Неправильная омега

— Ух ты! — восхищенно восклицает Свон. Она почти благоговейно рассматривает себя в зеркале и поворачивается, при этом под немыслимым углом изгибая шею, чтобы увидеть и отражение своей пятой точки, соблазнительно обтянутой светло-коричневыми кожаными брюками; бляхи серебряного индейского пояса при этом глухо звенят. — Точь-в-точь Моррисон, — удовлетворенно кивает омега. Стоящая рядом мадам мэр с сомнением хмыкает. — Ты не рыжая, — говорит она. — Могу покраситься, — рассеянно отвечает Эмма. Интересно, как Реджина сумела так точно угадать с размером? Омега прикусывает губу, почти сожалея, что на улице стоят жаркие солнечные дни и придется повременить с тем, чтобы выгулять обновку на сторибрукских улицах. — Ну уж нет, — возражает Реджина. — Мне нравится твой цвет волос. В подтверждение Миллс проводит пальцами по рассыпанным на спине светлым локонам. — Спасибо, Реджина, — с очень довольным видом произносит Свон, — и за подарок — тоже. Оторвавшись, наконец, от зеркала, Эмма обнимает свою альфу и целомудренно целует в щеку, чтобы не смазать бордовую помаду с полных губ. Кто бы мог подумать, что Реджина Миллс способна на такие знаки внимания? Пусть альфа и прикрылась словами, что кожаные штаны и пояс — это всего лишь положенная Свон компенсация за «заигранный» диск «The Doors», однако Эмма видит, что каждый подарок Реджины, помимо того, что был практичен (мадам мэр не была бы собой и Свон подумала бы, что альфу заколдовали, если бы та вдруг начала дарить бессмысленные «пылесборники»), еще и был очень индивидуален. Омега с удовольствием носит подаренное Реджиной нижнее белье, смакует бельгийский шоколад (недавно домой доставили уже вторую заказанную Миллс большущую коробку), и вот теперь будет ждать, когда погода позволит носить новый подарок альфы. Ее альфы. Реджина, тая в объятиях своей девушки, тем временем понемногу перемещает руки ниже и располагает их на заднице Эммы, сильно оглаживая упругие, обтянутые кожей, полушария. — Редж… Скоро мама с Нилом придут… Не дразни! — упрекает омега, но не делает ничего, чтобы остановить эти желанные руки. — Да, — говорит Миллс и отстраняется, — извини. — Ничего. Просто до следующего раза запомни, на чем мы остановились, хорошо? Я пойду переоденусь, — с сожалением вздыхает Свон, бросая на себя еще один взгляд в зеркало. — Может, мне все же уйти домой? — предлагает Реджина. — Мы ведь уже обсудили это, — качает головой шериф. — Нет ничего такого в том, что после урока магии моя хорошая подруга присоединится к ужину с моими матерью и братом. — Хм… А ты веришь в дружбу между омегой и альфой? — лукаво спрашивает Реджина, польщенная словами Свон. — Ну… вы же дружите с Арчи? — уклончиво говорит Эмма. — Да, дружим. — кивает Миллс. — Кстати, он позвонил сегодня и сказал, что задержится в Нью-Йорке еще на три дня. — Получается, в сумме его не будет больше недели? — уточняет Свон. — Да. Арчи начал было извиняться, но я сказала, что мне совсем не трудно присматривать за Понго, особенно когда ты стала брать его с собой на пробежку. — Мне это в удовольствие, — улыбается Эмма и выходит из комнаты. — Не сомневаюсь, — хмыкает Миллс ей вслед. Вечерние прогулки шерифа с далматинцем закономерно приводили их к особняку на Миффлин-стрит, где Понго ожидала сахарная косточка, а Эмму — умопомрачительный секс с ее альфой. Потрясающе теплая погода неизменно выманивала их сына вечером из дома, а Снежка очень кстати занялась благотворительным проектом с приютом бездомных животных, так что жарким случкам альфы и омеги никто не мешал. Встречались они изредка и в доме Свон, как, например, сегодня, под все тем же благовидным предлогом магических упражнений. Реджина следит, чтобы на занятия магией уходило не меньше половины времени, которое они проводят вместе, и прогресс