Долгой дорогой

При виде Вали, на больничной койке казавшейся еще более хрупкой, чем вечером в аллее, Леша застыл на пороге и не сразу нашел в себе силы перешагнуть порог: только смотрел на нее и пытался понять, каким же зверем надо быть, чтобы сделать с человеком такое. Будь на ее месте Алла, он убил бы, наверное, ту сволочь, которая посмела бы к ней прикоснуться… Помощь пришла откуда не ждали: лежавшая на крайней койке ясноглазая бабушка лет шестидесяти с многозначительной улыбкой обернулась на вспыхнувшую Валю: – К тебе гость-то, Валентинушка? Ишь, засмущалась… Не красней так, девонька! А ты чего встал, милый, – обратилась она уже к визитеру, – проходи, небось не съедим! – Уже захожу, вот, видите? – добродушно-шутливая манера бабушки вернула Лешу к жизни. Он прикрыл за собой дверь, проходя в палату, и подошел к кровати Вали, держа одну руку за спиной. Девушка уже успела сесть и выглядела менее смущенно, но стоило ему протянуть ей скрываемый до того букетик фиалок, как она вспыхнула опять и даже не сразу нашлась, что сказать. Ей так редко дарят цветы, или это она так реагирует, потому что знает, кто он? Леша вздохнул: – Простите, я не хотел вас смутить. Я просто беспокоился, как вы себя чувствуете, – тут Валя овладела собой и улыбнулась в ответ, хотя все еще выглядела немного некомфортно. – Ну что вы, вы и не смутили! Ну, почти… Я просто не привыкла, чтобы мне дарили цветы, но это безумно мило с вашей стороны. Мне уже лучше, меня даже пообещали сегодня выписать. В два. Да. – Значит, все в порядке? – Ягода облегченно выдохнул. По виду девушки казалось, что выписываться ей еще рановато, особенно зная российскую медицину… но она смотрела гораздо яснее, чем вечером, говорила без труда, хоть и сипловато, и, похоже, не испытывала боли – впрочем, это как раз легко было объяснить действием лекарств. Между тем Валя говорила: – …только надо будет купить все по этому бесконечному списку, – она потрясла в воздухе и впрямь длинным, пунктов из пятнадцати, рецептом и криво улыбнулась здоровым краем рта. – И решить, как домой добираться. Она что же, думает, он забыл? – Валюш, мое предложение остается в силе: поедете с нами? – он и сам не заметил, как с языка сорвалось уменьшительное обращение. – Особого комфорта не обещаю, зато, как говорится, тепло, светло… – …и мухи не кусают, – рассмеялась девушка. – Поеду. Я боялась, вы передумаете… – Если бы я мог передумать, – хмыкнул Леша, присаживаясь на имевшийся поблизости стул, на спинке которого болтался Валин рюкзак, – я бы вообще не предлагал. Так что предлагаю считать вопрос решенным. Кстати, почему мы до сих пор на «вы»? Если он и ожидал какого-то смущения с ее стороны, его ожидания были обмануты. Девушка задорно подмигнула здоровым глазом и согласилась: – Не иначе, потому, что кончается на «У»! Надо это исправлять. Ягода хмыкнул и переформулировал свой недавний вопрос: – Поедешь с нами в Питер? Валя подхватила его мысль: – Раз уж ты пригласил – поеду! Молодые люди смолкли, переглянулись… и от души рассмеялись. Правда, Валя тут же зашлась в приступе кашля, но пара глотков воды это исправила, и они продолжили болтать уже гораздо более непринужденно, чем поначалу. Леша узнал, что через месяц, в июле, Вале исполнится двадцать пять, что она работает графическим дизайнером в небольшой питерской художественной студии, проектирует разнообразные декорации и сама же участвует в процессе возведения оных, а в Москву ездила во время отпуска на халтурку, по заказу местного молодежного театра самодеятельности. Там ей за работу вместо денег дали билет на концерт «Кукрыниксов», а она и возражать не стала – раз уж представилась возможность, грех ею не воспользоваться! Валя рассказывала увлекательно и с юмором, у Леши тоже было в запасе немало любопытных историй, – само собой, связанных в основном с жизнью группы, но говорили они не только об этом. Заприметив у него на правой руке обручальное кольцо, девушка без тени смущения поинтересовалась: – Ты давно женат-то? – Л-лет шесть уж как, – Леша не ожидал вопроса, но еще меньше он ожидал последовавшей за его ответом реакции. Валя прищурилась, склонив голову набок, и прокомментировала: – Уважаю. Нет, серьезно. Продолжай в том же духе, Леш. Музыкант только и смог, что кивнуть, пораженный пронзительностью взгляда девушки и ее серьезностью – у него возникло странное чувство, что она видит его насквозь. Его самого и всю его жизнь