Увядшие маргаритки

Рита замерла и, кажется, забыла как дышать. Грудь словно стянули безумно тугим корсетом, а её сумасшедшее сердце отчаянно стучало о грудную клетку, гул крови отдавался в ушах. Его тёмные, бесцеремонные глаза внимательно осмотрели её с ног до головы, словно бы она была маленькой вещицей, купленной у торговца на базаре, а потом на его лице появилась слабая ухмылка. Рита покраснела, багряная краснота опалила щеки. Она не знала, гнев ли это, или стыд. Может быть для него на самом деле так и было. Обычная рабыня, купленная и плененная у варваров, доставленная прямо к ногам султана, поэтому он так и смотрел на неё. Словно на куколку, которая посмела его ударить и чуть не сбежала. Может быть, он втайне насмехался над ней, но для Риты всё было по-другому. Она не была рабыней, как не была и русской крестьянкой шестнадцатого века. Она чужестранка, которую по несчастливой случайности выплюнуло в самую гущу событий османского султаната, о котором она с мамой смотрела сериал. Дома, перед телевизором, на уютном диване. Дома! А теперь, когда она снова увидела лицо человека, который запер её в этом дворце, поймал, как раненую лань в саду, и отправил в гарем, сердце её затопила ярко-красная ненависть. Обжигающая злость. Удушающий стыд на саму себя. Страх перед смертью, доводящий до дрожи. Она упрямо подняла голову и посмотрела ему в глаза. Пусть видит, что она не сдалась. Что если бы ей представился шанс, она бы с радостью ударила его и второй раз. Что она не будет склонять голову перед своим палачом даже при страхе смерти, потому что у неё тут никого не осталось, а может быть, если она умрёт, то снова вернется к своей семье. Может быть. Это словосочетание выводило её из себя. — Добрый день, мой принц, — сипло, еле разжимая губы, с сильным акцентом, произнесла она, не отрывая от него глаз. Фирузе рядом с ней сдавленно ахнула и схватила её за руку, пытаясь заткнуть, но больше молчать Рита не собиралась. Пусть убивает, но это не её мир и дела ей до него нет. Губы шехзаде растянулись в подобии улыбки, но глаза его, перетянутые чёрной пленкой сдержанности, оставались холодными. Как бравый лицемер, он отлично играл свою роль. Мерзкий принц! — вспыхнуло в сознании девушки, и она сжала кулаки. Шехзаде дёрнул уголком губ. — Как твоё имя, рабыня?  — спокойно произнёс он, не отрывая от неё глаз. «Рабыня» он произнёс с четким напором, словно бы напоминая ей, кто она такая. Рита скрипнула зубами и побагровела. — Боюсь, мой принц, вам не понять моё имя. Оно слишком варварское для этого места. Фирузе снова дернула её за руку. Рита сделала вид, что совсем этого не заметила. Шехзаде усмехнулся, и Рита увидела, что на этот раз усмешка коснулась и его глаз. Маленькие морщинки образовались вокруг его глаз, словно бы он хотел рассмеяться, но сдерживался. — Обычно варварами называют нас, но ты, я вижу, другого мнения. Он что, подумал, что она сделала ему комплимент? Пфф… — Да, вы правы, мой принц, я считаю вас монстрами. Фирузе рядом ахнула. Слуги за спиной шехзаде напряглись и внимательно следили за происходящим. Рита замерла, упрямо сжимая кулаки и кусая губы. Девушка знала, что сейчас нарушает все правила османского этикета, но если не казнил в первый раз, то почему должен казнить во второй? Шехзаде нахмурился и выпрямился, его гордая, королевская фигура стала словно бы выше и возвышалась огромным титаном над маленькой маргариткой. Фирузе нещадно била её по руке, умоляя прекратить всё это. Но злость, кипевшая ядом, уже перелилась через край и наполнила Риту праведным гневом. — Монстрами? — Кровавыми, ужасными монстрами, — чётко прошипела она. — Слишком несносная для рабыни, — громко произнёс он, опаляя девушку холодом. Его глаза вспыхнули, словно тысячи фонарей в ночном городе. Сердце Риты громко стучало в груди, руки мелко подрагивали. — Стража, уведите рабыню в темницу. Несколько часов в одиночестве пойдут на пользу её благоразумию. А потом, когда Фирузе оттянула в сторону заледеневшую и медленно закипавшую Риту в сторону, а наглый шехзаде скрылся за дубовыми дверьми покоев Хюррем-султан, стража схватила под руки Риту и повела в сторону камер. В голове девушки словно поселился