Эммы в концентрации за последнюю неделю стал очевиден; первоначально скептически относясь к требованиям Реджины, теперь омега замечает, что не только колдовать, но и справляться с обычными повседневными делами ей стало куда проще, в чем она смущенно и призналась мадам мэр, едва не раздувшейся от важности, что показалось Свон забавным и даже милым. Эмма замечает многочисленные знаки внимания альфы и, радуясь им, старается отвечать тем же. Она запомнила вырвавшееся в беседе со Стивенсом признание Миллс, что ей нравятся ухаживания омеги, и теперь Эмма более свободно проявляет заботу, подавая руку Реджине или открывая перед ней дверь, — все те старомодные правила этикета, которые предписывались в женских парах альфам, но которые в их странноватой паре почти сразу закрепились за Свон. Думает она и о подарках, которые могли бы понравиться Реджине, но с этим сопряжено много сложностей, ведь предметы материального мира, которые были нужны мадам мэр, у нее уже давно имелись, а непрактичный подарок строгой альфе едва ли понравился бы. Впрочем, недавно Эмме пришла в голову пара идей, которые она пока обдумывает; если все получится, Реджина, скорее всего, будет обрадована сюрпризом. Переодевшись, Свон идет на кухню. Они с Реджиной приготовили ужин заранее, и это тоже одно из недавно открывшихся омеге удовольствий — готовить еду для дорогих ей людей. У них с Реджиной здорово получается готовить вдвоем, жаль, редко удается найти на это время. Едва Эмма приближается к плите, как в дверь звонят. Снежка с порога начинает рассказывать о своем благотворительном проекте, а Нил затевает очередную попытку оседлать пса. — Может быть, мы с Понго все же пойдем домой? — пробует снова заикнуться Миллс. — Джина, нет! — категорически возражает Нил. — Реджина, мы ведь так давно не сидели вместе за столом, — поддерживает его мать. — Неужели Эмма настолько тебя утомила, что ты не останешься еще на часик? — Э-э… хм… — лихорадочно думает над ответом Миллс. Снежка в курсе? Тогда почему так спокойна? — Мам, у меня все лучше получается магичить, — вмешивается Свон, — так что не думаю, что Реджина сильно устала от моей бестолковости, правда? — обращается она к альфе. — А-а, да, — улыбается мадам мэр. — Что ж, останусь, спасибо за приглашение. За столом внимание Нила разрывается между столь дорогой ему «Джиной», забавной и крутой старшей сестрой и великолепным пятнистым псом, которого малыш, несмотря на внушение взрослых, так и норовит покормить со стола. Снежка тем временем долго и обстоятельно рассказывает, как она волнуется о Бель: девушка совсем извелась из-за отсутствия супруга. — Я думала, нам помогут книги из магической секции библиотеки, — замечает на это Реджина, — но все описанные там случаи не имеют никакой схожести с повреждением нашей границы. Во всех достоверно изученных ситуациях магические заклинания границы прорывались сильными вспышками огня, в то время как сквозь дыру в нашей городской черте сквозило холодом. — Чем-то жутким оттуда сквозило, — поежившись, вспоминает Снежка. — И мы все ходили как пришибленные. Реджина кивает. — Я патрулирую это место два раза в день, но никаких новых признаков повреждения там не появляется, — говорит Эмма. — Может, старик Голд попросту… хм… загулял? — Не верю в это, — качает головой Снежка. — Он искренне любит Бель. — Ничего и не должно повреждаться у городской черты сейчас, когда мы сделали усиленный купол над тем фрагментом, — замечает Миллс. — И я тоже не верю в то, что Голд просто прохлаждается где-то. Он тесно связан с городом. И слишком дорожит женой. — Ладно, пожалуй, вы правы, — соглашается Свон. Разговор переходит на Нила и его успехи в езде на пони, потом на Кэтрин и Фредерика, отношения которых в последние дни, кажется, наладились; когда приходит время