заодно. Вообще-то ему должно было бы сделаться не по себе, но нет. Наоборот, пришло ощущение, что все так, как и должно быть. Неловкая пауза, возникшая после этого момента, быстро сменилась оживленной болтовней – молодым людям было что обсудить. Пару раз Леша отходил позвонить своим и договориться, чтобы их забрали от больницы уже на микроавтобусе, и время до выписки пролетело незаметно. Когда же девушку наконец отпустили на все четыре стороны, она, облаченная уже не в больничный халат, а в собственные джинсы и футболку, тепло распрощалась с соседками по палате, а улыбчивая бабушка даже обняла ее и сказала напоследок: – Ты, Валюш, девочка хорошая, и люди у тебя хорошие. Ты их не теряй. И сама не теряйся. Валя озадаченно посмотрела на седую женщину, но взгляд той был абсолютно серьезен и даже немного грустен. Девушка чуть нахмурилась и серьезно отозвалась: – Я постараюсь. А потом они с Лешей зашли в аптеку на первом этаже больницы, где Валя приобрела все по тому самому бесконечному списку, – музыкант предложил было купить все самому, но нарвался на самое непритворное возмущение и предпочел, скрывая удивленную улыбку, отступить без боя. Чем дальше он узнавал эту девушку, тем большее уважение она у него вызывала. Редкая женщина могла бы с таким же спокойствием появиться на людях, выглядя так, как Валя выглядела сейчас, однако ее это, похоже, не заботило – хотя нельзя было бы сказать, что вопрос внешнего вида не волновал ее вообще. Тут сослужила службу Лешина привычка мыслить логически и обращать внимание на детали: одета Валя была аккуратно, ее волосы были густы и явно ухожены, ногти не накрашены, но аккуратно подпилены, хотя кисти рук покрывали небольшие царапины разной степени свежести – еще в палате, поймав его взгляд, она пожала плечами и коротко пояснила: «Монтировала декорации». Горшенев тогда только головой покачал, все больше изумляясь. А теперь эта странная девушка шагала рядом с ним по территории больницы, направляясь к воротам, сжимая в руках подаренные им же фиалки, а он поддерживал ее под локоть, видя, что на ногах она держится еще не очень твердо. У въезда на территорию их встретил старенький черно-белый микроавтобус; с водительского места им кивнул непроницаемый Дима Гусев. Сухо, хоть и без враждебности, поздоровавшись с девушкой, он больше на нее никакого внимания не обращал, что, впрочем, ее не смутило. Кроме него в машине никого не было – как выяснилось, Вагон после ночной пирушки до сих пор не выполз из номера, а звукач и ударник ускакали гулять и еще не возвращались. После обмена любезностями и информацией Валю загрузили в машину, помогли устроиться, и Леша осведомился, где она живет. На ее удивленный вопрос он ответствовал: – А тебе разве никакие вещи оттуда забрать не нужно? На ее лице появилось еще более ошарашенное выражение, чем прошлым вечером, когда она поняла, кто именно ее выручил; Дима еле слышно хмыкнул. Леша, посмеиваясь, заявил: – Кажется, у меня в арсенале уже два способа из разряда «Как лишить Валентину Громову дара речи». – Эй!.. – возмущенно завопила девушка, но смех Ягоды и сдержанное фырканье Димы заставил ее замолчать. – Очень смешно, – буркнула она, пытаясь обиженно нахохлиться, но в итоге и сама присоединилась к ним, потому что смешно ей как раз-таки было. Она как-то быстро привыкла к их манере общения и уже никакой неловкости не испытывала, чему Алексей был очень рад. Ему хотелось общаться с ней не как со случайно встреченной фанаткой, а как с другом, единомышленником, просто с человеком. И пока что все именно так и происходило. Визит на квартиру к Валиной подруге не занял много времени: подхватить небольшой чемоданчик, который девушка собрала заранее, и здоровенную папку, которая в чемодан не влезала, запереть окна и форточки, проверить газ – и вуаля. Так что, когда они прибыли в гостиницу, где остановилась группа, до запланированного отъезда оставалось еще часа четыре. К их возращению остальные уже были в сборе в полупустой гостиничной столовой, хотя по виду басиста было понятно, что ночная пирушка все еще отзывалась в кое-чьей лысой голове Ромкиной барабанной дробью. Зато Майоров и Николаев были в отличной форме и хорошем настроении, а так как еще не все были между собой знакомы, Ягода попросту заново представил Вале всех членов группы по очереди: – «Кукрыниксы», это Валя. Валь, это «Кукрыниксы» во всей своей похмельной красе: Вагона, то есть Диму Оганяна ты помнишь; это Дима Гусев, и спутать его с первым Димой нельзя, потому что он не настолько лысый… ладно-ладно, совсем не лысый, не смотри на меня так! Это наша ритм-секция, также известная как Роман Николаев; ну а Стас отвечает за то, как мы все звучим. – А это наш лидер, солист, вокалист, фронтмен и т.