Нокаут

      В комнате играет тихая инструментальная музыка, большие панорамные окна по просьбе клиента плотно занавешены, а под потолком горит хрустальная люстра с обитыми золотом подвесками. Потолочная плитка в цветочных узорах…       — Маркус, как тебе?       Он с трудом поднял голову и обратил взгляд к Норт. Она стояла перед зеркалом в полный рост, ходила из стороны в сторону, и белое платье немного сковывало её движения. Платье было простого покроя, без лишних украшений, без страза, цветов, бисера и прочей мишуры, которую Норт ненавидела. На груди и плечах была вшита кружевная вставка, продолжавшаяся простыми белыми рукавами. Маркус даже не представлял, как будет вести её к алтарю вместо Карла. Норт была старше него на добрых четыре года, но он чувствовал тёплую отеческую любовь к ней, будто бы он был за неё ответственен, поэтому ему сложно было отпускать её.       — Мило, — отвечает Маркус. — Но мне кажется, оно тебе большое.       — Это специально. Талию будут подшивать позже. Мы сейчас подошьём, а потом я растолстею и не влезу в него. Представляешь, что будет? — Норт красуется перед зеркалом, швея закалывает иголками сзади талию, показывая, что будет в итоге. — Я уже сейчас хочу объедаться гамбургерами и тортами.       — Ты никогда не ела гамбургеры.       — А хочется, — Норт оборачивается к Маркусу и смотрит на него с таким видом, будто бы именно он запрещает ей есть фастфуд. — Это не я прошу, а он.       Она указывает на свой живот.       — Оставите нас? — вежливо спрашивает Маркус. Швея спокойно кивает и выходит из комнаты. — Ты знаешь, ходят слухи, что ребёнок мой.       — О, нет, — вздыхает Норт, — больше никаких боксёров в этой семье. Мой малыш отучится в обычной школе, получит аттестат с неплохим средним баллом, поступит в хороший университет, а потом станет бухгалтером.       — Ужас какой, — усмехается Маркус, — ты обрекаешь своё дитя на такую судьбу?       — Это лучше, чем травмироваться на ринге и разочароваться в себе и в других на всю жизнь.       Маркус сразу понимает, кого она имеет в виду. Карл никогда не рассказывал в подробностях, но Маркус читал несколько статей о первом и последнем нокауте Манфреда. После того боя Карл, конечно, остался на ногах, но ему было строго-настрого запрещено выходить на ринг. Тем более, что-то в нём поменялось, он даже посещал психолога. Эти события, произошедшие ещё до рождения Маркуса и Норт, давно остались в прошлом, но последствия того боя до сих пор сказываются на Карле. Он пытался сделать из Норт идеального бойца, но она предпочла другое. Совсем недавно открылся её собственный небольшой фитнес-зал, теперь пользовавшийся значительным успехом, и уже через месяц она выходила замуж за «чёртову банковскую крысу», как с пренебрежением называл будущего зятя Карл. Теперь пришла очередь Маркуса. Он был и не против продолжать карьеру боксёра, но постоянное давление со стороны Карла порой отбивало всякое желание тренироваться.       — Ты витаешь в облаках, — замечает Норт. Она садится в соседнее кресло и протягивает руку к Маркусу. Кладёт на его ладонь, Маркус тут же ласково сжимает её пальцы. — Что тебя беспокоит?       — Ерунда, — улыбается он, — даже не стоит говорить об этом.       — И всё же?       Маркус поджимает губы. Ему правда неприятно об этом говорить.       — Тогда, после боя, меня один парень поймал у чёрного хода. Допытывался насчёт тебя. Ну, как обычно. Просто парень этот… Как будто бы без тормозов. Надеюсь, он не будет следить за мной.       — Тебе не стоит волноваться об этом. Как будто бы ты не знаешь, что делать, чтобы отвязаться от журналистов.       — Знаю, — кивает Маркус, — но этот какой-то… Не отступится он, мне кажется.       — Ясно, — хмурится Норт. Она переворачивает ладонь Маркуса и гладит пальцами его линию жизни. — Какие у тебя сегодня планы на вечер? Не хочешь прийти к нам на ужин? Папа будет рад тебе.       — Он умеет радоваться? — усмехается Маркус. — Нет, я хотел…       Он не договаривает, хмурится и смотрит в глаза Норт, будто бы прося, чтобы она сама всё поняла. Она понимает и поджимает губы в смущении.       — О, хорошо… Будь осторожен с тем журналистом, ладно? Раз уж ты идёшь туда.       Маркус кивает и снова уходит в свои мысли, отстраняясь и убирая руку. Норт с грустью смотрит на друга, затем встаёт, переводит взгляд на платье и зовёт швею, чтобы исправить деталь, которая ей в очередной раз не понравилась.

