***
— Что скажешь? — едва Шамал покинул дом семьи Като, как к нему на плечо запрыгнул Реборн. Черные, внимательные глаза были прикованы к серьезному лицу врача. Даже не зная результата, киллер понял, что просто не будет. Но оно того стоит, интуиция его редко подводила. Шамал помолчал, закурил, глубоко затянулся, выпустил тонкую струйку дыма и шагнул на улицу, неспешно направляясь прочь от дома. — Ее руки в плачевном состоянии. Обычная медицина здесь бессильна. Будет хорошо, если она сможет восстановить хотя бы часть двигательной способности, но, с таким настроем как сейчас, это маловероятно, — ответил итальянец. — Обычная медицина? Если бы это было возможно, я не стал бы тебя беспокоить, — усмехнулся ребенок, понимая, что мужчина пришел к куда более интересным выводам и просто дразнит его любопытство. — Есть небольшой шанс восстановить полную чувствительность пальцев, — произнес Шамал, рассеянно глядя на тлеющий кончик сигареты. Этот вариант ему не нравился и он предпочел бы от него воздержаться, но в сложившейся ситуации это был единственный шанс спасти руки девушки. — Однако. Сейчас операция невозможна — Сузумэ Като слишком слаба, чтобы пережить такое. В данный момент я отказываюсь проводить операцию. — А если она станет сильнее? — Реборна, как всегда, не интересовало почему «нет», ему было важно, что нужно сделать для того, чтобы стало «да». — Не сильнее. Выносливее. Ей нужно обладать Пламенем посмертной воли, чтобы все прошло хорошо, — доктор докурил и щелчком отправил сигарету в мусорный бак. — Значит, если она станет выносливее и сможет пробудить пламя, то ты возьмешься ее оперировать? — уточнил мальчишка, усмехаясь. — Да, — без лишних слов кивнул взрослый. — Договорились. Через месяц она будет готова. Чаосу! — малыш одним ловким движением перепрыгнул с плеча Шамала на забор и скрылся в неизвестном направлении. В отличие от Реборна, итальянец сильно сомневался в успехе этого предприятия.***
Доктор ушел, а я так и стояла столбом посреди комнаты, опустив голову и пытаясь сжать руки в кулаки. Пальцы не слушались и от этого злость вскипала с новой силой. Ненавижу! Ненавижу свои руки, не способные даже сжаться в кулак, ненавижу этого долбанного извращенца, который снова поселил надежду в моем сердце, ненавижу бабушку, за то, что она его впустила в дом. — Сузумэ, — ба осторожно обняла меня за плечи, пытаясь успокоить, но я оттолкнула ее, вытирая рукавом толстовки злые слезы. — Прекрати! Слышишь?! Прекрати меня мучить! — голос звенел, казалось еще немного и полопаются стекла в окнах. Не глядя на расстроенную бабушку, я рванула прочь из комнаты, быстро сунула ноги в кеды и выбежала на улицу. Куда идти мне было все равно, главное, чтобы там не было никого, потому что люди вдруг стали бесить. Даже если просто проходили мимо. Ненавижу их всех! Зачем было звать этого странного мужика? Я ведь почти смирилась! Я стала думать, что и так можно жить. Больно, обидно, но ведь можно же! За что они так со мной? Зачем снова заставлять верить? Чтобы окончательно растоптать? Что ж, это будет не трудно. Еще одного удара я просто не выдержу. Ноги сами принесли меня в парк. Я знала не так много мест в Намимори, поэтому инстинктивно выбрала то, которое казалось мне самым тихим. В себя пришла только стоя в той самой беседке, где меня чуть не придушил Хибари. Его здесь не было, и это было как нельзя кстати. Я села на лавку, потом легла, закрыв глаза и сложив руки на груди, будто покойник. Стало чуть легче. Тишина окутывала меня. Не густая, вязкая, ватная, как под подушкой дома. Эта тишина была живой, наполненной запахами, шелестом, птичьими голосами. Она вплеталась