Две звезды

Ладно, не злись, я просто должен был тебя снова увидеть. Сейчас, после всего. После того, как [уже пишут глупые журналисты] два бога упали с Олимпа. Друг за другом. С разницей в каких-то три часа плюс-минус минуты. Они [мы] упали, и земля содрогнулась. — Какого дьявола, Месси? Притащился сюда пожалеть? Будем вместе размазывать сопли по рожам? Плохая идея, дружище, — смеется, точно ворон каркает. Старый, облезлый и злой. У тебя за эти дни скулы стали немного острее. А глаза сухие и яркие. Жгучие, как угольки от костра. Вот только под ними круги, что почти незаметны на оливковой коже. Той самой коже, где, готов поспорить на новый Ferrari, еще не сошли лиловые метки. На груди, на руках, на спине, на ключицах. Ты не зря всегда меня называл фетишистом за нездоровую манию оставлять на тебе все эти следы. Хоть ненадолго, хотя бы только двоим доказать принадлежность. Как художник, что ставит роспись на своем полотне. Картине всей его жизни. — Криш, ты устал. — Ага, а то я сам не заметил, — психуешь и дергаешься, сбрасывая мою руку с плеча. — А ты, посмотрю я, просто огурчик. Как и не вылетел с треском с гребаного мундиаля, просрав всем, кому мог. Куда делся тот благородно-сдержанный и спокойный Роналду, что поражение от Уругвая принял с высоко поднятой головой, что, черт подери, почти на себе выносил с поля Кавани, что руку жал всем подряд — победившим соперникам, арбитрам и судьям? Не самовлюбленный нарцисс, не псих и невротик... Знаешь, вчера я так гордился тобой. А сегодня, должно быть, у тебя кончились силы. Или здесь, в Подмосковье, на базе, нет нужды прятать горечь и боль, скрывать разочарование за маской. Можно выпустить это все из себя, отправить вовне, вскрыть нарыв и позволить гною хлынуть наружу. Потому ты с раннего утра на пробежке? Чтобы не видеть даже своих. Тех самых, что так и не смогли стать настоящей командой. Такой, как у Кавани. Такой, как у Мбаппе. — Тебя это вообще каким боком волнует? Почему и зачем? Пробежка, потому что раскисать не намерен. Ты лучше вернулся б на базу, к супруге, к детишкам. Умотал в чужой стране черти куда. Не боишься, решат, что тебя сожрал большой и страшный русский медведь? Или расчленили бандиты, которыми нас всех запугали. Я что, опять думал вслух? А ты... похоже, ревнуешь и почему-то не знаешь, что Антонелла с детьми уже не в России. Нет, все это усталость и шок. Потому что ведь ты — Криштиану. Криштиану и ревность — это какой-то неебический нонсенс... как Аргентина и Португалия, вылетающие до четвертьфинала. — Ты просто от меня отъебись. Как ты вообще добрался сюда? Бегом? Двадцать с небольшим километров — не то, чтобы много. А еще на свете существуют такси. Представь, Криштиану, и даже в России. Над парком, что чуть в стороне, громыхает, и небо затягивает пугающе-черным. Как в тех сказочных фильмах про Мордор и троллей. Или это бог грома решил спуститься на землю, чтобы устроить какой-нибудь лютый пиздец. А то у нас тут своих приключений не очень хватает. Невероятные приключения футболистов в России. Наверное, можно было бы снять целый триллер. Или комедийный сериал из дешевых. Тех самых, что ржач в каждом кадре, а из декораций — пару комнат и какой-нибудь убогонький садик. Первые капли — совсем ледяные — падают сверху на кожу и заставляют вздрогнуть синхронно. И, наверное, сейчас мы вдвоем мыслями уносимся назад на два дня. Так далеко, и в Казани, и будто не с нами. Так голодно и глубоко. Под самой кожей, внутри, Криштиану. — Сейчас мы промокнем до нитки и схватим воспаление легких, — скучающе, даже буднично. Ухмыльнешься вдруг диким бесенком, на миг возвращая м о е г о Криштиану. — Тут сразу за поворотом что-то вроде беседки или ротонды. Погнали. Небо с грохотом разламывается на две части и льет на нас воду стеною. А мы, как будто в детство вернулись, друг за другом почти вприпрыжку по лужам. Еще бы скинуть кроссовки и припустить босиком. И сразу обычный бег перерастает в поединок меж нами, и только мяча не хватает... или кровати. Впрочем, последнее нам не особо и нужно... пока что. Ливень распугал и без того немногих случайных прохожих, и мы с тобой только вдвоем, но при этом — у всех на виду. Смеешься, вытрясая воду из коротких волос, утираешь абсолютно промокшей футболкой лицо. Ты бесподобно смеешься. Открыто и больше не зло. Ты смеешься, и чувствую, как меня отпускает. Пружина, что