. — Соси, — выразительно показав пальцем вниз, произносит она. Свон опускается на колени. Отросток оказывается как раз напротив ее лица, и Эмма касается губами головки, в который раз поражаясь нежности кожи, а потом пробегает вдоль ствола, обводит языком набухшую вену и, пользуясь тем, что член пока не достиг своей полной величины, целиком берет его в рот и начинает сосать. — Смотри на меня, — говорит Реджина. Омега распахивает полузакрытые глаза и устремляет взгляд вверх, к непроницаемым темным глазам альфы. Отросток заметно прибывает во влажности рта и тычется изнутри в щеку Эммы, заставляя ее смущенно подумать, что она, должно быть, похожа сейчас на хомяка. — Оближи основание, — дает следующую команду альфа. На секунду скосив глаза, Эмма выпускает блестящий орган Реджины изо рта и начинает лизать то слева, то справа упругий валик, так похожий на ее собственный. Миллс одобрительно бормочет что-то, и это поощрение наполняет омегу счастьем. Она не бесполезна. Она делает приятное альфе. Она справляется со своим природным предназначением. — Возьми снова в рот, — спустя минуту говорит Миллс. — Глубже. Эмма старается захватить как можно больше плоти, но выросший до внушающих уважение размеров отросток полностью не помещается и утыкается в горло, заставляя омегу давиться и булькать. Реджина, не отрывая своего холодного взгляда от лица Свон, запускает руку в золотистую гриву и начинает двигать затылок омеги к себе и от себя, трахая в рот. Эмма старается не моргать, даже когда слезы выступают на ее глазах и, смочив ресницы, скатываются по щекам. Миллс, между тем, фиксирует ее голову уже двумя руками и теперь начинает работать поясницей, без пощады врываясь в ее рот и иногда касаясь глотки, стараясь не обращать внимания на издаваемые омегой, когда та давилась, звуки. — Лижи по кругу! — приказывает через какое-то время Реджина, слегка отстранившись, и выпускает Эмму из своей хватки. Свон выполняет, наслаждаясь гладкостью кожи альфы под своим языком. Забывшись, она любуется красивым, крупным органом, подрагивающим сейчас напротив ее лица, и тогда Реджина подхватывает отросток рукой и ощутимо шлепает им омегу по приоткрытым губам. — Смотри мне в глаза, — требует альфа. Свон поднимает взгляд и виновато лижет головку быстрыми движениями языка, стараясь заслужить одобрение. И вскоре оно следует. Альфа тихо стонет, а потом признает: — Ты хорошая соска. Ощущая, как по телу разливается тепло от долгожданной похвалы, Эмма продолжает усиленно работать язычком, и Реджина подается бедрами вперед, снова трахая, но теперь уже неглубокими частыми движениями, а потом громко стонет, запрокидывает свою голову назад и, не предупредив, начинает наполнять рот омеги своей спермой. Эмма инстинктивно глотает первую порцию, но потом Реджина дает ей еще и еще, и белая жидкость стекает по уголкам рта омеги вниз, на ее подбородок и грудь. Эмма дрожит и краснеет, но не смеет отстраниться или опустить глаза, так что, когда альфа понемногу иссякает и снова смотрит вниз, то встречается с горящим зеленым взглядом. Глухо довольно рыкнув, Реджина вынимает из гостеприимного рта омеги свой уменьшающийся орган и тычется им, влажным и испачканным, в щеку Свон с едва высохшими дорожками слез. Эмма облизывает губы, ощущая и на них вкус спермы Реджины. Она уже пробовала ее пару раз, когда целовала член альфы после того, как та кончала; вкус не показался ей неприятным, просто не походил ни на что и не был ни соленым, ни сладким; Эмма приняла и запомнила его, как вкус Реджины. — Оближи, — говорит альфа, снова тыкая пальцем вниз. Эмма поспешно сглатывает оставшуюся во рту сперму и начинает очищать отросток губами и языком. — Достаточно. Встань. Свон встает с колен, только сейчас ощущая в них напряжение и усталость, а Реджина, придирчиво рассмотрев съежившийся отросток, возвращает его в трусы, оставляя пока ширинку расстегнутой. — Ты в порядке? — деловым тоном осведомляется она у омеги. — Да. — Мокрая и возбужденная из-за