Мечты

      Утро. Прохладный ветер трепал волосы, тихо шелестела листва, лениво ползли по небу облака, а я стояла и задумчиво пялилась на Среднюю школу Намимори. Идиллия. В целом, школа как школа. Обычное типовое здание, обнесенное забором, от ворот к парадному, так сказать, входу ведет асфальтированная дорожка, вдоль которой высажены цветы, кусты и деревья. Довольно чисто и ухожено. И провинциально уныло.       Школьники, спешащие на занятия, обходили меня с обеих сторон, как ручей обтекает скалу. Будь на моем месте кто-то другой — давно отошел бы с дороги, чтобы не мешать другим. Но это была я, и мое отстраненное созерцание казалось мне куда более весомой причиной оставаться на месте. Наконец, вздохнув от накатившего чувства безнадеги, я вошла в здание.       Утром мне удалось успешно откреститься от сопровождения ба, которая вознамерилась доставить меня в школу. Будто я сама не способна дойти до нужного места. Правда теперь встал вопрос, где искать кабинет директора. Впрочем, всегда можно спросить у учеников. На глаза тут же попался мрачный тип, уныло подпирающий стену.        — Эй, где кабинет директора? — без лишних расшаркиваний поинтересовалась я.       Мрачный тип, только что бдительно оглядывающий толпу школьников, впился в меня взглядом. Серые глаза неспешно просканировали мое одеяние, обувь, задержались на выкрашенных в алый прядях. На лице тут же появилось такое выражение, будто он долго искал, к чему прицепиться, и все же нашел. Такое часто бывает у старост и школьных зубрил.        — Ученикам не разрешается окрашивать волосы. Поправь рубашку, застегни пиджак, длина юбки на ладонь выше колена!       У меня пропал дар речи, когда его звенящий сталью голос наполнил пространство. И особенно поразило то, что этот… этот придурок не просто брюзжал, как столетний дед, а достал какую-то металлическую палку и тыкал ею в меня, указывая на недочеты. Последней каплей стал звучный шлепок железкой по коленкам. Ну все, урод, молись!        — Она все поняла, спасибо, Хибари-сан! — на мой затылок легла чья-то ладонь, заставляя изобразить поклон тому, кого я планировала порвать на много мелких кусочков.       Вообще-то я не привыкла молчать, но тут уже второй раз не могла подобрать нужных слов, чтобы выразить то, что чувствовала. Сероглазый цыкнул сквозь зубы и величественно удалился, а мой взгляд нашарил новую жертву. Это был все тот же парень, которого я встретила вчера в больнице. Гипс с него сняли. Смею предположить, ненадолго, потому что я сейчас так зла, что успокоюсь только когда сломаю ему руку. Ту самую, которой он заставил меня отвесить поклон сероглазому зануде. От души врезала по конечности, все еще покоящейся на моей макушке, и мое негодование было таки обличено в слова.        — Ты! — мой голос походил на шипение, а глаза метали молнии. — Тебе кто позволил вмешиваться?!        — Прости-прости! — тут же выставил вперед руки этот придурок, всем своим видом показывая, что не желает ссориться.       Он-то может и не желает, а вот я уже закипала, как чайник, еще немного и сорвет крышку, обдавая всех вокруг горячим паром моего недовольства. Утро не задалось. Так что плевать на сдержанность. Я пришла сюда не друзей заводить.        — Ты, похоже, здесь впервые и не знаешь Хибари, — попытка объясниться не принесла нужных плодов, вместо того, чтобы выслушать, я сердито нахмурилась и пнула нахала в колено.       Промазала. У мерзавца оказалась хорошая реакция, но мало мозгов. Он так и стоял с раскрытым ртом, пока я, зло шипя проклятия себе под нос, уходила в поисках директорского кабинета. Кажется, придурок так ничего и не понял. Да и пошел он к черту, не буду забивать себе голову. Школа большая, если повезет, то не увижу его до окончания учебного года, а может даже свалю из этой дыры, доучившись семестр.       Директора я нашла с третьей попытки, когда звонок на урок уже прозвенел. Мужчина полистал мои документы, посочувствовал тому, что мои руки пострадали при аварии (как сдержалась и не послала с его жалостью, не знаю), выдал мне расписание и велел своему заму проводить меня в класс. Заместитель директора был человек занятой, и пока мы шли до нужного кабинета, успел отчитать двух школьников, опоздавших на урок, учительницу, небрежно повязавшую бант на блузке, и какого-то Сато-сана, не починившего вовремя щеколду на двери в мужской туалет.       