сжималась все туже внутри, чтобы внезапно потом распрямиться, раздирая, все ломая и разнося к ебеням. Сейчас она расслабляется просто. Понимаю, что взрыва не будет. — Я думал, ты не придешь, — ты снова серьезен, и капли воды на лице так похожи на слезы. — Услышал про Антонеллу и понял... А-а-а-ай, просто забей и не слушай. Твое настроение, как аттракционы, как американские горки, на которых то бешено несешься вперед, то вдруг зависаешь вниз головой и тут же падаешь в пропасть. Ты и твой взрывной темперамент. Ничего не меняется, Ронни. — Просил не называть меня так. Сложно, что ли? Блять, бесишь. — А ты побесись, поори и выпусти пар. Хер ли держишь в себе? Не железный. Кажется, ору слишком громко. Возможно, перекрикиваю даже буйство стихии, этот ливень, что все еще херачит с небес, раскаты грома и треск валящихся то тут, то подальше деревьев. Возможно, где-то прямо сейчас с какого-то дома сносит крышу, где-то ветки бьют стекла. А за тем вон углом — небольшое торнадо, что забросит будку со спящей собакой прямо в Техас. Или в центр Москвы, например. Ураган разошелся совсем не на шутку. И точно такой же ты запер внутри и хочешь, наверное, чтобы тебя разорвало на части. — Лео... я, блять, не могу... Вдруг затихаешь, и я вижу, как опускаются плечи. Нет, ты не кидаешься меня целовать, не пытаешься стянуть с меня шорты. Ты не делаешь совсем ничего. Ты просто глубоко выдыхаешь... полшага вперед... и обнимаешь мою шею руками. Прячешь лицо на плече. Смыкая на твоих лопатках ладони, чувствую, как колотит тебя, как немилосердно ебашит. Рубашка за две минуты — навылет. Я знаю, Криш, знаю, что это лишь дождь. Дождь, который сейчас смоет всю грязь. И сразу станет немножечко легче. — Я рад, что это все позади. Знаю. Правда знаю, я тоже. Кто больше забьет: Месси? Роналду? Как решится судьба очередного "Золотого мяча"? Месси велик! Хэй, ты забыл о Роналду... И все это в разных вариациях и по кругу. Месси, Роналду, Барса, Реал... — Вчера мне тебя не хватало. И мне тебя тоже. Когда мысли неслись, толкаясь, гудя и спеша. Когда в голове так стучало, точно колеса в поезде, что никогда никуда не доедет. А мне бы слушать, как ты орешь и шлешь нахуй весь мир. Мне бы с губ твоих слизывать стоны и падать, растворяясь в тебе без остатка. Забрать тебя себе до утра и забыть о том, как же хочется все, сука, бросить. "Еще будут победы", — говорят все они, уверяют, что "Лео не сдулся". "Он еще им покажет, как надо играть", и да, "идиоты, что вокруг него не сыгрались". "Мяч у Месси, и команда замирает в ожидании, что сделает/скажет их гений", "Месси — суперзвезда, но в футбол играет команда"... Все то же самое, опять и опять. Про тебя и меня, без утайки. Меняя лишь имена, оставляя на двоих одну суть. — Я не хочу больше думать об этом. — Не думай. — Кажется, дождь перестал. Еще накрапывает еле-еле, но то безумие, что ломало деревья, вроде как поутихло. Может, просто сместилось куда-то. Ушло в чей-то город и дом. Туда, где безопаснее или нужнее. Ступаю наружу, задирая в небо лицо, ловлю уже редкие капли губами. Слышу твое дыхание рядом. Не отстаешь. Вспоминаю, что Антонелла с детьми уже улетели, но в Бронницах ждет команда и тренер, практически упакованный багаж и билеты на самолеты до дома. Вспоминаю, что сорвался внезапно, никому не сказал, а телефон бросил где-то на столе, на кровати... не важно. Наверное, еще час-другой, и на ноги поднимут всю службу охраны, возможно, подключат ФБР или кто тут у них... КГБ? Это все не имеет значения. ...твои губы со вкусом ледяного дождя. Даже если сейчас сюда, на дорожку, выйдет какой-нибудь заплутавший болельщик, местный житель, да просто прохожий. И увидит, как две звезды мирового футбола целуют друг друга, вцепившись в футболки до разрываемой ткани. Целуют под рыки и всхлипы. Под пригоршнями мерзкой влаги, что, срываясь с деревьев, попадает за шиворот. Наплевать... мы и так до трусов все промокли. Нам и так... все это снимать. — У меня в комнате сухо и ни одной лишней рожи. Ребята, наверное, тусуются где-то, и нас никто не увидит. Не увидит, не поймет и не спросит. А даже если и вдруг... Это будет потом. Но прямо сейчас я даже забываю тебя ненавидеть. Тебя и эту сумасшедшую тягу. Забываю ощущать тошноту от потребности снять с тебя все эти тряпки и прижаться кожей к коже, и даже не вспомнить, что весь другой мир где-то есть прямо сейчас.