***
Выходные Свон начались неожиданно тоскливо. Реджина уехала, а сын-подросток оказался полностью поглощен друзьями, своей девушкой и подготовкой к поездке в Нью-Йорк — это, впрочем, ненадолго сблизило их с Генри, воскрешая воспоминания о проведенном ими вдвоем годе и давая тему к разговорам. Запланированная прогулка с родителями сорвалась, и Свон, от скуки излишне тщательно просмотрев записи с камер слежения и вновь не обнаружив ни у дома Реджины, ни у своего ничего подозрительного, побрела в участок. Усевшись в патрульный автомобиль, шериф первым делом поехала на Миффлин-стрит в надежде наконец-то застать у себя миссис Форест. Та оказалась дома, и разговор состоялся, но воспоминания любительницы бриджа оказались нечеткими, и Эмма лишь скептически покачала головой, перечитывая получившееся описание неизвестного, который ошивался у особняка Миллс (средний рост? джинсы и серая толстовка с капюшоном? Кто угодно мог оказаться этим человеком). Решимость Свон найти злоумышленника, осмелившегося потревожить приватность их встреч с мадам мэр, ничуть не ослабла, и она сказала себе, что стоит запастись терпением, и непременно появится новый след. Эмма вспомнила свои старые дела по поиску должников, которые изначально казались ей безнадежными, и это подкрепило уверенность в своих силах. Кто бы что ни думал, но она по-прежнему лучшая охотница за головами на Восточном побережье. Свон продолжила патрулировать улицы; звонок Реджины заметно приободрил шерифа. «Она тоже скучает по мне», — с улыбкой подумала Эмма, убирая после разговора телефон. Стремительно развившаяся у нее зависимость от общения с темноволосой альфой все меньше беспокоила Эмму, ведь каждый день она получала от Реджины подтверждения взаимности. Вернувшись домой, Свон проверила готовность давно задуманного сюрприза к свиданию, а потом устроилась с чашкой какао на диване и погрузилась в неясные мечты, словно ей снова было семнадцать, и остается лишь подождать немного, и она окажется в обещанном Таллахасси, где все окончательно станет волшебно и хорошо. Сообщение от Снежки вырвало Эмму из мира фантазий. Мать писала, что Нилу гораздо лучше, и звала скоротать время в семейном гнезде. Захватив купленную накануне игру, Эмма поехала к родителям и в общем-то неплохо провела вечер, развлекая братишку и болтая с родителями. Нил все еще выглядел болезненно, и, несмотря на протесты, его рано уложили спать; пришел черед посиделок взрослых за бутылкой вина, и Эмма поймала себя на мысли, что наконец-то не раздражается, замечая постоянную нежность родителей друг к другу. Снежка, похоже уловила ее настроение и, бросив на Эмму осторожный взгляд, произнесла: — Кажется, ты в хорошем настроении, милая? — Дела и правда идут неплохо, — неопределенно пожала плечами Свон и улыбнулась. Какое-то время они обсуждали предстоящую поездку родителей с Нилом и Генри в Нью-Йорк, потом Дэвид вышел проверить сына, и Снежка, не скрывая горящего любопытством взгляда, придвинулась к Эмме ближе и прошептала: — Скажи, у тебя ведь кто-то появился? — Что? Почему? — растерялась Свон. Мать усмехнулась со знающим видом и сжала руку в кулак. — Давай-ка посмотрим. Итак, ты теперь все время выглядишь счастливой, — разогнула Снежка первый палец. — В твоем гардеробе никогда не было столько стильных и при том женственных вещей, даже когда ты встречалась с Крюком, — оказался разогнут второй палец. — Ты постоянно готовишь что-то сама, и Бабушка жалуется на резкое падение продаж пончиков и жареного сыра, — выпрямила она сразу два пальца. Мать задумалась, а Эмма мысленно продолжила за нее. У нее значительно изменился музыкальный вкус, и, вот сюрприз, Бетховен и Вивальди оказались далеко не скучными ребятами. Она стала больше читать. На ее столе вместо оберток конфет и пылящихся старых отчетов теперь обосновался зачитанный учебник по теории магии. Хлопковое нижнее белье перекочевало в коробку, а ящики гардероба заполнились красивыми кружевными комплектами. Черт, она даже стала подумывать о наведении порядка в своем саду и намеревалась просить Реджину о помощи, потому что сама и понятия не имела, с чего начать. — Ты хочешь сказать, что я сильно изменилась, — констатировала Свон и нахмурилась. — Скорее, пробудилась, — быстро покачала головой Снежка. — Твоя внутренняя омега, которая… — мать покраснела, — извини, милая, но раньше, казалось, ты ее словно подавляла, зато теперь… Снежка прикусила губу, жалея, что начала разговор. «Ну почему я не могу хотя бы иногда промолчать и оставить догадки между мной и Дэвидом?» А Эмма все думала, как за такой короткий срок с ней могло произойти столько перемен. Стоило ли обвинить в этом ее нестабильные гормоны? Или влияние Реджины стало причиной изменений? И что же сама альфа? Она тоже стала вести себя иначе, подстраиваясь под партнершу? Сравнивать мадам мэр с ее самой ранней версией было бессмысленно, и Эмма попыталась вспомнить, какой Реджина была рядом с Робином. Но вот беда: решительно ничего не