Две звезды

Хавьер заходит без стука. Просто, как в собственный номер. Наверное, они тупо забыли его запереть, толкаясь и срывая друг с друга промокшую под ливнем одежду, что и сейчас раскидана по полу, как перья, и пригоршни блесток, и стразы после карнавала в Гуалегуайчу. Черт, да они про весь этот мир позабыли, что́ уж там какой-то замо́к. И хорошо, что сейчас это Маскерано, а не кто-то еще... из той же сборной Роналду, на базе которой они, собственно, и оказались. Случайно. Это, наверное, неловко, потому что Лионель не успевает даже толком прикрыться. Он распластался поперек траходрома, который Криш называет кроватью, раскинул руки и ноги, как морская звезда, и просто лежал, отдыхая, смотрел в потолок под едва слышный плеск воды в душевой. – Даже не сомневался, что здесь и найдется пропажа, – усядется на стул, как на трон. Вздернет бровь, закидывая ногу на ногу. Лионель почувствует себя голым. Впрочем... Вид у него живописный, надо сказать. Всклоченные волосы и плечи в засосах. На кровати – полный бедлам, как будто тут не трахались только что, а дрались. И пахнет здесь, должно быть, "чудесно". По́том, и сексом, и... Впрочем, в мужских раздевалках амбре бывает похуже. – Даже не спрошу, как ты прошел мимо охраны. – Пришлось, знаешь ли, изощряться. У меня же не было под рукой Роналду, чтобы сыграть гида-проводника... Это, наверное, странно. Нет, все же – стремно. Можно сказать, лучший друг ловит с поличным почти в недвусмысленной позе. Месси готов молиться всем известным людям богам только за то, что Хавьер не запёрся на полчаса раньше. Впрочем, может, и караулил под дверью. С него-то станется, точно. – И все же, чем я обязан? – натянуть на чресла простыню лениво, не из-за стыдливости, а из-за Криша скорее, который и так охуеет, когда наплещется под своим водопадом. Вот уже где не человек, а амфибия или дельфин. Гибкий и гладкий, красивый... – Ты помнишь вообще, что вечером у нас самолет в Барселону? Морщится, точно зуб заболел. Конечно, он помнит, забудешь такое. Все эти скандалы, что вспыхнули сразу после хорватов, а после и не думали угасать, ширясь и разрастаясь, как пожар в австралийских степях, что прет вперед гудящей стеною, оставляя после себя только раскаленную золу и пепел. – Слушай, я не... – Да я уже понял. На самом деле, зачем я заехал. Улетаю прямо сейчас, охеренно устал. Вся эта атмосфера... ты понимаешь. Тут вещи твои, уверен, что пригодятся. Какого черта тебе возвращаться назад. До самолета не так уж много осталось. – Или я не полечу в Барселону, – поднимется все же под охуевшим взглядом Хавьера и замирает точно против окна, чьи створки распахнуты в... что там? ухоженный парк или лес, где ходят медведи... Угу, и играют на балалайке притом, напялив шапку-ушанку с бутылкой водки подмышкой. – Уверен? – и скомканная простыня – в затылок сразу вместе с вопросом. Нет, Маленький вождь слишком разумен для того, чтобы попытаться лезть в душу, взывать к совести или благоразумию. Его и так у Месси всегда было с избытком. Впрочем, может быть, это лишь ему так казалось. Иначе как бы, дьявол его разбери, он оказался на этой базе в России рядом с тем, кому чаще хотелось вломить, чем обнять. Кто бесил всегда просто до колик. Кто одной только фразой или едкой усмешкой мог довести до приступа бешенства замкнутого, всегда спокойного Лео. – Как я могу быть уверен, Хавьер? Сейчас, когда все катится в жопу. Зависнет и даже не сразу поймет, почему друга пополам согнуло от смеха. Буквально валится с довольно шаткого стула и тут же выуживает откуда-то бутылку с водой. Пьет жадно и громко глотает. – Избавь меня от подробностей, ладно? Клянусь, я не мечтаю узнать, кто из вас, суперзвезды, кого, как, сколько раз и вообще... – Маске, серьезно?! Только не говори, что любишь смотреть, ты разобьешь мое сердце, – Криш появляется, сука, весьма импозантно. Голый и мокрый, хорошо, хватило ума на бедра нацепить полотенце, что, впрочем, как фиговый листок у Адама, но так охуенно оттеняет смуглую кожу, и эти капли, что по груди стекают дорожкой, и Лео знает, что сейчас бы он их собрал языком, а потом... – Друзья мои, на этом я вас покидаю. Все же вуайеризм – совсем не мое. А вы, боюсь, еще немного, и меня тут не заметите просто. Моя психика выдержит многое, но не... Хавьер кривляется, но пытается не смеяться и