Мечты

      После попытки позитивного придурка извиниться от меня отстали. Бешеная троица больше не преследовала меня, остальные, более вменяемые, одноклассники тоже оставили меня в покое. Единственная, кто пытался до последнего подружиться — Киоко Сасагава, впрочем, она действовала не так настойчиво и вскоре перешла от навязчивого предложения помощи во всем подряд на отстраненную доброжелательность. Меня это вполне устраивало, школа перестала казаться адом, так, чистилище, не более. Иногда на моем пути попадался Хибари Кёя — теперь я знала это имя и всячески старалась убраться с его дороги еще до того, как он меня заметит, надеясь, что он вообще не запомнил мое лицо в прошлый раз.       Через пару недель мне удалось таки запомнить всех по именам. Было бы быстрее, если бы эти люди были мне интересны. Ба перестала таскать меня к докторам — оказывается, в Намимори светил медицины нет, как я и предполагала ранее. Родители на мою просьбу вернуться в Токио ответили отказом, причем таким бурным, что даже бабушка удивилась. Что у них там? Медовый месяц в отсутствии дочери? Или решили спихнуть таки неудачного ребенка и сообразить себе нового?       Все свободное время я проводила дома, почти не выходя за пределы бабушкиного жилища. Соседи, те самые, которые Савада, оказались шумными. У них было столько детей, не похожих друг на друга, что закрадывалось подозрение о целомудренности матери Цунаеши, отец которого где-то далеко зарабатывал деньги для семьи. Ба, конечно, услышав мое предположение, сурово на меня цыкнула — впервые за все время пребывания меня в ее доме — и велела не говорить глупости. А я что? Просто мысли вслух.       Единственное, что меня немного удивило, так это то, что на следующий учебный год меня распределили в тот же класс, что и была. Обычно школьников тасуют, как колоду карт, перекидывая из одного коллектива в другой, якобы для того, чтобы они все перезнакомились. Подозреваю, что главная причина смены окружения в том, чтобы дать шанс забитым ботаникам прижиться на новом месте. Правда теория все равно провальная — без приложения усилий еще никого не признали.       Мое временное затишье, которое казалось мне почти идеальным, вскоре разрушили окончательно. Савада не умел быть тихим, хотя, казалось бы, трус из трусов, вечно трясется перед проверочными. В его доме вечно что-то взрывалось, разбивалось, кто-то орал дурным голосом, постоянно воняло гарью и еще непонятно чем. Как можно жить в таких условиях? При том мать Цунаеши, казалось, вообще не от мира сего. Такая инфантильная, безотказная мадам. Страшно представить, какой у него отец…       В очередной раз утром что-то грохнуло, послышался визг Цунаеши. Потом, спустя какое-то время, уже девчачий визг. Апогеем стало появление Гокудеры и Ямамото — два горластых идиота. Это я так поначалу думала, пока не пришел третий — имя его я не знала, но это был тот самый спортсмен, который сбил меня в парке. Вообще, дом Савады был пристанищем ненормальных. При очередном грохоте я не выдержала, открыла окно и от души рявкнула:       — Да заткнитесь вы уже!       В доме напротив замолчали, и отчетливо послышался знакомый голос:       — Кажется, мы рассердили Сузумэ-тян! — я прямо так и видела, как этот бейсбольный маньяк улыбается, сразу захотелось запустить в соседское окно кирпич.       Жизнерадостного кретина спасло то, что на горизонте появился Хибари Кёя. Меня от окна как ветром сдуло — не хочу, чтобы этот страшный тип знал, где я живу! И вообще, что он тут делает? Он тоже в этой шайке психов? Нет, если меня не заберут в Токио, я тут точно умру. Не от травм, так от сердечного приступа!       Когда мне хватило смелости выглянуть в окно снова, я имела удовольствие лицезреть быстро удаляющуюся толпу одноклассников. Несмотря на то, что они меня неимоверно бесили, стало любопытно узнать, куда эта шайка так резво помчалась. Знаю, это полный идиотизм, но я быстро сбежала (да почти скатилась!) вниз по ступенькам, крикнула ба, что иду прогуляться, и рванула следом за подозрительными одноклассниками. Зачем?! Если бы я знала, к чему это в последствии приведет, возможно осталась бы дома читать очередной том манги, где главная героиня убивает всех врагов отменным тесаком.       Попытка догнать толпу оказалась провальной — мое дыхание сбилось уже через двести метров (как я двести-то протянула, ума не приложу) и пришлось остановиться, чтобы урезонить выпрыгивающее из груди сердце и остудить горящие легкие. Нет, спорт — это не мое! И несмотря на то, что мне все еще было любопытно узнать, что там задумали мои одноклассники, я больше не желала бегать. Вот вообще! С непривычки даже ноги загудели.       — Что ты тут делаешь, травоядное? Ты следишь за мной? — сердце с размаху ухнуло в пятки, а лоб покрылся испариной.       