Увядшие маргаритки

Прошло четыре дня, как Рита оказалась в прошлом, и могла официально заявить, что ей тут не нравится. За это время бывшая студентка иняза успела два раза порвать казенное платье, за которое её чуть не избили палками, нажить себе врагов, задолбаться работать в саду, ползая на коленках, сойти с ума от того, что в этом мире не существует элементарных вещей личной гигиены и сносно выучить примерно пятьдесят турецких слов. Но ничего из этого не сравнится с тем, что тут не было нижнего белья. Боже, и почему она раньше жаловалась на лифчики? Походишь круглые сутки без него — так ныть будешь не переставая. Хотя опять же, она застряла в прошлом — это её главная проблема, а из неё выливались все вышеперечисленные. И никто так и не объяснил ей, почему она тут оказалась. Казалось бы, если она найдёт шехзаде, то всё сразу прояснится. Но на самом деле всё стало только хуже. — Дикарка! — шипели ей в спину мимо проходящие девицы в красивых шелках и ожерельях, после того, как узнали, что Рита сделала с их любимым шехзаде. Как камнями-то не закидали, а?! Рита старалась стоически терпеть их нападки, тем более что ругались они на другом языке, и Рита не всегда их понимала. А они не понимали её простое и ёмкое русское «стервы». Девочки-наложницы тут на самом деле были не самыми милыми и дружелюбными, Рите они напоминали осиное гнездо или логово змей. Каждая готова впиться зубами/жалом/чем угодно в соперницу и перегрызть ей горло, только чтоб выбраться вперёд на пьедестал славы и почета. То есть в кровать к султану либо к его сыну. Гордые все до ужаса. Рита за день слышала раз двадцать о том, что у них должны быть самые лучшие платья, почему ты мне мешаешь, я попаду в покои султана, а ты останешься тут вянуть, гадина ты такая. И если бы не её печально известная слава, никто бы на неё и не обратил внимание, потому что она тут новенькая и начинать должна с низов. То есть служанкой. За пять дней многих новоприбывших с ней девушек взяли в услужение либо Махидевран-султан, либо Хюррем-султан, а одна персидская рабыня, с которой Рита познакомилась, попала в служанки к Михримах-султан, дочери султана. А остальные девушки вынуждены были сидеть в гареме и работать служанками у фавориток, либо бесконечно убирать весь замок. Смотря на всё это, Рита поняла, что ей несказанно повезло с наказанием. В саду хотя бы с ней не разговаривали и не пеняли. — Как прошел твой день, Маргарита? — спросила подошедшая к ней калфа. Вид у женщины был подозрительно счастливый. Рита, предчувствуя неладное, отложила в сторону ложку и поднялась на ноги в знак уважения. Хотя в этом месте она уважала разве что Ольгу. Калфа широко улыбнулась, растягивая тонкие губы, и окинула девушку внимательным взглядом. Рита внутренне поежилась. Казалось, что в гареме только и смотрят на то, как она выглядит. А после работы в саду она походила на Золушку в свои не лучшие времена. — У тебя удивительные волосы, рабыня, — сказала ей калфа. Рита фальшиво оскалилась. — Спасибо, стерва, — ответила ей на русском Рита и невинно взмахнула ресницами. Калфа её грубости не поняла. Женщина всё еще продолжала сверлить взглядом её двухцветные волосы. Нет, ну серьёзно, кто начинает разговор с обсуждения волос? — Они всегда такие? «О нет, только по праздникам, а так я рыжею в полнолуние», — так и хотелось съязвить девушке, но во-первых, она не знала, как сказать это на турецком, во-вторых, её опять накажут, а нафиг Рите это надо. — Да, — коротко ответила Рита. И уже собиралась уйти, как эта же калфа преградила ей путь, жеманно улыбнулась и сказала ей следовать за ней к Хасеки Хюррем-султан. Рита опешила