Неправильная омега

Перевернув страницу, Реджина несколько раз моргает; ощущение колющих песчинок под веками проходит не сразу. Читать в последнее время приходится много: помимо основных своих обязанностей, мадам мэр продолжает дистанционно помогать избирательной кампании сенатора (что означает необходимость отслеживать все основные политические события в штате и в целом в стране), а еще регулярно наведывается в склеп, где разбирает старые манускрипты. Некоторые она просматривает не по первому и не по второму разу и все же умудряется заметить что-то новое. К сожалению, ни записи матери, ни труды других колдунов пока не дают ответа на занимающие ее вопросы. Реджина по-прежнему ни на дюйм не приблизилась к пониманию природы таинственного лесного ручья, в котором едва не погибла Свон. Проблема разрушения магической границы так и оставалась нерешенной. До сих пор не знает Реджина, и почему любое ее магическое действие вызывает дикую мигрень (если только она колдует не в присутствии Спасительницы). Личность дерзкого папарацци, запечатлевшего неформальный визит шерифа в дом мэра, и мотивы, которыми он руководствовался, подбросив снимки доктору Хопперу, также оставались неясны. А теперь к этому всему добавилась еще и загадка с часами, пропавшими из заброшенного дома. Когда Эмма утром позвонила ей и, явно волнуясь, рассказала, что всего двое суток назад в холле старого особняка висели массивные деревянные часы с боем, Реджина сделала все, чтобы изобразить беззаботность и успокоить омегу. «Похоже, наш сталкер — обычный воришка, не брезгующий ничем», — заметила она. И Свон, повеселев, пообещала изловить «этого негодяя» быстрее, чем он успеет обокрасть кого-то еще. Реджина пожелала шерифу успеха, однако после окончания беседы серьезно задумалась. Существовало несколько вариантов. Их преследователь действительно мог оказаться мелким жуликом, тянущим к себе все, что плохо лежит. Или могло оказаться так, что оставшийся без надзора незапертый дом мог навестить кто угодно другой и утащить часы из этих же корыстных соображений. Но могло быть и иначе. В мире до сих пор существовали несколько часов, которые представляли собой древние могущественные артефакты. Реджина слышала когда-то о таком от Голда, но сама мало интересовалась магией Времени, даже самому Темному подвластной лишь отчасти. Что, если их пропажа была одним из таких артефактов? Но откуда этот артефакт мог вообще взяться в их городке? «Уж скорее бы возвращался в Сторибрук старый черт», — с досадой вздыхает Миллс и начинает просматривать очередную страницу пыльного тома, решив сосредоточиться на повреждении магической городской границы и выкинуть пока из головы остальные проблемы. Через полчаса она раздраженно убирает те несколько книг, по которым успела пробежаться, на нижнюю полку шкафа, а потом трет пальцами глаза. Устала. В любом случае ей пора, если она не хочет опоздать на ужин с Эммой и Генри. Реджина покидает склеп и едет в сторону набережной, к дому Свон. Сегодня они с омегой почти не переписывались: утром Реджина вместе с комиссией инспектировала стройку, после ланча, проведенного в кафе в компании Бель, с головой погрузилась в бумаги, а потом сразу поехала на кладбище. Ход строительства нового городского района и работа с документами настроили мадам мэр на позитивный лад, но очередная неудача в исследовании магических неурядиц заставила ее пасть духом. «Должен быть способ, и я отыщу его, — думает Миллс. — Ведь этот город создан мною, и все, что здесь происходит, так или иначе должно быть открыто мне». Припарковавшись у дома, она смотрится в зеркальце и старается стереть с лица отпечаток усталости и забот. Удается не очень, судя по пристальному взгляду Эммы, которым она встречает ее на кухне. — Ты слишком много работаешь, — сдержанно упрекает омега и целует в щеку. — Иди садись за стол. Мы с Генри сейчас все подадим. Реджина усмехается и медлит уходить в столовую, как и всегда с удовольствием наблюдая за хлопочущей Свон. Сейчас Эмма занята тем, что извлекает из духового шкафа горшочки с запеченными мясом и овощами, и Реджина любуется движениями ее крепких рельефных рук, обхваченных коротким рукавом рубашки в сине-зеленую клетку. — Я сама, — мягко пресекает Эмма попытку альфы помочь и ловко размещает горшочки на подносе. Генри достает приборы, и Реджине остается только последовать за ними в столовую. Приготовленный Эммой ужин получает полное одобрение у обоих ее сотрапезников. Генри, хотя и не отказывается от добавки, все же заканчивает первым и сразу выходит из-за стола, бормоча что-то о Пэйдж и новом кинофильме. — Нет, мамы, я не допоздна и да, телефон зарядил, — закатив глаза, отвечает подросток заволновавшимся было матерям. — Дерзость — это у него от тебя, — чуть ворчливо замечает Реджина, когда за сыном захлопывается дверь. — Да ну? — ухмыляется омега. — Налить тебе вина? — Не сейчас, — отказывается Реджина. — Мы ведь с тобой договорились съездить к городской черте, помнишь? — Да, — сразу становясь серьезной, отвечает Свон. — Тогда сок? — Лучше воды. Реджина завершает ужин стаканом простой воды, Эмма выпивает чашку чая. Женщины решают поехать на двух машинах, чтобы Реджина могла потом оставить «мерседес» у своего особняка и вернуться к дому Свон на ее «жуке». К границе леса они приезжают практически одновременно. Алое августовское солнце уже касается верхушек сосен, значит, остается не так много времени на осмотр. — Что, если внутри граница совсем разрушилась? — говорит Свон, задумчиво глядя на мерцающий пузырь на кромке леса. — Тогда сразу же восстановим купол, — отвечает Реджина и становится рядом, плечом к плечу. — Заклинание помнишь? — Обратное тому, что мы сейчас применим. — Верно. Ну что, на счет три? Вместо ответа Эмма соединяет их ладони и сама начинает отсчет. Как и всегда при соединении магий Спасительницы и экс-Злой Королевы происходит что-то особенное; в этот раз ощутимо, хотя и несильно, дрожит земля под их ногами. Женщины обмениваются удивленными взглядами, но продолжают держать сомкнутые руки в направлении городской черты. Заклинание произнесено, и мерцание купола на секунду становится ярче, а потом совсем пропадает. На показавшейся земле они видят пожелтевшую в отсутствие солнца траву; в остальном пейзаж кажется обеим ничем не примечательным. Реджина пристально всматривается в этот кусок земли, а потом ее вдруг пронзает ощущение потери. Ноги слабеют, глаза застилает тьма. Даниэль. Отец. Грэм. Робин. Они все погибли из-за Реджины. Душу заполнило отчаяние, потом — ожесточение и злоба. Реджина снова вырывала сердца, снова бросала огненные шары в живых людей, безжалостно улыбаясь при звуке их предсмертных воплей, снова заточала в подвалы замка строптивцев, осмелившихся сказать хоть слово против Ее Величества, а сказавших два — отправляла на эшафот. Она опять лгала Генри и планировала отравить Спасительницу, но вместо этого едва не погубила собственного сына. Только… Спасительница не позволила Генри умереть? Генри жив! Ведь жив? Почему так трудно дышать? Почему вокруг такой шум и крик, словно кто-то зовет потерявшегося в лесу. «Редж!» Кто бы это мог быть? В голосе столько отчаяния… Генри… Где Генри? С ним ведь все хорошо? «Редж!» Черт возьми, надо разобраться, что происходит и кто кричит. Реджина трясет головой, стараясь избавиться от облепившего ее черного тумана и видит блестящие зеленые глаза напротив своих. «Редж! Нет времени! Быстрее, закрываем!» О. Реджина стряхивает с себя остатки странного морока и начинает вместе с Эммой произносить слова, восстанавливающие купол. Под конец она вплетает в их магию расширяющее заклинание, потому что прежнего размера явно недостаточно: поврежденный кусок границы ширится, ползет, стремясь охватить разрушением магическую черту вдоль всего перелеска; под конец, за долю секунды до того, как сияющий купол снова оказывается водружен, посреди пожухлой травы вдруг появляется словно ниоткуда темный, бурлящий поток; Реджина явственно различает, как стремительно насыщается влагой воздух, и пара капель, кажется, долетает до кончиков ее туфель. Но все прекращается, едва мерцающий перламутром пузырь накрывает поврежденный кусок границы. Теперь он заметно крупнее; его обращенная в сторону города часть почти вплотную подходит к предупреждающей табличке о запрете купания, которую совсем недавно установили Свон и Дэвид. — Вот же черт! Лезть с проверкой, не подготовившись как следует, было ужасной идеей, — мрачно говорит Миллс, все еще настороженно посматривая на купол. — Как будто мало на свете защитных заклинаний! Моя вина. — Я тоже могла бы о них подумать, — примирительно говорит Свон. — Реджина, ты как, в порядке? Что ты видела, когда мы убрали купол? — Видела? — медленно переспрашивает Реджина и вздыхает. — Ничего хорошего, Эмма. Я… была злом. — Это я и так поняла, — говорит шериф и почему-то ухмыляется. — Кстати, иногда зло бывает весьма привлекательно… Реджина непонимающе смотрит на нее, а потом к ней резко возвращаются все ощущения. Она чувствует тесноту в груди и то, как сильно стянуты волосы к макушке. — Ох, ну конечно, — фыркает Миллс, обнаружив себя в обличии Злой Королевы. — По-моему, очень сексуально, — осторожно замечает Свон, бросая искоса взгляды на грудь альфы, задранную сейчас корсетом к подбородку. Реджина хмыкает и, махнув рукой, возвращает себе прежний вид. Эмма подавляет разочарованный вздох. Понаблюдав еще немного за пузырем, женщины рассаживаются по машинам и