меня? — уточняет тем же тоном Миллс. — Д-да… Реджина криво улыбается. — Хорошо. Иди умойся и оботрись. Возвращайся в своей одежде. Свон выходит из комнаты, и альфа снова устраивается на кровати, отдыхая и мысленно стараясь оценить, как все прошло. Омега не казалась оскорбленной, испуганной или, тем более, агрессивной и угрожающей. Каждую секунду времени, что они провели вместе, Эмма была полностью покорной и ведомой, не давая альфе повода усомниться в себе. Сначала Реджина нервничала, и ее возбуждение наступило далеко не сразу, но потом, когда она убедилась в послушности омеги, то смогла раскрепоститься. Однако она совсем не уверена, что ее сегодняшняя импровизация полностью соответствовала тому, что советовала в своих книгах доктор Кинг; Реджина делает мысленную заметку заказать и изучить их все. Пока же она действовала ровно так, как посоветовал Стивенс, то есть шла за своими желаниями, мало задумываясь о желаниях Свон. Сознательно отказываясь от риска, Реджина заставила ее держать рот подальше от своей шеи. Она получила удовольствие и, преподав урок, заодно наказала омегу, оставив ее не удовлетворенной; Эмма казалась очень заинтересованной в продолжении их связи, значит, не должна быть этим обижена. Потом, омега ведь уже получила свое утром. Если им удастся восстановить рухнувшее доверие, то альфа сможет подарить ей в будущем много оргазмов. Реджина чувствует, что отросток втянулся внутрь, и застегивает ширинку. Альфа грустно усмехается над собой. Она что, снова всерьез думает о долговременном будущем с Эммой Свон? Но, с другой стороны, почему бы и нет? Только мнение еще одного человека, кроме них самих, было по-настоящему важным: Генри. И раз сын не был против их союза несколько лет назад, то почему должен возражать сейчас? След за кормой пиратского корабля мгновенно сгладился в холодных водах Атлантики; поиски Крюка ни к чему не привели, даже всеведущая Зелина до сих пор ничего не ответила на ее просьбу разыскать блудного пирата; Генри убрал его фотографию со стола. Решение зрело в Реджине давно, прорастая из маленького зернышка пугливой надежды. Их откровенный разговор с доктором многое расставил по местам. Прошлое осталось в прошлом со всеми ошибками Реджины, со всеми плохими поступками и заблуждениями. А будущее находится в ее руках. Эмма была одинокой омегой. Реджина была одинокой альфой. Да, из них двоих именно Реджина — альфа. И когда они преодолеют то, что их разделяет, Реджина станет той, кто предложит Эмме образовать настоящую пару. Как знать, может, Свон и отвергнет ее. Жизнь на этом не закончится. Реджина сцепит зубы и переживет еще одну потерю. Но что, если нет? Мадам мэр вспоминает слова доктора, надеясь, что омега тоже поверила им. Ведь они с Эммой действительно были гармоничны, правда? Ведь они могли быть счастливы друг с другом? Десятки, сотни близких моментов, которые они разделили с омегой, мелькают в ее голове, и сердце Реджины укрепляется в своей надежде. Она слышит легкую поступь шерифа и выжидательно смотрит на дверь. Эмма заходит в комнату и замирает на пороге — в своих коротких джинсовых шортах, зеленой футболке и полосатых носках. Реджина встает с кровати. После оргазма тело кажется легким и расслабленным. Она жестом показывает омеге приблизиться и втягивает ноздрями ее аромат. К свойственному омеге цитрусовому запаху сейчас примешан аромат мяты, и, про себя улыбнувшись, Реджина спрашивает: — Почистила зубы? — Да… Я подумала, вдруг ты захочешь меня поцеловать, — говорит Эмма, потупившись. Альфа любуется ее покрасневшими щеками, потом, сделав голос низким и опасным, произносит: — И что же вас заставляет думать, мисс Свон, что после того, что сейчас произошло, я смогу… Она делает паузу и, вдоволь насладившись волной паники в серо-зеленых глазах, быстро договаривает: — …Не захотеть тебя целовать? Лицо Эммы сразу расслабляется в облегченной улыбке, и Реджина, фыркнув, притягивает ее к себе и касается губами губ, постепенно углубляя поцелуй. Эмма