от таких слов. Ей даже показалось, что она неправильно всё поняла. Хоть убейте, но она совсем не понимала, чем могла разгневать госпожу, которую никогда не видела. — Зачем? — спросила она. Калфа посмотрела на неё, как на идиотку. — Оспаривать приказы госпожи нельзя, — зашипела она, — а то головы лишишься. Я уже один раз чуть не лишилась, подумала Рита, так что плохая страшилка. Но калфа, совершенно не слушая её стенаний и вопросов, повела её в сторону покоев Хюррем-султан, то есть нынешней главы гарема, которая располагалась в покоях Валиде-султан. — А кто такая Валиде? — спросила Рита у калфы. Та молчала и упрямо шла вперёд, только юбки её персикового платья раздраженно колыхались при ходьбе. Рита удивилась такому игнорированию и попробовала снова. — Валиде — это самая любимая жена султана? Калфа впереди неё фыркнула, что-то неразборчиво промычала, но опять не ответила. Рита нервно закусила губу. Да что за люди тут? А еще её хамкой называют. — Почему вы мне не отвечает? — попыталась еще раз девушка, но на этот раз со злостью в голосе. — Я рассказать об этом Хюррем-султан, что вы привели меня к ней в полном неведении, если я что-то сделаю не так. На этот раз калфа с явным нежеланием ответила Рите. — Валиде-султан — титул, который занимает мать нашего великолепного султана Сулеймана, Айше Хафса Султан, которая недавно покинула нас. И если ты скажешь еще хоть слово, я прикажу тебя высечь, — припугнула она её. Рита слегка отвернулась в сторону от неё и её серьёзно-агрессивного тона. Рита хотела уже высказаться о свободе слова, но вовремя заткнулась, вспомнив, где она. Тем временем они всё еще шли по пустым холодным коридорам, которые, казалось, никогда уже не кончатся. Только пестрая алая ткань стражи мелькала в глазах Риты и треугольная шапка калфы. — Далеко еще? — неуверенно вздохнула девушка. Подозрение колким морозным инеем разрисовало ее кожу и спёрло дыхание. Калфа снова промолчала. Вдруг ей навстречу выбежала служанка в сером платье и испуганным, как у мыши, выражением лица. Она заозиралась по сторонам, пока не заметила Риту и калфу, и сломя ноги побежала к ним. — Фидан-хатун, там… — дальше её слова потонули в слишком быстрой турецкой речи, слишком непривычной для Риты. Поэтому девушке оставалось только следить за эмоциями, лёгким флером, проступающим на суровом лице калфы. — …Хатидже-султан и …они решили… «Бу-бу-бу» прекратилось только через минуту, когда щеки Фидан-хатун покрыла красноватая злость, а служанка скукожилась и стала озираться еще сильней. Рита недоуменно морщила нос. И кто такая Хатидже-султан? Еще одна жена султана или его сестра? И что они решили, раз калфа так разозлилась? Боже мой, эти турецкие титулы такие сложные. Сколько же женщин в этом дворце? — Кто такая Хатидже-султан? — ляпнула Рита, совершенно не подумав о приличиях. Калфа бросила на неё быстрый и острый взгляд, словно кинжал, и отвернулась к служанке. Рите словно в лицо кинули транспарант со словом «заткнись». Почему в этом мире все отказывались отвечать на её вопросы? Она, конечно, понимала, что они тут родились и всё такое, но Рита была, чёрт возьми, из двадцать первого века, и эта неизвестность пугала её. До нервной дрожи. Рита крепко вдохнула, стараясь отогнать от себя очередную паническую атаку, и стала вслушиваться в речь калфы. Она говорила слишком быстро и слишком тихо, словно бы в каждой нише дворца пряталось по сотне шпионок. — Айде, уведи Маргариту в сад, — бубнила калфа, — и проследи, чтобы к ужину она подстригла все розы. А я вернусь к госпоже. Что? Опять в сад? — Маргарита, — прошипела ей калфа, — иди с Айде и не смей докучать ей своими