уходить, Реджина про себя отмечает, что вечер в компании брата и матери Свон показался ей весьма неплохим, даже по-своему уютным. Эмма выходит проводить гостью и, воровато оглянувшись, нежно целует ее у двери. — Увидимся завтра, — бормочет она Реджине на ухо. Понго разрушает момент, подпрыгивая и звонко лая. — А ты не ревнуй! — шепотом выговаривает ему Свон. — В конце концов, это не я, а ты будешь сегодня ночевать в особняке… — Если бы это было возможно, я бы охотно поменяла Понго на тебя, — вздыхает Реджина и целует омегу в краешек губ. — До завтра, дорогая. Возвращаясь на кухню, Эмма изо всех сил пытается согнать с лица блаженную ухмылку. Какая-то часть ее до сих пор удивляется, получая подтверждение явной расположенности к ней Реджины. Неужели когда-нибудь она привыкнет к этому, и сердечный трепет сменится спокойной уверенностью, что альфа останется с ней? Так мало вещей и людей Эмма могла бы, не кривя душой, назвать своими. Одеяльце с вышитым именем — из младенчества. Угнанный «жук» — из юности. И только когда ей исполнилось двадцать восемь и загаданное желание исполнилось, в ее жизни начали появляться и близкие люди. Сын. Родители. Друзья. Брат. И… теперь Реджина. Ее альфа. Снежка с Нилом задерживаются в гостях совсем недолго и отправляются встречать Дэвида с вечернего дежурства. Оставшись одна, Эмма достает ноутбук и развлекается оформлением индивидуального дизайна футболки. Строгие готические буквы — вертикально заостренные, мрачно-серебристого цвета — контрастируют с легкомысленной надписью, в которую составлены. Недолго поломав голову над фоном, Свон решает остановиться на проверенном — фиолетовом. Делая заказ, омега усмехается, представляя выражение лица Реджины, когда та получит подарок. Эмма размышляет и о задуманном сюрпризе, но его подготовка требует ясной головы, поэтому она решает не заниматься этим сегодня и пораньше ложится спать. По заведенной в последнее время привычке Свон делает селфи своей головы на подушке и отправляет Реджине с лаконичным пожеланием «Спокойной ночи». Прождав пару минут ответ, но так и не получив его, она откладывает телефон в сторону и засыпает. Мадам мэр проводит остаток вечера в склепе. Не показывая ни Бель, ни Эмме своего беспокойства, она, тем не менее, каждый день старается выискать время, чтобы посетить свое убежище, где штудирует оставшиеся от матери записи по практической магии, по несколько раз перечитывая фрагменты о разрушающих заклинаниях. Купол, который они с Эммой поставили над поврежденным участком границы, был всего лишь очередной заплаткой, а долгое отсутствие Голда показывает, что проблема, с которой они столкнулись, была серьезнее, чем им казалось. Поэтому Реджина и пытается понять первопричину их неурядиц. Ей смутно припоминаются слова Темного о древнем колдовстве, обрушившемся на Сторибрук, но, к сожалению, в памяти не сохранился их смысл; в те дни Реджина так убивалась из-за смерти Робина, что крайне мало обращала внимания на то, что творилось вокруг. В записях Коры, когда речь идет о разрушении магических кругов, Реджина находит пока только упоминания о заклинаниях молнии. Теперь мадам мэр сильно жалеет, что, доверившись Голду, позволила ему покинуть город без детального и честного разговора. У него-то наверняка были догадки о природе угрожавшей городу магии. И вот теперь старый черт как сквозь землю провалился, его благоверная чахнет на глазах, а сама Реджина пребывает в тревоге, отвлекаемая лишь ласками Свон; внешне со Сторибруком сейчас все в порядке, но из-за потенциальной угрозы Реджина все-таки не может оставаться спокойна, ведь созданный ею город теперь населяли не глупые марионетки, не взбунтовавшиеся подданные, чьи несчастья приносили ей умеренное удовлетворение, а люди, которыми она дорожит, — ее друзья и семья. Не найдя