Неправильная омега

Утренние сборы сумбурны, потому что Реджина (невиданное дело!) проспала, несмотря на заведенный будильник, и до назначенной в Портленде встречи с Барбарой и Сэм остается мало времени. Эмма трет заспанное лицо, а потом недоуменно моргает, наблюдая за лихорадочной спешкой своей альфы. — Реджина, на часах всего половина седьмого, — осторожно замечает она, когда мадам мэр подбегает к кровати, бесцеремонно хватает ее за запястье и, запитавшись от Спасительницы, сооружает себе идеальную прическу, мейкап и наряд. — Уже половина седьмого, — мрачно поправляет ее Реджина. — У меня встреча в Портленде. — Опять сенаторские дела? — Угу. Надо поскорее их решить, чтобы успеть вернуться в Сторибрук к двум часам. У меня назначено итоговое совещание с подрядчиком, и очень не хотелось бы его переносить! Свон замечает, что Реджина о чем-то сейчас недоговаривает, но решает не придавать этому большого значения. Домашние, едва ли не омежьи качества удивительным образом уживаются в Реджине Миллс с безукоризненной деловой хваткой и талантом политика, так что, раз уж они решили в скором времени съехаться, нужно смириться с тем, что она часто будет занята. О… У них и правда был вчера этот разговор? Эмма пристально смотрит в зеркало на отражение прихорашивающейся мадам мэр и спрашивает: — Реджина, мы действительно делаем это? — Что? Альфа оборачивается, и Свон, залюбовавшись видом, теряет мысль. — Что мы действительно делаем? — повторяет Реджина, судя по довольной улыбке, отлично поняв причину замешательства омеги. — Мы… станем жить вместе, и все такое? — нервно спрашивает Свон. — Да, Эмма, — коротко обещает Реджина. — Для меня все, что происходит между нами, — по-настоящему. — Хорошо. Потому что для меня — тоже. Реджина возвращается к разворошенной постели и, наклонившись, чмокает Эмму. — Мне пора, — извиняется она. — После завтрака включи посудомойку, ладно? — Хорошо, мамочка, — с преувеличенным энтузиазмом отвечает омега детским голоском. Мадам мэр неодобрительно качает головой, втайне обожая дурачества своей омеги. Потом она кидает взгляд на часы и поспешно вылетает из дома. Ехать до Портленда около полутора часов, потом — столько же обратно, а посредине этого всего ее ожидает не очень приятный разговор с дочерью сенатора. И ничего поделать с этим нельзя. Эмма, оставшись одна в особняке, неторопливо совершает утреннюю рутину: принимает душ и убирает постель, варит кофе, делает тост, а после завтрака составляет грязные тарелки в посудомоечную машину и нажимает кнопку. До работы все еще остается время, и Свон просматривает в облаке записи камер слежения (снова — ничего и никого подозрительного рядом с их с Реджиной домами), а также перезванивается с Генри. — Мы сегодня идем на Эмпайер-стейт-билдинг, мам! — сообщает подросток. — Помнишь, мы с тобой на него поднимались, когда жили здесь вдвоем? — Конечно, помню, — отвечает Эмма. Воспоминание было не самым приятным, ведь тогда, к сильному недоумению Уолша, у нее от высоты закружилась голова, и мужчина рыцарски (как ей показалось) подхватил ее на руки. После того Эмма и решила дать бете шанс… чертовы Летучие Обезьяны. Она желает сыну хорошо провести время, затем собирается в участок. Пока они с Реджиной продолжают скрывать, «жучок» во избежание сплетен ночует в гараже Миллс и потом телепортируется в Эммин гараж вместе с хозяйкой, и это не очень-то удобно, но скоро… скоро все изменится. Шериф решает начать утро с архива, чтобы попробовать установить личность «старого чудака». Она разбирает документы, то и дело чихая от пыли, и клянется себе, что после возвращения Дэвида из отпуска они оцифруют все накопившееся старье, а потом предадут бумаги огню. Эмма замечает несколько забавных повторяющихся на протяжении двадцати восьми лет Проклятия ситуаций: одни и те же подростки стабильно попадались за рисованием неприличных граффити, несколько семей регулярно пакостили друг другу, вовлекая в эту соседскую войну даже собственных младенцев и их испачканные подгузники, одна безумная старушка имела привычку угощать прохожих конфетами с завернутыми внутрь камушками, а ее сын-стоматолог с большим или меньшим успехом залечивал зубы жертвам коварства своей матушки. Однако никаких происшествий на Миффлин-стрит не случалось, по крайней мере до тех пор, пока Генри не стал достаточно взрослым для того, чтобы начать сбегать. Рассматривая короткие заявления Реджины, написанные нервным, но красивым почерком, Эмма даже через бумагу чувствует ее старую боль. Да. Пусть прежняя Реджина много лгала и не брезговала грязными методами, но она всегда была искренней в сильной привязанности к Генри. Именно это знание помогло Эмме когда-то простить женщину, непоправимо изменившую рисунок ее судьбы. Заметив, что она отвлеклась, шериф раскладывает бумаги обратно по ящикам. Поиски ничего не дали. Стоило ли ей встретиться с другими жителями Миффлин-стрит? Едва ли это что-то даст, ведь Реджина сказала, что хозяин «старого дома» был