явно осторожничает, даже в поцелуе не решаясь перехватывать инициативу, и это заставляет Реджину поверить в то, что у них действительно есть шанс, ведь не только она сама, но и Свон, вопреки своим привычкам, готова уступать и подлаживаться под партнера. Хороший знак. Миллс переносит руки с талии Свон на ее задницу, с удовольствием сжимает руками прикрытую коротенькими шортиками мякоть и даже тихонько мурчит, пока месит упругую попку шерифа руками. Когда Реджина отпускает омегу, та, кидая на лицо партнерши застенчивые взгляды, спрашивает: — Скажи, я все сделала правильно? Тебе было комфортно со мной, Реджина? — Хочешь узнать, доставила ли ты мне удовольствие? — уточняет мадам мэр. Эмма медленно кивает, и Миллс делает вид, что очень серьезно задумывается. — Хм, — после долгой паузы говорит альфа. — Ты не всегда с первого раза понимала команды, но, с другой стороны… Поникшая было Эмма, воспрянув, доверчиво смотрит на нее, так что, мысленно ухмыльнувшись, Реджина договаривает: — Неужели тебе все еще недостаточно доказательств моего удовольствия? Учитывая, что не все они вместились в твой рот… Эмма ярко вспыхивает щеками, и Реджина уже не скрывает ухмылки. — В следующий раз я постараюсь проглотить все, — обещает омега. — Так уверена, что будет следующий раз? — дразнит Реджина. — Нет! То есть… если ты захочешь, — исправляется Свон. Мадам мэр позволяет себе вдоволь насладиться словами омеги; Эмму никто не неволил, не принуждал, она не была в течке, не теряла голову от долгого отсутствия близости с альфой, и все же из ее губ выходили фразы, приятно массирующие эго альфы, позволяя внутреннему зверю Реджины успокоиться, перестать видеть в омеге угрозу. Свон приняла все действия альфы, не сопротивляясь, не возмущаясь и не ропща. Поняла ли омега, что Реджина испытывала ее? Каким бы ни был ответ, Свон отлично справилась. Теперь Реджина ясно видит, что они обе не готовы закончить свою историю. Значит, продолжение стоит риска. Еще Миллс хорошо понимает, что, подчиняя себе Эмму, было крайне важным не сломать ее. Несмотря на свою показную дерзость и независимость, Эмма была нежной и требующей ласки омегой, в которой продолжала жить гордая, долгие годы одинокая девушка, не привыкшая к заботе сирота, беглец и номер на тюремном комбинезоне. Все это тоже было частями Эммы, и Реджина хочет узнать лучше и принять эти ее стороны, даже уродливые и колкие, ведь именно принятие — это то, чего не хватало прежде им обеим. Реджина ощущает в сердце привычное тепло от близости шерифа. Она снова целует омегу, потом шепчет: — Эмма, обними меня, — потому что Свон во время поцелуя стоит, вытянув руки по швам. — Можно? — Да. Я хочу этого… Шериф, ни секунды не медля, обвивает альфу своими руками, и они медленно покачиваются, наслаждаясь этой новой близостью. — Что насчет тебя? Тебе не было некомфортно со мной, Эмма? — бормочет на ухо Свон Реджина. — Тебе хотелось кончить? Ты была раздосадована моим финалом? — Сначала я немного стеснялась, — подумав, тихо отвечает омега, — и не понимала, как все это может нам помочь. Но потом я поняла, что ты делаешь. — И что я делала, по-твоему? — То, что посоветовал доктор Стивенс. Была властной, сильной. Но я не ощутила боли или унижения. Я просто чувствовала твое лидерство и старалась следовать за тобой. И, мне кажется, это сработало, Реджина. Я начинаю лучше относиться к той мысли, что я… омега. И я верю, что ты не сделаешь мне ничего плохого, даже если я никак не могу повлиять на то, что происходит между нами при случке. Я… да, я хотела кончить, очень хотела, чтобы твой член вошел в меня, чтобы ты трахнула меня не только в рот, но и… — Продолжай, — поощряет ее Миллс. — Я хотела тебя, Реджина, — шепчет омега, — хотела ощутить себя заполненной, хотела, чтобы отросток двигался глубоко внутри меня, но при этом я все еще хотела продолжить доставлять тебе удовольствие ртом, и после, когда ты кончила, я не была раздосадована или обижена, нет; совсем наоборот, я… ох, Реджина… Мадам