Две звезды

Такси шелестит шинами по подмосковным дорогам. Снаружи жарче, чем в австралийской пустыне, но в салоне тихо жужжит прохладой климат-контроль. За окном мелькают пейзажи России, которую оба они не увидят еще очень и очень долго. Может, и никогда. России, в которой изменилось все кардинально для одного и второго. России, в которой встретились две звезды, что обе собирались вспыхнуть сверхновой, да как-то не сложилось совсем. — Я не поздравил тебя с днем рождения, — зачем-то вспоминает Роналду. И, может быть, ему действительно стыдно. Совестно и неудобно. Добавляет с неохотой, как будто себя заставляет. — Прости. И это то, что херачит по затылку дубиной, землю из-под ног выбивает, и если бы Месси сейчас не сидел... Хотя нет, не упал бы, но... Но извиняющийся Криштиану Роналду — это ступор, это прострация и неприятие, это, сука, полный разрыв всех шаблонов. — Ты ебанулся? Еще начни рвать волосы на голове за то, что не послал мне цветы. Мы не друзья с тобой, помнишь? А то, что трахаемся время от времени... Нет, голос даже не пытается сделать тише, потому что говорит на испанском, и вряд ли этот таксист, что с любопытством поглядывает в зеркало заднего вида, но благоразумно молчит, сможет разобрать хотя б слово. — Это все ни о чем. Я помню, Месси, не утруждайся, — сухо и резко, дернет рукой, как будто собирался ею... что? дотронуться, обнять, опустить на плечо? То-то охренел бы водитель. — Слушай, Криш, я... — отчего-то ужасно противно и липко. Как будто прямо сейчас извалялся в какой-то грязи, куда пизданулся по собственной глупости, потому что под ноги не смотрел... или не думал башкой. — Лео, не надо. Давай ты просто заткнешься, а я как-то справлюсь с желанием разбить кулаки о твою бородатую рожу. Между прочим, тебе ни хрена не идет. Как дед-отшельник или какой-нибудь йети... Замолкнет, нервно дернув щекой. Конечно, они вспомнили сейчас об одном. Ту зиму, Швейцарию, горные лыжи. Крошечный домик в засыпанном снегом, точно из сказки, лесу, потрескивающие поленья в камине и грубые, агрессивные ласки, и кожа в крапинку, как пятнистый олень, и минимум разговоров, и только шум сходящих где-то лавин вдалеке, за окном. Может быть, даже не в этой долине. Та встреча была нелепой случайностью, поразившей обоих. И тот уикенд превратился в какой-то секс-марафон. "Ты правда на снежного человека похож. Не смей выходить в темноте, тебя примут за йети и просто подстрелят или отвезут в какой зоопарк", — Криш ржал и уворачивался от болезненных тычков в бок, и постепенно опять заводился, и опрокидывал прямо на мягкий ковер, и пихал язык так глубоко ему в рот, точно задался целью вылизать всего изнутри, узнать все возможные оттенки вкуса. И вот сейчас — как будто на десять секунд, но обратно. Как будто воздух тягучий, и тело ноет от долгих, непрекращающихся ласк, и глаза Роналду кажутся бездной, и только оранжевые язычки пламени отражаются в огромных зрачках. — Мы можем не видеться месяцами, не вспоминать друг о друге и не звонить. Мы можем успеть хуллиард раз просто подохнуть. Не знаю... на машине разбиться или угодить в крушение в кругосветке, или взорвут самолет. Каждый раз для нас словно последний. Кто вообще поручится, что в следующий раз ты захочешь или не передумаю я? Убеждать себя в этом так просто. Все эти четыре бесконечные года, что стоит щелкнуть пальцами, декорации сменятся, и больше его не потянет к нему, не швырнет, как ветку в бушующий горный поток, не переломает снова о камни. Уж лучше это бесконечное соперничество — Месси или Роналду? Лучше все это, чем пожар в голове и штанах, чем полная неспособность и невозможность даже возвращения контроля. Невозможность играть, быть собой. Невозможность, сука, не думать. — Мы можем, — отстранено и деревянно. — Конечно, мы можем, какие проблемы? Тем более, в Испании меня больше не будет, — как камнем по затылку с размаху. Как с берега столкнуть в бурлящую воду. Как сбросить с вертолета, забыв вручить парашют. Не будет в Испании, не будет в Мадриде? — Ювентус? — Конечно. Долго думал, решал. Но это единственный клуб, ради которого я уйду из Реала. Надо будет Жорже позвонить, он дал мне время подумать. И ты думал. Ты думал в России. Ты, сука, думал все это время и ни словом, ни жестом, просто никак мне не дал понять... — Так значит, Италия? — Хорошее место для завершения карьеры и потрясающий клуб. — И не Испания... — Ну и что ты заладил? Сам же сказал... Это... ай, да наплюй. Тебе же всегда было больше насрать. По сути ничего не изменится, Лео. Это "Лео" почему-то невыносимо горчит. Это "Лео" заставляет что-то внутри трепыхнуться, а потом поймать его руку. И на водителя — черт, наплевать. Даже если у него тут мини-камера, как в большинстве машин этих непостижимо ебнутых русских, которых ни один из них никогда не поймет. Да и не очень хотелось вообще-то. Нет, не надо, Лионель, замолчи. — Я не хочу тебя потерять. Вот так вот глупо, вот так вот сопливо, как дети. Нащупывая чужие пальцы так близко, сжимая. Подушечкой указательного — по запястью, где венка просто херачит, почти разрывая смуглую кожу. Кожу, на которой ни черточки, ни рисунка, только его — Лео — метки, следы от укусов, засосы. Криш давится воздухом, кажется. Нет, это просто ветер, что порывом влетает в окно и попадает точнехонько в глотку. Элементарно, и нахуй лирику просто. — Ну, просто король драмы, дружище. Стоп, о чем это я, мы же с тобой не друзья. Не драматизируй, Лион. Тебе не идет. И отвернется, аккуратно высвободив руку из крепкой хватки. Лион? Какой тебе, к черту, Лион? Ты никогда... впрочем... все бывает впервые. Почему у нас все всегда через жопу? Дебильный на самом деле вопрос, как и весь этот разговор, угар этих дней, за которые оба алкоголя не выпили даже и капли. За которые ебнулись так, что не снилось. Все, очевидно, должно было закончиться так вот примерно. В лучших, сука, законах их жанра. Что там у них? Комедия? Драма? Неебический фарс. — Я все еще помню, что ты говорил мне на базе. — И что? Я тоже помню. Лучше забудь. Чего не ляпнешь в посторгазменном кайфе. Не думай. Почему вдруг становится больно? Как будто на кожу льют кипяток. Как будто глазные яблоки протыкают раскаленной иглой. Как будто тупым ножом прямо здесь вскрывают грудину. Нет, он не выспался ни черта и устал, а Криштиану... Ну, это же он. Злой ребенок, что хочет нанести первый удар, что бьет на опережение, что рубит с плеча и рушит мосты, не думая даже, как он будет возвращаться обратно. — Не хотел я, чтобы вот так... — А как ты хотел? Как, Лионель? Для не-друзей, коротающих вместе одинокие ночи во время турнира, сексом латающие дыры в груди и где там еще что рвалось после того, как нас отправил домой Уругвай, а вас уделали нахрен французы? Сублимация, знаешь? Замена одно на другое, замещение, чтобы не думать, чтобы не чувствовать себя ничтожным дерьмом. Элементарно физиология, Лео. — Проехали, ладно? Машина тормозит наискось от парковки, парнишка за рулем что-то лепечет на недоступном понимаю русском, вставляет ломаные английские фразы. Месси