в мое дыхание, выравнивая его, замедляя бешеный стук сердца, заставляя расслабиться. Я давно заметила, что чувствую звуки как-то по особому, воспринимаю не только слухом, но, кажется, всеми доступными чувствами. Может поэтому так люблю музыку? — Успокоилась? — я вздрогнула и села, испуганно глядя на стоящего на лавке мальчишку из сумасшедшей семейки Савада. Костюм с иголочки, блестящие ботинки и шляпа — кто так детей одевает, а? Хотя взгляд у него совсем не детский. Может поэтому я не стала озвучивать свое недовольство и только следила за ним настороженным взглядом. Внутри все сжалось от нехорошего предчувствия. — Я говорил с доктором Шамалом, — усаживаясь на перила, оповестил меня ребенок. — Он сказал, что есть шанс вылечить твои руки. — Правда?! — вырвалось у меня прежде, чем я зажала себе рот ладонью. Конечно нет. Что ребенок может знать о медицине? — Правда, — кивнул мальчишка, пристально глядя мне в глаза. — Однако сейчас это невозможно. Ты слишком слаба, чтобы перенести операцию. Так и знала. Отговорки. Моя зародившаяся надежда рухнула к ногам, разбитая, раскрошенная в мелкую пыль. Конечно он ничего не сможет сделать, просто назначит какую-нибудь поддерживающую терапию, таблетки на травах, еще какую-нибудь околомедицинскую хрень. Шарлатан. — Он дал тебе месяц на подготовку. Если ты, конечно, согласишься, — улыбнулся Реборн, глядя на меня все так же внимательно. — Что от меня требуется? Сколько это будет стоить? Мои родители не богаты, так что… — Мне не нужны деньги, — тонко улыбнулся ребенок. — Я киллер мирового уровня и достаточно зарабатываю. Киллер? Серьезно? Что я тут вообще делаю? Почему обсуждаю свое здоровье с ребенком, который играет в мафию? Пусть он странный и говорит какие-то дикие вещи, но он — ребенок! То ощущение, что возникло ночью, при свете дня не появлялось, и в состоятельность предложения мальчишки мне верилось все меньше. Да уж, лечиться точно надо, но не в том отделении. По мне уже психдиспансер плачет. Внезапно мелкий засранец, видимо раздраженный моим скептическим взглядом, достал со шляпы своего хамелеона (мерзкое существо, доложу я вам!), тварь пошла мелкой рябью и перетекла в другую форму. Спустя мгновение в руках мальчишки был пистолет и он стрелял! Пуля свистнула так близко, что меня обдало жаром и я непроизвольно отскочила в сторону, хватаясь за перила и глядя на мелкого круглыми глазами. Не знаю, что поразило меня больше — то, что хамелеон стал пистолетом или то, что он еще и стрелял. — Теперь веришь? — усмехаясь спросил ребенок. — И что же тебе нужно взамен операции? — как тут не поверишь при такой наглядной демонстрации, однако вопрос цены теперь пугал еще больше. — Ты будешь частью семьи Вонгола, — довольно изрек паршивец, убирая хамелеона обратно на шляпу. — Замуж что ли выйду? — не поняла я фишку, отвлекшись на перебирающего лапками хамелеона. — Это как-нибудь потом, — утешил меня Реборн. — Для начала будешь следовать за Цунаеши Савадой. Десятым боссом мафиозной семьи Вонгола. Согласна? Выбор предстоял трудный. Да и ситуация в целом была сомнительной. Даже при условии, что я верю в эту игру с мафией, что значит следовать за Савадой? Тапки ему в зубах носить? Кофе в постель? В школе бегать за ним, как те два идиота? Оно того стоит? Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и постаралась вспомнить тщательно спрятанные в сердце ощущения. Гладкая полированная поверхность гитары, ловящая и отражающая свет софитов, вибрация струн под пальцами. Чувствуешь музыку всем телом, словно звуки прошивают тебя насквозь, звучат внутри, вырываются наружу голосом, передавая то, что ты чувствуешь другим. И другие, кем бы они ни были, слышат тебя, понимают. Пока звучит музыка, вы одно целое. И это единение столь полное и всепоглощающее, что счастье охватывает каждую клеточку тела, взрывая эмоциями. Что такое музыка — это фейерверк чувств. Стоит ли она жертв? Да. Это чувство стоит даже жизни. — Хорошо. Я согласна, — я открыла глаза и твердо посмотрела на ребенка. — Но тебе будет не просто подготовиться к операции. Ты сможешь? — он не отводил внимательного взгляда. — Учти, если ты согласишься — я не позволю тебе отступить. Ты либо получишь исцеление, либо умрешь. Третьего не дано. — Я согласна, — воспоминания были так ярки, а мое теперешнее существование так невыносимо, что смерть не казалась чем-то страшным. — Отлично, — ребенок пожал мою протянутую ладонь и усмехнулся. — Тогда приготовься, твоя тренировка выносливости начнется уже сейчас! — Сейчас?! — я, конечно, ощущала еще прилив адреналина от принятого решения, но запал стал потихоньку угасать, возвращая меня в реальность. Почему сейчас? Мне нужно хорошенько отдохнуть, предупредить ба, составить график тренировок… — Будешь мне должен, малыш, — пока я планировала свой день, в беседке появился еще один человек. А человек ли? Хибари Кёя смотрел на меня с таким предвкушением, как лев на кусок мяса. Мой мозг сразу перестал планировать — тут бы пережить встречу, а под ложечкой засосало. Только не говорите мне, что тренировать меня будет он. Пожалуйста… — Ты же помнишь наш уговор? — не обращая внимания на мою панику спросил Реборн. — Не убивать. Сильно не калечить, — усмехаясь кивнул Хибари и мне еще сильнее поплохело. То есть, он и убить меня теоретически может? И этот мелкий засранец выбрал его моим тренером? Вопросов было больше, чем ответов, а дистанция между мной и Главой Дисциплинарного Комитета все сокращалось и сокращалось. — Тогда она твоя на месяц, — хмыкнул ребенок и… свалил! — Беги, травоядное, — почти ласково приказал сероглазый маньяк, и я побежала… Ну что я могу сказать… Я ненавижу Реборна! Всеми фибрами души! Из всех возможных учителей, он выбрал мне того, кому было плевать и на то, что я девушка, и на мою травму, и даже на время суток. Сероглазая тварь научил меня вставать еще до рассвета, потому что если я спала дольше положенного, то вполне могла проснуться от удара тонфой поперек тела. То еще удовольствие. Он врывался в мою комнату со своим коронным «Беги, травоядное!» и выгонял меня из постели в том, в чем я была. После двух пробежек в пижаме, я больше не просыпала побудку и его фраза заставала меня уже на улице. Хибари не испытывал жалости, награждая ударами каждый раз, как ему удавалось меня поймать. Единственным шансом хоть немного отдышаться были прятки. Пару минут, на большее моего убежища обычно не хватало, но даже эти минуты были ценными. Вечером, когда уже темнело, я доползала домой, где меня ждал Шамал. Он тщательно обследовал мое избитое и измотанное тело, впихивал мне в рот какие-то лекарства, заставляя запивать их чем-то отвратительно горьким, а затем позволял почти потерять сознание от усталости. Мне перестали сниться сны. Мой сон вообще стал напоминать обморок. Однако ба искренне верила, что я занимаюсь в центре реабилитации — по счастью, синяков на теле она не видела, а по лицу Хибари никогда меня не бил. Если честно, мне с трудом верилось, что я доживу до конца первой недели. Однако же, дожила! Признаюсь честно, если бы в первую неделю встретила маленького мерзавца, то на коленях молила бы прекратить мои мучения. Однако Реборн дальновидно куда-то слинял вместе со всей семейкой Савада. Так что молить было некого, и пришлось выживать. Знаете, а через неделю все