***
— Саш, а почему ты назвал сына в честь двоюродного брата? — этот вопрос давно меня интересовал, но я не находил возможности его задать. — Потому что Сергей-старший – особенный ребёнок. Когда увидишь его вживую, поймёшь, — Саша замолчал, и я уже решил, что это единственная причина, но он продолжил. — Он правда невероятный. Когда я приезжаю домой, он даёт мне такие советы и говорит такие вещи, что мне кажется, что он старше меня на несколько десятков лет. Серёжа сделал для меня многое, он настоящий мужчина уже в свои 16 лет. И я хочу, чтобы он был примером для моего сына. — Ого, я даже такого представить не мог, — я вздохнул. — Тем хуже, что он серьёзно заболел. — Мир вообще несправедлив, — Ови похлопал меня по плечу. — Не переживай, всё будет хорошо. Грибоедовы со стольким справлялись, что победить болезнь они точно смогут, — я удивился, что от этих слов мне действительно стало немного спокойней. Я пока что не видел Серёжу вживую, но почему-то уже считаю его кем-то родным. Наверное, у себя в голове я уже представляю Миру своей женой, поэтому её родственники – мои родственники. Других исходов я даже не рассматриваю. За её недолгое возвращение я, кажется, абсолютно поменял взгляд на жизнь. Стал взрослее и уже более осознанно совершаю поступки. И хочу, чтобы Мира и дальше продолжала помогать мне меняться. Но как это может происходить, если она постоянно от меня убегает? Два года назад, две недели назад, сейчас... Я даже не уверен, что, когда она в очередной раз от меня убежит, я захочу её вернуть. Нет, захочу. Но смогу ли? Yeah Yeah Yeahs – Runaway***
Как только наш самолёт коснулся земли аэропорта Вашингтона, я сразу же включил телефон и набрал Миру. Она заставила меня понервничать, когда я слушал долгие гудки, внушающие сильную грусть и неопределённость. Но когда я уже потерял надежду, она наконец ответила. — Любимая, привет! Как ты? Как Серёжа? Я могу чем-то помочь? — я начал закидывать Миру вопросами, потому что очень за неё волновался и был рад, что она наконец ответила. — Женечка, успокойся, — её нежный и мягкий голос действительно подействовал на меня успокаивающе. Поэтому я сделал глубокий вдох и спокойно ждал её ответа. — Со мной всё нормально. У Серёжи... — Мира замолчала, и я уже испугался, что она заплакала. — У него стабильно тяжёлое состояние. Хуже не становится, — я слышал по её голосу, что она пытается сдержаться. Как же в этот момент мне хотелось забрать все её переживания себе, сделать так, чтобы она чувствовала себя хорошо. Ещё я хотел узнать Серёжин диагноз, чтобы понять, как ему помочь, но знал, что Мире это может сделать сейчас только хуже. Однако она как будто услышала мои мысли и практически ответила на мой немой вопрос. — У него какой-то страшный диагноз, я ничего не поняла. Но он сейчас без сознания лежит... в реанимации, — Мира всё-таки заплакала. И в этот момент я понял, что во Вселенной нет ничего хуже, чем понимать, что твоя девушка плачет, а ты не только помочь ей не можешь, но даже просто обнять не в состоянии. — Я завтра прилечу к тебе, — всхлипывания на той стороне прекратились. — Ты совсем что ли? — её голос звучал строго и даже осуждающе. — У тебя контракт, куда ты полетишь? — я уже хотел объяснить, что не могу её оставлять одну, но Мира сразу же продолжила изменившимся более нежным голосом. — Жень, я понимаю, что ты волнуешься. Но со мной... — она запнулась. — С нами всё будет хорошо. — Мирка, я так хочу помочь вам, — я сказал это практически умоляющим голосом, надеясь что-то поменять и попытаться приехать к ней. — Хочешь помочь – забивай шайбы и показывать бомбическую игру на льду. Я все ваши игры буду