едут на Миффлин-стрит. Реджина, даже находясь в подавленном состоянии, замечает в своем доме нечто новое — лепное украшение на колонне, в котором, она надеется, работник Смита уже установил скрытую видеокамеру. В подступающих сумерках Реджина оставляет автомобиль у дома и пересаживается в Эммин «жук». — Граница совсем разрушилась, так? — спрашивает шериф, трогаясь с места. — Да. Под куполом… можно сказать, что ее сейчас нет. — Когда мы убрали пузырь, мне сразу стало так тошно, — признается Эмма. — Как будто кто-то нашел регулятор к моему чувству вины и выкрутил ручку на максимум. Я словно вернулась в прошлое и опять бросила маленького Генри, плачущего, просящего моей груди. Опять воровала в магазинах. А потом… потом я снова не поверила тебе, когда Кора вернулась и устроила ту подставу с Арчи. Но как раз это и помогло мне очнуться. Потому что я никогда больше, — Эмма яростно кивает головой, подтверждая свои слова, — никогда не повторю ту свою ошибку и не стану обвинять тебя в том, что ты не совершала. И тогда все, что я видела, разлетелось в клочья, а рядом стояла ты… — В наряде Злой Королевы, — договаривает за нее Реджина и устало трет глаза. — Ты была не в себе, и я здорово перепугалась… Нелегко тебе пришлось, да? — сочувственно спрашивает Свон. — Мои грехи куда тяжелее и многочисленнее твоих. Если бы не ты… сама я, наверное, бы не выбралась. Спасибо, что спасла меня, Эмма. — Ну… это как бы моя работа, — смущается шериф, — с которой к тому же я не так хорошо справилась: хоть и бормотала заклинание, но одной мне защиту границы восстановить не удалось. — Ты как раз и справилась фактически в одиночку, — качает головой Миллс. — Я просто помогала тебе направлять силу, добавляя немного своей. Моя магия… не знаю, я чувствую ее в себе, но ее будто блокирует что-то, и я могу управлять лишь небольшим ее количеством. — Реджина, с этим блоком… надо что-то сделать, — обеспокоенно говорит Эмма. — Я ищу способ, но пока не удается, потому что до сих пор неясно, из-за чего именно со мной такое произошло. Но это точно как-то связано с дырой в границе, — сумрачно говорит Миллс. — Не волнуйся, я разберусь. Когда они оказываются у дома Эммы, на улице становится совсем темно, хотя это не мешает обеим обратить внимание на появившееся за время их отсутствия украшение в виде маленькой пластиковой птички ярко-желтого цвета — рядом с дверным звонком. «Камера», — понимают они. Генри еще не вернулся, и женщины располагаются на бэкъярде с бутылкой белого вина. Эмма набросила на плечи пуловер, Реджина кутается во врученный хозяйкой дома плед. — Купол придется изредка подпитывать, — произносит Миллс, сделав глоток вина. — Долго? — спрашивает Спасительница. — Трещина в границе не расползется из-под него дальше? — Не должна, но будем наблюдать… Купол придется держать до тех пор, пока мы не придумаем ничего лучше и не заткнем окончательно дыру в границе, откуда сквозит безнадегой и темной магией. — И где спрятался наш странный ручеек, — добавляет Свон. — Ты ведь заметила? Он появился там в самый последний момент. А может, он теперь никуда оттуда не сбежит? — Не уверена, — качает головой Реджина и снова отпивает из бокала. — В любом случае без поддержки Голда или хотя бы Зелины не стоит рисковать и снова снимать защиту. Мадам мэр выглядит бледной и утомленной; Эмма придвигается ближе, накрывая ладонью коленку альфы. — Мы со всем разберемся. Шаг за шагом. Хорошо? — тихо говорит шериф. — Да. Наверное, — пытается улыбнуться Реджина и решает поменять тему. — Кстати, твое сегодняшнее расследование, о котором ты упоминала утром… оно дало плоды? — Да! — оживляется Свон. — Совсем забыла рассказать: я встретилась с твоей соседкой, чокнутой на неприкосновенности газонов, и наплела ей, что какой-то человек заглядывал тебе в окна и потоптал розы… — Заглядывал в окна? — удивляется Миллс. — Я так сказала для связности рассказа, — отмахивается Эмма. — Но, чтобы ты знала, миссис Форест сразу вспомнила и даже смогла уверенно описать подозрительного типа в коричневом плаще, который пару недель назад действительно крутился и возле твоего дома, и у заброшенного дома тоже! — Это вполне мог оказаться наш сталкер, — говорит внимательно слушавшая Реджина. — Думаю, это был точно он, — удовлетворено кивает шериф. — Я успела составить пока только словесный портрет, потому что миссис Форест торопилась на бридж, который устраивает ее подруга. Однако мы встретимся завтра, уточним детали, я подготовлю фоторобот… Да еще и камеры теперь висят. Вот увидишь, скоро я поймаю этого идиота, — уверенно говорит Свон. — Я тебе верю, Эмма, — улыбается бахвальству шерифа Миллс. Свон удовлетворенно кивает и, стукнув стенкой своего бокала о бокал Реджины, выпивает