***

      В центре города не было проходу от машин. Удушливые запахи горячей еды из ларьков, выхлопные газы и навязчивые одеколоны и сигаретный дым раздражали обоняние. Застряв в пробке на целых полтора часа, Саймон проклял себя за того, что решил ехать на машине. У него болела голова, он чувствовал себя отвратительно после того, как несколько дней слежки за Маркусом не дали никакого результата. Это был тот редкий случай, когда его неубиваемый оптимизм уступал место внезапной раздражительности и предчувствию скорого провала. За эти дни Саймон не узнал ничего нового; Маркус часто пропадал на тренировках, а в свободное время почти не выходил из дома. То ли спортсмен был действительно настолько осторожен до тех пор, пока шум после его последнего боя не уляжется, то ли Саймон совсем растерял хватку. Только вот журналист не собирался так легко отказываться от задания.       Из-за своей задержки он снова чуть не потерял Маркуса. За ним заехала Норт на машине, он вышел со спортивной сумкой в мешковатой серой спортивной толстовке, снова предпочитая неброскую одежду, которая делала его более неприметным в толпе. Вначале Саймон решил, что они едут на тренировку, но они повернули в совершенно противоположную сторону и отправились в дальний район Детройта. Саймон припарковался за пару кварталов от нужного здания. Подойдя ближе, он с некоторым удивлением понял, что стоит перед свадебным ателье. Судя по тому, как долго Маркус и Норт пробыли там, они могли примерять заказанные костюмы. Это было логично и просто, но Саймону не нравилась подобная версия; он всё ещё думал, что их роман — это очередная фикция, навязанная СМИ, может быть, прикрытие для кого-то из них. Они выглядели как состоявшаяся пара, но Саймон не мог признать, что его версия оказалась неверной.       Вечером Саймон снова был у застеклённого небоскрёба, где жил Маркус. Он уже пару дней ночевал в машине, отлучаясь домой только для того, чтобы принять душ и сменить одежду, но никакой ночной активности от своего подопечного он не заметил. И в этот раз он не ожидал увидеть ничего необычного. Он задремал на пару минут, усыплённый ритмичной музыкой в наушниках и недосыпом, но проснулся вовремя, чтобы увидеть, как Маркус, запахивая на ходу куртку и надевая бейсболку, выходит из здания. У него был автомобиль, но, как уже понял Саймон, ездить на нём он не любил, и в этот раз Маркус не изменил своим привычкам. Он пошёл прямо по улице, затем свернул в переулок. Саймон спохватился и выскочил из машины, боясь упустить такой шанс. Замотанный в шарф, в одежде, которую он никогда не носит, он был вовсе не похож на самого себя, скорее, на студента. Рваные джинсы, кеды, наушники на голове. Маскироваться он тоже умел.       Привычка Маркуса петлять по нелюдимым улочкам начинает раздражать. Он делает такие крюки, во время которых Саймон может потерять его по несколько раз. Ни один человек, у которого осталась хотя бы толика рациональности, не станет так запутывать след. Эта осторожность ещё больше подстегнула Саймона, его желание узнать хоть что-то усиливалось с каждой минутой бесконечного бега по городским лабиринтам.       Они наконец спускаются в метро, и Саймону становится сложнее. Сейчас, в час, когда одни люди возвращаются с работы, а другие отправляются на ночную смену, в любом общественном транспорте можно попасть в давку. Нельзя точно сказать, сможешь ли ты пробраться сквозь толпы людей, толкающих тебя в противоположную твоему направлению сторону. Саймон с трудом замечает среди человеческих голов синюю бейсболку, с яростью отпихивает от себя мужчину, облокотившего на него свой походный рюкзак, и проталкивается ближе к Маркусу. Саймон еле успевает заскочить в вагон следом за ним, он проходит, даже задевая его спину плечом, тут же садится к нему затылком. В стеклянной двери следующего вагона отражается Маркус, вцепившийся в поручень. Мужчина выглядит задумчивым, и Саймон немного удивляется тому, что он не берёт с собой даже наушники.       