казалось уже не таким страшным. Нет, Хибари по прежнему нещадно меня избивал — дракой это назвать не поворачивался язык, потому как моих навыков не хватало даже на то, чтобы от него сбежать. Если раньше я думала, что боль в пальцах нестерпима, то сейчас мне было с чем сравнивать. Теперь болело все. Но! Но я продолжала двигаться, умудрялась бегать, и в целом, не считая синяков, была в порядке. Вторая неделя моих мучений ознаменовалась возвращением соседей. Я бы и не заметила, если бы Шамал не сказал, осматривая мои раны в очередной раз. Мои глаза хищно сузились. Реборн. Маленьких садист. Доберусь до него — прикончу своими руками! Однако пацан оказался дальновидный и ко мне после приезда не сунулся. А на следующий день меня снова навестил Хибари. На полчаса раньше, чем обычно. Но я была готова! Общение с этим типом быстро учит. — Беги, травоядное, — это у нас вместо «доброго утра» и «на старт, внимание, марш!». Он не успел еще договорить, а я уже рванула из дома, стараясь разорвать расстояние, пока он давал мне небольшую фору. С утра бегать было проще — мало народу, прохладно, Хибари еще ленивый и сонный, есть возможность схалтурить и отсидеться минут десять в кустах, пока его вездесущая птица не найдет меня сверху. А вот к обеду уже сложнее — дышать тяжелее из-за жары, постоянно хочется пить и под ногами вечно путаются люди, спешащие по своим делам. Очередной дневной забег застал меня в центре города — надо сказать, что даже в центре Хибари особенно не сдерживался, так что люди не были для меня гарантией целости и сохранности. Мне приглянулись разросшиеся кусты перед торговой галереей. Я юркнула за них, присела прямо на асфальт, не обращая внимания на то, что он не особенно чист. Вдох, выдох. В ушах стучало, щеки горели и пошли пятнами, в легких, казалось, клокотал вулкан, а во рту окончательно пересохло. Главное успеть восстановить дыхание. Вдох, выдох. — Сузумэ-тян? — я вздрогнула и подняла глаза, встретившись со взглядом Ямамото, стоящего прямо передо мной. — Что ты делаешь? — Прячусь, — мрачно прошептала я, размышляя, как быстро найдет меня Хибари, если этот идиот не пригнется. По всему выходило, что быстро, поэтому я вскочила, ухватила парня за шиворот и дернула вниз. Он опешил. — Сиди тихо! Мое шипение его позабавило, и удивление тут же сменилось обычной добродушной улыбкой. Ками-сама, как же хочется врезать! Парень сидел рядом абсолютно довольный. Ему-то хорошо, Глава Дисциплинарного Комитета на него размениваться не будет, даст раз в челюсть и дальше побежит, а вот мне достанется по полной, потому что мои прятки Хибари раздражают. — А от кого мы прячемся? — шепотом спросил Ямамото и попытался осторожно выглянуть. — Сиди тихо, идиот бейсбольный! — снова обшипела я его, дергая обратно за шиворот и для надежности больше не выпуская воротник его рубашки. Эту ошибку я совершала в первые три-четыре дня, когда полагалась на зрение. Стоило мне высунуться, как Хибари тут же меня находил. Он вообще очень бдительный, сволочь сероглазая. Лишь недавно я научилась ориентироваться по звуку шагов. Главное, чтобы никто не отвлекал. — Экстремальный привет! — Бежим! — рявкнула я, не дав парням опомниться и рванула первой. Надо отдать должное, и Сасагава (да, я узнала как его зовут) и Ямамото стартовали синхронно со мной. Дрессирует их что ли Савада. И спустя мгновение через кусты перемахнул Хибари, приземлившись как раз там, где мы прятались. То, что ко мне присоединились еще два «травоядных», его не огорчило. Он только ухмыльнулся и рванул следом. — Мы во что-то играем? — на бегу уточнил бейсболист. Что за идиот, а? Кто в здравом уме будет играть с