вино. Они надолго замолкают. Эмма впадает в задумчивость, и Миллс с интересом спрашивает у своей девушки: — Где сейчас твои мысли? — Хм… Во многих местах. Зрелищно получилось с восстановлением пузыря, да? И наш ручеек там… И еще я целый день ума не приложу, на кой ляд кому-то могли понадобиться те часы из старого дома… Может, этот воришка думает загнать их одному нашему знакомому антиквару? — Я и сама об этом думала, — сразу соглашается Реджина. — Мне эта версия тоже представляется наиболее вероятной. — Надо предупредить Бель. И Голда, когда вернется, — говорит Эмма и зевает. Реджина хочет предложить вернуться в дом, но шериф неожиданно спрашивает: — Кстати, ты хорошо знала человека, которому принадлежал особняк? Ты вроде говорила, хозяин был стар и одинок? Я частенько патрулирую Миффлин-стрит, но ни разу не видела, чтобы дверь открывалась или кто-то был рядом с тем домом. — Хозяин почти не выходил. Я мало что знала о нем. В Зачарованном Лесу он, кажется, был мелким дворянином, но никогда не приезжал ко двору ни на балы, ни на войну, потому что уже тогда был очень стар. — А кто тогда ухаживал за садом? — Вроде бы у него был договор с фирмой Кэтрин. Эмма снова задумывается, но хлопнувшая дверь заставляет ее встрепенуться. — Генри пришел. Пойдем в дом? — говорит она. Остаток вечера проходит по-семейному. За ужином говорит в основном Генри, и это позволяет его матерям отвлечься от навалившихся забот. Подросток находится в нетерпеливом ожидании поездки в Нью-Йорк, до которой остались считанные дни. Реджина решает не тянуть и сразу объявить сыну, что они с Эммой дадут ему достаточно средств с собой. — Ты работал почти все лето и теперь знаешь цену деньгам, — говорит Реджина. — Поэтому можешь не трогать свои сбережения, а оставить их, как и планировал, на покупку машины. Я уверена, что вы с Пэйдж будете вести себя ответственно и распорядитесь выданными вам деньгами разумно. — То есть потратите их на развлечения, — подмигивает Свон. — В том числе, — милостиво кивает Реджина. — Здорово! — радуется Генри. — А я уже говорил, что мне удалось урвать билеты на Статую Свободы? — Сто раз, — усмехается Эмма. — Ой, ну и ладно, — не обижается Генри. — Спасибо, мамы! На ночь женщины устраиваются в спальне Свон, чувствуя себя слишком измотанными, чтобы заниматься сексом, но все равно довольные быть рядом. — Вечер задался не сразу, — бормочет Свон, обвивая руками талию мадам мэр, — хотя… мне дико понравилось платье, которое так неожиданно оказалось на тебе. Может, ты когда-нибудь могла бы… — Посмотрим, — говорит Реджина строго. Эмма тихонько фыркает в шею мадам мэр, и та недовольно ерзает в ее объятиях. — Спи, альфа, — шепчет тогда Свон и целует Реджину в затылок. Утром Реджина спохватывается, что на носу выходные, которые она обещала провести в загородном клубе Портленда в компании сенатора и других однопартийцев. Хотя невесть откуда взявшийся Грин и поднятая им буча продолжает раздражать ее, но все же проблемы собственного городка волнуют Реджину куда сильнее. Как же некстати вся эта избирательная кампания и помощь сенатору… После завтрака, проводив Генри на работу, Реджина смущенно предупреждает Свон о своем скором отъезде. — Меня не будет всего два дня, — говорит она. — В субботу уеду, в воскресенье вернусь, и уж точно не буду больше давать Джейн подобные обещания. Неподходящее сейчас время, чтобы отлучаться из Сторибрука, — нахмурившись, добавляет она. — А купол… когда его надо в следующий раз подкормить магией? — спрашивает Свон. — Через неделю-полторы. Но наблюдать — постоянно. — Мы всегда заезжаем туда при патрулировании. И я, и Дэвид, каждый день, — говорит Эмма. — Это правильно. Значит, все в порядке? — все же сомневается Реджина. — Конечно. Я же остаюсь в городе. Мы с Дэвидом справимся, — заверяет Свон, но при этом выглядит не очень веселой. Реджина внимательно смотрит на свою девушку, дожидаясь ответного взгляда. — Эмма, если ты не хочешь, чтобы я уезжала, то я останусь, — говорит мадам мэр, заглушая противный голосок альфы внутри себя, нашептывающий ей презрительно «подкаблучница»... — Нет, все нормально, — мотает головой Свон. — Правда, у меня были планы на этот уик-энд, которые включали и тебя… Но, с другой стороны, даже неплохо. У меня будет больше времени на подготовку, — задумчиво добавляет она. — И что именно ты готовишь? — с подозрением уточняет Реджина. — Наше свидание, — широко улыбается Эмма. — Помнишь? Мы договаривались, что наше следующее свидание — за мной. — Да, — сразу теплеет Миллс. — Хотя вовсе не обязательно устраивать что-то грандиозное, дорогая. — Хмм, — неопределенно протягивает шериф. Реджина хочет еще что-то сказать, но, бросив взгляд на часы, передумывает: обеим пора на