На станции толпа сметает Саймона куда-то вбок, он долго не может выбраться из давки и теряет из виду Маркуса. Только у самого выхода он замечает мелькнувшую на миг его фигуру, потом он его пытается догнать, даже забывая на время о конспирации. Выскочив наверх, Саймон понимает, что окончательно упустил свой шанс узнать что-то новое о Маркусе. Он в бессильной ярости пинает подвернувшуюся под ногу жестяную банку, хватается за волосы. Кто-то пытается сделать ему замечание по поводу того, как он бессовестно перегородил дорогу, но, едва поймав его разъярённый взгляд, тётушка умолкает и обходит мужчину стороной.       Он долго бродит по незнакомому району, разглядывая витрины и панорамные окна дорогих ресторанов, бесконечные ряды сувенирных, книжных, спортивных магазинов, пока не натыкается на высотное здание с неоновой розовой вывеской «Eden Club». Саймон резко останавливается, и внезапно у него появляется догадка.       В этой сети стриптиз-клубов Саймону не приходилось бывать, но он был наслышан о таких заведениях. Во-первых, каждый «Eden Club» фактически был борделем, на который власти спокойно закрывали глаза: многие представители закона не только добросовестно поддерживали цепочку коррупции в городе, договариваясь с хозяевами клуба, но и сами были нередкими гостями в «Раю». Клуб строго чтил право клиентов на полную конфиденциальность действий, поэтому можно было только догадываться, кто из местных знаменитостей действительно посещал «райских» девочек, а кто — нет. Второй особенностью этого клуба был его широкий ассортимент «ангелов». Здесь работало столько же мужчин, сколько и женщин, поэтому каждый мог подобрать себе кого-то.       Внутри его встречает высокий мужчина в форме охранника, безразлично взглянувший на внешний вид гостя. Видимо, здесь не придавали значения дресс-коду клиентов, лишь бы деньги были. Саймон, оглянувшись вокруг себя и не найдя ничего интересного, проходит к ресепшну. Молодая симпатичная девушка оживляется при виде его, улыбается приветливо и проговаривает несколько отрепетированных приветственных фраз.       — Знаете, — Саймон бросает быстрый взгляд на бейдж, — Хлоя, я ищу одного человека.       — Вас интересует кто-то конкретный из наших работников?       — Не из работников, — качает головой Саймон, — из клиентов.       Хлоя заметно напрягается, видимо, сбитая с толку желанием клиента. Она хмурится и с некоторой гордостью произносит:       — «Eden Club» даёт своим клиентам стопроцентную гарантию анонимности, поэтому любая личная информация хранится в строгой секретности.       — Я знаю… — Он достаёт из кармана телефон и показывает фотографию Маркуса. — Вы видели когда-нибудь этого человека? Он посещает это место?       Хлоя взглядывает на экран телефона, на мгновение приподнимает брови в удивлении и элегантно, кончиком пальца, отворачивает от себя телефон.       — Многие гости нашего заведения — известные и уважаемые в обществе фигуры. «Eden Club» ценит политику конфиденциальности и заботится об имидже клиентов.       Саймон понял, что с Хлоей он ничего полезного не узнает. К тому же, с чего бы он взял, что Маркус обязательно должен быть здесь? В этом районе достаточно мест, которые могли бы быть для него куда привлекательнее этого. Всё равно он полностью не доверял нарочитому безразличию администратора.       — Хорошо, Хлоя. Как я могу… уединиться с кем-то из ваших работников? Проконсультируйте меня.       Ему предоставляют увесистую книгу-каталог с фотографиями моделей в нижнем белье. Он находит симпатичного азиата и указывает Хлое на него.       — Оплата сеанса производится после него, — улыбается Хлоя, — сейчас Заккари к Вам подойдёт и проводит в комнату. Приятного времяпрепровождения.

