***
Нормани положила папку с рисунками зеленоглазой на стол, и взглянула на подругу, подняв брови. — Ты понимаешь, что ты художник, так? — Это всего лишь глупые каракули, я не какой-нибудь Пикассо. — Я даже не собираюсь хвалить твои рисунки, ты в любом случае найдёшь способ отвергнуть все комплименты. — Почему ты вообще захотела посмотреть на них? — Однажды Камила вынесла мне мозг, нахваливая твои работы, так что я захотела посмотреть, что вызвало в ней такую неистовую радость, — пожала плечами Кордей. — Премьера фильма через месяц, готова прогуляться по красной ковровой дорожке за ручку с Кабелло? — Даже, блять, не напоминай мне, — усмехнулась зеленоглазая. — Она хочет, чтобы я напялила ебаное платье … и каблуки. — Ты будешь выглядеть сексуально, — ухмыльнулась Нормани. — Теперь я хочу, чтобы ты сказала мне такое, когда рядом будет Дайна. — Издеваешься? Хочешь, чтобы меня избили на месте?***
Люси не ожидала услышать гудок своего телефона. Она правда не думала, что кто-то захочет разговаривать с ней после разрыва с Алессией. Вайвс взяла косяк губами, доставая мобильник, и поднесла его к уху, не глядя на экран. — Говорит Люси Вайвс. Нажмите «один», если хотите, чтобы ваш мир пошёл по пизде. Нажмите «два», если хотите поговорить с главной сукой этой планеты. Нажмите «три» … — Звучишь ужасно, — голос Камилы прервал игру латинки, и девушка тяжело вздохнула. Кабелло была последним человеком, с которым Люси хотела сейчас разговаривать. Или, если быть точнее, Камила была именно той, с кем Вайвс хотела поговорить больше всего, но она не могла сделать этого. — Алессия только что позвонила мне, спрашивала, знала ли я о твоих намерениях расстаться с ней. С ней всё тоже очень нехорошо. — Слушай, я не хотела разбивать её сердце, ладно? И я не хочу говорить об этом прямо сейчас, и даже если бы хотела, то набрала бы Лорен, так что … — Воу, с чего такая неожиданная агрессия? Я просто пытаюсь быть рядом с тобой в нужный момент, Люси … — Не пытайся быть рядом, Камила. Это не твоя работа, — Люси глубоко вдохнула дурманящий дым, и почувствовала эффект от наркотиков. — Ты накурилась, — заключила Кабелло, и в её голосе было столько разочарования, что Люси почувствовала себя дерьмово. — Сюрприз, сюрприз, — усмехнулась латинка. — Экстренные новости, солнце, я — наркоманка. — Тебе не обязательно быть такой, — тяжело вздохнула Кабелло. — Ты можешь остановиться. — Не я твоя головная боль, Камила, а Лорен. Так что не пытайся вправлять мне мозги. — Да что с тобой не так? Ты! Люси хотелось кричать в телефон, она хотела произнести это слово, освободив от груза своё сердце, и позволить лёгким спокойно дышать. Ей казалось, что она задерживает дыхание, разговаривая с Камилой, потому что всё её тело кричало ей рассказать обо всём кубинке, но она просто не могла. — Ничего, просто … мне надо побыть одной, ладно? — Люси, я не думаю … — Пока, Камила, — она нажала на кнопку отключения чуть сильнее, чем было нужно, и спрятала телефон обратно в карман, чувствуя, как он снова начинает гудеть. — Не могла бы ты объяснить мне, какого чёрта Лорен стоит в моей комнате, и рассказывает, что понятия не имеет, почему ты ведёшь себя как сука? — Потому что Камила решила вмешаться в мои дела, и я не хотела даже слышать её, понятно? Блять, неужели мне нельзя просто побыть грустной? — Ты причиняешь себе вред, когда ты грустная. — Я, блять, пытаюсь, Нормани, — прорычала латинка, бросая косяк на пол, затоптав его ботинком. — Лучше бы она не подходила ко мне тем утром, избегать контакта с ней было бы куда проще, учитывая моё состояние. — Ох, Люси, — вздохнула Нормани, зарываясь рукой в волосы. — Жизнь не даёт тебе передышку, не так ли? — Мне просто … мне просто нужно время, ладно? — Люси взглянула на дверь своей спальни, чувствуя себя ужасно. — Дай мне немного времени, Мани. — Ты позвонишь мне … если тебе нужна будет помощь, хорошо? — Сомневаюсь в этом, но я знаю, что ты рядом … и этого достаточно. Нормани сбросила вызов, и Вайвс прикрыла лицо ладонями, затем быстро уложив их на прикроватный столик рядом. Она соскочила с подоконника, и вышла в коридор. Ещё никогда Люси не чувствовала себя такой … отрезанной от всего мира. После того, как она призналась во всём Алессии, больше ничего не казалось ей реальным. И миллионы раз Люси задавалась вопросом, а должны ли так чувствовать себя дети? Но самым сильным чувством было чувство полного бесконечного одиночества. Вайвс чувствовала себя изолированной от тех людей, которых должна была любить. Конечно, она понимала, что Лорен и остальные её друзья всегда были рядом, но они не были рядом, как того