работу. Используя магическую подпитку от Эммы, мадам мэр перемещается в свой дом, чтобы переодеться и взять «мерседес». «Интересно, долго еще мы с Эммой будем скрывать отношения?» — думает Реджина, выбирая платье. Альфа не уверена, что в обозримом будущем сможет предать широкой огласке связь с шерифом. Выдержит ли их маленький уютный мирок, где они с Эммой готовят вместе завтраки и ужины, ведут задушевные разговоры и ходят на секретные свидания, массовое осуждение горожан? А в том, что оно последует, Реджина не сомневается. Долгие годы она внушала другим лишь ненависть и страх, в то время как Спасительница стала в глазах людей ее полным антагонистом. «Это взорвет людям мозг, — уныло думает Реджина. — А Дэвид со Снежкой и вовсе меня четвертуют…» Самое плохое, что теперь правда может выйти наружу в любое время и без ее воли. Генри и Арчи поддерживают их и молчат, но неизвестный, сделавший фотографии и приславший их доктору Хопперу, может в любой момент сделать следующий шаг. Настроение альфы продолжает оставаться подавленным и из-за вчерашнего спонтанного перевоплощения у городской черты. Неужели так будет всегда? В минуты, когда ей тяжело, вместо того, чтобы искать поддержки близких, как это делают все нормальные люди, она так и будет бессознательно обращаться к самой могущественной (но и самой темной!) стороне своей личности? Мадам мэр еще некоторое время предается рефлексии, но потом мрачные мысли понемногу сменяются другими. Реджина вспоминает, какими розовыми были щеки Эммы, когда она пыталась не смотреть в ее декольте, и какой увлеченной она казалась после завтрака, когда упомянула о предстоящем свидании. Альфа поневоле улыбается. Пока жизнь не кончится, в ней всегда будут оставаться волнения и тревоги, да. Но есть в ней и что-то очень хорошее. Любимая яблоня, наливающаяся сейчас плодами. Сын. Городской парк, столь преобразившийся, благодаря ее усилиям. Смех Нила, когда он пытался оседлать Понго. То, как Эмма ночью обнимает ее, прижимаясь к спине, и целует в шею. Ее связь с омегой, как оказалось, тоже является для Реджины тем хорошим, тем, чем она дорожит. Ведь одним лишь своим присутствием Свон словно напоминает ей о великолепии жизни. Мадам мэр решает, что закончит сегодня с делами пораньше и побалует перед своим отъездом Эмму вниманием и лаской. Тем временем шериф едет на верном «жуке» в участок. Как и всегда в последние недели (или месяцы?) ее голова занята мыслями об альфе. Свон переживает: после вчерашней, едва не закончившейся катастрофой, проверки магической границы Реджина выглядела измученной и усталой. «Хотя ее вычурный наряд все-таки был очень хорош», — мелькает шальная мысль. Эмма решает, что уйдет сегодня с работы раньше и приготовит ужин для них двоих. Свидание? Не совсем. Скорее, репетиция перед задуманным давно свиданием. На работе Свон сегодня с трудом удается быть продуктивной: она проверяет в «облаке» записи с видеокамер, установленных на их с альфой домах (картинки в основном статичны: кроме них самих и Генри никто на порог пока не ступал), ищет в сети новые рецепты салатов, потом внезапно обнаруживает себя на странице журнала для омег за чтением статьи «Как подарить больше удовольствия вашей альфе» (гордо фыркнув, шериф сворачивает сайт, но сначала все же украдкой пробегает глазами по всем советам), невнятно отвечает на вопросы явно заинтересованного ее странным поведением Дэвида, потом срывается патрулировать улицы… Одно-единственное серьезное дело, которое она на сегодня запланировала, а именно встречу с миссис Форестер, приходится отложить, потому что та сначала не отвечает на звонки, а потом ворчливо заявляет в трубку, что плоховато себя чувствует и что визит шерифа сегодня был бы весьма нежелательным. Легкомысленное настроение все же покидает Свон, когда, вернувшись в участок после ланча, она застает там двух заметно нервничающих пожилых мужчин в джинсах и фланелевых рубашках. — Ты почти ничего не пропустила, — бросает ей Дэвид, у чьего стола расположились посетители. — Это мистер Линдсей, а это, — вежливо показывает он рукой на второго, совершенно лысого мужчину, — мистер Браун. Они начали рассказывать, как сегодня утром отправились на рыбалку. — Мы с Питом соседи, — говорит лысый. — Всю жизнь прожили дверь в дверь, дружили, даже детей прошлой осенью поженили… — И все эти годы мы с Бобом ходим рыбачить, — глухим баском добавляет Линдсей. — Чаще на пирсе, но если вдруг охота поймать карпов и сазанов, то идем на озеро, — уточняет Браун. — Само собой, в мэрии покупаем разрешение, — оговаривается Линдсей. — И сегодня вот… на озеро с Питом пошли, — внезапно передернув плечами, говорит Браун. — Удочки взяли. Хорошая у меня такая карбоновая удочка… была, — вздыхает Линдсей