До дрожи

Пусто. У меня под рёбрами — будто вакуум. Я не чувствую ни рук, ни ног, а голова слишком, слишком тяжёлая. Грудную клеть тянет ввысь, а голову вниз. И в лёгких — будто в доменной печи. Сухо, пропаленно. Темно. И жарко. У меня сушит, резью вибрирует горло. У меня гудит в ушах — набатом, неостановимым. Мне давит виски, высверливает чурепную коробку. Мне скручивает пальцы, выламывает суставы и позвонки. Я будто ослеп. На секунду. И тут же распахнул глаза в немом ужасе. От боли — паника, страх. От боли — кричать хочется, ибо всё тело содрогается в конвульсиях. Все мышцы судорожно ввинчиваются в кости. Меня ломает. Я хриплю, отплёвываюсь. Кричу. Кричу… Я задыхаюсь в этих воплях. И я, почему-то, вижу Широ. Силуэтом. Тенью. Лишь доли секунды. Пока меня выворачивает и корчит от невыносимой боли. У него обеспокоенное лицо, а в глазах — мельком — животный испуг, отчаяние, осознание. И горькая, горькая вспышка — он жмурится, изламывает страдальчески брови, закусывая до крови нижнюю губу, и опускает голову, мотая ей слабо из стороны в сторону. Короткий жест — пальцы на его руках сцепляются в кулаки. И меня душит этим жестом. Я кричу, я зову его, мол, помоги мне. Помоги мне. Мне так больно. Хватит. Пожалуйста, хватит!.. И снова пусто. Темнота бьёт по глазам своей яркостью, выжигает, будто клеймом на коже, выводя по венам раскалённым лезвием, а тишина и этот вакуум… Терзают, как дикие кайоты. Разрывают изнутри. Будто бомба в подкорке. Только в разы медленнее. Меня будто раздирают на мелкие части. Это страшно. Господи, как же мне страшно… Мне холодно. Холодно, но, при этом, неимоверно горячо. Лёгкие плавятся, а пальцы прогрызает изнутри этой лютой изморозью. У меня позвоночник лопается — диск за диском. И это больно. Так больно, чёрт возьми… Так страшно… Хватит… Это так тяжело. Так пугает. Страшно. Хватит. Мне больно. Это больно. Хватит. Прошу. Пожалуйста. Холодно. Страшно. Страшно. Хватит. Умоляю. Хватит… Судорожный, рваный выдох и меня, будто с бака с ледяной водой, выдёргивает — я распахиваю глаза, закашливаюсь, нелепо хватая воздух треснувшими губами, пытаюсь пошевелить руками, приподняться чтобы хотя бы чуть-чуть прийти в себя, но не могу. Я задыхаюсь, пока глаза в панике осматривают и выхватывают знакомые образы из окружения — больничная палата. Светлые занавески, три стула, приборы на тумбочке. За окном — темнота, разбавляемая слабым лунным светом. Мы дома. Мы на Земле. Всё хорошо. Всё хорошо. Всё закончилось. Да, всё уже закончилось… Но руки всё ещё безумно дрожат. Меня всего колотит, будто в лихорадке. Но это нормально. Да. Всё хорошо. Всё пройдёт. Всегда проходит. Не сразу. Я не могу прийти в себя минут двадцать, обычно. Пульс бешеный, по вискам течёт холодный пот, всё тело бьёт крупная дрожь, а спина, вдоль по позвоночнику, ледяная и будто парализованная. И я задыхаюсь. Не могу, просто не могу дышать. В горле, во рту слишком сухо. Но всё в порядке. Да… Надо просто попить воды. Перед глазами рябит и плывёт разноцветным морем, когда пытаюсь подняться. Руку, на которую идёт опора, тут же сводит, но всё нормально. Я тянусь за стаканом с водой, дрожа, хватаю его, тупо поднося к губам и делая два глотка. Выдыхаю. По телу, — изнутри, — дрожь. Тело будто не моё. Немое, холодное, непослушное. Но всё нормально. Всё хорошо. Оставляю стакан, тут же пыльным мешком заваливаясь обратно. В постели тепло. Я закутываюсь в одеяло, сжимаюсь в комок, подтягивая ноги к груди. Закрываю глаза. Это не первый раз. Такое бывало уже, и не единожды. Просто кошмар. Но, Господи, я чувствовал то же, когда умирал. Я испытывал эти же склизкие, до паники и омерзения, ощущения. Спина ледяная. Лёгкие горят. Сзади — пусто. Внутри — вакуум. А перед глазами — ослепительная, обжигающе холодная чернота. Я вижу этот сон уже в шестой раз. Но это пройдёт. Всё всегда проходит. Даже если и сейчас больно. Всё хорошо. Всё замечательно. Мы дома. Мы на Земле. Да, всё хорошо. Всё хорошо. Хорошо. Замечательно…