припоминалось. Любовь Миллс к сыну и заботливость всегда оставались неизменными, а на людях она и тогда, и сейчас выглядела официально и строго. «Мы едва были друзьями с ней, — подумала Свон. — И Реджина всегда была очень закрытой. Но одно я знаю точно: сейчас, со мной, она счастлива, а с Робином она испытала больше горя, чем радости». И еще Эмма подумала, одной из самых больших ценностей в ее собственной жизни стало именно это — что Реджина Миллс доверилась и так сильно открылась перед ней. После этих рассуждений Эмма почувствовала, что наблюдения матери уже не задевают ее. Да, она действительно сильно изменилась, в том числе и под влиянием своей альфы, но почему это непременно должно быть плохо? «Не меняются только дураки», — вспомнилась слышанная когда-то фраза. И еще Свон пришлось вспомнить, как сильно она не любит ложь. Эмма скупо улыбнулась и сказала насторожившейся Снежке: — Наверное, ты в чем-то права. Ну, то есть, я и сейчас люблю джинсы больше платьев и едва ли выиграю в конкурсе «омега года», но принятие своей сущности — наверное, оно наконец-то произошло, да. Не так давно я, — поколебавшись, решила сказать Эмма матери полуправду, — обращалась к психологу из-за всех этих вещей. — О, ты ходила к Арчи? — Нет, это была заочная консультация с бостонским специалистом. Я… переживала после расставания с Крюком, и… — Эмма умолкла, не желая лгать больше, чем было сейчас нужно. — Ох, милая, — всплеснула руками Снежка, — конечно, ты переживала, ведь Крюк был твоим первым альфой, и вы были так привязаны друг к другу… Как, как он мог оставить тебя? То есть… извини. Но… главное, что ты все преодолела, правда? — Да, — уверенно кивнула Эмма. — Эти переживания определенно остались в прошлом. Снежка робко взглянула на нее и не решилась больше развивать тему о том, появился ли у дочери новый любовник. «Она ведь совсем взрослая. Дэвид абсолютно прав: Эмма поделится с нами, когда будет готова», — подумала Снежка. Остаток вечера Эмма пребывала в задумчивости; не сменилось это настроение и дома, по крайней мере, до звонка Миллс. В голосе Реджины явственно звучала тоска, и Эмма использовала воркующие интонации, чтобы успокоить и приободрить свою альфу. — Уже завтра мы снова будем вместе, — сказала она напоследок и счастливо рассмеялась, когда Реджина мечтательно мурлыкнула в трубку. После разговора Свон легла в кровать, но долго не засыпала, мысленно перебирая день за днем воспоминания о последних месяцах своей жизни, начиная с того теплого майского вечера, когда, побежденная неумолимой течкой, она села за руль верного «жука» и устремилась в Портленд, готовая предложить себя кому угодно, лишь бы унять нестерпимый зуд вдали от дома, не на глазах у сына и родителей. После этих размышлений к Свон неожиданно пришло решение, и оно такое простое и ясное, что омега сразу почувствовала на душе необычайную легкость и вскоре заснула, улыбаясь. В воскресенье Эмма встала поздно и после короткой пробежки занялась домашними делами, то и дело посматривая на часы. Деловой завтрак не может ведь длиться очень долго, так? Хотя Реджине потребуется еще и время на дорогу… Свон поболтала с Генри, приготовила обед, посмотрела записи с видеокамер (по-прежнему — ничего интересного), навестила «пузырь» над разломом в городской черте (здесь отсутствие новостей ее, напротив, порадовало) и подпитала его магией, начала было полоть сорняки, но сразу забросила это скучное занятие, и при всем этом чувствовала, как в душе с каждой минутой нарастало нетерпение. Очень хотелось увидеть мадам мэр. Обнять ее. Поцеловать пухлый рот — много, много раз. Потом сжать грудь, провести кончиками пальцев по ребрам и игриво прижать ладонь к промежности… Дойдя до этой мысли, Эмма вздохнула и снова посмотрела на часы. Генри ушел к Пэйдж, и ей было нечем заняться, кроме как сесть у окна и смотреть вдаль, поджидая Реджину. Звонок Снежки стал спасением. Захлебываясь от нетерпения, мать сообщила ей, что только что видела Голда, как ни в чем ни бывало направлявшегося в свою лавку. — Значит, он вернулся? — удивилась шериф. — А Бель даже не позвонила… — Они ведь больше месяца не виделись, Эмма, — хихикнула Снежка. Выждав ради приличия полчаса и так и не дождавшись звонка, шериф все-таки поехала в магазин Голда — слишком много вопросов к нему накопилось. Да и делать было по-прежнему решительно нечего. Подумав, что незапертая дверь лавки делает ее визит не таким уж невежливым, Эмма решительно прошла внутрь. За прилавком никого не было, но из задней комнаты отчетливо слышались шорохи и голоса. Шериф громко откашлялась, и через минуту воссоединившаяся супружеская чета оказалась перед ее глазами. — Эмма! Мы как раз собирались тебе звонить, — чуть смущенно сказала Бель. Оценив румянец на ее щеках и довольную ухмылку Голда, Свон мысленно закатила глаза, но решила пропустить эту невинную ложь. — Рада видеть тебя живым и здоровым, — кивнула она старому ведьмаку. — У нас тут приключилась парочка катаклизмов… — Бель