нелюдимом. Эмма задумчиво смотрит в окно и упирается взглядом в аккуратно постриженный кустарник. Внезапная мысль приходит в блондинистую голову, и, схватив куртку, шериф бежит к служебному автомобилю. Тем временем Реджина быстрее, чем планировала, добирается в Портленд; у нее даже остается время зайти в «Старбакс». Отхлебывая кофе, альфа мысленно готовится к разговору с Самантой. Отказ должен быть деликатным, но окончательным, твердым. Как, черт побери, это сделать? Реджина вздыхает, предвидя, как муторно и неловко ей будет во время беседы со своей младшей подругой. Она выбрасывает стаканчик и идет к соседнему зданию. Апартаменты, в которых остановилась Барбара, располагаются на третьем этаже, и Реджина решает преодолеть лестничные марши пешком. Наконец, она останавливается перед темной дверью с жизнерадостно-розовой табличкой с названием апартаментов и звонит в дверь. Распахнув ее, Барбара приветствует гостью и жестом приглашает пройти внутрь. — Здесь мило, — говорит Реджина, окидывая глазами наполненное светом пространство. — А почему вы не остановились в доме сенатора? — спрашивает она и сразу мысленно укоряет себя за бестактность. Омега, не показав никакого недовольства, удовлетворяет ее любопытство: — Тилби всегда меня приглашают, но я не хочу стеснять родственников. В этот мой приезд мы пару раз ужинали в доме сенатора, но большую часть времени я все же предпочитаю проводить здесь. Дело в том, что я неряшлива в быту и к тому же нередко встаю среди ночи, особенно когда мысли переполняют мою голову и мне нужно немедленно записать их. — Записать? — удивляется Реджина, но потом кивает, вспомнив, как Сэм упоминала что-то о писательской конференции, на которую, собственно, и приехала в Портленд ее тетя. — Над чем именно вы сейчас работаете? — Над очень разными вещами, — уклоняется от ответа Барбара. Реджина задумчиво кивает, принимая это. И целью ее сегодняшнего визита являются не салонные беседы с тетушкой Саманты Тилби, а сама Сэм. — Где она? — спрашивает альфа. Барбара отводит глаза и кусает губы. — Сэм должна скоро прийти? Она что-то сообщала? — переспрашивает Миллс. — Это… не совсем. Я сейчас, — тихо и, как кажется Реджине, виновато произносит омега. Миллс провожает нескладную фигуру недоуменным взглядом. Барбара скрывается за одной из дверей, и оттуда сразу же появляется ее кузина — Хизер Тилби. Альфа моргает, думая, что, может быть, ей померещилось. Откуда здесь взялась мать Сэм? И где сама Саманта? — Здравствуйте, Реджина, — говорит женщина, приблизившись. — Хизер… Добрый день. А где?.. — Сэм сейчас здесь нет. Барбара рассказала мне о переживаниях Сэм и вашем… упрямстве, — с легким упреком говорит она. «Хоть кто-то может убедить эту женщину в собственной неправоте?» — думает альфа и инстинктивно встает в защитную стойку, скрещивая руки на животе. — Моя дочь сейчас не разговаривает со мной, — жалуется Хизер. — Интересно, почему это? — Я думала, Топси будет отличной партией для Саманты, — пропустив мимо ушей саркастическое замечание, говорит омега. — Но теперь понимаю, как была неправа. — Очень хорошо, — говорит Миллс. — Этот альфа совсем не подходит моей дочери, Реджина. Как и жалкий бета, которого она, кстати, вчера бросила. На ее покрытых алой помадой губах появляется довольная ухмылка, и Реджина настораживается. — Они так долго были вдвоем… Кевин был ее первой любовью, — думает вслух альфа. — Как сейчас Сэм? Рядом с ней есть кто-нибудь, чтобы утешить ее? Джейн или… Хизер смотрит рассеянно, словно опять не услышав вопрос. — Мне следовало давно подумать об этом, — говорит она. — И, кстати, что-то такое крутилось в моих мыслях, когда я узнала, что вы одиноки. Но вся эта избирательная кампания моей супруги, бесконечные встречи и ужины, дела моего фонда… Я совсем упустила из внимания счастье собственной дочери, — с самоосуждением качает головой Хизер. — А ведь нас с Джейн тоже свели вместе наши родители, и мы счастливы. Поверьте мне и моему опыту: вы с Сэм станете идеальной парой! — Но я не могу, Хизер, как вы не понимаете! — сердится Миллс. — Да, когда мы с вами познакомились, я не солгала вам в том, что была одинока. Хотя… и тогда уже что-то начиналось и теперь… теперь я совсем не одинока. Вчера я сказала Барбаре и могу повторить сейчас, что… — Да, я слышала, что вы вроде как влюблены в какую-то омегу в вашем городке, — небрежно отмахивается супруга сенатора. — Но вы не в паре, правда? Значит, открыты для отношений с другой омегой. Ничего страшного, если вы не сразу разорвете старую связь, главное, чтобы в итоге Сэм стала вашей парой. — Что?! Реджина окончательно теряет сдержанность. Какого черта за нее решали, с кем ей быть? Как могла Хизер, не видя и не зная Эмму, столь пренебрежительно говорить о ней? Как могла она намекать, что их отношения были простой интрижкой? — Знаете, что, Хизер, позвольте мне напомнить, что вы не можете решать судьбу других людей — ни мою, ни вашей дочери! Реджина тяжело дышит, тщетно пытаясь