Тварь

Чашка, с деликатным стуком поставленная на стол, будит Юнги. Кажется, он успел задремать, все еще не отойдя ото сна; покрывало, в которое Мин завернулся, было до ужаса мягким и удобным, и даже руку высовывать из своего домика не хотелось. Однако когда до носа доносится запах заваренных трав, юноша изворачивается и берет чашку, тут же укутываясь обратно и вдыхая поглубже. Еще один плюс волчьего племени — они были просто волшебниками, когда дело касалось готовки. Не его муж, конечно — тот умел только делать чай и отвары, но Юнги все равно мало ел, поэтому простил Киму подобное упущение. — Сп… — начинает было он, но вовремя вспоминает, что решил не говорить с волком неделю (хотя они и так не болтали за чашечкой чая по вечерам), и ограничивается кивком. Оборотень мрачнеет и выглядит побитым щенком, но. Вторым уроком, извлеченным из этой ночи, было — не верить зверю. Спустя полгода замужества он, наконец, понял, что нужно учиться жить здесь. Если в первый месяц, проведенный в доме, Мин пытался сбежать, то теперь знал, что это бесполезно — даже вернись он в родные края, его все равно сдадут снова, только бы волки не нападали на жителей. А они и не нападут, это Юнги Намджун рассказал по секрету, когда младший в порыве ярости нарек все племя кровожадными тварями. Просто традиции есть традиции, да и если кто узнает, что оборотни сдружились с людьми, не избежать нападений на селение. Мин не знает, кого ненавидит больше. Ким смотрит на него нечитаемым взглядом пару минут (и младшему совсем не интересно, какие мысли бегают сейчас по волчьей голове), после чего встает и глядит сверху вниз так, будто Юнги сейчас зачитают приговор. — Можешь вести себя, как угодно, Юнги, — хрипит волк. По позвоночнику идет дрожь; Мин прячет взгляд в чашке, надеясь, что его не ударят. — Но я все равно твой муж, и я буду тебя касаться, хочешь ты этого, или нет. Так что лучше тебе захотеть. Мин вдруг осознает всю серьезность сказанного, и при взгляде в искривленное злостью лицо еще одна попытка сбежать не кажется ему такой уж глупой.