нужно было латинке. И они не были теми людьми, в ком она нуждалась в первую очередь. Взгляд Люси упал на фотографию, стоящую на телевизоре в их гостинной, и латинка почувствовала желание блевать, ведь картинка выглядела такой наигранной. Это было фото с рождества, и на нём стояли бабушка и дедушка Люси, её мать и мама Вайвс. Ради этого фотосета её мать выдраила весь дом. Люси было около одиннадцати лет. Вайвс помнит, как в ночь до этого её родители ссорились. Мать хотела видеть её отца трезвым на фото, в то время как мужчина называл это глупостью, потому что, в конце-концов, это было всего лишь фото. Люси помнит, что мысленно согласилась с отцом, ведь её родственники в любом случае не увидят, как он курит. В то время ей казалось совершенно обычным лицезреть отца с косяком, ведь она никогда не видела его без этой сигареты. Она считала глупым со стороны матери просить мужчину не курить. Люси не думала, что наркотики могут принести вред. Вайвс махнула рукой, не успев подумать о своих действиях, и услышала звук разбивающего стекла. Она огляделась вокруг : рамка валялась на полу. Теперь Люси была в ярости. Она не понимала, откуда появилась эта злость, и что стало причиной, но она точно знала, что ненавидит своих родителей. Она ненавидит детство, которым они «наградили» её. Она ненавидит тот факт, что её отца никогда не волновало, что происходит у неё в школе, и то, что у её матери никогда не было времени на то, чтобы приготовить семейный ужин. Люси ненавидит тот факт, что ей приходилось самостоятельно собирать свои ланчи в школу, и каждый раз, идя домой, надеяться, что в шкафчиках она найдёт лапшу быстрого приготовления. Она ненавидит их за то, что играя в мячик в детстве, она слышала, как её соседи веселятся со своими детьми, в то время как рядом с ней была лишь её собственная тень. Люси раскидала вазы, и сбросила телевизор со столика. Все вещи полетели на пол, но Вайвс не смотрела на них. Её кровь, казалось, была чистым огнём, и всё её тело ломило от переизбытка адреналина настолько, что латинка не заметила порезы на руках от битого стекла, теперь разбросанного по всему полу, или того, что она стояла босиком. — Да пошли вы! — закричала она родителям, которых, как обычно, не было дома. — Пошли вы оба нахуй! Вы виноваты в том, кем я стала! — Люси надрывалась в одиноком доме, не волнуясь, если её услышат соседи или простые прохожие. — Пошли вы! Пошли вы нахуй! Пошли вы нахуй! Она делала медленные шаги из гостинной, бездумно глядя на то, что натворила, пока не упёрлась спиной в стену позади. Её колени подогнулись, и девушка сползла на пол. Она подтянула колени, уткнувшись в них лицом, её затрясло от рыданий. Она плакала так громко, что не услышала, как открылась дверь. Она не знала о ещё одном человеке рядом, пока чья-то рука не обхватила её, прижимая к чужому телу. — Почему я такое наказание? — просопела Люси в плечо подруги. — Ты не наказание, — вздохнула Элли, нежно поглаживая руку латинки. — Мы все бываем на краю иногда. Брук оглядела помещение, сглотнув, осознавая, что это всё натворила её подруга. Когда Нормани позвонила ей, и попросила проверить Люси, Элли не ожидала увидеть подобного. — С тобой всё хорошо, Люси, — Брук прижала латинку ещё сильнее. — Ты будешь в порядке. — Я не хочу быть такой, — всхлипнула Вайвс. — Я хочу чувствовать себя хорошо. Я хочу быть достойной других. Элли держала подругу, пока та плакала ещё около десяти минут, после чего всхлипы медленно сошли на нет. Люси отодвинулась от подруги, почувствовав себя опустошённой от слёз, и, наконец, взглянула на Брук. — Прости, — она быстро вытерла слёзы с щёк, стараясь стереть их и с футболки Элли. — Прости, блять, мне жаль. — Это всего лишь слёзы, Люси … они высохнут, — Элли подняла голову Вайвс за подбородок, стараясь взглянуть в глаза подруги, но латинка быстро опустила взгляд. Люси оглядела гостинную, всматриваясь в беспорядок, который учинила, и почувствовала удовлетворение от увиденного. Наконец этот дом сочетался с натурой его жильцов. Вайвс удивилась тому, как могут повлиять воспоминания на людей. Воспоминания были фундаментом личности человека, и её воспоминания были грязными и неполными. Она ненавидела свои воспоминания так же, как и ненавидела себя. Она ненавидела своих родителей, и этот дом. Она ненавидела тот факт, что разбила сердце невинной девушки лишь из-за того, что не смогла принять любовь, дарованную ей. — Эм, я в порядке, — латинка встала. — Я уберусь и … — И я помогу тебе, — Элли так же была на ногах. — Элли, ты … — Люси, я рядом, — Брук приободряюще сжала руку Вайвс. — Позволь мне быть рядом.