успокоиться. Давно следовало сделать их отношения с Эммой открытыми, ну не убили бы же ее, в самом деле, сторибрукцы за совращение Спасительницы? Зато теперь она не стояла бы здесь и не слушала, как совершенно посторонняя омега снисходительно сообщает ей, что она достойна быть парой ее дочери-омеги. — Я действительно нахожусь теперь в серьезных отношениях, Хизер, — веско говорит Миллс. — Я очень сильно люблю эту омегу и надеюсь, вскоре она удостоит меня честью и станет моей парой. И хотя я глубоко уважаю Сэм, но я никогда не стану относиться к ней больше, чем по-дружески. Хизер Тилби пристально смотрит на нее. — Почему? — Что? — Почему вы видите в Сэм только друга? Разве она не прелестна? Хоть она и моя дочь, но я способна судить беспристрастно, и… — Да, она очаровательна, — перебивает Реджина, — но, ради Бога, Хизер, просто услышьте: я чертовски люблю другую омегу. И даже если бы это было не так, Сэм неприемлемо юна для меня, я просто не могу… никогда не смогу даже подумать о том, чтобы… — Вам нравятся женщины постарше, я знаю, — мрачно кивает Хизер. «Ну, хоть какой-то диалог», — вздыхает про себя Миллс и вспоминает Малефисенту. Хм, что-то было в словах сенатора… Но откуда Хизер знала?.. Реджина вопросительно смотрит на омегу, и та фыркает: — Ради Бога, Реджина, вы с первого же дня знакомства постоянно пялились на мои ноги! Альфа краснеет, потому что… ну, потому что это было правдой. — Мне жаль, я не должна была позволять себе нескромные взгляды. Я уважаю и вас, и Джейн… — И Сэм, — насмешливо подсказывает омега. — Да, и Сэм тоже, — терпеливо соглашается Миллс. — Но мой ответ окончателен. Я приехала только для того, чтобы увидеться с вашей дочерью и постараться объяснить и смягчить свой отказ. — Что, если… — задумчиво начинает Хизер, и Реджина внутренне рычит, потому что омега, похоже, снова игнорирует ее слова. — Что, если для начала… вы переспите со мной? Могу заверить, что вам очень понравится, а потом с Сэм будет ничуть не хуже, даже наоборот? — Хизер! — восклицает шокированная Реджина. — Что вы такое говорите? Как вы можете… Подумайте о вашей супруге… и дочери! Я… ушам своим не верю… Вы… Кажется, сейчас до Хизер Тилби доходит, что она перешла черту. — Извините, — неловко бормочет она. — Я… излишне увлечена тем, чтобы устроить судьбу Сэм, особенно теперь, когда она наконец-то рассталась с этим бетой и оказалась так беспомощно влюблена в вас — в альфу, которая свободна… которая казалась свободной. Тилби сильно краснеет. Краснеет и Миллс. — Мне надо идти, — шепчет омега и срывается с места. — Извините! Она устремляется к двери, но не достигает ее: Барбара выскакивает из другой комнаты и перехватывает гостью, удерживая за запястье. Хизер обжигает кузину гневным взглядом, и та ослабляет хватку, что-то утешительно шепча. — Не надо, — отрезает супруга сенатора. — Никогда не смей трогать меня, Барбара. — Прости. Она отступает, побежденно подняв обе руки вверх. Хизер презрительно фыркает и уходит, громко хлопая дверью. «Какой-то сюрреализм, — думает Реджина. — Какого черта это было?» Она бездумно следит глазами за худенькой фигурой омеги, кажется, еще более сжавшейся после окрика ее кузины. Барбара подходит к столу и наливает в стакан из графина янтарную жидкость, не предлагая напиток Реджине. Тоскующий взгляд омеги устремлен на дверь, и Миллс, наблюдая, как она мелкими глотками, морщась, пьет виски, чувствует себя вторгнувшейся в чужую семейную драму. Гнев альфы окончательно затихает. — Это она? — нерешительно спрашивает Миллс. — Хизер — одна из ваших… безответных любовей? Барбара закрывает глаза и еле заметно кивает. — Извините, — говорит Реджина. — Должно быть, вы все слышали, и мне жаль, что… — Это не ваша вина, Реджина. Напротив, это я должна просить извинений за эту… ловушку. Она так редко просит меня о чем-либо, и я просто не смогла отказать… Омега мотает головой. — Я сама поговорю с Сэм, — обещает она. — Моя племянница все поймет. Она… внешне больше похожа на Джейн, но характер у нее от Хизер. Она не сломается, только станет сильнее. — Все же Сэм сейчас очень уязвима, — с беспокойством говорит Миллс. — Поверьте, Реджина, — горько усмехается Барбара, — я знаю, что говорю. Когда Сэм было четыре, она, бегая, упала на асфальт. Ссадины кровоточили, и она, морщась от боли, спросила, что это за красная жидкость и всегда ли ее выделение связано с болью. Хизер поторопилась достать из машины аптечку и стала обрабатывать царапины, и эта кроха с неудовольствием спросила, действительно ли есть необходимость в этих штуковинах, которые так противно щиплются. А потом из магазина вышла Джейн, увидела эту картину и заторопилась к дочери со всеми ее оберегающими феромонами. Так видели бы вы, как мгновенно преобразилась Сэм! Эта четырехлетняя девочка уже обладала всеми омежьими инстинктами: на ее глазках как по волшебству выступили слезы, а лицо исказилось от боли. Стоит ли упоминать, что Джейн весь вечер держала ее на руках, а Сэм, купаясь во внимании своей