и сегодня ответов на свои вопросы, Реджина едет домой. Генри сообщает, что поужинал с Пэйдж «У Бабушки», но присоединяется к матери, чтобы выпить чаю. — Кстати, я проверил масло в твоей машине, — солидным баском говорит подросток. — Его пора заменить, мам. Реджина задумывается. — Пожалуй, ты прав. Я меняла его около года назад. — Отгони на днях «мерседес» к Майку, и мы с ребятами поменяем, — важно говорит сын. — Хорошо, Генри. Она прячет за чашкой улыбку, потому что, когда Генри старается казаться взрослым, то становится очевидно, насколько же он еще мальчишка, и, значит, есть еще время до того, как он станет совсем большим и независимым и оставит ее, чтобы начать самостоятельную жизнь; эта мысль все еще пугает Реджину, хотя и не так сильно, как раньше: то ли она привыкла и смирилась, то ли ее связь с Эммой и здесь влияла как анальгетик, превращая скверные мысли в терпимые. — Завтра я переночую в лофте. Дедушка с Нилом послезавтра утром идут на конюшню, и я хочу с ними, — говорит Генри. Реджина внимательно смотрит сыну в глаза. Они так и не поговорили о ее отношениях с Эммой, и теперь она каждый раз в такие моменты задумывается: знает Генри или не знает? Зеленые, Эммины, глаза бесхитростны. Это, судя по опыту, ни о чем не говорит. — Хорошо, сынок, — говорит она. — Не против, если завтра Эмма придет сюда? Мы тренируем сейчас магическую защиту. — С чего я должен быть против? — удивляется сын. — Кстати, если вы наложите магическую защиту на мои учебники, я буду только рад, ведь мой дядя вспомнил о своем желании стать новым Пикассо! — Да, Снежка рассказывала за ужином, — усмехается Реджина. — Посмотрим, что можно будет сделать, Генри. «Он не знает», — думает она. — Здорово! — радуется сын. — Думаю, послезавтра я вернусь домой ближе к вечеру, мам, потому что мы с Пэйдж хотели погулять в парке, а еще она обещала мне помочь выбрать подарок для Ника — у него день рождения на следующей неделе. «Или знает?» — Ладно. Может, приведешь потом Пэйдж к нам на ужин? Я приготовлю лазанью. — Хорошо! Я ей скажу. Давай тогда и Эмму пригласим? «Кажется, знает…» Подросток тянется за своим телефоном, и Реджина говорит: — Я не против, Генри. Только уже так поздно. Давай ты завтра позвонишь Эмме? — Она никогда так рано не ложится, — возражает подросток. «А сонную физиономию на подушке час назад мне, можно подумать, прислал ее клон», — скептически думает Реджина. — Сегодня мы с Нилом и Снежкой ее совсем умотали, — вздыхает она. — Не беспокой ее все-таки, сынок, ладно? — Ладно, — соглашается Генри, откладывая телефон, и спокойная доброжелательность в его взгляде на короткое время сменяется любопытством. «Знает, но стесняется спросить», — убеждается Реджина. — Я рад, что вы с Эммой… стали больше общаться, — тихо говорит сын. — Генри, я… — она вздыхает и мужественно продолжает, — мне очень важно, что ты не против. — Да. Я даже рад, — опускает глаза Генри. — Только, мам… Давай это все потом обсудим, хорошо? Я имею в виду, что все равно никто же пока не знает, и… кхм… Реджина поспешно кивает. Генри очень неглуп и, конечно, понимает, что отношения его приемной матери с биологической не заканчивались держанием за руки и поцелуями в щечку; обсуждение сексуальных отношений всегда сильно смущало его, хотя Реджина и была альфой. — Спасибо, Генри, — целуя сына на ночь, бормочет Реджина. — Спасибо, что ты такой. — Просто я ваш сын, — слабо пожимает плечами Генри и уходит в свою комнату. Оставшись одна, Реджина позволяет себе выпить стаканчик домашнего сидра. Ее мысли сейчас далеки от городских хлопот, от избирательной кампании сенатора и даже от неурядиц с городской чертой. Альфа вспоминает, как идеально сели подаренные ею кожаные брюки на подкачанную задницу шерифа и как податлива и ласкова была омега в ее объятиях. И еще