Хибари? Однако высказать все, что я о нем думаю, мне было некогда — зачем перебивать дыхание длинной обличительной речью? Он и так знает, что я о нем думаю. — Тренируемся, — мрачно выдохнула я, поднажав и обойдя Риохея на повороте. — Экстремальная тренировка! — мое пояснение неожиданно взбодрило и без того бодрого боксера, и он стал просто невменяемым, помчавшись вперед с реактивной скоростью. Я успела еще позавидовать его выносливости, когда меня сбили с ног и мы покатились через кусты в сторону от дорожки, ведущей в парк. Я только и успела сдавленно выдохнуть и прикусила язык, ошарашено глядя перед собой. Первая мысль была, что это Хибари, потом здравый смысл напомнил, что это не в стиле злыдня, он скорее пнул бы меня в нужном направлении, чтобы руки не марать. Возмущение заклокотало в груди, однако прошлая неделя научила меня не орать — вдруг повезет и преследователь пройдет мимо. Так и случилось. Я подняла глаза, встречаясь взглядом с глазами Ямамото, который придавил меня к земле всем своим весом и теперь приложил палец к губам, предлагая молчать. Я-то промолчу, но ты, скотина бейсбольная, ответишь мне за такое самоуправство. Мимо пробежал Хибари. Ключевое слово — мимо! Две минуты! У меня есть две минуты, чтобы отдышаться. В лучшем случае пять, но лучше думать о худшем. Не размениваясь на слова, чтобы мой тренер не услышал, я извернулась и болезненным тычком в бок свалила с себя Ямамото. Он даже не подумал сопротивляться, завалился рядом с видом довольного щенка, чей хозяин решил поиграть. Разве что хвостом не вилял. — Ты совсем больной?! — прошипела я, потому что эта улыбка меня ужасно раздражала. И улыбка, и привычка щурить глаза, когда ему весело. Глаза цвета карамели, светлеющие на солнце и темнеющие до молочного шоколада в тени. Единственное, что мне в нем нравится. — Сиди тут и не высовывайся. Я пошла! — Стой! — он перехватил меня за руку. Да как он смеет меня трогать, идиот бейсбольный! Трогать за руку, сжимая мою покалеченную руку. Ямамото проследил за моим взглядом и поспешно разжал пальцы. На лице появилось это раздражающее выражение «ой, прости, я сделал тебе больно!». Бесит! Опять чертова жалость! Я не успела сообразить, когда рука сжалась в кулак. Он успел уклониться и я ударила лишь землю, на которой он все еще лежал. — О, ты уже можешь сжимать пальцы! — удивленно и радостно прошептал он, а я, признаться, подвисла. Я могу сжимать пальцы? Серьезно? За последнее время мне как-то не удавалось вернуться мыслями к своему недугу. Хибари не давал ни единого шанса задуматься о чем-то постороннем, кроме попыток сбежать от него или расчетов, как получить наименьший вред от его тонф. Оказывается, методика Реборна действует, и то, что я не могла сделать много месяцев, стало для меня возможным. Хотя боль я все еще чувствовала, но теперь она не была для меня нестерпимой. — Отдыхаешь? — мне не дали обдумать мысль — Хибари возвышался позади и уже занес тонфу для удара. Нет, нет, нет! Сегодня мне уже достаточно! Я ушла от удара кувырком вперед, врезавшись в дерево, но тут же вскочив и рванув дальше, а удар пришелся в аккурат по Ямамото. Так ему и надо! Беззаботный кретин! Однако же удержаться от того, чтобы обернуться, мне не удалось. Этот псих… держал тонфу рукой. — Сузу-тян, я так долго его не удержу, — радостно оповестил он. Идиот. Клинический. Да против Хибари он и минуту не продержится. И все же… все же он выиграл для меня эту минуту форы. Так и быть, прощу ему сегодняшний косяк. Приняв решение, я ускорилась. Время близилось к вечеру, а значит осталось выдержать всего полдня, и можно будет блаженно потерять сознание на своей кровати.