матери альфы, получила к тому же в подарок едва ли не половину магазина игрушек. Реджина неуверенно хмыкает. — Не стоит легко поддаваться на манипуляции омеги, даже такой милой, как моя племянница, — нравоучительно говорит Барбара. — Они всегда сильнее, чем кажутся. Реджина задумчиво кивает, вспоминая свои отношения с Эммой, а потом мельком подумав об Арчи — омега всегда терпеливо переносил ее закидоны во время сеансов и мягкими, незаметными почти увещеваниями побуждал ее меняться к лучшему. Определенно, не все омеги были слабыми и легкоранимыми, вопреки общепринятым убеждениям. — Помню, как я впервые увидела ее, — продолжает омега почти бессознательно и наливает себе еще, — раскаленным июльским вечером дьявольски жаркой техасской недели. Солнце, даже нависая над линией горизонта, сжигало кожу до волдырей, а лед плавился в кувшине еще до того, как его успевали вынести в патио. И в этом пекле внезапно появилась Хизер — в красном блестящем кабриолете, в огромных солнечных очках и шляпе с полями. Она выглядела, словно принцесса, и я подумала, что это мираж, и девушка за рулем невиданного автомобиля (кадиллака пятьдесят девятого года, как я потом узнала) лишь пригрезилась мне из-за солнечного удара… — Барбара медленно отпивает из стакана, глядя в пол. — Хизер только что исполнилось двадцать. Она жила в Остине, но приезжала на ранчо каждые выходные. Видели бы вы ее в седле! Она уже тогда была великолепна в своей неотразимой уверенности, альфы исходили слюнями и сворачивали шеи, стоило ей пройти мимо. А я… мне было пятнадцать лет, и я только что потеряла человека, в которого была безответно влюблена. Да, мое сердце было уже разбито, когда я впервые оказалась на ранчо — неловкая, замкнутая, всем чужая, совсем дикарка. Я ни с кем не разговаривала и целые дни угрюмо просиживала на чердаке. А Хизер… почему-то она обратила на меня внимание: находила в любом закутке, разговаривала со мной, расспрашивала, не позволяя киснуть… — Барбара снова отхлебывает из стакана. — Не подумайте, Хизер никогда ни с кем не сюсюкалась, но все же она была добра ко мне, хотя и называла «Барби», ужасно растягивая последний слог… и это было ничуть не обидно. Стоит ли упоминать, что я без памяти влюбилась в свою прекрасную кузину? Я дралась с бетами и даже альфами, которые дразнили меня из-за худобы, а она никогда не жалела меня, только смеялась над моим задиристым нравом и ругала за синяки. Однажды я прокатилась на лошади без седла, чтобы ее впечатлить… На угловатом лице Барбары появляется задумчивая улыбка. Реджина чувствует себя неловко, но решает дать омеге выговориться. — Альфы рядом с Хизер часто менялись, но отношения не углублялись, ведь свой выбор она делала тщательно и без спешки, — тихим голосом продолжает рассказывать омега. — Хизер исполнилось тридцать, когда родители представили ей Джейн, которая была тогда начинающим, но весьма перспективным политиком с блестящим адвокатским прошлым. И, разумеется, альфой. Барбара вздыхает и кривится. — Наверное, за эти годы я успела привыкнуть, что Хизер всегда остается одна… и мне трудно было смириться, что она обрела пару. Перед свадьбой… можете поверить, Реджина, что я была такой глупой, что перед свадьбой пыталась уговорить ее отказаться от Джейн и рассказала о своих чувствах? Реджина молчит, и Барбара, усмехнувшись, продолжает: — Хизер отрезвила меня. Сначала было больно, но потом родилась маленькая омега с чертами ее матери-альфы… Некрасивое лицо Барбары освещается яркой улыбкой. — Сэм всегда была идеальной маленькой принцессой. Подростки обычно бывают такими противными, правда? Но Сэм, даже повзрослев, осталась милой. Я… не думаю, что вы заслуживаете ее, Реджина. Альфа инстинктивно открывает рот, чтобы возмутиться, но тут же захлопывает его. Она ведь действительно не заслуживает ни эту юную девушку, ни Эмму, которая выбрала ее благодаря капризу и случайности и отношения с которой до сих пор кажутся Реджине чудом. — Саманта с Хизер всегда ссорятся именно потому, что очень похожи, — говорит омега. — Надо хорошо знать обеих, чтобы это заметить. Они всегда воюют друг с другом. Но потом они мирятся. — Потому что похожи, — понимающе произносит Реджина. — Да. — Я… все же хотела бы извиниться перед Самантой, — говорит Миллс нерешительно. — Не стоит. Вы не сделали ничего плохого. Произошло обычное недопонимание. Я объясню это Сэм, а потом она сама поймет и позвонит вам, — твердо говорит Барбара. — Простите, что по моей вине вам пришлось потратить время и преодолеть этот путь, только чтобы получить неприличное предложение супруги сенатора да исповедь неправильной омеги. Заметив недоуменный взгляд Реджины, Барбара поясняет: — Так назвала меня Хизер, прежде чем отвесить пощечину в ночь перед своей свадьбой. — Мне… жаль. Реджине становится все более неуютно, и, понимая это, Барбара говорит: — Спасибо, что приехали, мисс Миллс, и еще раз извините, что вам пришлось окунуться в эти семейные дрязги. Полагаю, вам пора возвращаться