упоминала, — сухо кивнул антиквар, — хотя и без подробностей. А где Реджина? — В отъезде, но как раз должна вернуться. — Чтобы не тратить время, милая, — с ласковой улыбкой обратился Голд к жене, — позвони Реджине, пусть приезжает сюда сразу, как окажется в Сторибруке. Что ж, мисс Свон, — продолжил он, устремив пристальный взгляд на шерифа, — я впечатлен. Граница держится сейчас только на одной вашей магии. — Удалось выяснить, что с ней не так? — нетерпеливо спросила Эмма. — Выяснить — да. Решить проблему — не совсем, — спокойно ответил колдун. — Я предпочту отложить этот разговор до появления Реджины. Случилось ли что-то еще? Эмма торопливо рассказала об исчезающем ручье, упомянув и эпизод с рыбаками, и собственное неудачное купание. Брови Голда высоко поднялись, когда шериф намеренно беззаботно упомянула о своей ночной прогулке по лесу, однако он никак не прокомментировал это, лишь с интересом переспросил: — Получается, вы полностью, с головой, нырнули в этот ручеек? — Да, — закивала Свон. — И вода в нем, кстати, оказалась ледяной, хотя я и чувствовала это лишь долю секунды. Голд снова прищурился, и Эмма мысленно приготовилась рассказать ему, как Реджина совершенно случайно проходила мимо и спасла ее, но Бель прервала их диалог, сообщив, что мадам мэр уже на пути в лавку. Сердце Эммы забилось чаще, а Голд сказал: — Что ж, ну и чудно. В месте, где я был, время течет иначе, — задумчиво добавил он. — Только когда до меня долетело сообщение Зелины, я осознал, что отсутствую в Сторибруке совсем не пару дней, как мне казалось. И все-таки я не мог сразу вернуться, прости меня, дорогая, — мягко обратился маг к супруге. — Я была счастлива уж тем, что ты передал через Зелину весточку, — растроганно ответила Бель. — И мне так жаль, что я ничем не могла помочь. Реджина просила меня поискать информацию в библиотеке, но все, что я нашла о магических источниках и о магии разрушения границ, — все оказалось совершенно не тем. — Любопытно, а что именно ты подобрала? — неожиданно заинтересовался Голд. — Где-то здесь были копии, — задумалась Бель. Она зашла за прилавок и, недолго поискав, протянула мужу ворох бумаг. Голд перебрал распечатки; неопределенная улыбка скользнула по его тонким губам. — Ты умница, дорогая, — нежно сказал он. Эмма вытаращила глаза, уверенная, что подборка Бель оказалась абсолютно бесполезной, но Голд лишь хитро улыбнулся и произнес: — Давайте дождемся Реджину. Эмма, слегка надувшись, уселась в кресло в углу комнаты и демонстративно скрестила руки на груди, впрочем, супруги не обратили на это никакого внимания: Голд, ласково улыбаясь, спрашивал у жены о делах в библиотеке и лавке, а Бель, сияя радостью, тихо отвечала ему. Свон успела немного заскучать к тому моменту, когда дверь наконец-то открылась, и мадам мэр, слегка бледная, но как всегда величественная, оказалась на пороге.***
Реджина заставляет себя слегка улыбнуться Свон, а потом сразу переводит взгляд на Голда. Все, что накипело у нее на сердце из-за поступка Эммы, может подождать, а сейчас стоит сосредоточиться на главном — на безопасности их городка. — Тебя долго не было, — обвинительно говорит она старому магу и упирает руки в бока. — Да, — сухо кивает Голд. — Ты ушел, чтобы разобраться с прорехой в магической черте, но все только ухудшилось, — стараясь сдерживаться, все же упрекает Реджина и делает шаг вперед. — Я был слишком самоуверен, — равнодушно пожимает плечами Голд. — Почему бы нам просто не порадоваться, что граница все еще держится? Бель с тревогой смотрит на мужа, а поднявшаяся со своего места Свон — на Реджину. — Дорогой, ты можешь рассказать подробнее, что случилось? — спрашивает Бель. Ее спокойный доброжелательный тон утихомиривает альф: Реджина, хотя и стискивает до боли челюсть, меняет позу на менее агрессивную, а Голд скидывает маску притворного безразличия и выглядит теперь просто задумчивым и усталым. — Все это началось с одной экспедиции, которую предприняли по вашей инициативе, мисс Свон, — показывает он на шерифа. — О чем конкретно идет речь? — не понимает Эмма. — О вызволении мистера Джонса из Подземного мира, — прямо отвечает Голд. — Его душа покинула Ад, и Тьма осталась голодна. — Робин тогда погиб! — срывающимся голосом возражает Миллс. — Разве этого мало? Свон опускает глаза, как всегда чувствуя огромную вину из-за гибели прежнего возлюбленного Реджины. Она сразу верит Голду и вспоминает, что охватившие Сторибрук волны отчаяния, страха и безнадежности проникли в город вскоре после их возвращения из Преисподней. Получается, Тьма просочилась в город и требовала новых жертв? Вернее, требует… до сих пор. — После возвращения из Ада не был должным образом проведен магический ритуал, запечатывающий проход из Царства мертвых в этот мир, — досадливо сморщившись, объясняет Голд. — И магическая граница стала подтачиваться, как тронутое ржой железо. Реджина становится еще более серьезной, а Бель испуганно ойкает. — Так вот где ты был так