она с благодарностью думает о том, что сын дает им пространство, что Генри принял их связь. Это главное; все остальное можно игнорировать. Весь следующий день Реджина находится в приподнятом настроении. Она много и успешно работает, заряжая энергией подчиненных, и встречается за ланчем «У Бабушки» со Снежкой и Бель. Голд до сих пор не выходил на связь, и его омега выглядит очень подавленной. Ненадолго к их столу подсаживается и Руби. — Да с чего ты взяла, что твой муж за пределами этого мира? — увещевает она отчаявшуюся девушку. — То, что он взял с собой волшебные бобы, еще ни о чем не говорит. — Сердце чувствует, — грустно отвечает Бель. — И все-таки надо как следует проверить! — не сдается Руби. — Эмма ведь может воспользоваться старыми навыками и пробить его по базам? Мало ли, вдруг он сейчас в какой-нибудь из больниц Бостона или Нью-Йорка? — Точно! Он мог споткнуться, упасть и потерять память! — восклицает Снежка. — Успокойтесь все! — недовольно требует мадам мэр. — И не волнуйся так, Бель: Темные не теряют воспоминания, даже если очень этого хотят. Однако предложение Руби здравое; я попрошу шерифа поискать Голда с помощью современных систем. И еще напишу своей сестре. Зелина часто бывает на перекрестке волшебных миров и может разузнать там что-то о нашей пропаже. — Спасибо, Реджина, — благодарит Бель. — Все наладится! — оптимистично заявляет Руби. Дороти несет заказ к их столику, и лицо Волчицы при виде ее пары освещается ярчайшей улыбкой. Улыбается и Дороти; остальные женщины чувствуют неловкость при таком явном выражении симпатии странной парочки, и она лишь усугубляется, когда, разгружая поднос, официантка говорит: — Милая, к тебе Виктор пришел. Уже наверху. И, хорошая новость, кажется, трезвый. — О, а я его и не заметила… Так я пойду? — Конечно, дорогая. — Извините меня, дамы, — обращается к подругам Руби и легко выпархивает из-за стола. Проводив ее взглядами, женщины в молчании принимаются за еду. Реджина с аппетитом съедает салат, а холодный травяной чай, подумав, отодвигает. — Совсем не хочется пить, — неубедительно лжет она. — Лучше выпей; на улице ведь такая жара! — советует Снежка. — Не хочется. Да и пора мне, пожалуй. На работе много дел, а задерживаться не могу, потому что мы с Эммой изучаем сейчас магическую защиту, и это требует много времени. — Магическая защита? — оживившись, переспрашивает Снежка. — И вы сможете защитить стены моей спальни от новых рисунков Нила? — Думаю, это станет хорошей проверкой навыков мисс Свон, — кивает Миллс. — Как здорово! — радуется Снежка. — Спасибо, что согласилась помочь Эмме справиться с магией! — Я делаю это ради безопасности Сторибрука, — лицемерно отвечает мадам мэр. Оставив на столике деньги, Реджина покидает кафе. Ее действительно ждет немало работы. И она и правда не намерена сегодня задерживаться в мэрии. Эмма приезжает в особняк без опозданий; Реджина к тому времени едва успевает переодеться и выгулять Понго. — Я еще не готовила нам ужин, — поцеловав свою девушку, говорит альфа. — Поможешь? — Конечно! Что будем делать? После тщательной ревизии холодильника они решают не морочиться и приготовить пасту. — Мне нравится болоньезе, но и карбонара тоже очень нравится, — говорит Свон, когда речь заходит о соусе к пасте. — Значит, карбонара, — решает Миллс. — Вот, держи сливки. И еще надо почистить чеснок. — Сделаю, — отзывается Эмма. Просторная кухня особняка позволяет им заниматься ужином, не мешая друг другу. Закончив готовить, парочка располагается в столовой. — Безумно вкусно, — с набитым ртом одобряет Свон. — И чертовски калорийно, — замечает Реджина. — Раз в неделю ведь можно? — Разве что раз в неделю, — строго говорит мадам мэр. Эмма скользит задумчивым взглядом по стройной фигурке своей визави. Нет, она вовсе не против, если у