смотреть, обещаю. Это максимум, который ты можешь для меня сделать сейчас. И этого мне будет больше, чем достаточно, — только после этих слов я наконец понял абсурдность поступка, который хотел совершить. Конечно, меня никто не отпустит даже на 3 дня. Ещё и лететь жутко долго. А у нас игры, начало сезона, контракт в конце концов... — Ладно, Мир, я тебя понял, — я грустно вздохнул. — Я могу помочь хотя бы деньгами? — Сейчас нет, — она говорила тихо и грустно, что только больше усиливало мои переживания. — Сначала нужно, чтобы Серёжа пришёл в себя и всё такое. Потом уже будет понятнее.***
Первая неделя без Миры была непростой, но наше постоянное общение поддерживало бодрость духа и помогало не гасить надежду на скорое воссоединение. Один рассказ Миры заставил меня работать ещё упорней и поверить, что и я могу помочь Серёже: — Представляешь, он реагирует на некоторые мои фразы, — в её голосе я слышал радость и надежду. — Когда я прихожу и говорю, что это я, у него пульс учащается. — Это здорово! — я не знал, как реагировать и что говорить в таких случаях, но в душе был действительно рад. — А ещё, — по голосу я понял, что Мирка улыбается. — Я смотрю твои игры у него в палате иногда, и когда ты забиваешь, говорю ему об этом, — она почему-то говорила с паузами, поэтому долго шла к главному. — Я тебе уже сто раз говорила, что ты с давних пор его любимый хоккеист. В общем, он на твои голы реагирует также, как на мой приход. Врачи говорят, что это положительно влияет на его состояние, — вот теперь я был в восторге. Находясь в Америке, я помогаю Серёже поправиться! Это превосходно. Именно это заставило меня выходить на лёд с новыми силами и работать в три раза лучше: за себя, Серёжу и Миру.***
Неведомым образом новость о болезни брата Миры распространилась в команде с огромной скоростью, хоть никто из знающих о ситуации людей не рассказывал о ней никому. Абсолютно каждый считал своим долгом подойти ко мне и Саше и задать много неудобных или неприятных вопросов. Девушки из группы поддержки старались не отставать от хоккеистов в этом деле. Одной из последних ко мне всё-таки подошла Меган. — Кузи, ты знаешь точный диагноз? Я... — я не дал ей договорить, потому что почувствовал такое сильное негодование, что должен был всё высказать ей прямо сейчас. — Ни мне, ни Мире от тебя ничего не надо! Ни сострадания, ни помощи, ничего! Я думал, что ты догадаешься, что не нужно ко мне подходить, — я уже собрался уйти, но она встала передо мной, пытаясь загородить дорогу. — Подожди! Я же помочь хочу. У меня родители – врачи высшей категории. Они могут сами помочь или найти для брата Ми лучшего врача, — я, ничего не сказав, обошёл её и направился к выходу с арены. — Кузи, ты же только хуже делаешь! Почему мы не можем всё забыть и остаться друзьями? — Почему? Можно забыть маленький обман, даже измену. Но такое предательство забыть нельзя. Даже чтобы остаться просто друзьями, — выражение её лица вдруг поменялось, и она снова подошла ближе ко мне. — Почему ты тогда простил Ми? — каждое слово Меган выводило меня всё больше. — Она меня не предавала! — хоть я до сих пор не узнал, почему Мира уехала, я точно знал, что у неё была действительно уважительная причина. — Интересно. Я вот знаю кое-что другое, — она посмотрела на меня хитрым взглядом. — Хочешь быть постоянно обманутым – продолжай ей верить. Хотя мне кажется, что тебе это нравится. Обмануть тебя слишком просто, — она провела указательным пальцем по моей щеке и ушла. Сказать, что я остался стоять в замешательстве – ничего не сказать. Главный вопрос, который мучил меня теперь – правду ли сказала Меган про Миру или нет?