Долгой дорогой

С учетом всех задержек, запланированных и не очень, в Питер путешественники прибыли так поздно, что аж рано – часы показывали без малого семь утра. Родной город предсказуемо встретил их серостью, сыростью и бодрящим ветром со стороны залива – видимо, счел нужным освежить путников после долгой поездки. Никто особо и не возражал. Музыканты решили сначала подвезти Валю до парадного, затем заехать на студию разгрузиться, а потом уже расползтись по домам. Сказано – сделано, и вскоре посеревший от дорожной пыли микроавтобус уже парковался напротив старого дома на набережной Мойки, где уже очень долгое время обитала Валина семья. – Да, неплохое местечко, – покачал головой Оганян, закуривая. Остальные согласились: шутка ли – самый центр города! Подхватывая свой рюкзачок и папку и наблюдая, как ребята выгружают на тротуар ее чемодан, Валя пыталась подавить тоскливое чувство пустоты в груди. Сказка закончилась, пора было возвращаться к обычной жизни... Девушка вздохнула и спрыгнула на асфальт, зябко ежась от ветра с реки. Расставаться не хотелось. – Валюш, а давай-ка я твои вещи до квартиры донесу, – раздался у нее за спиной голос Ягоды. – Не стоит тебе самой их таскать пока, хоть они и легкие. Валя медленно кивнула. Кажется, не ей одной хочется оттянуть момент... – Хорошая мысль. Спасибо, Леш, было бы отлично, – она повернулась к остальным. – Спасибо вам всем, ребят, вы замечательные. Вы мне очень помогли – подобрали, обогрели... – Подогрели, обобрали... – иронично подхватил Дима Гусев, вызвав у остальных невольный смешок. – Можно и так, – хихикнула Валя. – Меньше пафоса, больше дела! В общем, спасибо вам еще раз – и удачи! Постараюсь следующий ваш концерт не пропустить, а то с московским как-то не срослось. Все дружно рассмеялись и заверили, что будут ждать. А Леша добавил, что лично пришлет ей билет с персональным приглашением, чем вызвал не только новый взрыв смеха, но и одобрительные кивки. На этой радостной ноте они наконец распрощались, и Валя в сопровождении Ягоды скрылась в парадном. В неловком молчании они поднялись на второй этаж, в неловком молчании Валя открыла входную дверь и вошла в квартиру. Ее встретил полумрак и запах пыли. Зашедший следом за ней Леша моментально среагировал звонким чихом. Потом еще одним, и еще... После пятого "апчхи!" от неловкого молчания не осталось и следа – его сменил истерический ржач. Но стоило им отсмеяться, как вновь воцарилась тишина. Первым не выдержал Леша: – Ладно, меня уже заждались там... – Да-да, конечно, – Валя вздохнула, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась. -Спасибо тебе большое за все! Я же так и не поблагодарила тебя за самое натуральное спасение моей жизни, верно? За мной должок! – Ты бы мне хоть номер свой дала, я позвоню, узнаю, как ты себя чувствуешь. Вот и будем считать, что мы квиты. – А жена твоя не приревнует, когда услышит, что ты какой-то непонятной девушке звонишь? Я бы на ее месте возмутилась, – хмыкнула та, уже, впрочем, записывая свой домашний телефон на белой стороне конфетной обертки, валявшейся на полочке в коридоре. – Держи. Буду рада звонку. Леша взглянул на протянутую ему бумажку, повертел ее в руках: – Любишь "Мишек"? – Есть немного, – призналась Валя. – А что, тебе есть разница, на чем писать? – Никакой... – Ну вот видишь. – Что вижу? – Не знаю... – "Пойди туда не знаю куда, узри то не знаю что", – усмехнувшись, перефразировал Ягода. – Ну ладно, мне и правда пора. А ты тут смотри мне, лечись! И да, жене беспокоиться не о чем, она ж меня знает – я от нее и Кирюшки никуда не денусь. Так что я тебе обязательно позвоню! – Не сомневаюсь, что знает. И беспокоиться ей действительно не о чем, я ручаюсь, – Валя подмигнула ему здоровым глазом. – Как ее звать хоть? – Алла, – музыкант заулыбался. Он соскучился по жене, и сейчас, стоило заговорить о ней, его охватило предвкушение возвращения домой... Валя заметила его настроение и улыбнулась: – Хорошее имя. Я уверена, что вы чудесная пара. А Кирюшка – сын, стало быть? Маленький еще? – Четыре года, – кивнул все еще улыбающийся Ягода. – Но только посмей его кто маленьким назвать – сразу такие молнии мечет… – Как я его понимаю, сама в детстве так же реагировала, – фыркнула девушка. – Ладно, беги уже давай, а то тебя остальные пришибут за такое торможение… Когда за Ягодой захлопнулась дверь, Валя на полном автомате подхватила оставленный им у входа чемодан и отправилась в свою комнату. Нужно было проветрить квартиру, принять душ, выпить лекарства, обработать лицо, подмести, пропылесосить, приготовить поесть, сходить в поликлинику... В общем, нужно было как-то жить дальше. Дел, конечно, вагон и маленькая тележка... Вагон. Теперь это слово неизбежно вызывало ассоциации с забавным лысым басистом "Кукрыниксов", а стало быть, заставляло вновь задуматься о событиях прошедших суток. Валя отвесила себе мысленную оплеуху (реальную – побоялась, вспомнив о состоянии своего лица): дела за нее никто не сделает, а подумать обо всем этом и во время мытья полов можно. Но до глобальных хозяйственных работ в этот день так и не дошло. Сил хватило только на то, чтобы привести себя любимую в адекватное состояние, обработать свои увечья, разобрать чемодан, отложить испачканную кровью куртку для похода в химчистку, более-менее навести порядок в своей комнате... На этом этапе девушка попросту сдалась и, несмотря на раннее время, бревнышком рухнула на неразобранный диван и провалилась в глубокий сон.