вопросами. Поняла? Рита с трудом, но кивнула. Не хотелось провоцировать Фидан-хатун в таком состоянии. Калфа кивнула, окинула их всех цепким взглядом и удалилась за очередной поворот, даже не оборачиваясь. Ну офигеть. Теперь Рита осталась один на один в тёмном коридоре с незнакомой ей служанкой. А если она её убьет? Вопросы давили Рите на нервы, и у неё начала болеть голова. Айде смущённо на неё посмотрела, и её щеки украсил стыдливый румянец. — А ты на самом деле целовалась с шехзаде в саду? — робко спросила она, не отводя взгляд от носков туфель. Рита поперхнулась воздухом, потом побледнела, потом снова закашлялась и только потом воззрилась на Айде, как на дьявола. Поцеловалась с шехзаде?! Это который тот черноглазый, которого она ударила? О господи! Сначала изумление, а потом гнев затопил худую фигурку девушки. — Что? О чем ты говоришь вообще? — еле как, подбирая незнакомые слова, прошептала Рита, обращая на Айде самый суровый взгляд серых глаз. Служанка еще сильнее покраснела и стала походить на маковый цветок. — В гареме говорят, что ты набросилась на шехзаде с поцелуями в саду, поэтому тебя наказали. Рита почувствовала, что в голове у неё жужжит белый шум. Мысли, разорванные и отупевшие, не хотели складываться в оформленную мысль, поэтому в голове Риты её подсознание громким тенором орало: что за фигня? — А кто говорить? — Другие рабыни. И наложницы. Все. Рита громко прокашлялась. Получается, что когда она думала, будто бы девушки смеялись и ужасались над тем, что Рита ударила сына их господина, на самом деле они думали, что она лезла к нему целоваться? В тёмном саду? Только выбравшись с невольничьего рынка? Рите хотелось заорать. Кто вообще придумал эту фигню? Не сам ли шехзаде? Решив слукавить, чтобы не признаваться, что его ударила девчонка? И почему Ольга ей об этом не рассказала?! Но с другой стороны это объясняло, почему ее не казнили. В гареме все пытались залезть в кровать к нему, поцелуи уже дело пустое. — Чёрт возьми, — выругалась Рита. Потом глянула на Айде, её покрасневшее лицо, сжатые губы, смущенно-любопытный вид, и ответила: — Нет, Айде, я не целовалаться с шехзаде. Я с ним даже не разговаривала. Служанка заметно понурила плечи, кивнула, а потом развернулась и повела её в сад, больше ничего не сказав. Рита же всю оставшуюся дорогу краснела от злости и шептала проклятья тому, кто вообще придумал эту ерунду. С какой стати она вообще должна была целовать этого черноглазого падшего ангела?

***

Рита не любила розы. И колючки. И пыль, оседающую на ткань платья. И работу в саду. Но до её нытья всем было по барабану. Она работала и работала в полной тишине в укромном уголке сада, где даже птицы не пели, и засучив рукава с остервенением выбирала сорняки и подстригала розы. Ее даже Айде покинула, убедившись, что она на самом деле не целовалась с шехзаде. С шехзаде, имени которого она даже не знала. Что за ужас, люди? Неужели тут никто не соображает? Где-то к вечеру, когда золотистые теплые лучи солнца, словно жидкое золото, залили землю, Рита услышала тоненький глухой крик. Словно из-под толщи воды, голос доносился до неё и наполнял необъяснимой тревогой. — Эсма… Мама! — кричали где-то в лабиринте, очень глухо и очень плаксиво. Последний раз Рита слышала такой крик, когда её маленькая сестренка потерялась в торговом центре. Тогда они с матерью сломя голову искали её по всему зданию. Рита подняла на ноги, отряхнув платье, и прислушалась. Крики стали громче. Девушка, сама даже не зная почему, двинулась в сторону небольшого лабиринта из изумрудной зелени самшита с желтыми выгоревшими прожилками. Кричал ребёнок. Рита