в ваш город? Ох, — спохватывается омега, глядя на стакан в своей руке, — я ужасна в гостеприимстве: не предложила вам ни выпить, ни даже присесть. Хотите чего-то? — Если можно, воды, — из вежливости говорит Реджина. Барбара уходит на кухню, а альфа проверяет время и удивляется, что ее визит длился совсем недолго. — Спасибо, — благодарит она вернувшуюся омегу. Уходит Реджина молча, провожаемая тяжелым взглядом Барбары. Ее непрошеная «исповедь» продолжает ворочаться в голове альфы неуютным тяжелым комком. Усаживаясь в «мерседес», Миллс жалеет, что не может мгновенно перенестись в Сторибрук и оказаться в объятиях своей омеги. «Интересно, где сейчас Эмма? Наверное, патрулирует улицы или проверяет прореху в городской границе», — думает альфа, заводя автомобиль. Мадам мэр сильно удивилась бы, узнав, что в этот самый момент ее девушка заходит в офис Кэтрин. — Эмма? Здравствуй! — приветствует шерифа бета, отрываясь от ноутбука. — Здравствуй, Кэтрин. Твой секретарь сказал, у тебя сейчас найдется время на встречу со мной? — Да, конечно! И я в любом случае собиралась сегодня с тобой увидеться. — Хм? — Да, мне надо кое-что обсудить, — говорит Кэтрин, — и вот ты здесь! Это что, какая-то магия? — поднимает она брови. — Просто совпадение, — добродушно улыбается шериф и усаживается на стул для посетителей. — Что именно ты хотела обсудить? — интересуется она. — Давай лучше начнем с твоего вопроса? — Ладно. Послушай, я знаю, что у тебя всегда в порядке документация, а еще я слышала, у тебя был заключен договор на садовые работы с покойным ныне пожилым джентльменом с Миффлин-стрит… — А, с тем, что был соседом Реджины, — сразу понимает Кэтрин. — Да, у нас был заключен договор, и Реджина уже просила меня его разыскать, когда пыталась установить личность покойного для дела о наследстве. Но он словно в воду канул вместе со счетами и прочим! Никогда такого не было, — лицо беты выражает сильную досаду. — И никто из моих работников не смог вспомнить его имя… А в компьютере как раз сгорел жесткий диск. Свон мысленно чертыхается. Разумеется, мадам мэр уже провела собственное расследование, и Эмма теперь просто повторяет ее путь. Который, как известно, не дал результатов. Похоже, надо предпринять что-то не настолько очевидное. «У мебели что ли спросить фамилию умершего хозяина? Она довольно-таки разговорчивая…» — Жаль, — говорит шериф вслух. — Мне позарез понадобилось узнать его имя. — Вообще-то, — нерешительно говорит Кэтрин, — мне кажется, Голд может знать. Я дважды видела своими глазами, как они разговаривали о чем-то в антикварной лавке. Но, возможно, он тоже не помнит? Реджина обращалась к нему, но без толку. Хотя… Темный, который чего-то не помнит? — скептически вопрошает она. — Голд мог отказать Реджине в помощи просто из вредности, — соглашается Эмма. — Спасибо, Кэтрин. Я в любом случае скоро собиралась посетить его лавку. Она хмурится, наполняясь все большей подозрительностью. Что-то серьезно было не так и в старом доме, и в часах, и в их хозяине, после смерти которого не осталось никаких документов, и в поведении Джефферсона, и в новом исчезновении Голда… Мелодичный голос Кэтрин вырывает ее из задумчивости. — Что? — Эмма, может, обсудим теперь мое дело? — А, да, конечно, — старается стряхнуть с себя рассеянность шериф. — Слушаю тебя, Кэтрин. Хозяйка офиса встает из-за стола и идет в угол, к внушительного размера сейфу. Эмма деликатно отворачивается, когда бета начинает вводить код. После Кэтрин возвращается к столу с широким синим конвертом в руках. — Я передам это тебе, — говорит она, — но сначала мне нужно кое-что у тебя спросить. Шериф жестом просит ее продолжить. В чем вообще дело? — Эмма, — начинает Кэтрин, и становится заметно, что она взволнована, — скажи, ты… встречаешься сейчас с кем-то? Свон вытаращивает глаза. Никогда прежде ее личная жизнь не становилась предметом интереса первой бизнесвумен Сторибрука. Откуда же мог появиться такой вопрос? — Можешь не отвечать, я поняла по твоему лицу, — нервно посмеивается Кэтрин. — Скажи, это… Реджина? — М-м… Эмма молчит, не готовая ни признавать, ни отрицать свои отношения с альфой. Но лицо Кэтрин открытое и сочувственное. «Она ведь подруга Реджины. Потом, мы все равно скоро всем расскажем», — думает шериф, и даже с каким-то облегчением произносит: — Да, Кэтрин. Это правда. Мы с Реджиной встречаемся. Но не торопимся пока всем рассказывать… — Можешь не объяснять, — машет рукой бета. — Одно лишь слово: Снежка! Свон неуверенно кивает. Иногда ей кажется, что Кэтрин и Снежка до сих пор недолюбливают друг друга, хотя при этом бета парадоксально хорошо относится к обеим причинам их старой вражды: Дэвиду и Реджине. «А может, это я себе придумала и поверила в полное прощение, а в жизни, узнав о нашей связи, Снежка отправится брать особняк штурмом?» — задумывается Эмма и испытывает укол тревоги. — Вот, — говорит тем временем Кэтрин и кладет перед Эммой синий конверт. — Там снимки. И… хотя понять было достаточно