Две звезды

Водой холодной плещет в лицо так долго, что пальцы и зубы ломить начинает. Струи стекают на плечи и грудь, мочат резинку штанов. Он опирается руками на край и дышит. Вдох-выдох. Пауза. Выдох и вдох. Еще раз. И снова по кругу. Он не может. Не может заставить себя выключить кран и вернуться туда, где в мягком еще полумраке ненаступившего утра досматривает свой сон Лионель, разметавшийся по разгромленной ими кровати. Eu te amo. Eu te amo... Блядский черт... По какой такой безумной идее ты вообще приперся сюда? Говорил все это, шептал, срывая горло и лишаясь остатков рассудка. Дурак. Самый главный идиот во вселенной. Зеркало в половину стены отражает припухшие губы и растерянный, даже потерянный взгляд. Никакой. До краев наполненный безнадегой. У него на ключицах — следы, оставленные губами и пальцами того, кто прям сейчас за этой вот стенкой. Беззащитный и такой прекрасный во сне. Трогательный, точно ребенок. Он спит, подсунув под щеку ладони и рот чуть-чуть приоткрыв. Ему бы просто вернуться в ту спальню, нырнуть под оделяло, прижаться к спине и уснуть, выкинув все из головы хотя бы на время. На время. Выкинуть на время. Опять. Отсрочить то, что, конечно, случится. Случится с двоими. "Хватит оттягивать, Криштиану. Ты должен сделать то, зачем вообще вчера поднялся сюда. Не за коньяком, поцелуями или секс-марафоном. Не за признаниями, которых никто не просил. Лучше рывком отдирать. Ты же помнишь?" Я помню. И кровь на пальцы хлынет опять. Горячая, черная, как пропитанная смертью и ядом. Блять, я помню это так хорошо. Но кажется, выхода уже не осталось. Мы загнали в угол сами себя. Мы сделали все, чтобы оказаться в ловушке. Я сделал. — Что ты бродишь тут и вздыхаешь, как тень или призрак в заброшенном замке? Месси лохматый, босой и до безумия сонный. Еще вообще не проснулся. У него на щеке — пятно от подушки. Не заходит совершенно неслышно. Просто мыслями Криш все еще далеко. Не в другом месте даже, в другом измерении, где ему не приходится бороться с собой и ломать... не приходится подбирать в голове все эти слова, что станут точкой. Финалом в истории, которая никогда не должна была с ними случиться. Цюрих. Это все с него началось. — Решил утопиться или заморозиться сразу? Ледяной-то какой. Лион его обнимает сзади и руки сцепляет на груди. Там, где, наверное, до сих пор находится сердце. Затаилось. Почему-то оно не заходится криком. Почему-то не бьется, как птица в силках. Ровно, мерно стучит в ладонь Лионелю. Вдох и выдох. Пауза. В зеркале ловит еще мутный, заспанный взгляд. — Мне пора уходить до того, как постояльцы начнут спускаться на завтрак или собирать чемоданы, чтобы успеть на утренний рейс. Ни к чему кому-то меня... нас здесь видеть. Лионель согласно что-то мычит, прижимаясь колючей щекой к его левой лопатке. Как будто слушает биение сердца. Или дыхание, что не сбоит ничуть. Идеальное, блять. Как у спортсмена. — Ночью я много чего говорил... — Пожалуйста, Лео. — Забудь. — Что ты?.. — Просто забудь, хорошо? Это посторгазменный кайф, эйфория. Не значит вообще ничего. Мы с тобой игроки до мозга костей. Мы соперники. Главные в этом столетии. Он все еще обнимает его. Он, кажется, до конца не проснулся. Зачем? Зачем говорит это все? Так спокойно, обыденно? Как будто обсуждает газету. Что там снова выкинул Трамп, на какую дату назначен импичмент, когда новый кризис потрясет мир, как скоро обнаружат лекарство от рака... Пауза длится. Она гулкая, как тоннель, и где-то там, еще далеко грохочет поезд, летящий по рельсам как птица. Пауза длится, затягивая на шее петлю. Пауза длится, заставляя сжать пальцы. Хрустнут костяшки. — Не надо. Криш, не бесись. Я надеялся... так будет проще... Он ласковый... сука... зачем он такой ласковый с ним? Зачем он такой охуенный? Ох, боже. "Оставайся со мной навсегда..." — ты просил. Ты просил, зная, что не дождешься ответа. Eu te amo. Eu te amo... Eu te amo. Eu te amo... Блять. Это больше, чем можно вынести, чем мы с тобой заслужили. — Проще что и кому? — Тебе. Сказать то, что ты собирался. Я жду, Криштиану. Он смотрит. Смотрит прямо в душу через это стекло. Он смотрит. Он видит каждое