пихает ему в руки купюру, не глядя. Должно хватить, уж явно не дороже Мадрида. Мадрида, где как-то... Впрочем, и это лучше не надо. Ни сейчас, ни когда-то потом. Домодедово опять гудит растревоженным ульем. Хорошо, их тут не ждут и вряд ли узнают так просто в толпе. Криштиану натянет бейсболку совсем на глаза, Лионель — капюшон так, что не видно лица. Поможет на первое время, дальше — уже все равно. Все равно, все равно, все равно. Пожалуйста, я прошу, не ной так внутри, не боли. Ты же знало, ты знало, что ровно так все и будет. — Лео, постой, — поймает за сумку уже у самого входа, оттащит за угол, в какой-то неприметный тупик. И как он их вечно находит? Глаза бегают туда и обратно, как-то странно блестят. Впрочем, это всего только свет. — Мне это было нужно. Ты нужен. Спасибо. Я нагнал тебе какой-то херни, просто зол и расстроен. Не держи зла, если сможешь. И наклоняется ближе. Так, что перекрывает обзор. Так, что губы снова у губ. Так, что получается глотать прерывающееся дыхание вот так, не касаясь. Так, что снова что-то сбоит в груди, и... Сколько же можно? — Роналду, не надо. — Уверен? — Вполне, решили же все. Ты правду сказал, и от того ничего не изменилось. Небо не упало на землю. Мы просто... летим домой из России, просрав мундиаль. Может, даже это нормально. Смотри, что творится на поле. Русские сами смеются и говорят, что в этой стране не могло быть иначе. — Наверное. Да. Кажется растерянным мальчишкой, что в порыве нагородил чепухи, потом попытался исправить, а его носом ткнули в лужу, как нашкодившего щенка. Глаза режет от недосыпа и яркого света. Скорей б в самолет, и больше не видеть, господи, эти оленьи глаза, не чувствовать запах, от которого на ногах поджимаются пальцы. — Дальше нам в разные стороны, так будет лучше, а то снова слухи пойдут, вспомнят тот убогий стрит-арт в Барселоне. Уже год позади, но Месси помнит тот холодок, что скользнул вдоль спины, и каплю пота, что скатилась по позвоночнику следом. И первая мысль: вдруг, кто видел их, понял, заметил, узнал? Конечно же, полная глупость. И как они с Криштиану тогда хохотали, через два дня закрывшись после матча в раздевалках Сантьяго Бернабеу... Их было так много — нелепых, случайных и вполне осознанных встреч. Поцелуев и то жесткого, то до нелепости нежного секса, минета в туалетах во время совместных перелетов куда-то и быстрой, злой дрочки, и прокусанных губ. Их было так много, а значили — до нелепости мало. Или, может быть, дело все в том, что две сверхновых звезды никогда не встретятся в небе, выбирая другие плоскости и оси наклона орбиты. — Так все же домой, в Барселону? Там тебя ждут. — Я еще не решил. До [не] скорой встречи, Роналду. Неловко, и пальцы дрогнут в руке и замрут, и даже чуть подастся навстречу, скользнув мягким ртом по щеке, задевая краешек губ и привычно пуская по телу приливную волну. Хватит, Ронни. Хватит, не надо. В Домодедово многолюдно и душно. Самолеты взлетают с разрывом в минуту. Кажется, это — огромный организм, что живет сам по себе. Роналду уходит вдоль зала куда-то к кассам или уже к терминалу с рюкзаком на плечах. Кажется, его узнают, останавливают и просят автограф. Обернется рассеянно как-то, поищет глазами. Месси кивнет, отступая к эскалатору за колонну. Достаточно, Лионель, уходи. И никогда не оглядывайся на былое, не надо. Надо изучить расписание. Надо просто понять, где сейчас не будет настолько погано. Надо просто дожить сегодняшний день до конца. И никогда, больше никогда не вернуться в Россию.