долго? Значит, ты… был там? Один? — взволнованно спрашивает омега. — Я был в сопредельных мирах, — качает головой маг, — где грани между мирами мертвых и живых очень тонки. И мне не грозила никакая опасность, — успокаивает он жену, — силы Ада не могли добраться до меня. Вот только, — мрачнеет он, — и мои возможности оказались сильно ограничены. Удалось лишь немного сузить горлышко, но не заткнуть бутылку. — Это все равно было рискованно, — с невольным уважением говорит Миллс. Она слышала кое-что о сопредельных мирах и знала о поджидавших там путников опасностях. Поразительно, что Темный, никогда ничего не делавший без корысти, по своей воле пошел туда, чтобы защитить горожан. Бель, забыв о стеснительности, прижимается к мужу и кладет голову ему на грудь, и он обнимает омегу и шепчет ей что-то утешительное на ухо. Реджина деликатно отводит глаза и неожиданно встречается взглядом с Эммой, выглядящей сейчас ошеломленной; в альфе тотчас же закипает гнев, и она отворачивается, не желая пока поддаваться эмоциям. — Это моя вина, — говорит Свон, — мне не нужно было возвращаться за Крюком. Но я пошла…. — Ты любила его, Эмма, — понимающе говорит Бель и тихонько высвобождается из объятий супруга. — Скорее, мною двигало чувство вины, — возражает шериф. — Что же теперь делать? Все оборачиваются к Голду. — Когда город находится в серьезной опасности, — помедлив, говорит Темный, — защитить его по силам только создателю. И Спасительнице. — Мне и Реджине, — растерянно констатирует Свон. — Но мы пытались… — Пытались, — хмуро кивает Голд. — И у вас бы, наверное, получилось, если бы магия Реджины не была повреждена. — Но, выходит, ее как раз и повредили силы Ада, когда мы с Зелиной закрывали прореху в границе? — размышляет вслух Миллс. — Есть ли способ ее восстановить? Только сейчас Реджина осознает, что ее магическое могущество могло быть утрачено навсегда, и все, что ей останется, — делать несложные фокусы вроде уборки дома и смены прически, да и то, лишь когда рядом Свон. Свон! Она кидает сердитый взгляд на Эмму, и омега непонимающе моргает в ответ. — Обязательно должен быть способ, — отвечает Голд. — Магия — часть тебя, Реджина, нужно лишь найти способ, чтобы ты вернула себе цельность. «Недоальфа, а теперь еще и без магии», — продолжают течь в темноволосой голове самоуничижительные мысли. — Реджина, мы справимся, — тихо говорит шериф, но Миллс не смотрит на нее. — Значит, — вмешивается Бель, — Реджине нужно вернуть свои силы, а потом их с Эммой объединенная магия поможет закрыть путь из Ада в Сторибрук? — Да, — уверенно отвечает Голд. — В моих поисках я нашел необратимое заклинание для запечатывания прохода из мира мертвых. С объединенной магией Эммы и Реджины и этим заклинанием у нас получится защитить Сторибрук. — Я перечитала все книги Коры, включая ее малопонятные пометки на полях манускриптов, — глухо произносит Реджина. — И все равно не знаю, как сработали чары, ограничившие мою магию. — Мне это кое-что напомнило, — задумчиво говорит шериф. — Реджина, а ведь ты сама решила сильно ограничить свою магию из-за Генри, помнишь? — Хочешь сказать, я сама виновата в чертовой мигрени, что просверливает мою голову, стоит мне лишь подумать о волшебстве? — окидывает Миллс презрительным взглядом омегу. Эмма ежится, чувствуя агрессию альфы. Реджина винит ее? Эмма действительно во многом виновата: из-за их злосчастного похода во имя спасение Крюка Реджина лишилась любимого, а теперь выяснилось, что и проблемы с городской границей и, возможно, с магией Реджины возникли по той же причине. — Не думаю, что дело только в этом, Эмма, — говорит тем временем Голд. — Никто не может по собственному желанию ни сойти с ума, ни лишить себя магии. Потому что магические способности, как и психическое здоровье, дается человеку силами, ему неподвластными. Хотя отсутствие регулярных магических упражнений могло усугубить твое состояние, — поворачивается он к нахмуренной Реджине. — Нельзя сказать, что в последние месяцы я мало практиковалась, — защищается Миллс. — Я часто тренировала Спасительницу. Эмма снова недоуменно смотрит на Реджину. Почему та не зовет ее по имени? Может, альфа ведет себя так странно, чтобы не выдать перед проницательным магом их отношения? Или она действительно обижена? — Это правда, — подтверждает Эмма, откашлявшись, реплику Миллс. — Реджина несколько раз в неделю проводит со мной магические занятия. И, кстати, в моем присутствии Реджине удается колдовать без всяких побочных эффектов. Она робко смотрит на альфу, не зная, не сболтнула ли лишнего, но на лице мадам мэр не отражаются никакие эмоции. — Любопытно, — говорит Голд. — Как ты это объясняешь, Реджина? — Должно быть, причина в обилии светлой магии, — подумав, говорит она. — Может, использование заклинаний и причиняет мне урон, но я не успеваю его ощутить, потому что меня сразу исцеляет магия Спасительницы. — Я слышал о таком, — согласно кивает Голд. — Но в этом случае вы должны были бы быть… Он