бросилась вперёд. В голове вспыхнула мысль, что этот ребёнок потерялся и зовёт маму. Но где именно его искать? — Эй, малыш! — закричала она, — где ты? — Помогите! — раздался ей в ответ плаксивый голос где-то справа. Рита встала на носочки и увидела краешек белой шапки где-то через три полоски лабиринта. Девушка, испуганно подобрав подол платья, перепрыгнула через зеленые полоски и понеслась в сторону ребёнка. Самшит колол голую кожу, но Рита не обращала на это внимание. Как вообще маленький ребёнок мог оказаться один в этом лабиринте? — Мама! — вскрикнул ребёнок, когда Рита приземлилась рядом с ним на землю и подхватила его под руки, прижав к себе. Мальчик весь в траве, зарёванный и испуганный, прильнул к ней. Рита с удивлением узнала того самого ребёнка, которого видела в первый день в саду. — Джихангир, всё хорошо, — шепнула она ему. — Ты в порядке? Мальчик продолжил всхлипывать. — Как ты тут оказался? — Я пошёл за белочкой, — прошептал мальчик, — и заблудился. — Ох ты, горе луковое. Рита, слегка вздыхая, взяла его на руки и тепло ему улыбнулась. Весил мальчик немало, и у Риты сразу же заболели мышцы, поэтому она поспешила вывести мальчика прочь из лабиринта. Джихангир уже успокоился и только слегка вздрагивал, его сгорбленная спина упиралась Рите в грудь. Бедный мальчик. Она еще в первый раз заметила, что у него горб и ему тяжело передвигаться, а он еще умудрился потеряться. — Не убегай больше так, Джихангир. — Не буду, — пообещал мальчик, — ты хорошая. — Любой человек, который тебя бы нашёл, был бы хороший, — фыркнула девушка. На выходе она столкнулась с ослепительной в своём гневе матерью Джихангира. Она кричала на служанку Эсму, её покрасневшие щеки сравнялись по цвету с её блестящими рыжими волосами. Голубые глаза сузились и потемнели. — Мама! Рыжеволосая сразу же успокоилась, позабыв о служанке и собственном гневе, и бросилась к сыну. Рита передала его матери, отойдя на приличное расстояние. Рыжеволосая госпожа обнимала своего сына, словно бы он был последним ребёнком на земле. Рите показалось, что она даже заплакала от облегчения. Эсма за её спиной расстроено опустила взгляд. — Джихангир, мой милый! С тобой всё хорошо? — Да, мама, хорошая девушка меня спасла, — мальчик слегка улыбнулся и кивнул на Риту. Девушка поспешила присесть в поклоне, но глаза от мальчика так и не оторвала. Рыжеволосая внимательно осмотрела её, а потом улыбнулась и благодарно кивнула. — Ты спасла моего сына? — Я вывела его из лабиринта, он погнался за белочкой. Женщина хрипло рассмеялась и что-то прошептала мальчику. Тот захихикал и закивал головой. — Мама, а можно… — дальше Рита не разобрала его слова, потому что они зашептали. — Спроси у неё сам. Мальчик, улыбаясь беззубой улыбкой, повернулся к ней и задал вопрос: — А ты хочешь быть моей? Будешь играть со мной вместе с Фирузе? Рита замерла, язык словно прилип к нёбу. Она не знала, что ответить маленькому мальчику, потому что: во-первых, она не очень любила возиться с детьми, во-вторых, она боялась стать служанкой шехзаде. Но с другой стороны можно было не жить вместе с остальными и не помогать истеричным наложницам, от которых болела голова. — Эсма, уведи шехзаде в свою комнату, — видя, как замялась Рита, предложила рыжеволосая госпожа, — девушка скоро придёт к тебе, дорогой. Мальчик ушёл со служанкой в дворец, а Риту с удивлённой злостью посмотрела на госпожу и приподняла брови. Она не соглашалась стать служанкой, так какого же черта она говорит? Рыжеволосая сделала шаг ближе. Она улыбалась. — Я благодарна тебе за спасение моего сына, — искренне произнесла она. — Ты теперь новая служанка моего