молочно-белый туман, она не сразу поняла, что только что сказал этот шехзаде. Он же не..? Разве это нормально, отправлять человека в камеру только за то, что он поднял голову и сказал парочку слов? То есть, её удар он пропустил мимо ушей, а колкости, так пожалуйста, дуй в тюрьму? Да что у него в голове вообще творится? Злость вскипела в девушке. Рита брыкалась и чуть было не укусила стражника, потом для верности попыталась расцарапать ему руку и кричала о том, какие они, османы, несправедливые, варварские сволочи. Фирузе и подоспевшие на склоку фаворитки гарема наблюдали за взбесившейся Ритой, как за клоуном в цирке. От их назойливых взглядов ей стало ещё хуже. — Ненавижу вас! — раздражённо бубнила она страже, но те сносили её нападки с абсолютным хладнокровием. Мерзкие девчонки в разноцветных шелках шептались и смеялись ей в спину, насмехаясь над ней. — Что вы делаете? Куда ведете эту девушку? — в ту же секунду к ним подскочила Гюльшах-хатун, верная служанка Хюррем-султан, и вперилась гневным взглядом в слуг. Те склонили голову и ничего не сказали. — Ну, чего молчите? — еще раз повторила служанка. Небольшая до сего момента толпа стала увеличиваться, и уже скоро к их спектаклю присоединились другие фаворитки и служанки. Рита, еле сдерживающаяся, чтобы не расплакаться, склонила голову. В толпе могла быть Ольга, а девушка не хотела, чтобы единственная подруга видела её в таком положении. Вот почему она никогда не думает о последствиях? Почему сначала кричит, а уже потом соображает? Нет, она всё еще рада, что не сдалась и дала отпор шехзаде, но удовлетворение к ней пришло сладко-горькое. Она права, но правоту свою будет нести в подземельях. Наглый, упрямый шехзаде, имени которого она даже не знает! Когда к ним подбежал бирюзовый халат, который сегодня был коричневым, Рита Державина уже тихо ненавидела этого противного сынишку султана. — Куда вы её ведете? — заохал коричневый халат. — Они мне не отвечают, Сюмбюль-ага, — промолвила Гюльшах-хатун. — Отвечайте мне, а то повелителю скажу, что стража прикасается к его наложнице. Что? Рита ошеломленно вскинула голову. Что за чушь он говорит? — Я не наложница султана! — вскрикнула Рита. Никто снова не обратил на неё внимание, только Гюльшах-хатун бросила на неё острый взгляд, призывая замолчать уже. Однако в рядах девушек гарема зашелестел тихий шепот. — Шехзаде Мустафа приказал нам отвести хатун в темницу, — наконец-то прошептали стражники, да причём так, что кроме Сюмбюль-аги и служанки госпожи больше их никто не слышал. Рита от произнесенного имени еще раз попыталась выдернуть руки из крепкой хватки, но слуги только еще сильней сжали её предплечья. Сюмбюль-ага пораженно ахнул и воззрился на Риту, как на дьявола. От жгучего стыда и злости девушка чуть не расплакалась. Ей богу, она не хотела в сырую, кишащую крысами темницу, после которой она, сто процентов, заболеет. Кто в здравом уме хочет туда попасть? — Я служанка шехзаде Джихангира, — с надрывом произнесла девушка, стараясь скрыть подступающие слёзы. — Что скажет Хюррем-султан? Рита упрямо посмотрела в загорелое лицо коричневого халата, или Сюмбюль-аги, надеясь, что авторитет госпожи сможет их припугнуть. Сюмбюль-ага еще сильней побледнел и позеленел. Гюльшах-хатун закивала, подтверждая её слова. — У нас приказ. Нам нельзя его нарушать, — в ответ произнесли стражники и, сильнее сжав руки, потащили Риту в неизвестном направлении. Державина всхлипнула и обернулась. Девушки гарема шептались и опасливо поглядывали вверх, на балюстраду из коричневого дерева, но кто там стоял, девушка не видела. Сюмбюль-ага и Гюльшах с тревогой смотрели вслед Рите. Тюремная камера гарема встретила её влажностью, холодом каменных полов, грязным полом и узким окошком, сквозь которое ничего не разглядишь. Стража кинула её на пол, словно мешок с картошкой, и закрыла решетку. Рита, ударившись коленями о камни, всхлипнула и приподнялась. Камера была узкой и холодной, часть гнилой, сырой соломы валялась в противоположном углу, а свет из окошка падал на относительное сухое, песчаное место камеры, куда Рита и переползла. Воздух, тяжёлый и влажный, давил на лёгкие. Впервые за полчаса Рита спокойно выдохнула