осекается, а потом его взгляд становится рассеянным. — Это мало продвигает нас на пути восстановления твоей магии, Реджина, — говорит Голд. Все вздыхают. — Пойду приготовлю чай! — преувеличенно радостно говорит Бель. — Почему бы вам пока не расположиться за столом? — В самом деле, — вспоминает о гостеприимстве Голд и приглашает женщин за собой, в боковую комнату. Эмма усаживается за стол, а Реджина останавливается у окна, хотя там и смотреть-то не на что: боковое, оно выходит на стену соседнего дома. Однако облетающая желтая штукатурка кажется альфе сейчас менее раздражающей, чем Эмма Свон. Почему во всем, что случается в Сторибруке и в целом в ее жизни, обязательно замешана семейка Прекрасных? Реджина сдерживает желание потянуться к своей шее и дотронуться до не видимой остальными метки. — Хм, — произносит Свон через несколько минут тишины, которая стала неловкой в отсутствие Бель, — так, а что с тем блуждающим ручейком? Я так и не поняла, какая у него связь с подобранными твоей женой сказками? Реджина оборачивается от окна, заинтригованная темой. Спасительница по-прежнему сидит за столом и пристально смотрит на Голда, который прислонился к боковине стоящего в углу книжного шкафа и, казалось, полностью погрузился в чтение какого-то старого пухлого тома. — Ты что-то знаешь о нашем магическом ручье? — с сомнением переспрашивает Миллс старого учителя. — Слышал, что какие-то растяпы утопили там удочку, а Эмма хорошенько искупалась в нем, — ухмыляется Темный и, захлопнув книгу, возвращает ее на полку. — Ты ведь понял вопрос, — едва не рычит Реджина. — А ответ так близко, — еще более мерзко ухмыляется Голд. — Ваши ленивые умы хотя бы прочитали то, что так старательно подобрала моя супруга? — Прочитали, — обиженно буркает Миллс. — И все же не поняли, — разводит руками Голд, заметно посмеиваясь. — Что ж, придется продемонстрировать… Лицо Темного внезапно ожесточается, в правой руке не пойми откуда появляется острый, на вид тяжелый клинок, и, сделав замах, он вдруг с силой посылает его в сторону ничего не понимающего шерифа. — Эмма! — только и успевает воскликнуть Реджина, и перемещается к омеге, которая, получив сильный удар, тут же валится со стула. Что-то глухо звякает, а Миллс неверяще смотрит на ошеломленное лицо Эммы, а потом переводит взгляд на ее любимую красную куртку, вернее, на зияющее в ней отверстие — как раз напротив грудной клетки. Реджина бросается на пол, к распростертой у стола Свон и распахивает на ней куртку, ожидая, что из Эмминых легких вот-вот хлынет кровь, ощупывает ее грудь, замечая прореху в белой футболке, однако ни крови, ни торчащей из груди рукоятки ножа так и не видит. — Эмма! — всхлипывает альфа, и та беспомощно смотрит на нее. — О Боже! — раздается голос Бель. — Милый, ты ведь не учинил что-то ужасное?! — Извини, дорогая, — покаянно произносит старый колдун. — Я… хм… сломал твой любимый ножик для мяса. Но я непременно починю его. Реджина и Эмма переглядываются; альфа, продолжая одной рукой защитно обнимать шерифа, слепо шарит по полу и находит клинок; у него оказывается отколот кончик. — Что все это значит? — с гневом спрашивает Миллс. — Что за фокусы, Голд? Она оборачивается к Темному, сжимая в руке клинок, но потом, услышав стон омеги, сразу оборачивается назад. — Что? Что с тобой, дорогая? — в полном ужасе спрашивает она у задыхающейся Свон. — Ох… ты так сжала мне ребра, Редж, — еле выговаривает Эмма. Мадам мэр сразу ослабляет объятие и продолжает прослеживать пальцами Эммины грудь и ребра, убеждаясь, что она не пострадала. — Ты в порядке, — шепчет она. — Ты в порядке! — Что здесь произошло? — сердится Бель. — Почему Реджина вся в слезах? Миллс моргает, только сейчас осознавая, что ее щеки и впрямь залиты влагой. — Я всего лишь наглядно показал, в каком источнике довелось искупаться шерифу, — осторожно отвечает Голд и опасливо добавляет: — Не моя вина, что они не поняли твою подсказку. Он достает из жилета сложенные листки и, пошелестев ими, скрипуче читает: — «Близ Океана глубокопучинного судно оставив, сам ты к затхлому царству Аидову шаг свой направишь. Там впадает Пирифлегетон в Ахеронтовы воды вместе с Коцитом, а он рукавом ведь является Стикса. Соединяются возле скалы два ревущих потока…» — И что могла подсказать нам десятая песнь «Одиссеи»? — продолжает негодовать Миллс. — Стикс? — растерянно переспрашивает Эмма, выделив в цитате одно лишь это слово. — По царству «мощного бога Аида и Персефонеи ужасной», как известно, текут несколько рек, — поучительно говорит Голд. — К примеру, искупавшись в Лете, Эмма потеряла бы все свои воспоминания, и никакая земная магия не смогла бы их вернуть. Но ей повезло упасть в другую реку. Ту, в которой мама Ахиллеса купала сынишку, придерживая его за пятку. — У Гомера ничего подобного, кстати, не описано! — снова вскипает Реджина. — Это более поздние выдумки, как и то, что мать закаляла тело младенца Ахилла на огне. Ты мог убить ее, Голд! Ты мог убить… — она