***

      В комнате ламповым светом всё окрашено в оттенки фиолетового. Сиреневые подушки и простыни, лиловый ковёр на полу, одежда, сложенная на кресле, фиолетово-сизая. Даже кожа становится пурпурной под этим светом. На широкой пружинистой кровати, откинув одну руку в сторону, а другой закрыв лицо, спит Маркус. За ним искоса наблюдают, затем, потеряв терпение, тянут за руку.       Маркус устало приоткрывает глаза, будто бы он и не спал. Он расслабленно потягивается, изогнувшись грудью и вытянув руки за голову, стонет с блаженством.       — Сколько я спал? — спрашивает Маркус у мужчины, лежащего рядом. Его вытянутое бледное лицо было довольно красиво, прищуренные глаза внимательно следили за всем, что происходило вокруг него. Его звали Дэнни, ему было около тридцати, и его полностью устраивала его работа — это всё, что знал о нём Маркус.       — Около получаса.       Дэнни встаёт с кровати и, ничуть не смущаясь своей наготы, медленно обходит комнату. Он встаёт перед зеркалом во всю стену и разглядывает себя в нём.       — Я смотрел твой прошлый бой, — говорит Дэнни, — это было… агрессивно.       — Бокс — сам по себе агрессивный спорт.       — Это ты агрессивный. Особенно на ринге, — замечает Дэнни. Маркус не решается спорить.       — Маркус, я могу задать один личный вопрос?       — Если хочешь.       В зеркале Дэнни рассматривает свою стройную фигуру, розовые соски и бледную грудь, на которой при каждом вздохе пробиваются лиловыми тенями рёбра. Он переводит взгляд на Маркуса. Он согнул одну ногу в колене. Создаётся ощущение, что даже сейчас его мышцы напряжены, каждый мускул мягко выделяется пятнами теней. У него красивые рельефные ноги, с ниточками вен на стопах и угловатыми коленками. Про туловище и вовсе говорить нечего. Он красив, но несовершенен. Может, именно в этом и состоит его красота. В синяке на щеке, в ушибах на рёбрах и грубых узловатых пальцах.       Дэнни отворачивается от зеркала и подходит к кровати. Он садится на край и легко дотрагивается до щиколотки Маркуса.       — Почему ты постоянно приходишь сюда? Ты красивый, знаменитый, вроде бы не глупый, даже если глупый, это не так важно — говорит Дэнни, — такие парни сейчас нарасхват. Ты можешь за считанные дни найти партнёра, который будет с радостью отсасывать тебе без денег.       — Ты так страдаешь от моих визитов? — усмехается Маркус. Он отодвигает ногу, перекладывая её на другую.       — Нет, но я не понимаю. Зачем ты ходишь сюда? Тем более, только ко мне. Я нравлюсь тебе? — чуть кокетливо улыбается Дэнни. Маркус равнодушно отводит взгляд.       — Не хочу, чтобы много людей знало об этом, — с досадой говорит Маркус. Он старается снова выстроить стену между ним и этим человеком, которую Дэнни старается разрушить. — Ещё мне нравится твоё тело.       — Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.       — Правда?       — Да, — пожимает плечами Дэнни, — так почему бы тебе не начать встречаться с кем-то?       — Я не умею сближаться с людьми, — нехотя признаёт Маркус.       Маркус поднимается и подходит к креслу. Он не торопясь надевает нижнее бельё, тянется за штанами.       — Ты уже уходишь? — удивляется Дэнни. — Ещё целый час. Отдохни.       — Я отдохнул.       Руки Дэнни оплетают талию Маркуса, белая грудь прижимается к его спине. У Маркуса по коже пробегает озноб от этого прикосновения.       — Ты боишься людей. И меня тоже? Ты можешь доверять мне.       — Что за чушь? — Маркус резко оборачивается и отстраняется. Он собирается ещё что-то сказать, но не успевает. Дэнни обхватывает его шею ладонями и, наклонив к себе, целует.       Это продолжается всего пару мгновений, Маркус не отвечает и еле сдерживает себя, чтобы с силой не оттолкнуть от себя мужчину. Дэнни не был плохим человеком, не был неряшливым или не чистоплотным, но в этот момент Маркусу стало как никогда мерзко от человеческих прикосновений. Он не мог пошевельнуть губами, чувствуя отвращение и к Дэнни, и к этой комнате, и к самому себе. Поцелуй чужого для него человека показался ему самым болезненным оскорблением, которое ему могли нанести.       