затруднительно, но по силуэту мне показалось, что на них — ты. Это ведь так? Свон осторожно отгибает краешек конверта и заглядывает внутрь, уже догадываясь, какие именно там лежат фотографии. — Да. — Сначала мне показалось это странным, — продолжает с улыбкой бета, — но стоило вспомнить, как вы с Реджиной всегда смотрели друг на друга… — Мы всего несколько месяцев встречаемся, — спешит уточнить Эмма. — И что? Теперь-то мне понятно, почему Реджина так яростно ненавидела Крюка, — с довольным видом рассуждает Кэтрин. — Да она уже тогда была по уши влюблена в тебя! — Ох, ради Бога, Кэтрин, — просит Свон и закрывает рукой лицо. — Сначала у нее был Робин… потом она так долго по нему убивалась. И мы не используем такие слова… не говорим о чувствах. Точнее, в последнее время говорим, но… не так. — Ладно, — покладисто соглашается бета. — Я буду хорошей и не стану сильно подкалывать твою суженую, но пообещай, что свадьбу будет организовывать мое агентство! — Кэтрин! — рявкает шериф, багрово краснея. — Что «Кэтрин»? — невинно распахивает глаза бизнесвумен. — Неужели ты думаешь, что Снежка или Руби лучше справятся с декором и меню? Не говоря уже о рассадке гостей и программе праздника? — Как минимум, этот вопрос должна решать и Реджина, — бросает Свон. Кэтрин реплика шерифа приводит в полное восхищение, а Эмма, осознав, что именно она ляпнула, прикусывает язык и багровеет щеками уже почти до синевы. — Надо будет с кем-то поспорить, — быстро думает вслух Кэтрин, — что именно ты сделаешь предложение. Реджина, конечно, альфа, но я все равно поставлю на тебя! Не подведи, слышишь? — Уф, — только и может сказать Эмма и качает головой. Кэтрин же, осознав, наконец, что сильно разошлась, возвращается к обычной дружелюбной манере поведения. — Извини, Эмма, — мягко говорит она, — я не хотела тебя смутить. Просто я очень рада за Реджину. И за тебя тоже, на самом деле. Со стороны может казаться, что Реджина Миллс не подарок, но я-то знаю, какая она на самом деле. Свон медленно кивает. — Тебя, кажется, не сильно удивили эти снимки? — спохватывается Кэтрин. — Я не первая их получаю, так? — проницательно добавляет она. — Вторая. Первым был Арчи, и он передал фотографии Реджине, — подтверждает шериф. — Как они у тебя оказались? — Утром я обнаружила их у себя на пороге. — Как и Арчи, — бурчит Эмма. — Полагаю, следующей будет Снежка. Видимо, этот псих решил поочередно послать картинки всем нашим друзьям! — Друзьям? — задумчиво повторяет Кэтрин. — Вообще-то город давно шептался об Арчи и Реджине. — Что? — удивляется Свон. — Между ними не было никогда ничего, кроме дружбы. Остальное — просто фантазия моей мамы! — И она оказалась очень заразительна, — кивает бета. — Да я и сама однажды подвозила Реджину к Арчи с вот таким… — Кэтрин широко расставляет руки, но сразу испуганно таращится на Свон. — Она спешила ко мне. Просто я оказалась в тот день в офисе Арчи, — признается Эмма, смекнув, о каком эпизоде вспомнила собеседница. Кэтрин облегченно смеется. — Могу лишь представить, как вы зажгли! — восклицает она. — Мой портфельчик мало способствовал маскировке зверя Реджины. Эмма лишь неопределенно поводит плечом, а Кэтрин старается успокоиться и перестать смущать шерифа. Свон пытается начать рассуждение: — Значит, посылая снимки Арчи, сталкер тоже мог верить городской сплетне и думать, что они любовники. И, что, встречаясь со мной, Реджина… хм… изменяла ему? — Да. Или даже не так, — говорит Кэтрин. — Извини, конечно, Эмма, но на этой фотографии тебя очень трудно узнать. Ты здесь выглядишь, как… — Я поняла, — прерывает ее Эмма. — А это имеет смысл! То есть некто заснял, как мадам мэр встречает на пороге девушку легкого поведения… Потом эти снимки оказываются у ее предполагаемого партнера — Арчи… Но зачем кому-то это понадобилось? Этот кто-то явно хотел, чтобы они «расстались», так? — Похоже на то! Телефон Кэтрин начинает звонить, но бизнес-леди, мельком глянув на экран, сбрасывает вызов. — И со стороны ведь это так и выглядело, — чешет нос Свон. — Мы тогда решили, что это намек на шантаж… Реджина решила пока не общаться с Арчи, и мы установили на наши дома скрытые видеокамеры, чтобы заснять визит шантажиста к моему или Реджининому крыльцу. Но тогда зачем продолжать посылать снимки? Цель сталкера в таком случае вроде бы уже достигнута: «влюбленная пара» разбита… А раз этот гад не успокоился, то… — Это все еще может быть попыткой шантажа. Или просто попыткой скомпрометировать Реджину. Иначе зачем подкидывать снимки мне? О нас-то с Реджиной совершенно точно не было никаких слухов! — Похоже на правду. Ох, поймаю я этого чертова папарацци! — обещает Свон и встает со стула. — Спасибо за помощь, Кэтрин. Мне почему-то не приходило в голову посмотреть на ситуацию с посылкой фотографий Арчи под таким углом. — Понятно же, почему. В отличие от остальных горожан, ты не была в заблуждении по поводу их истинных чувств друг к другу, — ухмыляется Кэтрин и, выйдя из-за стола, неожиданно обнимает