проглатывает слово «мою», — мог убить Эмму! — Не убил же, — разводит руками Голд. — Сама видишь: только ножик сломал. — И что, я теперь неуязвима, как Ахилл? — изумляется Свон. Ей припоминается увиденная когда-то «Троя» с красавцем Брэдом Питом (этот актер омега во времена ее юности нравился, кажется, решительно всем), и она хихикает, а потом осекается. — Ой… а что, если мне надо будет вырезать аппендицит? — озадачивается шериф. — Получается, Вейл только скальпель затупит? — Магическая защита не навредит своему владельцу, — категорично заявляет Голд. — Скальпель, занесенный с доброй целью, легко сумеет разрезать ваши кожные покровы. — А… хм… царапины? — задумывается о чем-то своем шериф. Реджина неожиданно краснеет. Несколько последних раз, когда они занимались сексом, выдались очень интенсивными, и тело Эммы, как, впрочем, и ее собственное, украсилось засосами и царапинами. С некоторой натяжкой можно было бы сказать, что она преследовала исключительно добрые цели в отношении шерифского тела, хотя… — Защита не пропустит ничего, что может причинить тебе вред, Эмма, — повторяет Голд. — Может, вы уже подниметесь с пола? Давайте пить чай с пирогом, — несмело говорит Бель. Опомнившись, Реджина встает, помогая подняться и омеге. Применив магию, она устраняет повреждения с ее одежды, получая в ответ застенчивое «спасибо». — Это было жестоко, пожалуйста, больше не делай так, — говорит Бель мужу и, сочувственно посмотрев на Реджину, протягивает ей салфетку, но мадам мэр, отмахнувшись, магически восстанавливает свой макияж. — Мы, наверное, не будем чай, — говорит шериф, осторожно посматривая на альфу, — извини, Бель. Нам надо Генри собрать в дорогу и… вообще. — Я понимаю, — вздыхает девушка и с упреком смотрит на мужа, тут же принявшего виноватый вид. Реджина кивком подтверждает слова Свон, но перед уходом задерживается и спрашивает колдуна: — Получается, этот источник — рукав Стикса, и попал в Сторибрук из Преисподней? Через разрушение в границе? — Это единственное объяснение, которое у меня есть, — соглашается Темный. — Он потому и блуждает, что пытается воссоединиться с Подземной рекой. Нам нужно будет загнать ручей обратно и запечатать заклинанием прореху в защите. Но все это невозможно, пока твоя магия полностью не вернется. У меня есть пара идей… Но все-таки продолжай собственный поиск решения. Альфа кивает, и они со Свон покидают лавку Темного. — Поедешь со мной, — говорит Миллс, и Эмма, растерянно поглядев на «жука», садится в «мерседес» Реджины. Мадам мэр едет на Миффлин-стрит, все еще слишком потрясенная, чтобы о чем-то разговаривать по дороге. Эмма кусает себе губы, чтобы не начать разговор, по отстраненному виду альфы понимая, что он был бы для нее нежелателен. — Генри и его товарищи пили воду из того ручья, — бормочет Реджина, когда паркуется на Миффлин-стрит. — Мы ведь точно не знаем, был ли он тогда… ну, рекой Подземного царства, — говорит Эмма. — Кажется, ничего плохого ни с кем не случилось? — Угу, — кивает Реджина, продолжая осмыслять произошедшее в лавке. Они идут в особняк, и Реджина на автомате готовит себе и омеге кофе, а потом предлагает устроиться в гостиной. — Редж, — просит Эмма после нескольких минут тишины, — пожалуйста, поговори со мной? Реджина с громким стуком ставит свою чашку на блюдце и морщится от шума. — Голд — сумасшедший, — убежденно говорит альфа. — Да, — легко соглашается Свон. — Но это так себе новость, правда? — Ты могла пострадать, — мрачно произносит Реджина. — Но не пострадала. Редж? Эмма обвивает руками альфу, словно находящуюся сейчас в прострации. Реджина и правда не вполне понимает, что с ней происходит и что именно она чувствует. Она все еще потеряна от осознания своей несвободы, но злость на Свон перегорела в огне беспокойства за ее жизнь. Она рассержена на Голда и озадачена полученными от него ответами. Она пытается понять, как мог загробный мир повлиять на ее магию и что предпринять, чтобы та восстановилась. На фоне этих мыслей другие проблемы, даже нарастающее в стране бета-безумие и случившийся утром инцидент с Сэм, кажутся ей полной ерундой. Главное, что Свон (в отличие от шеи Реджины) цела, жизнь продолжается, и сейчас думы Реджины понемногу перекидываются на быт: сын и Прекрасные завтра уезжают в Нью-Йорк, и нужно проверить, как Генри уложил вещи, а также выполнить данное Нилу обещание и погулять с ним перед отъездом. А еще на повестке дня остается до сих пор не пойманный ими сталкер и прочие мелочи вроде исчезнувших из заброшенного особняка часов (надо спросить и об этом Голда, но только после того, как исчезнет желание запустить в старого черта огненный шар). — У меня сейчас голова взорвется от всех этих мыслей, — думает вслух Реджина. — Еще бы, — понимающе говорит Эмма. Реджина явственно ощущает идущее от омеги тепло и волны целительных успокаивающих феромонов. Делала ли это Эмма сознательно? Альфа косится на обнимающую ее Свон и вздрагивает, вспоминая блеск выпущенного в нее Голдом