д. и т.п., товарищ Ягода! – провозгласил со своего места в углу басист, делая широкий жест в сторону Алексея и чуть не сбив со стола собственную чашку. Горшенев сдержанно поклонился: – Благодарствую, товарищ Вагоноуважаемый. Валя хихикнула: – А почему не Вагоноуважатый? – Да потому что какой из него вагоновожатый? – фыркнул Рома. – Он сейчас если за руль сядет, метра не проедет. – Ложь и клевета! – Истинная правда! – Гнусная наплас… напас… напраслина! – Оганян, тебе рассолу дать, или так отойдешь? – Сам щас в мир иной отойдешь, Николаев!.. Погоди, а что, есть рассол?.. – Нет, я так спросил… – Тогда щас точно отойдешь! – Ой, блять, не, не надо! Сиди, сиди, Дим, сиди… – Н-надо! – А может, не надо? – состроил умоляющую рожицу ударник. – Надо, Рома, надо! – Тебе еще и рома надо?! – Да тьфу на тебя! – Оганян махнул рукой и плюхнулся обратно за стол. Остальные уже просто ржали в голос, слушая их перепалку. Валя тоже тихонько смеялась, но сказывались последствия сотрясения: голова начинала побаливать, пора было принимать таблетки, да и вообще в теле была какая-то неимоверная усталость. Все-таки она только пару часов назад вышла из больницы, и еще не пришло и суток с тех пор, как ее избили… Девушка пошатнулась и схватилась за плечо стоявшего рядом с ней Алексея. Тот на автомате подхватил ее под руку и всмотрелся в ее побледневшее лицо, после чего сообщил: – Пойдем-ка, Валюш, я тебя наверх отведу. Тебе надо полежать перед дорогой. Сейчас вернусь, ребят. Ее хватило только на то, чтобы благодарно кивнуть и, опираясь на руку Ягоды, покинуть столовую. Уже перед лестницей силы изменили девушке, и она, запнувшись на ровном месте, чуть не упала. Тогда Леша, не колеблясь, попросту подхватил ее на руки и со словами «Так проще будет» оттранспортировал в собственный номер. Там он уложил ее на кровать, принес воды и проследил, чтобы она приняла назначенные таблетки. Девушка была так утомлена, что, проглотив лекарство, через пять минут уже крепко заснула. Горшенев тихонько вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь, стараясь не потревожить спящую. В коридоре он остановился и, прислонившись к стене, крепко задумался. О чем были его мысли, он и сам не смог бы сказать точно. Но одно он знал наверняка: девушка, спавшая сейчас в его номере, меньше чем за сутки успела стать ему кем-то очень важным. От этого такому логически мыслящему человеку, как он, да еще к тому же и счастливо женатому, не могло не стать жутковато – и в то же время он, как тогда в больнице, чувствовал, что все правильно, все на своих местах. Как будто ему суждено было встретить Валю именно так и именно теперь – пока неясно зачем, но уже ясно, что так нужно. Алексей не был верующим человеком в прямом смысле этого слова. Он не был приверженцем конкретной религии, не ходил в церковь, не читал затверженные в детстве молитвы… Но он верил в нечто высшее, – будь то судьба, предопределение или иные космические силы, – нечто гораздо более могущественное, чем человек. И во вчерашней внезапной встрече он видел действие именно этих высших сил. Но пока, – напомнила о себе рациональная часть его сознания, – пока еще рано судить. Глупо пытаться угадать, что будет дальше – нужно дожить и испытать это самому. Не стоит придавать слишком большое значение обычным вещам, пусть даже они и не слишком вписываются в твою привычную рутину... Размышляя так, Алексей сам не заметил, как оказался в столовой – а там уже было не до интроспекции: нужно было обсудить некоторые организационные и творческие вопросы, пообедать, договориться, в какой очередности садиться за руль… У Димы Гусева придумалась новая мелодия, а басист уже мурлыкал что-то себе под нос, подбирая к ней подходящие слова. Ягоде музыка понравилась, и он тоже включился в творческий процесс, да так увлекся, что просидел вместе с Гусевым чуть ли не до самого отъезда, оставив философские размышления до лучших времен и активно обсуждая возможные аранжировки для новой песни. Один альбом успешно выпущен и представлен слушателям – но расслабляться нельзя: пора собирать материал для следующего. Иначе группе не жить.