Доставив меня до места и сдав с рук на руки учителю, заместитель поспешил откланяться, видимо, чтобы еще кого-то поймать и отчитать. Они тут все помешаны на правилах? Или тот мрачный тип с железкой в руках его родственник? Ну да ладно, еще будет время узнать. Я вздохнула и приготовилась к худшему — вниманию со стороны одноклассников. Мне было бы куда приятнее втихаря сесть за парту и притвориться, что меня нет, чтобы не отвечать на дурацкие вопросы, которые постоянно возникают у моих ровесников. Но, увы, льстиво улыбающийся учитель уже начал церемонию знакомства.       — Внимание, класс! С сегодняшнего дня у нас появилась новая ученица! — от его радостной улыбки у меня появилась мина, как от лимона. — Представься, пожалуйста.       — Сузумэ Като, — мечтая поскорее закончить процедуру представления, произнесла я.       Класс молчал, видимо ожидая пространного рассказа о том, откуда я, что люблю и коронного «позаботьтесь обо мне!». Они смотрели на меня, я смотрела на них, взгляд учителя метался между нами. Поняв, наконец, что большего от меня не добиться, преподаватель приторно заулыбался и предложил мне сесть на свободное место. Свободной оказалась третья парта в первом ряду. Отлично! Должно же мне хоть в чем-то повезти! Будет скучно — хоть в окно посмотрю.       Как в воду глядела! Скучно стало с первой минуты, как учитель принялся монотонно диктовать формулы. Я сложила руки на парте, положила на них голову и посмотрела в окно. С моего места было видно только небо, грани далеких многоэтажек делового центра, если тут вообще есть нечто подобное, и макушки растущих под окнами деревьев, в которых что-то бурно делили воробьи. Я точно здесь умру. Покроюсь плесенью, как замшелая черепаха.       — Сузумэ-тян, почему ты не пишешь? — учитель подошел почти бесшумно, укоризненно глядя на мою пустую парту, где не было ни учебника, ни тетради, ни даже карандаша.       Вопрос задел за живое, раздражение поднялось волной в груди, заставляя одарить преподавателя таким взглядом, что он невольно отступил. Нужно было быть спокойнее, сдержаннее, чтобы не доставлять неприятностей, но меня за сегодня уже успели достать узколобые жители Намимори.       — Может потому, что не могу? — ядовито поинтересовалась я, демонстрируя перебинтованные на треть пальцы и ладони.       — О! — только и нашелся сказать мужчина, глядя на мои руки в растерянности. — Тогда можешь не писать, но тебе лучше слушать то, что я объясняю, потому что когда ты поправишься…       Если бы взглядом можно было убить, то мерзкий препод уже харкал бы кровью на полу, корчась в предсмертных судорогах.       — …тебе придется писать проверочную работу, — неуверенно закончил он и поспешно отошел к доске с чувством выполненного долга.       До окончания урока меня не беспокоили. Прозвенел звонок, оповещая начало моего личного десятиминутного ада. Одноклассники, словно сговорившись, бросились ко мне дружной толпой, обступая парту и наперебой задавая свои дурацкие вопросы. Откуда ты? А почему перевелась в середине года? А что ты любишь? А в какой клуб хочешь вступить? В клуб самоубийц, черт вас всех дери!       — Ух ты, а мы в одном классе теперь!       — Твою мать! — кажется это я сказала вслух и довольно громко, потому что толпа вокруг вздрогнула.       Я узнала этот голос. Из всех возможных классов меня впихнули туда, где учился этот позитивный идиот с замашками мазохиста. Робкая надежда не видеть это чучело до окончания семестра таяла на глазах. Ну почему, а? Неужели мало дерьма уже случилось в моей жизни, что нужно еще и это сваливать на мою голову? Накатило такое отчаяние, что захотелось завыть в голос. Ситуацию спас звонок и пунктуальный учитель, явившийся на урок одновременно со звуковым оповещением.       Потянулась еще одна длинная нудная лекция. Меня больше не просили конспектировать, видимо предыдущий учитель озаботился предупредить коллегу, поэтому я смогла немного успокоиться и даже чуть не задремала. Следующая перемена, по моим подсчетам, была длинной. Сорок минут в толпе идиотов я не выдержала бы, даже прилагая усилия, поэтому едва прозвенел звонок, первая метнулась из класса. Нет-нет-нет! Идите к чертям со своей дружбой!       