лезвия. — Все хорошо, — словно поняв, о чем она думает, шепчет омега, — все хорошо, Редж. — Не могу… все эти мысли, — тяжело вздыхает Миллс. — Хочешь отвлечься от них? — вскидывает голову Свон, и в зеленых глазах мелькает озорство. — Как? — Секс! — Но… Реджина несколько раз моргает, никак не ожидая от Эммы такого предложения. — Если хочешь, конечно. Я так скучала, — легко признается Свон. — И мое тело тоже очень соскучилось по тебе, альфа. Миллс пристально смотрит на партнершу. Чего только не передумала она, возвращаясь из Портленда, но одно понимала точно: если она обнаружит на себе метку Эммы, их отношения сильно изменятся. Но вот Эмма сидит рядом, заботливо обнимает ее, успокаивает, да теперь еще, краснея, но при этом игриво улыбаясь, просит разделить с ней постель. — Я тоже скучала, — смягчившись, говорит Миллс. — Так ты… хочешь? — лукаво усмехается Эмма. Реджина прислушивается к себе. Едва толика крови отливает от переполненного тревогами сердца, она незамедлительно устремляется вниз, и альфа ерзает, когда высунувшемуся отростку становится тесно в штанах, и облегченно вздыхает, только когда ловкая рука шерифа неуловимо быстро расстегивает ширинку ее брюк и освобождает вздыбленную плоть альфы из плена плотного материала. — Ну, привет, мой герой, — шепчет омега куда-то вниз и, склонившись, целует Реджину в горящий нетерпением кончик. — М-м… приятно… Пойдем наверх? — Этот диван, насколько я помню, тоже очень удобный, — возражает омега и быстро избавляется от джинсов. Альфу это вполне устраивает, так что, тихонько урча, она снимает с Эммы тонкие кружевные трусики, целует ее в промежность, а потом подминает под себя и быстро оказывается внутри, сразу начиная двигаться. Член скользит легко, так что она решает не осторожничать и быстро переходит к размашистым движениям, каждый раз вводя отросток внутрь до упора. Свон довольно постанывает, прижимается теснее животом и запускает пальцы в шевелюру Реджины, лаская и неосознанно массируя ее голову. Альфа ощущает себя так, словно исцелилась от тяжелой болезни: секс прогоняет лишние мысли, оставляя лишь самые простые, короткие, как их с омегой дыхание. Эмма очень быстро кончает; вскоре это происходит еще раз, однако на альфе определенным образом сказывается стресс, и она, кажется, уже битый час вколачивается в скулящую омегу, но все никак не может кончить. Реджина извлекает отросток, скатывается с тела Свон и, отерев пот со лба, рявкает: — Встань раком. И потом довольно наблюдает, как Эмма послушно выполняет ее указание. С меткой или без, настоящая или фальшивая, Реджина все-таки остается альфой, и эта омега — даже без укуса – слушает ее и делает, как ей велено. Эта мысль сильно возбуждает Миллс. Она вводит член и трахает Эмму сзади, теперь безостановочно бормоча, как хорошо отростку в этой мокрой дырочке, как ей нравится каждый раз наполнять омегу через края, как она довольна тем, что Эмма оказалась такой шлюшкой, что однажды пришла без трусов в клуб и дала правильной альфе трахнуть себя в подворотне. Эмма, как и всегда, сильно заводится от этих пошлостей, произносимых грубым хрипловатым шепотом, и с громким вскриком кончает еще раз, и тогда наконец-то Реджина чувствует, что не за горами и ее собственный финал. Она закрывает глаза и сосредотачивается на телесных ощущениях, а потом очень долго спускает — и внутрь Свон, и на ее покрытые потом бедра, и даже на дорогую обивку дивана. Едва опомнившись, омега переворачивается и облизывает опавший отросток, полностью очищая его от остатков семени. — Такая вкусная сегодня, — бормочет Свон. — На приеме сенатора ела одни фрукты? Реджина неопределенно улыбается и откидывается на спину, не желая пока вспоминать о странных выходных в загородном клубе. Натруженный орган потихоньку втягивается внутрь; омега, как всегда, с не остывающим интересом наблюдает за этим действом. Реджина смотрит на часы. Времени более чем достаточно, чтобы поваляться с Эммой в постели и даже попробовать приласкать ее второй раз. Вот только диван утратил прежний комфорт. — Мы лежим на сыром, — делится наблюдением Миллс. — И кто в этом виноват, скажите, пожалуйста? — беспечно отвечает Эмма и обнимает альфу руками, чтобы эта чистюля не заторопилась с гигиеническими заклинаниями или не сбежала бы в душ. — Ты виновата, конечно, — нахально заявляет Миллс. — Другого ответа я и не ожидала, — посмеивается Эмма. Реджина тоже усмехается, но потом становится очень серьезной. — Я не могу тебя потерять, — говорит она. — И не потеряешь, — сразу отвечает Свон. Миллс вздыхает и поворачивает к ней голову, чтобы поймать взгляд. — Я не могу потерять тебя, Эмма, — медленно и терпеливо, словно объясняя теорему непонятливому ученику, повторяет Миллс. — Просто не могу. Обещай мне, что этого не произойдет. — Обещаю, — сразу твердо произносит омега и неожиданно фыркает. — Да и что со мной случится? Я ж теперь круче Ахиллеса, у меня даже пятки неуязвимые! — Дурочка… Реджина замолкает. Эмма тоже молчит