***

Ее разбудил громкий звонок. К тому моменту, как Валя продрала глаза – вернее, правый глаз, ибо левый все еще не открывался нормально, – и прошлепала в прихожую, телефон уже чуть ли не подпрыгивал на своей полочке. Висевшие над ним старенькие часы показывали половину двенадцатого утра. Валя поспешно подняла трубку и хриплым спросонья голосом буркнула: – Алло! Но стоило ей заслышать по ту сторону трубки знакомый баритон, как с нее моментально слетели все остатки сна. – Да, привет, Леш! Нет, не разбудил, все хорошо. Да вроде нормально. Нет, и не кружится, и не болит. Что? Нет, еще не ходила, сегодня схожу. Не волнуйся. Вы-то там как вчера добрались? А, ну отлично. Да, давай. Счастливо! В трубке раздались гудки, и девушка со вздохом повесила ее на рычаг. Нет, ну а чего она ожидала? Да, конечно, он и правда беспокоится, но этот звонок – дань вежливости, больше ничего. А даже если это и неверно... проще думать именно так. Все. Хорошенького понемножку. Вот только в глубине души почему-то не верилось, что и вправду – все. *** Этот день Валя посвятила уборке и готовке. Впрочем, в квартире и так был порядок – нужно было только ликвидировать скопившуюся пыль и грязь. Но в ее состоянии и это было непросто, так что к вечеру она уже валилась с ног от усталости и не могла думать вообще ни о чем, кроме сна. Наскоро обработав лицо и отметив, что синяки, кажется, начинают бледнеть, а ранки – подживать, девушка погасила везде свет и забралась под одеяло. Как ни странно, сон, только что казавшийся пределом всех мечтаний, тут же куда-то улетучился. Валя лежала на спине, закинув руки за голову, и широко распахнутыми глазами смотрела в потолок. В голове крутились, складываясь в причудливую мозаику, обрывки диалогов и сценки из больницы и поездки, мелькали лица ребят… Лысая башка и громкий гогот – Вагон. Классические черты, короткие светлые волосы – Ромка. Неброские, но красивые черты, темная стрижка – Стас. Суровый взгляд из-под темной челки – человек-загадка, стоический Дима Гусев. Кусочки паззла, которые наконец-то встают на свои места, заполняя пустоты в ее жизни. Но одно лицо вспоминалось чаще всего. Необычный разрез карих глаз, резкий излом густых бровей, улыбчивые губы, темные волосы… Алексей. Леша. Ягода. Да хоть Горшенев-младший, какая, к черту, разница? Как ни назови, куда ни кинь – все клин. И ведь нельзя сказать, что она в него влюбилась – во-первых, влюбиться в женатого человека, да еще и с ребенком, Валя попросту не смогла бы, ей бы совесть не позволила; а во-вторых, она отлично знала, что любовь для нее выглядит совсем по-другому. Леша ощущался как-то иначе. Может быть, как старший брат, которого у нее никогда не было, может, и нет… Она пока не могла этого сформулировать – понимала лишь, что ее безумно тянет к этому незаурядному человеку, который спас и поддержал ее, который написал и спел все те песни, чьи слова и мелодии намертво въелись в ее память. Он видел мир не так, как многие другие люди, и открывал для них возможность увидеть то же самое: восхититься видимой ему красотой, испытать ощущаемую им боль… И при этом он был таким же, как и все, простым смертным. А еще у него потрясающе искренняя улыбка. Она отражается в его глазах, и в эти моменты видно, насколько же чистая и светлая у этого человека душа. Почему-то вспомнились слова соседки по палате: «…люди у тебя хорошие. Ты их не теряй. И сама не теряйся». И как-то сразу пришло осознание – вот о ком они были. Вот кого ей нельзя терять. – Спасибо вам, бабушка, – прошептала Валя в темноту. – Не потеряю. Ни за что не потеряю. А утром ее разбудил звонок в дверь.