и солёные дорожки заструились у неё по щекам. Какая же она неисправимая дура. Одного наказания ей видимо не хватило. Теперь придётся до скончания веков куковать в темнице, пока шехзаде не вспомнит о ней. Рита подтянула колени к груди и заплакала. Она будто бы тонула. Белое, легко струящееся нечто обволакивало её как вторая кожа, нежные завитки облаков играли с её волосами и забивались в рот, точно сладкая вата. На языке различался вкус дождя и грозы, озон наполнял лёгкие свежестью и ощущением безмерной свободы. Рита чувствовала себя, как под наркотиками. Каждую клеточку организма наполнило иррациональное удовольствие и наслаждение. Она чувствовала, что лежит, а может быть стоит. А может быть плывет. В этом нечто ничего нельзя говорить определённо. Может быть она умерла и попала в рай. И никакой стародавней Турции с её гаремом и султанами не было. Она просто умерла у себя дома, а теперь плывет в бесконечном белом облаке. Рита глубоко вздохнула, ощущая, как сон заставляет закрыть глаза и блаженно улыбнулась. Тишина и спокойствие. А потом раздался громкий высокий женский голос и всё пропало. Белые облака стремительно завертелись: словно смирительная рубашка, они облепили Риту и утягивали с собой на самое дно. У неё перехватило дыхание и в глазах потемнело. Только не говорите, что её по ошибке отправляют в ад, — думалось ей, — это не смешно. — Открой глаза, девочка. И она упала наземь. Цветочный земляной запах коконом укутал её. Луговые зелёные травы высились над ней, рядом слышался плеск воды и щебетание птиц. Ярко светило солнце. Какой-то слишком странный ад. Рита нахмурилась и приподнялась. Тело было слишком лёгким, невесомым, точно то облако, в котором она была. Девушка поднесла руку к ромашке и вскрикнула: бледная до этого кожа приобрела прозрачный оттенок, синеватые веточки вен и капилляров вились по руке, сквозь них можно было смутно увидать образ ромашки. Вторая рука была точно такая же. Рита испуганно вскрикнула. Так, а вот это совсем не нормально. — Что за фигня? Она не ждала ответа. В её голове уже начинали появляться мысли о том, что судьба забросила её снова в какой-то неведомый уголок. Хоть бы не к динозаврам. — Ты спишь, — шепнула женщина. Невидимая. Рита слышала её старушечий голос, но ни лица, ни тела на поляне не было видно. — Кто вы? Смерть? — крикнула она. Её голос поглотило нечто. Женщина вяло рассмеялась. — Нет, я та, кто существовала на самом деле. Та, у кого есть дело до простых смертных. Я Валиде. Валиде Султан. Мать падишаха Сулеймана Десятого. Рита удивлённо расширила глаза. Это та самая женщина, в покоях которой жила Хюррем Султан? Рита широко распахнула глаза. Она точно в ад попала. — Но вы умерли! — Какое же ты сообразительное дитя, милая. Просто удивительно, — с лёгким укором, иронично пропела ей женщина. Но Рита совершенно не обратила на это внимание, поскольку была шокирована сложившейся ситуацией: сначала попала в прошлое на шестьсот лет назад, чуть не сдохла в гареме, поругалась с наглым шехзаде, угодила в темницу, а потом снова попала фиг знает куда к мёртвой султанше. Просто блеск! Удача на твоей стороне, Рита! — Что вы тут делаете? А главное, что тут делаю я? — чуть ли не взвизгнув, задала вопрос Рита. Валиде Султан тяжело вздохнула, и будь она видимой, то закатила бы глаза. — Я здесь, чтобы спасти своих родных. А ты — чтобы помочь мне, — совершенно спокойно, с каплей равнодушия произнесла она, заставив Риту пораженно вдохнуть и закашляться воздухом. Что эта безумная женщина говорит? — О чем вы вообще? — Я не понимаю «вообще», рабыня. Говори правильно, — назидательно проговорила ей Валиде. Рита вспыхнула похуже рождественской ёлки. — Я. Вам. Не. Рабыня! — А кто ты? Может в другой реальности, в будущем или откуда ты, ты и была свободной, но тут ты рабыня. И ей навсегда и останешься… Рите словно закупорили лёгкие. Она не знала, от гнева это или от чего-то другого, но дышать стало тяжело. Каждый вдох давался с трудом, словно через полиэтиленовую плёнку, а в ушах дребезжала кровь. Унизительные слова Валиде потонули в её собственном крике, а потом всё снова завертелось. Чёрная мелкая пыль врезалась в Риту, ослепляя. А потом она проснулась.