Две звезды

— Поздравляю с наградой. Ты заслужил. Роналду ступает мягко по пружинящему под ногами ковру и скидывает тесные туфли прямо у входа. Ему бы сбросить с себя все-все-все. И растянуться прямо тут, на полу. У ног Лионеля. Свободный и голый. Месси хмыкает что-то в усы и молча наливает в бокал коньяка — на два пальца. Вручает [не] сопернику и почти что [не] другу. — Прости, что опять обошел, — бурчит покаянно. Да ладно. Слушай, это даже смешно. Неужели не видишь? Я давно уже не злюсь, не ревную. По крайней мере, на награды и титулы. Уже давно — нет. Быть может, сразу после России. — Лион, это бред. Ты же знаешь, что мне наплевать. Вот если бы... ладно, не будем об этом. Безумно достало вот это вот все. Футбол, поединки, сплетни и слухи, все эти расследования и суды, обвинения и штрафы. Я здесь с тобой сейчас не за этим. Потому что ты — Лионель. Ты — отдушина. Мой кислород. Ты — спасение. Только об этом никогда не скажу. Я и сам-то уже завтра даже для себя не признаю. Сегодня... сегодня можно чуть-чуть отпустить. И даже поверить, что все это — возможно. Стиснет пальцы в кулак. Так, что хрустнут, и больно. — Не психуй, Криштиану. Лионель как-то незаметно оказывается сзади и опускает руки на плечи. Массирует, разминает напряженные мышцы. Роналду расслабляется, расстегивая пару пуговиц на рубашке. Его трясет, нет даже просто хуярит от непривычно-ласкового "Криштиану". Ему хочется грохнуться на пол и лицом уткнуться Лео в колени. В кои-то веки быть слабым, позволить себе на время снять маску неуязвимого мачо. — Налей мне еще. — Ты вроде как улетел с друзьями на вертолете? В стакане плещется густой и крепкий коньяк. Кресло обнимает, как кокон, укачивает и шепчет что-то на португальском. Криш щурит глаза, откидываясь на спинку. За день они дико устали от всех этих рамп, сотен вспышек, неона. — Угу. Я тоже видел твое фото с супругой. Все хорошеет, передавай ей привет. — Непременно, — язвительный Лео. Как перец чили, что щиплет губы и разъедает язык. Он точно в таком же кресле напротив, как будто на троне. Лео. Лион. Король-лев. Перекатывает в пальцах тонкий бокал, где плещется искристая жидкость. Наверное, целовать его будет сладко... и остро. У него рубаха расстегнута до середины груди, и галстук на шее болтается, как удавка. Роналду чуть опустит веки, представляя, как тянет за край, как опутывает им запястья Лиона, и тот выгибается навстречу ему... В голове — взрываются снаряды, и залпы все чаще. Глотает громко, прижимаясь губами к стакану. Вцепляется в него, как в последнюю целую мачту на терпящем бедствие, стремительно идущем ко дну корабле. Мы с тобой словно в шторме, Месси. Мы в ебаном урагане. Это стихия, которая не щадит. Мы в ней не выживем оба. Нет, вряд ли. Еще т о г д а это был приговор. В Цюрихе, где зеркала так сияли и будто смеялись, отражая двух сумасшедших людей, уже тогда покатившихся в пропасть безумия. — Ты позвал меня, чтобы выпить и помолчать? — в нем злость закипает, как обычно, внезапно. Эта ярость — смола в средневековом котле. Вот-вот и выплеснется на солому, и вспыхнет пламя, сжирая здесь все. Никого не щадя, не жалея. Ни ведьм, ни праведников, ни обитель богов. — Ты не знаешь, что это такое, — Лионель поднимает больные-пребольные глаза. Как у побитой ногами собаки. — Держаться вдали от тебя. Знать, что не встретимся даже на поле. Несколько раз в день открывать Instagram, читать в новостях про то, что у вас снова будет ребенок. Знать, что ты не со мной... Никогда со мной не был... Не будешь. Смеется, как умалишенный. Стекло с какой-то обидой трещит, и ножка отделяется от фужера, разрезая ладонь. Кровь капает на пол. А Месси смеется, роняя осколки под ноги и прижимая к ране белый платок, что как-то быстро набухает бордовым. — Лион... Роналду подрывается с места с испугом. Останавливать кровь? Звать врача? — Это ерунда, успокойся. Ронни, это совсем ничего, — успокаивается так же быстро, как и сорвался, и этим пугает сильнее в разы. Голос тусклый, как засыпанное пылью стекло. — Это просто царапина, видишь? Кровь густая, как клубничный сироп, в несколько струек течет по запястью. — Останься сегодня со мной. Без вопросов и разговоров о том, что было и будет. Останешься, Криш? — Ты же знаешь, что да. Комната плывет, и шатаются стены. Нет, это не алкоголь, всего лишь нехватка кислорода, как на большой высоте. Где-то на Джомолунгме. Ближе к восьми тысячам над уровнем моря, когда отекает мозг, вызывая галлюцинации и путая мысли, мешая их, как иглы в стогу. Связь с реальностью становится тоньше, практически рвется... Нет, это совсем не психоз. Он пьян. До безобразия пьян Лионелем. — Вот только я точно знаю, что это такое, Лион, — Криш шепчет в губы и тянет за галстук, наматывая его на кулак. — Ненавижу. Так сильно ненавижу все это. — Я тоже, — отзывается эхом, что катится по ущелью, врезаясь в скалу, срывая смертоносные груды снега с вершины, пуская их под откос. Из-под такой лавины не выбраться. Под нею не выжить. Оба знают, что это взаимный цугцванг, когда каждый шаг ведет к поражению, делает хуже. Вот только не сделать этот шаг невозможно никак. — Ты знаешь, что я?.. — Не надо. Молчи. Оторванные пуговицы сыплются на ковер и моментально теряются в ворсе. Рычит или стонет, сдирая с загорелого тела рубаху. Ладони — на кожу. Как проводник. Как азбука Морзе. Без слов. "Ты знаешь, ведь я?.." Молчи, Лионель. Молчи, прошу тебя, Криштиану.