и чешет свою лысину. Немного запутавшись, шериф направляет беседу точными вопросами, и через минуту ситуация разъясняется. По словам старинных друзей, едва они углубились в лес в направлении к озеру, как перед ними внезапно появился стремительно бегущий ручей с темной водой, в который они оба едва не свалились. Увы, удочка Пита при этом упала прямо в воду. — А потом ручей взял и исчез! — закончил рассказ Браун. — Вместе с моей новехонькой удочкой, — грустно кивает Линдсей. Рыбаки пристально смотрят на серьезные лица шерифа и ее помощника, и в их глазах понемногу проявляется удивление. — Так что, — прерывает наступившую тишину бас Линдсея, — вы даже не спросите нас, сколько мы выпили? Изумление в глазах его друга сменяется недоверием, потом — подозрительностью. — Погоди-ка, Пит, похоже, мы здесь такие не первые, — говорит он. — И табличка та… и пузырь… он явно пожирнел. Что, каюк нашему волшебному городку? — взвизгивает Браун. — Почему не отвечаете?! — Спокойнее, уважаемые рыбаки, — перебивает его Свон. — Да, вы не первые, кто наткнулся в лесу на блуждающий ручей. И, ради Бога, вы что, забыли, в каком городе живете? Здесь всегда что-то происходит, причем и не такое безобидное. — Но ведь Спасительница с нами, — оптимистично добавляет Дэвид. — Мы узнали о ручье совсем недавно, но уже начали разбираться; вы правильно сделали, что пришли в участок и рассказали о случившемся. Очень скоро мы восстановим порядок. Волноваться определенно нет никаких причин. — Как и причин быть беспечными, — сухо добавляет Свон. — Мы хотели этого избежать, но теперь ясно, что выходы к лесу придется временно перекрыть. — Перекроем, — кивает согласно Дэвид. — Придется вам пока порыбачить на пирсе, ребята, — пожимает он плечами и посылает посетителям извиняющуюся улыбку. — Придется, — эхом повторяет Пит и косится на старого друга. — Уверяю вас, что мы во всем разберемся, — твердо произносит Эмма. — И ваши снасти тоже постараемся отыскать. — Что ж, — вздыхает заметно успокоившийся Боб. — Удачи вам в поимке ручейка-воришки, шериф. Я верю, что вы постараетесь. «Еще бы. Ведь у меня личные счеты с этой проказливой лужей воды», — думает Эмма и вежливо прощается с рыбаками. Не откладывая дело в долгий ящик, Эмма звонит в мэрию и кратко вводит Реджину в курс дела. Уже через полчаса снятая со строительства бригада гномов с техникой выдвигается в сторону окраины Сторибрука и перекапывает все съезды с трассы на лесную дорогу. «Ввиду опасности пожаров посещение леса запрещено впредь до отдельного распоряжения!» Эмма с Дэвидом инспектируют, как гномы установили запретительные щиты. Надписи на них, конечно, смехотворны, ведь в конце лета Сторибрук нередко поливали дожди, да и лето отнюдь не было засушливым. Но придумывать другие слова времени не было, и они решили пустить в ход старые плакаты. — Уж лучше так, чем какой-нибудь охотник или рыбак вдруг свалится в этот ручей да и, чего доброго, исчезнет, — рассудительно говорит Дэвид. И Эмма тоже решает махнуть на нелепую надпись рукой. Отец прав: главное сейчас — защитить горожан от новой угрозы. Ввиду событий дня планы Эммы устроить альфе красивый ужин со свечами проваливаются: не хватает времени, да и накопившаяся еще со вчерашнего дня усталость дает о себе знать. А завтра Реджина уедет, правда, всего на два дня, но как же долго это кажется теперь, когда они каждую ночь привыкли проводить вместе, в объятиях друг друга… Свон решает заказать что-то «У Бабушки» и все же провести вечер со своей альфой. Однако взяв в руки телефон, она обнаруживает, что мадам мэр уже обо всем позаботилась. Из ее сообщения следует, что Эмму очень ждут в особняке. Шериф заезжает в цветочный магазин, когда-то принадлежавший отцу Бель, и покупает букет белых гербер, желая сделать своей девушке приятное, а потом заскакивает домой переодеться. Эмма подозревает, что на Миффлин-стрит ее поджидает вкусный ужин, и не обманывается в своих догадках. Реджина награждает омегу долгим поцелуем, благодаря за букет, а потом ведет к красиво сервированному столу; герберы в хрустальной вазе она водружает посередине. — Рис и креветки в устричном соусе, тебе ведь такое нравится? — спрашивает мадам мэр у Свон. Эмма так и остается молча стоять в дверях столовой, слишком увлеченная разглядыванием Миллс. На альфе сейчас ее любимые шпильки и жемчужно-серое, доходящее до колен платье без рукавов; широкие, немного скошенные бретели спускаются к корсету, плотно (хотя не настолько, как в платье, что было на Реджине накануне) охватывающему грудь. Взгляд Эммы оказывается надолго прикован к гладкой смуглой коже, потом перемещается на красивые голые руки, скользит по изящному тонкому силуэту, пробегает по стройным икрам… — Мне нравишься