шерифа. — Береги ее, ладно? И себя тоже. Если и эти отношения кончатся для Реджины крахом… Знаешь, мне не хотелось бы опомниться через тридцать лет где-нибудь в мире восьминогих кузнечиков! Бета улыбается, но Эмма понимает, что сказанное лишь отчасти было шуткой. — Поверь, я и сама очень заинтересована, чтобы Реджина была счастливой, — тихо, словно делясь секретом, говорит Эмма. Телефон беты снова начинает звонить, и шериф показывает жестом, что уходит. Разговор с Кэтрин очень помог, и все же подумать стоило еще много о чем. Возвращаясь в участок, Эмма немного отклоняется от прямого маршрута, чтобы по-быстрому перекусить в кафе, а потом без особой надежды проверяет, не вернулся ли из своей внезапной отлучки Голд. На ее удивление, дверь лавки оказывается не заперта, и, наспех припарковавшись, Эмма торопится войти. — Шериф, — невозмутимо приветствует ее Темный. — Мистер Голд, — холодно кивает Эмма. — Как поездка? — Поездка? — задумчиво повторяет за ней Голд. — Можно сказать, успешно. — Как обстоят дела с часами покойника? Удалось их приручить? — с напором продолжает Свон. — Они заработали? И не вы ли всегда говорили, что путешествия во времени, если бы и были возможными, смертельно опасны? — Любая сильная магия смертельно опасна. В неумелых руках, — туманно замечает Голд. Расценив эту реплику как косвенное признание, Эмма продолжает: — Зачем они вам? Не вы ли говорили, что часы никому, кроме хозяина, неподвластны? Это вообще было правдой? — Вы знали их хозяина, Эмма? — спрашивает Голд. Он выходит из-за прилавка и приглашает шерифа присесть за деревянный стол, заваленный каталогами диковинок лавки. — Никогда с ним не встречалась, — осторожно, чтобы не спугнуть начинающего хоть что-то рассказывать Голда, произносит Свон. — Для того чтобы по-настоящему узнать кого-то, необязательно с ним видеться. Гораздо важнее — видеть его глазами, — сухо говорит Голд. Он потирает больное колено и грузно опускается на стул напротив Эммы. — Все-таки зачем понадобилось скрывать намерение посетить Джефферсона? — решает быть последовательной в своих вопросах шериф. — Я не планировал посещать его магазин. — Почему же передумали? — Джефферсон сам позвонил мне в тот вечер, — терпеливо объясняет Голд. — Повисев на стене шляпного магазина менее суток, часы стали вести себя странно: вдруг ярко засветились и начали бить, не останавливаясь. Эмма задумывается. Судя по всему, Темный не лгал, но и смысла в его словах было мало. Разве не проще было Джефферсону попросить помощи у Реджины или у нее самой? «Нет, не проще», — понимает она. В самом деле: отношения Болванщика с Миллс оставались враждебными, даже несмотря на то, что их дети встречались, а магические способности Эммы до сих пор печально славились своей непредсказуемостью. — Но почему бы не рассказать о случившемся потом? — спрашивает она. — Мы не знали, что и подумать после очередного исчезновения. — Проблема часов потребовала моего немедленного внимания, — заявляет Голд. — Я едва успел предупредить жену об отъезде и отправился с часами в мир без магии. Не поторопись я, обезумевшие часы могли бы утянуть весь Сторибрук в совершенно другую реальность. «В мир восьминогих кузнечиков», — проносится в голове Свон. — Как я сразу понял, — продолжает Темный, — на часы оказала сильное воздействие магия, заключенная в шляпах Джефферсона. Это соседство едва не стало роковым. Могущественные артефакты не стоит замыкать в столь малом пространстве. — Почему же Джефферсон соврал мне? — с досадой восклицает Свон. — И как у него оказались часы? И где они теперь? — Я наложил на Болванщика заклинание памяти. На всякий случай, — небрежно поясняет Голд. — Хотя они воздействуют на него не очень эффективно. Полагаю, он помнит и о часах, и о моем визите, но очень туманно. Часы сейчас у меня, но я их разобрал, потому что пока не придумал ничего лучше. А кто их принес Джефферсону — спрашивать было совсем некогда. Я удалился сразу, как только мы заключили сделку: я избавляю его от проблемного артефакта, а он отдает мне его во владение. Это снова походит на правду, и Эмма принимает ответ. — Полагаю, заклинание памяти отменяемое? — уточняет она. — Мне все еще нужно расследовать, кто похитил часы из старого дома. Голд бросает на шерифа острый взгляд, услышав, как она назвала заброшенный особняк. — Отменяемое, — подтверждает он. — Болванщик был сильно взволновал поведением часов, и мне не хотелось, чтобы, пока меня нет, он тревожил ненужными расспросами Бель. Через пару дней его воспоминания вернутся. — Ясно, — констатирует Свон, невольно впечатленная заботой Темного о жене. — Полагаю, с вопросами покончено? — спрашивает Голд. — Я хотел бы увидеться с супругой. Эмма готовится возразить, потому что главный вопрос — о личности покойного хозяина особняка — продолжает изводить ее, но Темный решительно встает из-за стола, а у нее самой звонит телефон, и, увидев на экране фото улыбающейся Реджины, Эмма решает продолжить разговор с Голдом