Маркус сдерживается и спокойно отстраняет от себя Дэнни. Он чопорно вытирает губы тыльной стороной ладони, смотрит на парня равнодушно и говорит:       — Больше не делай так. Я ненавижу поцелуи.       Видимо, это задевает Дэнни. Маркус догадывался, что он ему нравится, но ничего подобного в ответ он не чувствовал. Его собственное безразличие никогда его не пугало, он не считал себя бесчувственным скотом, воспринимая это как естественную реакцию организма на внешние раздражители. Он давным-давно нашёл себе осознанное объяснение: единственное, что может разрушить его спокойствие — это его семья, но никак не посторонние люди. Если что-то случится с Карлом или Норт, Маркус даже не подозревает, как сильны будут его чувства. Это какая-то общая черта Манфредов, которую Маркус, будучи воспитываемым вместе с Норт, легко перенял.       Маркус одевается, а Дэнни сидит на краешке кровати, в каком-то отчаянии опустив голову на руки.       — У меня нет с собой наличных, — говорит Маркус, уже полностью одевшись. Он поправляет куртку на себе, окидывая взглядом свою фигуру в зеркале. У него даже голос не дрогнет. Слова, как автоматная очередь. Как удары.       — Перечисли мне на карту, — как-то подавленно и тихо отвечает Дэнни.       — Хорошо.       — Ты… больше не придёшь?       — Не знаю, — честно говорит Маркус.       Он тихо затворяет за собой дверь. В коридоре играет расслабляющая ненавязчивая музыка, преимущественно служащая для того, чтобы отвлечь внимание от звуков, слышимых из комнат: стонов, криков, хохота. Несмотря на то, что в клубе была неплохая шумоизоляция, всегда находились особенно громкие посетители.       Маркус направляется к лифту, как в дальнем конце коридора открывается дверь; из него выходит, закутываясь в шарф, высокий блондин с чрезвычайно знакомой внешностью. Он останавливается на мгновение, оборачивается, и они пересекаются взглядами. У Маркуса всё переворачивается внутри, он столбенеет.       Саймон, потрясённый неожиданной встречей и своим везением, радостно улыбается своим оправдавшимся догадкам, как из комнаты выходит полуголый мужчина с накинутым на плечи халатом.       — Маркус, ты… — Дэнни не успевает ничего сказать, он только протягивает забытый телефон и испуганно оглядывается кругом, поймав яростный звериный взгляд Маркуса.       — Спасибо, Дэнни, — непонятно, ирония это или простая благодарность, но Маркус забирает телефон и решительным шагом направляется к Саймону. Журналист тихо вскрикивает, подпрыгивает на месте, лифт за его спиной медленно распахивает двери и оттуда выходит мужичок с двумя девушками, по нахальному виду можно определить, что госслужащий. Саймон протискивается между ними в лифт, вызывая возмущённый гомон, и долго давит на кнопку первого этажа. Маркус срывается на бег, но ему мешает всё тот же мужичок, широкий, как древний дубовый комод, Саймон пытается подтолкнуть руками створки лифта, как будто бы это ускорит их скольжение. Когда Маркус подбегает к лифту, он только с грохотом бьёт кулаком по закрывшимся дверцам. Саймон чуть выдыхает. Седьмой этаж гостиницы.       Ждать лифта смысла нет, Маркус бежит к лестнице и, перепрыгивая по пять-шесть ступенек за раз, спускается вниз. Лифт находится ближе к выходу, чем лестница, но шанс догнать его у Маркуса есть. Саймон проскальзывает между не до конца раскрывшимися дверями лифта, быстро подбегает к ресепшну.       — Хлоя!.. — Он хватает ручку, прикреплённую пружинкой к стойке, на отрывном стикере быстро что-то пишет, — сейчас пробежит человек, обязательно отдайте ему это, хорошо?       Хлоя встревоженно оборачивается и видит вылетающего из лестничного пролёта постоянного клиента.       — Вы окажете мне огромную услугу, Хлоя! — Он почти бросает ручку, отталкивается от стойки для ускорения и вылетает из холла, слыша угрожающий рык позади.       — Сэр! — Хлоя пытается остановить Маркуса, но он проносится мимо неё к выходу. Маркусу то и дело не везёт: он сталкивается в дверях с широкоплечим охранником, выдвинувшимся из своего угла, чтобы взглянуть на убегающего Саймона.       