одновременно прячет какую-то больную тревогу, что растекается пленкой по радужке, жжет изнутри. Он глотает с десяток непроизнесенных вопросов и просто кивнет в ответ на широкую ухмылку Роналду, что совсем не стесняясь, обнимет со спины его лучшего друга, прижмется, опуская на плечо подбородок. Нарочито слащаво и показушно. Нарочито искусственно, с вызовом, что ли. – Лион, я пошел, а ты... позвони Антонелле, расскажи, что планы чуть-чуть изменились, она же будет... встречать в Барселоне. – Спасибо, друг. Хорошо. Дверь затворяется абсолютно беззвучно. Криш дышит в шею, как после пары сотен кругов непрерывной пробежки. Греет, как печка, огнем опаляет. Лео чувствует – дико психует. Будто сквозь воздух пропускают разряды. Будто где-то там, за окном, все еще громыхает гроза. Будто кислород из комнаты откачали, заменив его вакуумом, что прямо сейчас разорвет легкие нахрен. А еще как обруч на голову нацепили, и теперь закручивают до упора. У́же и у́же, пару секунд, и просто лопнут глаза, а потом – черепушка. Давай же, скорей начинай. Излей на меня скопившийся яд, всю желчь. Где фирменные подъебки Криштиану Роналду? Не заставляй меня думать, что тебя подменили на клона, когда я вырубился на пару минут. Или ты двойник из какого-то измерения? Подсунутая пришельцами псевдозамена? – Месси... – офигеть как странно звучит, учитывая, что мы сейчас голые, точно младенцы, а мой язык успел побывать в таких местах, о которых приличные люди и не думают даже. Впрочем, ты от меня не отстал... Смешались запахами и слюной, по́том и спермой. Изгваздались по уши просто. После – вдвоем в тесный душ, который едва не разнесли, немного увлекшись. И дальше – еще один раунд, и водные процедуры пришлось разделить... И тут вот явился Хавьер и как-то спутал все карты. – Роналду? Два имени, как скрестившиеся шпаги, что звякнут металлом, что в повисшей вдруг тишине звучат обреченным каким-то приговором или провалом. Как свисток судьи за миг до того самого гола. Как две желтых карточки еще до середины первого тайма. Как вылет из турнира еще до плей-оффа. – Давно он знает о... – помолчит, перекатывая варианты окончания фразы в мыслях, пробуя на язык и не рискуя озвучить: "о нас". Махнет рукой, как будто купол над ними рисуя, закончит неловко, кажется, закрывая глаза, – об этом вот... всем... Этом вот всем. А лучше ведь даже не скажешь. – Конечно, он знает, мы с ним, как две лучших подружки, что заплетают друг другу косички и треплются про красивых мальчиков перед сном. Кто с кем и когда целовался, кто кому сделал минет, кто сколько раз позвонил и зачем... Блять, ты издеваешься что ли?! Откуда мне знать, КАК давно, и как вообще что-то можно было понять и пронюхать, если я сам... ... если я сам не понял до сих пор ни хрена. Если я минут за десять до выхода не знал, что сорвусь, как придурок, в это Кратово на каком-то случайном такси... – Но как он?.. – Не знаю! Хочешь, догони и спроси, он явно только до центрального КПП и дошел. – Лео, не ори. – А ты не беси меня, сука. – Я понял, тихо. Все, успокойся. Ладони скользят по подбородку, по скулам, спускаются плавно на шею, на грудь. Оглаживают везде, где получается дотянуться. Он выше, он гибкий, он хочет укутать в себя, точно в плед. Он хочет вобрать своего Лео под кожу, чтобы впитался и растворился, чтобы просто остался, чтобы больше не думать, как, почему и зачем, чтобы не бояться спалиться, не оглядываться ежеминутно. Просто выдохнуть и спустить с привязи все инстинкты, что бьются, пульсируют и рычат, что уже п о ч т и прорвали все уровни обороны. – Тебе в аэропорт через пару часов? Мы успеем... Мы, конечно, успеем. Опять торопясь, на бегу, вечно опаздывая, вечно страшась не успеть или попасться кому-нибудь на глаза. Персоналу отелей, прохожим, журналистам, болельщикам, одноклубникам или просто знакомым. Мы, конечно, успеем. Мы с тобой, сука, просто привыкли. – Не сегодня, – выдохнет прямо в рот, больше не позволяя говорить, затыкая. Кровать – совсем рядом, она за спиной, и это офигенно удобно. И она принимает их, распаленных и жадных, обнимает, укрывая от прочего мира, качает, точно лодка на волнах в океане – спокойном и темном, ни всплеска, ни ветерка, лишь звезды над головой и дорожка луны, что укажет двоим путь... куда-то туда, в неизвестность. В штиль или в шторм? Сейчас все равно.