Тварь

Он подходит к жилищу Хосока, когда вдалеке брезжит рассвет. Выбегая, Юнги забыл нормально одеться, и теперь по плечам и спине ползет холод, мешаясь с крупной дрожью, что колотит его в последние полчаса. На слабый стук сначала не откликаются; Мин решает, что это знак, и хочет уйти по прошествии половины минуты. Стоит ему повернуть голову в сторону своих окон, как за тяжелой дверью слышатся шаги, и на пороге оказывается хозяин дома. Чон окидывает гостя неприязненным взглядом, решая, впускать его, или нет — все поселение было в курсе супружеских войн. — Он не в лучшей форме сейчас, — криво усмехается тот, царапая ногтями косяк. — Лучше уйди, если не хочешь проблем. — Я к нему. — Уходи. Хосок скалится, и в открытом рте Мин отчетливо видит волчьи клыки. Чон лучшего друга будет защищать до конца, пусть даже от его же мужа. — Дай пройти. Я решил. Волк еще раз смотрит внимательно, все еще не готовый отступить, но отходит. Парень решает, что если не войдет прямо сейчас, то позорно сбежит, и переступает высокий порог. Джуна заперли на втором этаже, в самой дальней комнате. Забавно было увидеть совсем бесполезный замок, который муж сможет выбить, даже не превращаясь. Наверное, все понадеялись на его безобидность, но Мин по опыту знал, что обезумевший альфа — вещь неуправляемая и сильная настолько, что не сдержит даже дубовая дверь. В комнате слышится вой: Ким почуял омегу, и его тело сходило с ума от текущего в нем жидкого огня. Если омеги во время течки становились нуждающимися и беспомощными, то альф выкручивало и ломало. Юнги не решится сказать, что из этого хуже. Он замирает, направив в дверь невидящий взгляд, будто сможет рассмотреть что-нибудь сквозь толстые доски. Джун, кажется, замирает тоже, и они оба хранят тишину пару секунд, прежде чем Мин дрожащими пальцами вставляет в замок ключ.