Реджины появится животик и округлятся щечки; благоразумие, однако, заставляет Свон удержать эти мысли при себе. После ужина они усиленно тренируют защиту. У Свон получается весьма неплохо, так что, выполнив просьбу Генри с учебниками, она накладывает защиту на все окна, на Понго и даже на «жука», отчего тот, вспыхнув на какое-то время ярко-желтым, вдруг пропадает. — Такое иногда случается с крупными движимыми объектами, — поспешно объясняет Реджина запаниковавшей было омеге. — Заклинание может сделать их невидимыми для большей защиты, и это срабатывает автоматически, как вспышка в фотокамере, если в объектив попадает мало света. Эмма неуверенно кивает, и все же ей удается перевести дыхание, только когда она нащупывает невидимую решетку радиатора и капот. — Что-то я устала, — невольно признается она Реджине. — Эти заклинания требуют больших затрат энергии, — кивает мадам мэр, — так что давай-ка на сегодня закончим с колдовством. Ты можешь восстановить силы, просто доев остатки ужина. — Отлично! Эмма подкрепляет силы в одиночестве, пока Реджина выводит Понго на короткую прогулку. Хулиганистый далматинец, как кажется Реджине, в настроении сбежать, и приходится крепко держать поводок: делить внимание шерифа сегодня ночью Миллс ни с кем не намерена. Когда Реджина возвращается с Понго домой, Свон предлагает ей недолго посидеть на свежем воздухе. Хозяйка особняка не возражает. Надев свитеры, женщины выходят на заднее крыльцо и садятся на садовые качели. Они не стали зажигать свет, и уличный фонарь как раз сегодня перегорел, поэтому звезды предстают над их головами яркими и сияющими, почти как за городом. — Как твой день? Утомительно? — интересуется шериф. — Дел было много, но я не устала, — отвечает Реджина. — А у тебя как? — В целом неплохо. Правда, пришлось преследовать и возвращать на место стройки еще одного человека. Может, это магия так влияет на непривычных к ней людей? Парень выглядел совсем потерянным, когда я настигла его рядом с больницей. — Далековато от стройки, — оценивает мадам мэр. — Ага. Никогда бы раньше не подумала, что в этом крошечном городке кто-то способен заблудиться. Реджина, выставив острый локоток, ощутимо пихает шерифа. — Эй! — обижается Эмма. — Разве я сказала что-то плохое о твоем городе? Напротив, в маленьких городках есть свой шарм. Они надолго замолкают. Реджина кладет голову Эмме на плечо, и обе обращают взгляды наверх, к звездам. — Скоро придет август, — задумчиво говорит, наконец, Реджина. — С прохладной росой по утрам и звездопадами удлиняющимися вечерами. Когда Генри был маленький, мы выбирали ясную ночь, чтобы посидеть подольше во дворе, и загадывали желания на падающие звезды. — И что ты загадывала? — с любопытством спрашивает омега. Реджина молчит, и Эмма мягко произносит: — Я, например, обычно всегда загадывала одно и то же: найти родителей. Когда повзрослела, то просто — не оставаться одной. Однажды это исполнилось. — А я… мне просто хотелось, чтобы Генри рос здоровым и счастливым, — признается Миллс. — Глупо, но это я и загадывала каждый раз. — Вовсе не глупо, — возражает Эмма. — Ты замечательная мать, Реджина… Шериф приобнимает хозяйку особняка и целует ее в волосы. Они замолкают и снова смотрят на звезды; обстановка очень романтичная, и Эмму подхватывают эмоции. С Крюком у них тоже было немало романтики, но ею все и исчерпывалось, а вот с Реджиной было вообще все: и звериная похоть, и борьба, и принятие, и пресловутая эмпатия, и подколы, и нежность. От усвоенных однажды истин не так легко избавиться, и у Свон до сих пор не укладывается в голове, как альфа может относиться с уважением и смотреть с ней на звезды даже после того, как Эмма глотала ее сперму. Для всех альф, как раньше считала Свон, отношения четко делились на два возможных типа: со своими