Ноги машинально вынесли меня на крышу школы. Раньше мы всегда обедали на крыше. Здесь никого не было, что стало просто бальзамом на мои душевные раны. От толпы галдящих одноклассников я начала уже уставать. К тому же, хотя я и не признавалась, но мне было неловко есть в присутствии других людей, потому что пальцы не держали нормально палочки и еда падала вокруг, образуя пищевой хаос. Спрятавшись для надежности в тени надстройки, я достала свой обед.       Едва открыв коробку с едой, я почувствовала прилив такой нежности и благодарности, что чуть не задохнулась. Все же ба у меня самая лучшая. Только она могла понять, как мне тяжело дается такое простое бытовое действие, как прием пищи, и вместо привычного набора продуктов, которые следует есть палочками, положила онигири. Впервые за последние несколько месяцев меня словно озарило теплыми солнечными лучами, заставляя улыбаться, жмуря глаза и пряча лицо в коленях, чтобы хоть немного унять переполняющее чувство.       Я уже доела свой обед и собиралась уходить, когда дверь громко хлопнула и пространство заполнилось громкими голосами.       — Она как сквозь землю провалилась, — знакомый голос, если он меня увидит и попытается снова влезсть в мое личное пространство — точно сломаю ему руку!       — Ну и плевать! С чего мы вообще ее искали? — раздражение во втором голосе было примерно равно моему, но я была солидарна с говорившим, зачем кого-то искать, если этот кто-то не хочет, чтобы его находили?       — Спокойнее, Гокудера-кун, — смех третьего был несколько натянутый, чуть резкий, будто говоривший чувствовал себя неуверенно, однако спустя мгновение интонация изменилась, став умиротворенно-грустной. — Просто… она ведь здесь новенькая и никого не знает. Грустно, наверное, есть в одиночестве. И Киоко-тян тоже так считает…       Они что, меня искали? Ну нет, увольте, не желаю даже близко к этой компашке подходить. Позитивный идиот, мальчик-переживальщик и единственный здравомыслящий, не понимающий, какого черта меня надо искать. Блеск!       — А я ее раньше видел. В больнице. Кажется, у нее что-то не так с руками, — бинго! Просто медаль за догадливость! Будь у меня все в порядке, меня бы к хирургу и на аркане не затащили бы.       — Я тоже ее видел, — включился сочувствующий болтун. — Она живет по соседству, почти напротив нашего дома. Внучка Като-сан.       Боги, если я в чем-то сильно провинилась, то, молю, простите! Я посещу все храмы Намимори! Да хоть все храмы Японии, только перестаньте делать мне гадости! Это я же живу в двух шагах от потенциального места сбора шайки идиотов, которые решили непременно облагодетельствовать меня своей дружбой! Мне же теперь на улицу спокойно не выйти, придется домой пробираться, аки ниндзя в ночи!       — Вот как! — неуместный восторг в голосе загипсованного ранее придурка меня насторожил. — Значит, как минимум половину дороги будем ходить вместе! Может, ей нужна будет помощь. Ну, там, сумку донести… раз руки болят.       Все, финиш. Эта сволочь не может остановиться, правда? Ему же мало просто зашугать меня по школе своим добродушием, надо еще непременно оскорбить жалостью, чтобы наверняка. Зажатая в руке коробочка с молоком оказалась замечательным метательным снарядом, а я — просто мастером в метании коробочек. При том, что в обычном состоянии я в мишень попаду, только если она подпрыгнет, ловя удар, тут сработала идеально. Настолько идеально, что он не успел увернуться. Коробка врезалась в лоб брюнета, лопнула с легким хлопком, заливая его лицо молоком.       Если бы под рукой было что потяжелее — ни минуты не сомневаясь, метнула бы вслед. Позитивный идиот сидел мокрый, как мышь, и ошарашенно моргал. Рядом с еще более ошарашенным лицом наблюдался второй, мелкий заморыш с торчащей шевелюрой. Третий, светловолосый и злой, как пчелиный рой, вскочил на ноги и уже орал на меня, едва не брызжа слюной.       — Ты как посмела облить Джудайме?! Ты вообще нормальная? Да ты хоть знаешь, что…       Мне было плевать на других. Я даже слова почти не слышала, только сверлила взбешенным взглядом того, кто посмел оскорбить меня своей поганой жалостью.       — Ненавижу! — слова, произнесенные сквозь зубы, сочились ядом. — Не смей даже приближаться ко мне!       Хлопнув дверью, я быстро спустилась вниз. Сердце колотилось где-то в горле, а глаза предательски щипало от непролитых слез обиды. К черту уроки! Видеть не могу эту самодовольную рожу! Не тратя время на то, чтобы сообщить о своем уходе учителю или одноклассникам, я выскочила из здания школы и почти бегом отправилась домой. Да уж, день и впрямь не задался.