сына, шехзаде Джихангира, но чтобы ты понимала, это не предложение, а приказ. И я надеюсь, ты будешь преданно служить мне, иначе пожалеешь, что оказалась здесь. Рита сцепила зубы, чтобы не сказать что-то злое и нецензурное. Рита уже начинала жалеть, что ввязалась во всё это, потому что её несчастливая задница снова вляпалась в неприятности. Рыжеволосая госпожа, которая казалась милой, была с тяжёлым характером. За неделю Рите кто только не угрожал тут. Теперь понятно, почему их называли рабынями. Попадаешь в гарем, и у тебя отбирают свободу и дают призрачную надежду на то, что ты сможешь стать фавориткой и выбиться наверх. И от отчаянья ты начинаешь играть в эти игры. — Мы же поняли друга друга, как русская русскую? — снова спросила госпожа. Рита окинула её взглядом. Она русская? Откуда, интересно? — Если я отказаться, то меня казнят? — Нет, просто вышвырнут из дворца на невольничий рынок. Так ты согласна? Рите очень захотелось всхлипнуть. — Да, согласна. Фирузе оказалась той самой девушкой с южным голосом и персидской тёмной кожей, которая помогла и рассказала ей всё про гарем в первый день. Рита увидев её, смущённо улыбнулась и подсела к Джихангиру, который играл в странные старинные игрушки. Разобраться с ними было легко, поэтому уже через несколько минут девушка играла с мальчиком. — Маргарита, тебя ведь так зовут? — спросила её Фирузе, вышивая белую лилию на сиреневой ткани. — Да, — тихо ответила она, не отвлекаясь от деревянных игрушек. — Ты давно в гареме? — Неделю. — Тебе очень тяжело? Скучаешь по семье? Рита вздрогнула, деревянная игрушка замерла на персидском ковре, и девушка, нервно облизав губы, ответила ей. — Да, очень сильно. Перед глазами появилась мама с её тёплыми глазами, нежными руками и успокаивающими беседами, сестра с задорной улыбкой и вечным шоколадом на щеках, друзья и Саша, с которым она начала недавно встречаться. Интересно, как они там? Ищут её или решили, что она умерла? Рита представила, как плохо было её семье, и по щекам побежали горячие слёзы. Фирузе, заметив это, поднялась с колен и легко прикоснулась к Ритиному плечу. Та вздрогнула. — Джихангир, пора спать. Давай я тебя уложу. Зевающий мальчик слабо кивнул головой и вместе с Фирузе поплелся в свою кроватку. Рита тихо плакала, размазывая слёзы по щекам, и вспоминала, как её мама в детстве рассказывала ей сказки на ночь, так же, как сейчас рассказывает Фирузе Джихангиру. Когда по комнате разлетелось мирное сопение мальчика, Фирузе поднялась и потянула Риту за собой. — Я думаю, тебе нужно отдохнуть, — спокойно произнесла она, приближаясь к выходу из комнаты. — Сюмбюль-ага уже наверняка знает, что ты новая служанка шехзаде, поэтому приготовил для тебя всё. — Кто такой Сюмбюль-ага? — приподняла брови Рита. Имя походило на мужское, но кто знает, может в турецком оно могло оказаться и женским. — Он следит за гаремом, — улыбнулась Фирузе, — он ещё много говорит и охает. — Поняла, — значит голубой халат зовут Сюмбюлем. Как интересно, может к концу месяца она узнает имена всех важных людей гарема. Если конечно, судьба не смилуется и не вернет её обратно. — Тебе нужны новые платья, раз ты теперь служанка, обратись к Сюмбюль-аге. Рита слабо кивнула, потому что слушать Фирузе после всех приключений ей было тяжеловато. Усталость наполнила каждую клеточку организма, и Рита сейчас мечтала только о кровати и спокойном сне. Перед ними открылась дверь, Фирузе прошла мимо неё вперёд и застыла. Рита удивлённо остановилась и столкнулась глазами с тем самым шехзаде. Его чёрные глаза удивлённо расширились, а слабая жёлтая ссадина тускло блестела на лице. Рита пораженно ойкнула.