постоянными половинками они были наполнены нежностью и любовью, возвышенно-романтичны, как у Дэвида и Снежки, а со случайными, выбираемыми под давлением природы омегами отношения были грубые и вульгарные, просто-напросто животные. Альфы, эти сильные и требовательные лидеры, могли удовольствоваться отношениями первого типа, только приняв метку своего постоянного партнера. Именно это кричал ей в лицо Крюк в ответ на обвинение в изменах. Эмма не захотела носить метку Джонса, и он, не в силах сдерживать в себе звериное начало, был вынужден бегать к безотказной Руби. Ведь так? Или, может быть, Свон, как и Крюк, заблуждалась? Ведь даже Снежка сказала, что их с Дэвидом близость в этом мире стала более животной, а Реджина и вовсе развенчивала представления Свон об альфах своими действиями. Она не бросила Эмму тогда, трахнув ее, легкодоступную и слабую, в переулке. Реджина позаботилась о ее течке. Она была с ней вежлива и предупредительна даже после грубых случек, когда кровь кипела, кровать или любая другая подходящая поверхность скрипела, а с уст срывались ругательства и стоны. — Видишь вон то созвездие? — врывается в ее мысли голос Миллс. — Звезды сходятся словно крестом. Она берет руку Эммы в свою и тянет ее вверх. — Нет, это Лира, а оно рядом, — бормочет Реджина, еще сближая их головы. — Вот! Теперь видишь? — Да. Действительно словно крест, только немного неправильный. — Отец показал мне когда-то это созвездие. А потом я показывала его Генри. Он тогда как раз прочел в книжке, что с его помощью легко найти Млечный Путь. — Правда? Интересно… И как оно называется? — Это созвездие Лебедя, Эмма. — О! Свон с новым интересом рассматривает звездочки, которые показала ей мадам мэр. — Видишь вон ту, самую яркую, словно в вершине? — совсем близко с ее ухом шепчет Реджина. — Имя этой звезды — Денеб. — Красиво, — оценивает Эмма. Они какое-то время любуются небом, сверкающим таинственными недостижимыми мирами, а потом Реджина вздрагивает, и Свон, стряхнув с себя наваждение, произносит: — Ты замерзла! Пошли в дом. — Можно посидеть еще немного, — стараясь не стучать зубами, говорит Миллс. — Нет уж. Пора греться, Денеб. — Почему это я Денеб? — удивляется Реджина, но вслед за Свон встает с качелей. — Я тоже кое-что знаю о звездах, — гордится Эмма. — И точно помню, что самую яркую звезду в созвездии называют альфой. И раз я Лебедь, то моя альфа, очевидно, Денеб! Реджина позволяет Эмме вести себя за руку к задней двери, хотя под нос бурчит: — Не хочу быть Денеб! Арабы странновато назвали звезду, ведь Денеб — это «хвост». — Пойдем-пойдем, хвостик, — открывая дверь, ласково приговаривает Свон. — Эмма! — Ну, не сердись, все… А! У меня же есть для тебя подарок! Они проходят внутрь, и Эмма торопится в холл, где оставила пакет с футболкой. — Вот. Ты можешь спать в этом, — говорит она, вручая сверток альфе. — Спасибо, — осторожно благодарит Реджина. — Надену после душа. Эмма, закусив губу, кивает. Оказавшись наверху, Реджина сразу уходит в ванную, а Свон разбирает постель и ждет. Вскоре шум воды прекращается, и из-за двери доносится рык альфы: — Что-о?! Свон смотрит во все глаза на вылетевшую из ванной разгневанную мадам мэр, и на всякий случай подтягивает одеяло ближе к носу. — Сначала «хвостик», а теперь еще и это? — Красиво же, — с притворной робостью замечает омега из-под одеяла. — Тебе не понравился шрифт? Или цвет? Реджина резко выдыхает и сдвигает брови. — «Мурлыка»! Эмма! Ты всерьез купила мне футболку с надписью «Мурлыка»?! — Я ее заказала, — уточняет Свон. — Так… ну, я тебя сейчас… Реджина подходит и решительно сдергивает одеяло со своей девушки. Поправка: со своей обнаженной девушки. — А… хм. ты уже… — теряется Миллс, устремляясь глазами к соскам, сразу начавшим торчать от прохладного воздуха. — Мурлыка… Шериф