еще не произнесенное слово. В конце концов, он вечером об этом сам говорил. Он начал, а после все так закрутилось... у него на руке, наверное, останется шрам. На руке, а еще глубоко под кожей — у них, у обоих. — У нас с Джорджи будет ребенок. Вот и все. Он ему говорит. Он говорит, и все остается на месте. Потолок все еще наверху, и пол под ногами не обрушился даже. Все, как и было. Вот только Лео на миг прикрывает глаза и чуть усиливает хватку, его сжимая сильнее. — Это хорошие новости, Криш. Просто чудесные, — но почему у тебя так срывается голос? — Лео... Лион... я лучше пойду. Так и кончается все? — Дай еще мне минутку. Держит так крепко, все еще прижимаясь к спине. Держит так крепко. Почему вдруг стала влажною кожа? — Лион... — Тш-ш-ш-ш-ш... все хорошо. Я хочу попросить. Ты запомни, что ты самый лучший. Помни об этом всегда, хорошо? Помни, что я так сказал, что я так считаю. "Помни... вспоминай иногда..." "Хорошо..." Слишком громко звенит в голове. Слишком тихо снаружи. Он останется в ванной, когда Криштиану уйдет. Он останется в ванной и пустит на полную воду. Засунет голову под струи ледяные, как дождь. Где-то за стенкой беззвучно закроются двери. "Eu te amo", — далеко-далеко. Может быть, просто эхо отражается от стен в том самом тоннеле. * — У меня нет проблем с Криштиану. Я всегда говорил, что мы не стали близкими друзьями только потому, что не играли в одном клубе. Мы часто встречаемся на церемониях награждения. На последней мы общались больше обычного. Не знаю, сможем ли мы пообедать, ведь мы живем в разных странах и имеем свои обязательства. Но у меня с этим нет проблем, мы вполне могли бы это устроить... Интервью — одно среди многих других. Вопросы про противостояние с Роналду и тот чертов ужин, про травму, что все еще дает знать о себе, про возвращение к игре и прогнозы, итоги сезона... Так много вопросов... те, что о Крише, даются сложней. Но Месси и вправду хороший игрок. В жизни, как и на поле. Пальцы все еще сжимаются в крепкий кулак. Пальцы все еще помнят холод зеркала там, в Монте-Карло, и как осколки резали плоть, и ярко-красная кровь текла на белый фаянс. А боль... она не пришла, не настигла. Беседа с журналистом плавно подходит к концу, Лионель спускается вниз и садится в машину. Он не помнит ни слова из последних двух-трех часов. Лишь пустота все еще звенит в голове. Все звенит и звенит. Когда-нибудь это закончится, правда? Еще через десять дней — в Милане вручают премию ФИФА The Best-2019. Криштиану среди номинантов. Криштиану... он должен прийти... Лион сам вписал его имя не очень твердой рукою. Криштиану придет... приедет вот-вот... Лионель оборачивается на каждый взрыв смеха, на голос... Лионель не может не ждать. Только нет. Гала-вечер без Криша проходит, будто в тумане. Лион улыбается всем. Лион говорит благодарности, получая награду. А Криш в это время — дома в Турине. Читает книгу, играет с детьми. "Все к лучшему, к лучшему, Лео... отдирать, пока не присохли бинты. Отвыкать, ломать себя — это больно" Президент ФИФА Джанни Инфантино улучает минутку, чтобы подойти и поздравить с наградой, упомянуть как бы между прочим, как же это низко — не явиться опять. Ох уж этот самовлюбленный пижон Криштиану... — В прошлом году Роналду отсутствовал из-за игры. А в этом... только прошу, Джанни, не судите строго его. Он очень долго не был с семьей... четверо, да... — Слышал, пополнение опять на подходе. У него большая семья... хм... а вы не враждуете что ли? Я счел, раз он тебя не вписал в претенденты... — Мы не друзья, но только лишь потому, что ни разу не играли в команде. Мне кажется... — Лионель заводит заученную до оскомины речь. Одни и те же слова, раз за разом. Слова, что на языке набили мозоль. Слова... как же, боги, он их ненавидит. Слова... он говорит, говорит... Пытается не думать, как прямо сейчас Криштиану переворачивает страницу в книге и вдруг замирает. Долго смотрит в окно. И думает... о чем-то думает, не замечая, как снаружи начинает темнеть, как Джорджи тихо зовет детей кушать, а потом — умываться, надевать пижамы и идти в свои комнаты спать. Лионель старается ни о чем подобном не думать.