мэр чувствует, как тело омеги, прижатое к ее собственному, начинает дрожать, и успокаивающе гладит ее плечи. — Все хорошо, Эмма, — размеренно повторяет она, — все хорошо. В этом нет ничего дурного или стыдного. — Я знаю; теперь я правда это знаю, — бормочет смущенная эмоциональным всплеском омега, — просто ты такая… такая… Очень естественно быть с тобой, и… не знаю… я чувствую себя защищенной, чувствую, будто мне (впервые в жизни!) можно расслабиться и не стремиться быть сильной, но… ох… разве правильно, что я чувствую все это? Я имею в виду, разве это нормально, Реджина, ощущать себя подобным образом, просто после того, как я отсосала тебе и ты кончила мне в рот?.. Миллс удерживает усмешку. Она растрогана наивной откровенностью и уязвимостью Свон, которые та сейчас не скрывает, и ощущает важность момента. Эмма сняла доспехи и наконец-то полностью обнажилась перед ней, и телом, и душой. Так зверь, покоряясь, ложится на спину, подставляя беззащитный живот, надеясь, что его погладят, а не пнут. В такие моменты укрепляется или безвозвратно рушится доверие. — Эмма, мы с тобой определенно расширяем и собственные границы, и границы нормы, — осторожно подбирая слова, говорит Реджина. — Я никогда не занималась сексом с другими омегами без резинок. Никогда не целовала их грудь. Никогда не кончала внутрь. Я никогда не проводила ночь в одной кровати с другим человеком, если не считать маленького Генри. Я ничего не знала про «маленькую» и «большую» ложки. Я даже не знала, что умею мурлыкать. — Реджина, я такая идиотка… Я… ревновала, — признается Свон. — Если бы я включила мозги, то… и тогда твоя шея не пострадала бы… и… мне жаль. Я лишь хочу, чтобы ты поверила, как сильно мне жаль. Я весь день думала о том, что ты можешь послать меня, вздрагивала от каждого звонка, от любого сообщения, потому что ждала, ты можешь решить, что с тебя хватит… Когда ты дала мне сегодня попробовать тебя, снова ощутить твой вкус — это было как новый шанс. Я не собираюсь упускать его. Делай со мной, что пожелаешь; я уступлю и подчинюсь. — Думаю, мы на правильном пути, — стараясь придать голосу успокаивающие интонации, произносит Реджина. — И я не буду делать вид, что мне не нравится, когда ты сверху, Эмма. Сейчас я принимаю твое подчинение и не обещаю никакой снисходительности. Но ты можешь быть уверена, что я не стану злоупотреблять этой властью и ни за что не причиню тебе вред. И после того, как мы преодолеем наши проблемы, я надеюсь продолжить воплощать с тобой разнообразные сексуальные практики. — Ты веришь, что у нас все получится? — шепчет обнадеженная словами альфы Свон. — Да, — твердо говорит Реджина. Она открыто смотрит на омегу, стараясь передать свою веру, и замечает, как ее зрачки расширяются, затопляя чернотой зелень радужки; Свон тихо бормочет: — Спасибо, Реджина. Спасибо. — Ладно, — по-доброму усмехается Миллс, — полагаю, с одной проблемой мы начали успешно работать. А сейчас нам надо прекратить тискаться. Пора разобраться с твоими огненными заклинаниями. Эмма, вздохнув, размыкает объятия. — Как скажешь. Но я не вполне понимаю, как себя вести с тобой… вне интимной сферы? Я тоже должна подчиняться? — Когда мы общаемся как шериф и мэр, я ожидаю некоторой субординации, — рассудительно отвечает Реджина. — Но в остальном… предлагаю общаться по-прежнему. — Отлично! — радуется Свон. — Тогда прошу тебя: давай обсудим то, что гораздо важнее моих неудач с огненными заклинаниями. Реджина, я очень переживаю, что ты болеешь после использования магии. Ты можешь сердиться на меня и повторять, что все пройдет, но… пожалуйста, послушай меня, хорошо? Не надо больше отрицать проблему. Реджина недовольно поджимает губы, но мысленно соглашается со словами Эммы. Голд говорил то же самое, и, если задуматься, она сама не понимала, почему так беспечно относится к тому, что любое ее магическое действие, совершенное без использования магии Свон, заставляет ее страдать. — Перейдем в гостиную, — предлагает