Когда Маркус вылетает на улицу, на большой парковке перед клубом уже никого нет. От дороги идёт сразу два ответвления-направления, от них тянется целая сеть переулочных путей, которые Маркус, хоть и знал, не мог оббежать за короткое время.       — Чёрт! — кричит Маркус, оглядываясь вокруг себя.       — Сэр!       Хлоя выбегает из здания, семеня хорошенькими ножками в балетках, держа в руке стикер. Она подбегает к Маркусу и робко подаёт записку, будто бы боясь, что она оказалась чем-то виноватой в произошедшем между этими двумя мужчинами.       — Тот молодой человек попросил передать это Вам, — говорит Хлоя.       Маркус с сомнением берёт у неё стикер, и, как только записка оказывается у него, девушка убегает обратно, чувствуя, что безопаснее для неё будет держаться от него подальше.       На записке корявым быстрым почерком написан номер телефона и улыбающийся смайлик.       — Сукин сын…

***

      На следующий день в редакции журнала «Sport Time» Саймон отчитывался перед начальством. Он уверил босса в том, что у него есть одна сенсационная догадка, которая требует подтверждения и которая ни в коем случае не может разглашаться без согласия главного героя его статьи. Он пообещал через месяц предоставить крупное интервью с Маркусом, полноценную статью с ним и фотосессию с его участием. Ему поверили только лишь потому, что с самого начала своей работы в журнале Саймон ни разу не плошал: сдавал вовремя статьи, причём в лучшем своём виде, добивался интервью и даже провёл несколько неплохих репортажей на местном телевидении, хотя ему всегда было комфортнее работать в печатных изданиях, а не на телевидении. Это был тот случай, когда репутация работала на человека, а не наоборот.       Саймон с чувством облегчения опустился в своё рабочее кресло, в котором он сидел достаточно редко, и переглянулся с соседом. Он не знал, насколько важной работой сейчас занимался Джош, да он и не хотел знать, ему нужно было просто с кем-то поговорить. Рассказать кому-то о своём маленьком успехе. Вообще, они мало были близки с Джошем, но у Саймона периодически появлялась потребность выговориться, поэтому они иногда могли себе позволить приятельскую болтовню.       — Ты что-нибудь узнал? — Джош что-то быстро печатает на клавиатуре, затем откидывается в кресле и отпивает из кружки кофе.       Саймон заискивающе улыбается.       — Даже не представляешь, как много, — загадочно говорит Саймон, — статья уже почти написана.       — У тебя есть материал, но ты откладываешь сдачу на месяц?       — Что тебя смущает?       — Зачем такая задержка, если у тебя всё есть? — спрашивает Джош, скептически глядя на довольную физиономию коллеги.       — У меня есть всё, кроме согласия самого Маркуса.       — Когда это мешало?       Саймон кривится.       — Понимаешь ли, ситуация такова, что на нас легко могут подать в суд за клевету и за распространение конфиденциальной информации, это касается права на личную тайну. К тому же, если писать статью, то придётся упомянуть одну компанию, которая после этого может смести наше издание к чертям. — В статье нужны были бы аргументы в защиту гипотезы Саймона, точнее, теории, раз уж на то пошло. Это значит, что ему нужно было бы вести речь о сети клубов «Рай», а также о том, что происходит за их стенами. Вряд ли владельцу сети, Элайдже Камски, это понравится. У него куда больше связей, чем у Саймона.       — Всё так серьёзно? — с удивлением спрашивает Джош. Саймону кажется на мгновение, что в его голосе прозвучали завистливые нотки.       — Вчера я убегал от спортсмена и думал, что это последние минуты моей жизни, — усмехается Саймон.       — Маркус гнался за тобой? — У Джоша округляются глаза.       — Мне удалось убежать. Как видишь. В ином случае я бы был в больнице, а не здесь.       — Но он мог просто поговорить с тобой.       — Говорить мы будем на многолюдной открытой территории. Мне ещё дорога моя жизнь и здоровье.       Джош закатывает глаза.       — Ты упустил гребаный шанс, парень. Не думаю, что он захочет с тобой разговаривать.       — О, Джош, ты ошибаешься, — улыбается Саймон хитро, — он сам же и будет искать встречи со мной.