и все сильнее жмется к теплому боку альфы, желая навсегда остаться в этом моменте. Потом, переглянувшись, они одновременно тянутся друг к другу и начинают неудержимо целоваться. «Нет, я никак не могу ее потерять, — убеждается Реджина, вновь и вновь соединяя их губы. — Я не могу потерять эту упрямую, взбалмошную девчонку… мою принцессу в кожаной куртке… мою неправильную омегу». — Редж, — спустя несколько минут произносит Эмма и немного отстраняется, — знаешь… мои родители догадываются, что у меня кто-то есть. Снежка уже спрашивала прямо, а отец, хоть и молчит, но по его взглядам и так все понятно. — Вот как, — неопределенно реагирует Реджина. — И я подумала… может, расскажем о нас… например, после Нью-Йорка? И тогда нам можно будет не беспокоиться из-за сталкера (хотя клянусь, я все равно изловлю этого засранца!) и мы сможем больше не прятаться… — Ты действительно готова? — внимательно глядя на омегу, спрашивает Миллс. — Даже если твои родители отреагируют так, как я ожидаю, то есть ужасно? — По правде говоря, — покусывая губу, говорит Эмма, — я, наверное, никогда не буду готова… Но… у нас ведь все серьезно, правда? Мы обе стремимся к тому… чтобы быть вместе? Глядя в блестящие, расширенные от волнения глаза омеги, Миллс только и может, что несколько раз кивнуть. — Тогда это единственный наш путь. Я хочу открыто быть с тобой. Чтобы все знали, что я твоя девушка. И что ты — моя. Хочу, чтобы наши отношения развивались. И еще… я думала об этом все выходные и… поняла. То, чего я хочу больше всего — это не каприз и не гормоны! Это мое подлинное желание, слышишь? Я хочу твою метку, — краснея, шепчет Свон. — Я на самом деле готова принадлежать тебе, Реджина. Стать твоей омегой перед Создателем и людьми. Сердце Миллс ускоряет удары при этих словах. Ничего подобного не ожидала она услышать еще утром, когда, раздраженная из-за внезапного сумасшествия Сэм, с тяжелыми подозрениями возвращалась в свой город. И вот… Эмма Свон готова стать ее. Они с омегой будут полноценными партнерами. Не снится ли ей все это? — Я тоже хочу этого, — горячо говорит Реджина. — Очень. Единственной причиной, по которой я остановила тебя в тот раз, был страх, что потом ты раскаешься в своем решении. — Ни за что! — восклицает Свон. — Никогда я не пожалею о том, что мы выбрали друг друга! И вот теперь Реджина тоже верит. Ее десны начинает ощутимо покалывать, однако присущий альфе здравый смысл не оставляет ее даже в эту минуту, и, быстро поцеловав омегу в висок, она заботливо говорит: — Значит, мы сделаем это. Но не прямо сейчас. Все-таки придется немного подождать. — Ждать? Значит, ты опять думаешь, что это из-за моих нестабильных гормонов? — тут же заводится Свон. — Думаешь, я приду в ужас от твоей отметины, когда у меня наладится цикл? Или ты хочешь подождать, когда улягутся городские проблемы? Так вот, мой опыт показывает, что в городке, который ты создала, катаклизмы не кончаются никогда! — Дело не в этом, — с терпеливой улыбкой отрицает Реджина. — Мы всегда преодолевали любые беды, справимся и с этими. А что до твоих гормонов, то, судя по поведению, они уже неплохо стабилизировались, и это, кстати, закономерно, не могли же регулярные визиты отростка в твою щелку не принести ощутимую пользу. — Вот как, значит! — фыркает Свон, при этом все же заметно успокаиваясь. — Скажи еще, что трахаешь меня, исполняя свой гражданский долг или еще из каких-то исключительно самаритянских побуждений. — Я трахаю тебя, потому что ничего нет для меня слаще, — ухмыляется Реджина и недвусмысленно трется о бедро Свон снова высунувшимся пенисом, а потом мягко продолжает говорить. — Эмма, нам придется подождать с меткой только потому, что ее нанесение — очень болезненный процесс. Традиции, связанные с проставлением знака собственности, родились отнюдь не на пустом месте. Я смогу контролировать себя еще какое-то время. И ты тоже сможешь потерпеть, прежде чем по-настоящему стать моей. Думаю, течка начнется уже скоро, ведь так? — Цикл все еще нестабилен, но по прогнозному графику, который составил доктор Стивенс, она будет уже скоро, да, — подтверждает Эмма, окончательно успокоенная речами альфы. — А если не начнется… значит, через пару-тройку недель мне надо будет съездить к нему в Бостон на прием. — Нам, — поправляет ее Реджина. — Ведь Голд вернулся, значит, теперь мы можем ненадолго отлучаться из города вдвоем. Эмма благодарно улыбается вместо ответа и обхватывает пальцами подросший орган альфы. Его теплота и гладкость кажутся сейчас слишком нежными, и она решает заменить пальцы ртом. Реджина счастливо стонет, когда омега скользит вниз, целует отросток, а после начинает сосать. Миллс дает Эмме несколько минут, потом, несмотря на огромное возбуждение от ее ласк, останавливает омегу, положив руку на плечо. — У меня есть одна… кхм… идея для секса. Давно хотела попробовать. Но для этого нам надо спуститься в подвал. — В подвал? — удивляется Эмма, вытирая рот. — Так чего же мы ждем? Пошли!