ты, — хрипло отвечает, наконец, шериф. — О… — теряется поначалу Реджина. — Что ж, — пытается усмехнуться она и понижает голос, — ты тоже мне очень нравишься, Эмма. — И еще мне нравится, как ты произносишь мое имя, — не медлит Свон со следующим признанием. — А как я его произношу, Эм-ма? — с придыханием спрашивает мадам мэр и делает шаг навстречу. — Ты знаешь, как, — шепчет Свон, приближаясь и обнимая альфу за талию. — Еще пара таких фраз, и мне будет абсолютно не до еды… — Вот, значит, как? Не до еды? — хмурится Реджина и с наигранным подозрением всматривается в лицо омеги. — Тебя что, подменили? Ты не Эмма Свон? — Да ну тебя, — смеется шериф и легонько стукает альфу в плечо, сразу склоняясь, чтобы поцеловать ушибленное место. — Ну все, пойдем, иначе я помру на месте от повышенного слюноотделения! Реджина насмешливо смотрит на нее, но воздерживается от комментария. Эмма оттопыривает согнутый локоть, дожидается, когда хозяйка особняка положит туда свою руку, и сопровождает Реджину к столу, а потом еще и ухаживает, помогая усесться. Эмма где-то читала, что эта традиция появилась в давние времена, когда мебель делалась из цельного дерева, и альфы, как более сильные от природы, вынуждены были помогать омегам справиться с тяжелыми для них предметами обстановки; однако в их паре именно Свон сильнее, и это втайне доставляет ей немало удовольствия, так как позволяет проявлять внимание к мадам мэр, в том числе и таким образом; благо самой Реджине, нетрудно заметить, это тоже нравится. — Спасибо, Эмма, — сев за стол, благодарит Миллс. — И молодец, что переоделась. — Да что там, — отмахивается Эмма, улыбаясь при этом до ушей. Реджина одобрительно рассматривает туго обхватившую стан белую блузку шерифа, заправленную в узкие черные брюки, и Эмме приятно чувствовать ее заинтересованный взгляд; от своих красивых лодочек на высоком каблуке Свон все же втихаря избавляется, едва усевшись на место. — Ты феноменально готовишь, Редж, — мычит шериф, попробовав креветки. — Рада, что ты это ценишь, дорогая, — усмехается Реджина. «Как мне так повезло с ней?» — проносится в голове каждой. После ужина, во время которого они вели неспешный разговор, стараясь избегать тревожных тем, Эмма помогает Реджине убрать со стола, а потом застенчиво предлагает ей потанцевать. — Танцы? — переспрашивает удивленно Реджина, подумав, что ослышалась. — Ну, полагаю, еще какое-то время пройдет, прежде чем я открыто смогу повести тебя на танцы, будь то «Кроличья нора» или пафосный прием, которые любит устраивать Кэтрин, — хмурится Свон. — Но мы ведь можем потанцевать здесь? У тебя везде паркет. Музыкальный диск я принесла. Скажи, что ты потанцуешь со мной и что я не зря промучилась весь вечер на каблуках? Когда до Реджины доходит, что шериф действительно намерена с ней танцевать, альфе неожиданно сильно нравится эта идея. Она даже сдерживает готовое сорваться с губ ехидное замечание, что не так уж сильны были страдания Свон от каблуков, которые мирно пролежали весь ужин на ковре под столом, и просто вкладывает руку Эммы в свою. Омега приглашает Миллс пройти в гостиную и просит подождать. Через минуту она приносит диск и вставляет его в стереосистему. — Уф… только не смейся, ладно? — предупреждает Свон. Реджина с интересом ждет, когда из колонок польется мелодия, а потом все же тихонько фыркает, потому что она ждала чего угодно — от «Битлз» и Эллы Фитцджеральд до Леди Гага и Эда Ширана, но то, что ее гостиную наполнят сейчас звуки вальса Штрауса, она никак не предвидела. Эмма церемонно кладет руку немного выше талии Реджины, и та машинально кладет свою ладонь на плечо омеги. Их свободные руки соединяются, Эмма ведет, и уже после нескольких ее движений альфа изумленно спрашивает: — Кто учил тебя? — Родители, — сразу признается очень довольная собой Свон. — Снежка чуть не завизжала от восторга, когда я сказала, что мне хотелось бы побольше узнать о балах во дворцах Зачарованного Леса. И вот… ой! — Не страшно, дорогая, у тебя отлично получается, — предпочитает не ворчать, что Эмма едва не наступила ей на ногу, Миллс, — просто нужно немного практики. И они практикуются. Кружась, пара несколько раз пересекает комнату, потом обходит ее по периметру. В какой-то момент их взаимодействие достигает той слаженности и легкости, которые позволяют каждой чувствовать партнера и предупреждать чужие движения. Реджина довольно бормочет: — В следующий раз стоит надеть платье с пышной длинной юбкой, которые для того и были придуманы. — Типа вчерашнего? Круть! — одобряет Свон. Мелодия заканчивается, и они останавливаются. Эмма благодарит свою даму за танец, как это делал Дэвид. Реджина опускает взгляд, немного смущенная, и через секунду Эмма понимает причину ее