Может, это сон? Я себя сейчас ущипну и проснусь. И больше не буду читать мангу перед сном, чтобы мне потом маньяки не снились. Увы, Хибари был не плодом моего воображения, это я ощутила, когда моего плеча коснулась его металлическая палка. Как её… я же искала зачем-то название… ах, да, тонфа. Знание названия железки мою участь не облегчило. Владелец оружия не спеша обошел меня и мы застыли уже лицом к лицу. Вернее, застыла я, кажется даже дышать забыла. Не подумайте, я обычно не шарахаюсь от людей, но, признаюсь честно, до истерики боюсь боли. У меня очень низкий болевой порог. А от этого типа так и исходят волны агрессии.       — Я… не… я не преследую, — удалось выдавить мне из себя, хотя во рту от волнения пересохло, и голос скрежетал, как ржавые петли на воротах.       — Тогда почему ты постоянно попадаешься мне на глаза? — хороший вопрос, я бы тоже хотела знать на него ответ.       Стараясь не сводить взгляда с опасного типа, я медленно начала пятиться назад, а потом развернулась и позорно дала деру. Что я там говорила о том, что спорт — это не мое? Забудьте! В спорте главное — мотивация, и Хибари умеет промотивировать так, что в мгновение побьешь все рекорды скорости. Кажется, именно это со мной и произошло. По крайней мере, домчавшись до дома, я не заметила бегущего следом главу дисциплинарного комитета. Даже не знаю, в чем причина. Либо я действительно отменный легкоатлет, либо, что наиболее вероятно, ему было лень за мной гоняться. Нет, дома надежнее, ну их, этих придурков, я вечно из-за них во что-то влипаю!       Я вознамерилась уже отсидеться дома и даже воплотила эту идею, провалявшись в кровати с мангой в обнимку. Вечер был тихим. Ба ушла в гости к подруге, мне удалось от визита вежливости откреститься, так что холодильник и телевизор были в моем полном распоряжении. Надо сказать, что телевизор бабушка вообще редко включала, он у нее стоял как декор для тумбочки. Но я-то не она. Раз уж торчу дома, нужно себя как-то развлечь. По ящику шел ужастик. Это я удачно зашла! Что еще может быть лучше ужастика, поздно вечером, когда дома никого нет, а у тебя целая чашка со всякой вкусной и не полезной дрянью? Правильно, ничего нет лучше!       Укутавшись в плед так, что наружу торчали только ступни и нос, я круглыми от страха и предвкушения глазами смотрела на экран. Фильм был захватывающий, о призраках, которые жили в зеркалах. Режиссер был явно гением. Фильм уже подходил к концу, а полноценно призраков еще ни разу не показали. Только частично, силуэтами, намеками, резкими, быстрыми кадрами, отчего становилось еще страшнее, потому что воображение само дорисовывало то, что не мог увидеть глаз. Под конец фильма я так издергалась, что не услышала, как вернулась бабушка и дико завизжала, когда она включила свет в комнате. Отчитав меня, ба велела идти спать.       — Такие фильмы на ночь не смотрят, Сузу!       А когда их смотрят? Днем что ли? Тут же вся фишка в том, чтобы было страшно! Да и я уже не ребенок, мне это ничуть не помешает выспаться. Ворча себе под нос, я уныло поплелась в комнату. Включенный свет испортил всю атмосферу сладкого, пробирающего до дрожи ужаса. Уже лежа в кровати, я рассеянно думала, что ужас в реальности сильно отличается от того, что испытываешь, когда смотришь фильм. Вот, к примеру, я боюсь Хибари, однако мне совсем не хочется повторно чувствовать этот ужас от нашей встречи. В то же время, я бы с удовольствием пересмотрела этот фильм про призраков. Получается, парень из моей школы страшнее загадочных призрачных убийц? Вот ведь история…       Философский бред утомил мой разум и сон быстро захватил меня в свои объятия. Даже не помню, что мне снилось, однако точно помню, что проснулась я от тяжести на груди. Сердце пропустило удар, сорвалось в бешеный ритм, то выпрыгивая из груди, то замирая. В памяти сразу всплыла сцена из фильма, когда призрак выполз из зеркала и, перебирая руками по полу, оставляя царапины на покрытии, дополз до кровати жертвы, навалился сверху, навис, пялясь белесыми глазами в лицо спящего. Зачем я это вспоминаю?! Мне же и так чертовски страшно!       Может это… не знаю… ворочалась и подушку на грудь себе положила во сне? Какая неправдоподобная идея, однако мой разум уцепился за нее, как утопающий за соломинку. Вдох — выдох. Так и есть, это подушка. Мне почти удалось уговорить себя, когда «подушка» шевельнулась. И тут я заорала! Попыталась заорать, но меня заткнули той самой подушкой, на которую я грешила минутой ранее.       — Не кричи, люди спят! — сурово велел мне детский голос, и я послушно кивнула, вгрызаясь в наволочку, чтоб не заорать снова от избытка чувств.       Решившись открыть зажмуренные от ужаса глаза, в свете уличного фонаря, я увидела… ребенка. Мелкий паршивец, один из тех, кто живет в доме Савады, и который вечно таскается с ним. Нет, нужно переезжать из этого района! Рядом с этими психами я сойду с ума!       — Я видел, что сегодня ты преследовала нас, — как ни в чем не бывало проговорил пацан, усаживаясь на моей груди и тыча мне в лицо игрушечным пистолетом.       — Молись, мелкий, — мрачно изрекла я, выплевывая основательно изжеванную подушку и намереваясь схватить паршивца за шиворот, отволочь в дом Савады и устроить грандиозный скандал, чтобы эта семейка и близко ко мне больше не приближалась.       Мальчишка усмехнулся. Усмешка вышла какой-то неприлично взрослой, будто он гораздо старше меня и сейчас разговаривает с капризным, взбалмошным ребенком. По телу прошел озноб. Нет, днем мне бы, скорее всего, было наплевать на мимику, но ночью, да после пережитого ужаса, вспомнились некстати еще и ужастики про детей-убийц. Очень вовремя.       — Слезь с меня, паршивец, — прошипела я, стараясь создать как можно большее расстояние между нами. Я, конечно, не очень верю в мифы, но мало ли что.       — Ты преследовала нас сегодня. Зачем? — ребенок соизволил спрыгнуть с кровати и теперь устроился на соседнем стуле, не сводя с меня пристального изучающего взгляда.       — Да не преследовала я вас! — почему-то под этим взглядом мне стало стыдно, будто меня застали подглядывающей в замочную скважину. — Что за самомнение? Будто мне заняться нечем! Я понятия не имею, чем вы занимались весь день!       — Конечно, твои показатели выносливости, кажется, не выше, чем у Цуны, — фыркнул мелкий и я все же почувствовала, что краснею.       Да какого черта творится? Почему этот мелкий засранец меня допрашивает посреди ночи? Почему я воспринимаю его не как мелкого засранца, а как взрослого, поймавшего меня на чем-то запрещенном?       — Я девушка, мне не нужно быть выносливой! — обижено рыкнула я, откидывая одеяло и садясь на кровати. — А тебя, паршивец, я сейчас отведу домой и пусть твои родители решают, как тебя наказать за…       — Что с твоими руками? — казалось, что ребенку плевать на мои угрозы.       Я машинально спрятала перебинтованные кисти за спину. Не люблю, когда пялятся. Да и сама предпочитаю не смотреть. С травмой в мою жизнь пришла боль. Боль физическая, боль душевная, все ее оттенки и краски. Сомнительная радость.       — Не твое дело! — рявкнула я громче, чем положено. — Долго ты еще будешь тут сидеть? Вали домой, пока я добрая! Так и быть, не поведу тебя сдавать!       Мне перехотелось устраивать скандал, желание было только одно — чтобы мелкий доставала свалил из моего дома. В его компании я чувствовала себя неуютно. Что за семейка? Одно их присутствие способно причинить дискомфорт.       — Ясно, — в руках мальчишки неизвестно откуда появилась лупа и он бдительно меня через нее осмотрел. — Ты не связана с мафией.       Я подавилась вдохом, закашлялась и расхохоталась. Нет, ну вот это реально по-детски, даже легче стало. С мафией. Ну да, конечно, он играет в мафию и я у него шпион. Бесит, конечно, но теперь все хоть вошло в свое русло, а то я уже за свой рассудок начала опасаться. Вытерев набежавшие слезы, я фыркнула, похлопала ребенка по макушке, смяв шляпу неловкими пальцами и добродушно предложила валить. Он усмехнулся, ловко перехватил мою руку и, готова поклясться, наметил удар. Я не мастер единоборств, все что я умею — элементарные приемы самообороны для девушек, но ощущение было такое, что если бы он ударил всерьез, а не только слабо коснулся ладошкой, то мне было бы очень больно. Ощущение было таким реалистичным, что я невольно сглотнула.       Меж тем ребенок внимательно, но на удивление осторожно, ощупал мои пальцы, что-то решил для себя и, прежде, чем я вырвала свою руку из его захвата, снова усмехнулся. По спине прошла волна мурашек. Не знаю, как он это делает, но его взгляды и мимика говорят куда больше, чем я смогла бы рассказать словами. Вот сейчас, в полном молчании, мне стало понятно, что он принял какое-то решение, касательно меня, которое мне не понравится, но я ничего не смогу сделать с этим.       — Ясно, — снова повторил ребенок, легко перепрыгивая на подоконник. — Поговорим об этом завтра.       Он спрыгнул вниз, отчего мое сердце снова пропустило удар, и я метнулась к окну, ожидая увидеть все что угодно, от лепешки на лужайке, до стоящего там Цунаеши, ловящего своего брата на руки. Однако под окном было пусто. Улица тоже была тихой и безлюдной. Глубоко и рвано вздохнув, я, на всякий случай закрыв окно, вернулась к своей кровати, забралась под одеяло и попыталась уснуть. Сон не шел. Тело дергалось от каждого шороха, а сердце выпрыгивало из горла. Знаете, какое самое лучшее средство от все ночных ужасов? Одеяло. Накрывшись с головой, я как-то смогла успокоиться и проспать остаток ночи, а утром меня ждал сомнительный сюрприз.