***

      Для переговоров Саймон выбрал огромный торговый центр, где ему не смогут навредить без свидетелей. Он получил только короткое сообщение с незнакомого номера: «Надо встретиться». Лаконично и неброско, но с оттенком угрозы. Саймон тут же выслал адрес и назначил время, прекрасно помня, во сколько у Маркуса утренняя и вечерняя тренировки. В сообщении он также упомянул синий столик.       В нужном торговом центре Маркус оказался за десять минут до назначенного времени. Он быстро прошёл к рядам касс с фастфудом и остановился, чтобы осмотреться. Напротив Макдональдса были расположены пластиковые столики разных цветов, в том числе и синего. Маркус отыскал взглядом светловолосую макушку за одним из синих столиков и проследовал к нему.       — Я предупреждал тебя, чтобы ты не приближался ко мне, — едва подойдя, он стучит по столу кулаком.       Саймон чуть вздрагивает и отпивает свою колу.       — Чуть не поперхнулся, — с укоризной говорит журналист.       — Я сейчас тебе это всё в глотку затолкаю, — говорит Маркус, так и не садясь за стол. Саймон разложил перед собой роскошный обед из гамбургера, картошки фри и большого стакана колы. Вдобавок ко всему у него было два соуса в которые он попеременно макал картошку.       — Сэр, отойдите, пожалуйста, — кто-то трогает Маркуса на уровне поясницы, отчего он даже не может быстро среагировать: наглость прохожего его шокирует. Он оборачивается и опускает взгляд на девочку лет семи с большой коробкой куриных крылышек, которые она с трудом тащила до своего столика. Видимо, ей и до поясницы было сложно дотянуться.       Маркус пропускает ребёнка и садится напротив полностью довольного собой Саймона. Позади Маркуса расположилась шумная компания подростков, один из них постоянно толкал спинку его стула.       — Так о чём ты хотел поговорить? — ещё не прожевав кусок гамбургера, спрашивает Саймон.       — Ты пасёшь меня уже несколько дней. Совесть вообще есть?       — Утилизирована за ненадобностью.       — Ты понимаешь, сколько законов за раз ты нарушил? Если твоя статья об этом выйдет в свет, у меня будут серьёзные основания подать на тебя и на ваше издание в суд, — говорит Маркус. — К тому же, на моей стороне будет ещё и сам Камски, ты же понимаешь? Тебя посадят, а журнал закроют.       Саймон аккуратно вытирает губы салфеткой.       — Маркус, единственный козырь у тебя в рукаве — это Камски, если честно. Если я не буду упоминать его сеть клубов в статье, то всё будет гораздо проще. Да, в суд ты подать можешь в любой момент. Но дело ты не выиграешь. Я мог бы составить статью так, чтобы никакой прямой клеветы, впрочем, и не было. А за намёки пока ещё не сажают. Я парой слов сделаю так, что все поверят в то, что ты… — Многозначительный взгляд Маркуса предупреждающе устремляется на Саймона. — Ладно, ты понял. Стоит только одному слуху появиться, он разрастётся до громадных масштабов. Тебе будут приписывать романы с другими звёздами, появятся «самозванцы», якобы твои партнёры, которых ты скрываешь, журналисты не отстанут от тебя и твоей семьи. — С каждым словом Саймона Маркус становился всё мрачнее. — К тому же, заметь, что это очень щепетильная тема, из-за которой большая часть твоих фанатов сразу в тебе разочаруется: «Боже, я и не думал, что он такой…», «А выглядит нормальным»…       Маркус хлопает ладонью по столу, прерывая Саймона. Он подавленно опустил голову вниз, взгляд его метался с одного предмета на другой; видимо, он пытается сохранять самообладание, но по этому жесту было видно, что слова Саймона вогнали его в панику. Он даже не ударил кулаком по столу, что, безусловно, возымело бы больший эффект на журналиста. Маркус выглядел как потерянный мальчишка, коим он и являлся. Саймон и забыл, что ему всего лишь двадцать лет.       — Но есть другой выход. Я не пишу ни слова о твоей ориентации, но в статье есть всё о тебе. Всё о том, как ты себя чувствуешь на ринге, о твоих отношениях с семьёй, там будет всё вплоть до того, какую одежду и кухню предпочитаешь. Ты получаешь моё молчание, я — полноценную правдивую статью с твоим интервью и небольшой фотосессией в брендовых шмотках.       — Как я могу быть уверен…       — Перед отправкой редактору я покажу тебе полный вариант этой статьи. Если что-то тебе покажется компрометирующим тебя, я это заменю или просто удалю. Ты можешь контролировать весь процесс написания, но! Одно условие.       — Какое? — хмурится Маркус.       — Тебе придётся терпеть меня целый месяц. Я же хочу правду, правильно? А твоим словам я доверять не могу. Я буду ходить за тобой по пятам каждый день, но, честно, мешать не буду. Только наблюдать. Маркус усмехается.       — Как за подопытной крысой?       — Плохое сравнение, — морщится Саймон, отпивая колу. — Скорее, как за необычным природным явлением.       Маркус отворачивается и смотрит куда-то сквозь людей, медленным движением дотрагиваясь до щетины у себя на щеке.       — Ты можешь подумать пару дней над этим.       — У меня всё равно нет выбора.       — Тоже верно.       Пока Маркус взвешивает всё «за» и «против», рассматривая пустоту перед собой, Саймон разглядывает его самого. Опыта у парня не хватало как на ринге, так и в жизни. За внешним безразличием пряталась неуверенность в себе и по-детски наивное видение мира. Маркус боялся гонений, и это неудивительно, но с его силой и деньгами можно было бы и наплевать на это. Пока защитная стена неизвестности его ограждала, он был бесстрашен, но стоило одному только журналисту узнать его секрет, который, по мнению Саймона, и скрывать-то не стоило, как Маркус смутился и впал в недоумение.       Кто-то останавливается у их столика, и Саймон поднимает голову. Две девушки, не старше двадцати, с любопытством рассматривают Маркуса, видимо, ещё толком не поняв, он ли это. Одна из них, подталкиваемая второй, запинаясь, объясняет, что они с самого первого боя следят за Маркусом, что они его преданные фанатки и дальше по протоколу. Маркус смотрит на них с выражением неуверенности и немой просьбы оставить его в покое, но девушки не могут этого понять. Они просят у него автограф, но, кажется, даже осознанно двигаться Маркус не в состоянии, в таком он находится потрясении. Саймон быстро приходит к нему на помощь.       — Девушки, поверьте, у него ужасный почерк, — быстро проговаривает Саймон, улыбаясь, — давайте я вас лучше сфотографирую, в конце концов, по росписи непонятно, настоящая она или нет, а с фото как-то эффектнее… Маркус, к тому же, редко фотографируется.       Маркус оказывается зажатым между двумя девушками. Они обнимают его за плечи с двух сторон, и ему хочется поскорее встать и уйти из этого места, но его тело будто бы немеет.       — Маркус, улыбнись, — просит Саймон, держа в руках телефон одной из фанаток. Маркус нервически дёргает уголком губ, и на фото выглядит старше своих лет.       Девушки остаются в восторге от нескольких фотографий и, счастливые, удаляются. Маркус облегчённо выдыхает и встаёт из-за стола. Саймон тоже поднимается и спешит удержать его за руку.       — Я тебе не враг, Маркус, — говорит Саймон, — я умею держать слово и не стану уничтожать чью-то карьеру из-за какой-то статьи. Но я выполняю свою работу и выполняю хорошо. Пойми и ты меня.       Маркус вырывает руку и, уходя, коротко бросает:       — Утром в семь часов тренировка. Адрес спортзала ты знаешь.       Саймон, возможно, ещё и сам не понимал, почему он так не хочет навредить этому парню. Но теперь бы он ни за что не нарушил обещание, даже если бы не получил желаемую информацию, потому что это было бы похоже на выстрел в упор в горло загнанному зверю.