Миллс. — Это случилось после того, как мы с Зелиной залатали ту жуткую дыру в границе, которую обнаружили вы с Дэвидом, — рассказывает она по дороге. — Дыра, которая снова растет. Из-за которой Голд уехал куда-то и не шлет весточки даже своей ненаглядной жене. — Я проверяю это место каждый день, как ты поручила, — задумывается Свон и останавливается, пропуская Реджину в комнату, — но ничего особенного там не ощущала. Надо разобраться, что в этой штуке такого и почему она так подействовала на тебя. Предлагаю побывать там вместе, вдвоем. Что скажешь? — Не знаю, что это даст, но именно там исток того, что со мной произошло; я это чувствую. Ты сможешь приехать туда завтра в конце смены? — Конечно. Эмма не скрывает своего облегчения, когда они договариваются, и Реджина испытывает благодарность: омега действительно переживает за нее, по-настоящему. — Располагайся, — кивает Свон на диван, но вдруг осекается. — То есть, если тебе неприятно здесь находиться, Реджина, то мы можем сесть в кресла или расположиться в столовой… — Все в порядке, — легко отвечает Миллс. — Приготовишь нам чай? — Сейчас! — обещает Эмма и быстро выходит из комнаты. Реджина, нахмурившись, осматривает светло-бежевый диван. Нельзя сказать, что он не вызывает у нее никаких эмоций. Всего лишь сегодня утром, вдоволь объездив альфу, Свон пометила ее прямо на этом самом диване. А в начале их связи, когда у Эммы была течка, Реджина, трахнув омегу и кое-как натянув на нее штаны, довела ее сюда и оставалась рядом, пока та не заснула. Что сказать, их отношения быстро эволюционировали, диван тому свидетель. Но теперь это быстрое развитие не сильно пугает Реджину. Она аккуратно подтягивает брюки и садится, ожидая возвращения Свон. Реджина осознает, что, даже после того, как Эмма окончательно примет себя, их отношения будут отличаться от общепринятых, архетипных отношений альфы и омеги. Ведь и дерзость Свон, и ее бицепсы, и сильный характер, и задиристость никуда не денутся, как не исчезнет и любовь Реджины подкармливать омежку собственноручно приготовленными лакомствами, и привычка мурлыкать, свернувшись в ее теплых объятиях. Но, с другой стороны, что было нормой? И существовала ли вообще она для разных пар столь непохожих людей, населяющих Землю? Миллс вспоминает случайно подсмотренные сценки шутливых препирательств сенатора с ее женой, а также свои наблюдения за отношениями Прекрасных и думает, что и Хизер, и Снежка были сильными и не очень-то покорными омегами, однако их супруги отнюдь не выглядели разочарованными этим обстоятельством. Реджина так глубоко задумывается об этом, что замечает возвращение Свон, только когда омега начинает разгружать поднос на придиванный столик. — Если не хочешь печенье, можешь попробовать ягодное желе, в нем меньше калорий, — говорит Эмма, и Реджина ласково ухмыляется, наблюдая за хлопочущей омежкой. Они пьют чай, и альфа делает несколько заслуженных комплиментов кондитерским навыкам Свон. — Все-таки нам нужно поработать над твоими огненными заклинаниями, — отодвигая чашку, говорит Реджина. — Хорошо, — решает не спорить шериф. — Ты Светлый маг, Эмма, а огненные заклинания легче порождаются из ярости, злости и гнева, — объясняет Миллс. — Светлой магии не органичны эти эмоции, и, как бы ты ни пыталась рассердиться на гуся, этого мало, чтобы поддерживать стабильное пламя. — Так и было, — печально признает Эмма. — Сначала у меня выходили только искры, зато потом сорвался такой большой сноп огня, что гусь мгновенно обуглился, а мое лицо почернело от сажи… — Что, если вместо создания огня ты будешь просто повышать температуру? — предлагает Реджина. — Не так уж часто требуется открытый огонь, но, если и возникнет необходимость, ты сможешь запросто повысить температуру любого предмета до уровня его самовоспламенения. — Звучит привлекательно, — оценивает Свон. — Как это сделать? — Обратимся к моей книге. В ней собраны самые базовые, простые заклинания. Миллс находит в книге лаконичную формулу сохранения