До дрожи

Шрам. Огромный. В пол спины. Опаляющий лапатки и ползущий по позвоночнику вниз, к пояснице. Обрывающийся рваными кляксами, некрасивыми белёсыми разводами портящий смуглую кожу. Не первый. Не последний. Но… Внушающий. Хорошо, что команда забыла об этом. Плохо, что со мной это на всю жизнь. Я недавно понял, что не всем людям идут шрамы. Боевые ранения идут волевым людям, людям которые могут защитить и делают это всеми способами. Таким, как Широ. Я не раз видел его тело в общей ванной, и я знаю, что шрам, пересекающий его переносицу — далеко не самый страшный из тех, что, словно кольца, опоясывают всё его естество. На его рёбрах — глубокие тёмные и широкие впадины, следы от когтей. На животе — свора мелких и коротких полос, как от шприцов или просто спиц, длинных игл. На руках — следы многих сражений на арене, ведь не зря его прозвали Чемпионом. На ногах шрамов меньше, но тоже есть один страшный, на бедре. Располосованный, как будто выжженный. А самый страшный, что глупо, — над виском. Крохотный. Грубый. Глубокий. Белый. Застарелый и почти невидный. Но страшный. Потому что парой сантиметров глубже — и конец. Каждый раз содрагаюсь, понимая это. Да, глупо, но, эй… Мне же можно совершать глупости, верно? А ещё, шрамы безумно идут Киту. Это жестоко, да, но каждый — как достижение, как метка. Мол, я смог. Смотрите. Я пересилил всё это. Одолел. Уничтожил. Я смог. Рана на плече — как осознание и принятие того, кто он есть. Рана на щеке — как победа над самой смертью и возврат Широ к жизни. Это… Это охренеть, как круто. И таких шрамов — очень много. На руках, на груди, на всём его теле. Небольших, незаметных, но всё же. Знаешь, я даже завидую. Что тебе они так идут… Знаешь, раньше у меня было чувство, что я никогда не смогу до тебя дотянуться, но сейчас… Такое ощущение, что ты стоишь прямо напротив меня. Лицом ко мне. Смотришь сверху вниз, так как теперь ты и правда выше меня. Так смотрят на бездомных или сирот-попрошаек. Одновременно с жалостью, презрением и безразличием. Мол, кто-нибудь поможет. А я не буду. Много же людей вокруг. Кто-нибудь да рискнёт… Нет. Никто не рискнёт. Это я тоже понял недавно. Я устал играть в дурачка. Но я настолько плотно заклеил все зазоры, что эта маска уже не отрывается от лица. Шуршит по краям. Шелушится. Слетает ошмётками крохотных блёклых пластинок. Но плотно сидит на своём месте. А под ней — всё шершавое. Сухое. Белёсое. Как тот шрам, в пол спины, от лопаток и змеёй - до копчика. Омерзительное. Уродливое. Под этой маской — безмолвные вопли о помощи, беспомощные слёзы и оглушающе осознание того, что я здесь не к месту. Что я здесь лишний. Что я здесь — шут. Мне не идут шрамы. Я знаю это, знаешь это и ты. Правда, за этой маской их слишком уж много. Поэтому я лишь плотнее закрываю ей своё обезображенное лицо. Ведь, стоило мне раз открыться — ты сбежал. В Мармору. К Клинкам. Ты помнишь. Я знаю, и ты знаешь. Так что лучше я побуду уродом только для себя. Приватность и всякое, ты понимаешь. Ведь этот шрам в пол спины мой и только мой. Хорошо, что команда забыла об этом. Плохо, что со мной это на всю жизнь.