провокационно улыбается, и альфа приступает к тому, что Эмма так нетерпеливо ждет: с решительным низким рыком ставит она омегу на четвереньки и шлепает ладонью по упругой заднице. — Мурлыка, значит? — Угу… — Мурлыка?! Новый звонкий шлепок. Что это? Кажется, влага… Лизнуть палец… — И что, интересно, делала моя развратная девочка, пока я была в душе? — вкрадчиво спрашивает Реджина. — Ждала свой хвостик… Новая дерзость! Так, оставлять это нельзя. Даже если это как раз то, чего Эмма и добивается… ох и задаст ей сейчас Реджина жару! — Ну, держись! Будет тебе хвостик! — угрожающе шипит альфа. Она откидывает в сторону футболку с оскорбительной надписью и выбирается из гладких пижамных шортиков. Отросток, возбужденный дерзостью Эммы, уже показался из тела; Реджина пристраивается к омеге сзади и вводит не медля член внутрь, позволяя ему расти до максимальной длины уже во влагалище Свон. Чем бы омега ни занималась, она хорошо увлажнена сейчас, и отросток легко раздвигает скользкие стенки. — Да-а… — бормочет Эмма. — Ох, да… — Тебе приятно, когда я трахаю тебя вот так, Эмма? — Да… Очень… прошу, продолжай… Редж! — Редж? Теперь уже не «Мурлыка», значит? — приостанавливаясь, уточняет Миллс. — Реджина… хочу… трахни меня, альфа… «Так-то лучше», — самодовольно думает мадам мэр, возобновляя движения. Подначивания Эммы не на шутку завели ее; дерзость Свон вызывает желание ответной агрессии, от которой Реджина обычно сдерживалась. Шлепки от соприкосновения их тел — пошлые и вульгарные, запах пота и выделений, взвизгивания омеги, когда член особенно глубоко ввинчивался в нее, — все это заставляет Реджину совсем потерять голову. Словно вся ее кровь прилила туда, к органу, которым она удовлетворяет омегу, и он усердно работает, будто насос, готовясь оросить землю живительной влагой. Эмма затейливо матерится, и Реджина поощрительно бормочет что-то, довольная этой ее возбуждающей грубостью, счастливая тем, что может трахать эту непослушную омегу в подчиненной позе, что это делает их обеих счастливыми. Теперь, когда они официально, хотя и втайне от большинства, стали парой, альфа каждый день ожидала, что Эмма понемногу станет подталкивать ее к проявлению большего уважения, и их отношения трансформируются — не во что-то пресное, возможно, но более сдержанное, спокойное. Как же она ошибалась! С восторгом наблюдая, как бешено подмахивает Свон в такт движениям ее члена, Реджина, наконец, понимает, что эти ее ожидания и опасения были напрасны, что Эмма, принимая ее как свою альфу, делает это полностью, до конца, вместе с той потаенной в Реджине звериной сущностью, которая желает доминировать и сексуально утверждать себя над омегой, что Эмма и сама не прочь будить этого зверя, если сама альфа отчего-то держится деликатно. — Моя! О, как давно ждала она возможности прокричать это вслух. — Ты моя, Эмма! — Да… твоя! — всхлипывает Свон. Ее узкие стеночки начинают сжиматься, и альфа, дождавшись, когда тело омеги испытает череду спазмов, опрокидывает ее на спину и продолжает трахать, яростно впиваясь поцелуями в губы и грудь Эммы. Реджина чует, что отросток готов излиться, и безуспешно старается оттянуть свой оргазм, чтобы подольше побыть в своей омеге, глаза которой сейчас полузакрыты, волосы растрепаны, а шея… шея откинута назад на подушки, беззащитно оголенная и открытая перед своей альфой в безусловном подчинении. Миллс щедро наполняет Эмму своим семенем, постанывая и не сводя глаз с ее соблазнительной шеи. Чесотка в зубах стала чем-то привычным, и Реджине каждый раз удается задавить в себе желание запустить зубы в мягкую белую плоть омеги. Победит сила воли и сейчас, но отвести глаза в сторону все равно невозможно; Свон открывает глаза шире, когда ощущает в себе семя альфы, и перехватывает этот вожделеющий взгляд.