тепла, решив начать с азов. Она рассказывает омеге о могучих северных магах древности, которые во время суровых зим спасали целые города, используя это заклинание. Потренировав его с Эммой, Реджина показывает дополнение к формуле, с которым заклинание становится невероятно мощным и эффективным, особенно если направлять его на небольшие предметы. Свон прекрасно справляется с первого раза, и Реджина не скупится на похвалу. Потом из осторожности они несколько раз тренируют заклинание тушения огня, пока мадам мэр не признает и этот навык Эммы удовлетворительным. — Легко контролировать то, с чем мы хорошо знакомы, — говорит в заключение Миллс. — Когда изучишь основы, твоя магия перестанет быть такой непредсказуемой. — Даже когда тебя не будет рядом? — не верит Свон. — Даже тогда, — уверенно обещает Реджина. — Хм… Ладно, — задумчиво говорит Эмма. — Спасибо, что помогаешь. — Полагаю, я тоже должна поблагодарить тебя, — усмехается мадам мэр. — За что? А! — понимает омега и мило краснеет. — Я… мне и правда хотелось доставить тебе удовольствие, Реджина, — тихо, но очень искренне говорит она. — И тебе это вполне удалось. Миллс мягко усмехается и проверяет время. Странно, прошло менее трех часов, а они успели за это время поговорить с врачом, заняться сексом и даже потренировать магические навыки Спасительницы. — Мне пора, — говорит мадам мэр. — Повтори эти заклинания самостоятельно, ладно? — Домашнее задание? — понимает Свон и улыбается. — Хорошо. Реджина идет к порогу. Эмма провожает ее, при этом посматривая на альфу с беспокойством и вопросами. — Я сообщу тебе, когда захочу заняться сексом, — правильно понимает ее сомнения Реджина. — Договорились. А я подпалю ковер в столовой (он все равно весь в пятнах) и при случае расскажу маме, что занятие магией прошло пока не очень удачно и нам нужно заниматься усерднее. В общем, я буду готова для встречи в любое время, Реджина, — обещает шериф. — Мне это подходит, — кивает альфа, бросая на Свон откровенный взгляд. Даже вернувшись домой, Реджина не может отогнать картинки, на которых Эмма, с размазанными по щекам слезами, широко открыв рот, заглатывает отросток. Миллс вспоминает, как болтались за спиной пряди золотистых волос, когда она жестко трахала омегу в рот, как доверчиво смотрела на нее Эмма снизу вверх с членом во рту, как после неумело глотала ее семя. Внутренний зверь Реджины сейчас расслаблен и доволен, и все же она предчувствует, что волна паники может вернуться. Следует успокоиться, забыть о причиненном омегой ущербе. Иронично, что помочь в этом должны новые сексуальные контакты все с той же Эммой Свон… Мадам мэр открывает браузер на своем ноутбуке и приступает к скрупулезному поиску литературы, которую порекомендовал врач. К ее досаде, автора давно не переиздавали, и в продаже этих книг нет. Тогда Реджина ищет рецензии и статьи, которые ссылались бы на старые издания. Снова неудача: в сети она находит лишь критику, которая, сперва насторожив альфу, потом кажется ей пустословной. В одной из этих критических статей она наконец-то обнаруживает хоть какую-то цитату (автор статьи на пяти листах гневно, но малоубедительно пытался сразиться с ней) и дважды жадно перечитает ее: «Также в целях подавления в омеге симптомов лже-альфовости партнеру-альфе можно вспомнить и реализовать с омегой свои старые, но прежде не исполненные сексуальные фантазии. Все есть игра, и жизнь есть смена ролей в игре». Реджина быстро решает, что ей пригодится для следующей встречи с шерифом, и сразу делает заказ в интернет-магазине. У нее действительно имеется пара тайных фантазий. Они появились давно, когда белокурая нахалка в красной кожаной куртке только приехала в Сторибрук и раз за разом демонстрировала Реджине свое неповиновение. Как же забавно, что теперь, когда настало время для воплощения этих фантазий, Реджина совершит это именно со Свон. Да еще и во имя благой цели. Уголки губ бывшей Злой Королевы приподнимаются в милейшей иезуитской улыбке.