позднее. — Привет, ты где? — говорит она, выйдя на улицу. — Буквально в паре миль от Сторибрука, — говорит Реджина. — Пообедаем вместе? — Я немного перекусила… но это были просто пончик и какао. Давай! Кстати, я только что вышла от Голда; есть новости. — Тогда закажи на вынос и приезжай в мэрию, — решает альфа. Эмма растягивает губы в улыбке. Они виделись несколько часов назад, но она успела соскучиться по альфе; судя по всему, это взаимно. Шериф заезжает к «Бабушке», берет наггетсы и порцию салата для Реджины и двойной чизбургер с картошкой для себя. К мэрии Реджина и Эмма приезжают одновременно. Они поднимаются в кабинет Реджины, и Эмма сочувственно вздыхает, когда мадам мэр ворчливо жалуется на уставшие из-за дороги мышцы. — Могу сделать тебе массаж, если хочешь, — предлагает омега. Реджина отвечает кокетливым смешком. Расположившись в кабинете мадам мэр за столом для совещаний, женщины приступают к обеду. Не сильно голодная Эмма лишь усмехается, когда Реджина втихаря таскает у нее картошку, и подробно рассказывает альфе о событиях дня. — Вот увидишь, когда к Джефферсону вернутся воспоминания, я отыщу нашего неумного сталкера, что позарился на волшебные часы, — оптимистично заявляет шериф. — Если это был один и тот же человек, — замечает Реджина. — Скоро узнаем! С этими словами Эмма складывает одна на другую пустые коробки из-под еды и запихивает их в пакет. — Выкину по дороге, — говорит она. — Спасибо. Не люблю, когда в рабочем кабинете пахнет едой. — Я в курсе, — усмехается омега и, подойдя к окошку, приоткрывает створку. — Ну что, теперь массаж? Она заходит за спинку кресла мадам мэр и опускает теплые ладони на ее плечи. — У тебя здесь все просто каменное, — констатирует омега и начинает плавными движениями разминать затекшие мышцы Реджины. — Боже, Эмма, продолжай, — сразу же просит альфа. — Это просто невероятно… у тебя такие талантливые руки. — Приятно, что ты это все же заметила, — довольно усмехается Свон. — Расскажешь, как прошли твои полдня? Ты быстро вернулась. — Все прошло нормально, как и планировалось, — отвечает Реджина, и ее мышцы снова каменеют, что не остается не замеченным Эммой. — Завтра мне снова придется уехать, — с сожалением добавляет альфа. Звонок Джейн Тилби застал ее врасплох, но, однажды начав помогать сенатору с выборами, она не сочла возможным отказаться сейчас, когда избирательная кампания выходила на финишную прямую. — Снова поедешь в Портленд? — удивляется шериф. — Да… Так получается. Эмме кажется, что альфа что-то недоговаривает. — Все в порядке, Редж? — мягко говорит она. — Ты ведь знаешь, что можешь поделиться со мной чем угодно? — Конечно, Эмма. Спасибо. Омега ждет продолжения, но Миллс больше ничего не говорит. Эмма продолжает массировать плечи мадам мэр и вознаграждается глухим коротким мурлыканьем, а еще через минуту альфа разворачивается в кресле и без лишних разговоров утягивает ее к себе на колени. — Реджина, кто-нибудь может войти… — Дверь заперта, а до совещания с подрядчиком еще есть время, — бормочет Реджина и зарывается носом в сладко пахнущую омежью шею. Мадам мэр трется, как котенок, носом и лбом о плечо свой омеги, а потом они переходят к поцелуям. Эмма наслаждается каждым касанием полных губ, каждым прерывистым тихим вдохом альфы. Она забывает обо всех заботах и купается в нежности, пока желание не подстрекает ее углубить поцелуй. Реджина отвечает на него, но очень недолго. Отстранившись, она с сожалением показывает глазами на настенные часы. — Вечером продолжим, — шепотом обещает Реджина омеге. — Конечно, продолжим, — улыбается шериф. — Ладно, пойду, ведь тебе пора готовиться к совещанию… Она снова дразняще целует альфу, и та жалобно поскуливает. — Или, может, мы все-таки… — начинает было мадам мэр, но в зеленых глазах загорается вредный огонек. — Ты же сказала, продолжим вечером, — говорит Эмма. — Переночуем сегодня у меня? Я что-нибудь приготовлю.  — Хорошо, — соглашается Миллс. Эмма встает с теплых коленок альфы и приглаживает волосы, потом, улыбнувшись Реджине, уходит. До вечера предстоит сделать многое: проверить, цела ли городская граница, объехать с патрулем основные улицы, договориться с Голдом о новой встрече, купить продукты к запланированному ужину, а главное, посмотреть дом, который так приглянулся Реджине. Хотя в последние дни альфа ведет себя немного странно, будто что-то от нее скрывает… А что, если сейчас она уже сожалеет о вырвавшихся накануне словах? Может, Реджина теперь передумала и не хочет, чтобы они съезжались? Но нет, ведь утром альфа подтвердила, что для нее все по-настоящему… В глубине души Эмма понимает, что истинный демон, терзающий ее, — страх неудачи. «Надо просто забыть о сомнениях», — решает омега. Да, все ее предыдущие отношения были катастрофой, но с Реджиной Миллс все по-другому. Они доверяют друг другу. И вместе преодолеют все неприятности и беды. И станут семьей. Отъезжая от ратуши в сторону нового жилого квартала, Эмма напевает себе под нос и улыбается.