неловкости. Светло-серое платье топорщится впереди, что очень хорошо заметно благодаря добавленным в материал, из которого оно было сделано, блестящим нитям. — Извини, — почувствовав взгляд омеги, произносит Миллс. — Я не планировала вот так портить всю романтику, просто… — Мое тело было очень близко, — понимающе улыбается шериф. — Да. И… умм… Реджина полностью погружается в поцелуй, инициированный ее омегой. — Пойдем наверх, — командует Эмма, оторвавшись от полных красных губ. — Не могу больше терпеть… Давай прямо здесь, — не соглашается альфа. В тот же миг брюки Эммы вместе с трусиками оказываются спущены до колен, а платье Реджины, напротив, задрано до пояса; подталкиваемая Миллс омега опирается о косяк двери и прогибается в спине. Альфа, тихонько рыча, избавляется от собственных трусов и пристраивается к Эмме сзади. Руки нетерпеливо расстегивают блузку Свон (одна из пуговиц отрывается и закатывается куда-то в угол) и начинают сильно тискать ее грудь. Классическая музыка тем временем продолжает играть, и трахать омежку под звуки польки-мазурки с ее меняющимся темпом оказывается немного забавно: Реджина невольно подстраивается под этот то ускоряющийся, то замедляющийся ритм, хотя обычно предпочитает двигаться быстрее. Понемногу мадам мэр приноравливается и совершает неторопливые, но глубокие толчки в омегу, почти полностью извлекая из нее член на каждый четвертый раз. — Нет, так невозможно! Редж, ну пожалуйста, я очень хочу кончить — ругается Свон, стараясь движениями бедер заставить альфу ускориться, но все бесполезно. Через пару минут полька-мазурка сменяется следующим треком. К облегчению Свон, им оказывается увертюра Россини к опере «Вильгельм Телль». Для альфы предложенная скорость оказывается серьезным вызовом, но она с блеском справляется, и Эмма непрерывно стонет, когда толстый пенис альфы раз за разом в темпе presto наполняет ее. Стремясь уберечь брюки шерифа от пятен, Реджина вводит член поглубже и потом долго не вынимает, и какое-то время они стоят так, все еще соединенные, на дрожащих после изнуряющего галопа ногах, цепляясь друг за друга и за косяк двери. Когда они все же поднимаются наверх, избавляются от смятой одежды и идут в душ, Эмма шепчет любовнице на ухо: «Ты была великолепна, Редж. Я успела кончить дважды». И альфа, гордая этим признанием, радостно улыбается и ухаживает за своей омегой, смывая с нее пот и следы случки. После они переодеваются, выходят из дома и садятся в желтый автомобиль. Реджина забирает подаренные герберы с собой. Не хочется обсуждать ни навалившиеся на город напасти, ни завтрашний отъезд альфы, так что по дороге они молчат, иногда обмениваясь ласковыми взглядами. Генри встречает их понимающей усмешкой и предлагает выпить вместе чаю. Реджина уносит цветы в спальню Эммы и после помалкивает за столом, предпочитая наблюдать за сыном и своей девушкой, незло подшучивающими друг над другом. Тяжесть и тревоги, захватившие было сердце, окончательно вытесняются теплом и ощущением праздника. «Я счастлива, — понимает вдруг Реджина. — Я так по-дурацки, по полной программе счастлива». Вот только разве заслуживает она это? Когда пара собирается ложиться, за окном начинает накрапывать дождь. «Прямо как тогда», — вспоминает Свон, глядя сквозь покрытое мелкими капельками стекло на темный сад, и думает о городе, где когда-то был ее дом, и об одном дождливом вечере, проведенном в компании мадам мэр, венских классиков и коробки пирожных. Реджина надевает пижаму и приближается к омеге. Она обнимает ее со спины, зарываясь носом в густые золотистые локоны. Свон подается назад и немного разворачивается, открывая шею для ласки. Мадам мэр пользуется предоставленной возможностью и водит по гладкой коже носом, щекой, а потом и губами. «Она доверяет мне, — благодарно думает Миллс, — даже теперь, когда знает, как соблазнительно было бы для меня вонзить зубы вот сюда, в эту мягкую податливую плоть, оставляя знак, что она моя. Все же доверяет и позволяет иметь ее сзади и еще вот так обнимать, когда ее шея так близка и беззащитна. И те ее слова у границы, что она больше никогда не присоединится к обвиняющим меня — они были правдой. Моя Эмма. Я не подведу тебя», — дает Миллс мысленное обещание. Она прижимается к спине Свон теснее и легонько целует в ухо. — Я так счастлива, — вдруг четко произносит Эмма. — Здесь, сейчас, с тобой, с нашим сыном. Счастлива. — Это ведь хорошо? — осторожно спрашивает Реджина. — Да. Но еще и немного страшно, — тихо говорит омега. Альфа ничего не отвечает и снова целует теплую шею, действиями, а не словами пытаясь отогнать сомнения прочь. Они укладываются в постель и необыкновенно крепко спят под не стихающий шум дождя. Утром Реджина уезжает в Портленд.