«Обскур» или все ли мужчины лгут?

Ночной Нью-Йорк… Что может быть прекраснее, интереснее и романтичнее? Двое изучали его, идя по каменной аллее, оставляя позади себя высокие дома, которые едва касались облаков на небе. Звезды бледно мерцали вдали, соединяясь в извилистые дорожки, похоже на те, по которым прыгала и смеялась милая парочка. Их соседка Луна, мягко обволакивала все небеса своим странным и волшебным светом, давая несколько поводов под ней поцеловаться. Как и тот фонарь, стоящий совсем один, вдали от дороги и освещая улицы, чей золотистый туман так красиво смотрелся на ее волосах. На обратной дороге, парочка, подкупаемая красивой мелодией, свернула в небольшой сквер, где сидели два музыканта и играли невероятно проникновенную музыку. Она заставляла двигаться медленно и плавно, словно скользя по волнам удовольствия, что они и сделали, неспешно, крепко прижавшись друг к дружке и, кажется, слыша сердца, бьющиеся в унисон. После этого, забыв про все на свете, они отдались во власть чувствам, только переступив порог квартиры девушки. Ночь, по их ощущениям прошла так быстро и незаметно, что когда рассветные лучи мягко коснулись лиц, они не поверили. Ведь им казалось, прошло не так много времени и они еще не успели насладиться каждым жестом, каждым прикосновением и поцелуем, объятиями, как надо прощаться. Закрыв дверь, Тина не стала себя упрекать за все то, что случилось. Ей понравилось. Она чувствовала себя счастливой, влюбленной и довольной. И все равно что скажет Куинни или Грейвс, который никогда не ошибается. Ньют — ее половинка, судьба и ее новый парень. И все будет хорошо, если только она не опоздает на работу. Собравшись с мыслями и не давая романтическим мечтам окончательно вывести себя из строя, девушка привела себя в порядок и, еще раз счастливо улыбнувшись в зеркало, вышла из дома. Сегодня у нее будет счастливый день. Спустя час Тина вошла в свой кабинет и увидела на столе стаканчик из Старбакс. На лице сама собой появилась радостная улыбка. Она взяла ее в руки и увидела надпись: «Тигренок», а внизу забавная мордашка тигра, который показывал язык. Поняв от кого это, Голдштейн немного разочаровалась, но все равно открыла крышку и стала наслаждаться приятным ароматом чудесного напитка. — Ты пришла, — услышала девушка и, придя в себя, посмотрела на гостя, которым был Ковальски. — Да. А это… — Подарок от Грейвса, — перебил он ее, косясь по сторонам. — И намек, чтобы ты не пользовалась кофемашиной, сахаром и солью. — Почему? — Ну… Э… Они закончились. И вообще, не заходи на кухню. Хорошо? Не дождавшись ответа, Якоб, снова оглядевшись, исчез, оставив коллегу в неведении и любопытстве. Ей хотелось узнать, что такого эти двое придумали, но раздалась мелодия ее рабочего телефона, означающая, что дела не требуют отлагательств. Погрузившись в записи и вопросы о новых участниках шоу, стараясь сохранить счастливый настрой, девушка не увидела, как мимо нее прошла Серафина, всем дружески улыбаясь и не подозревая, что за ней следят две пары карих глаз. Спокойно открыв дверь, она сделала шаг вперед и тут же почувствовала, как нога зацепилась за какую-то нить. Непонимающе смотря вниз, женщина услышала щелчок и через мгновение на нее обрушилась, словно снег, только черный, угольная пыль. Стоя в облаке, Пиквери не могла понять, что случилось, пока темный туман медленно спускались на пол. — Грейвс! Стены кабинета Тины задрожали, пока девушка записывала ответы. Решив, что ей показалось, она вернулась к разговору. В то же время Серафина яростно направилась на кухню, чтобы взять нож и убить своего чертового продюсера. Переступив порог, она опять ощутила тонкую преграду у себя на пути. — Черт… Теперь точно, как снег, на нее упала меловая крошка, оставляя белоснежные облака в воздухе. — Грейвс! От крика задрожали все окна. — Я перезвоню, — сказала Тина, понимая, что два раза показаться не могло. Выйдя из кабинета, она увидела довольных Грейвс и Ковальских, стоящих неподалеку и что-то обсуждающих. — Вы это слышали? — спросила у них девушка, показывая в сторону кухни. — Слышали что? — Ты о чем? — переспросил ее Персиваль, едва улыбаясь и стуча кулаком об кулак Якоба. — Этот крик и… Остановившись на полуслове, ее осенило. — Что вы сделали? — Сделали что? — удивился Ковальски, делая вид, что ничего не знает и что он белый и пушистый, прямо как пасхальный кролик. — Ты о чем говоришь, тигренок? — непонимающе поинтересовался Грейвс и сделал такой безобидный взгляд, что девушке показалось, что она попала в мультик про Бэмби: кролик и олень уже на месте. — О крике. Вы же тоже его слышали! — Крик? — Тина, ты переработала. Успокойся, — как-то по-отцовски сказал Якоб на манер Грейвса. — О, нет! — сделав шаг назад, произнесла Голдштейн. — Вы меня не запутаете. Что вы натворили? — Ну… Мы… — Ты знала, что отец Ковальски охотник? — вдруг спросил Грейвс, прислоняясь к ближайшей стене. — Он даже был на сафари и поймал крокодила. Большего? — Огромного! — гордо ответил сценарист, слегка приподнимая свой подбородок. — И каждую ночь, перед сном, он рассказывал о своих приключениях, подробно объясняя, как и кого ловить той или иной ловушкой. — И на кого охотитесь вы? — поинтересовалась Тина, начиная понимать, к чему ведет это разговор и почему их сценарист стал таким, какой он есть сейчас. — На зебру, — стараясь не засмеяться, проговорил Грейвс, смотря вперед. Девушка обернулась и сразу сжала губы, чтобы не улыбнуться. К ним шла Серафина вся в бело-черных пятнах и чертовски злая. Пройдя мимо Тины, она остановилась прямо напротив Грейвса. — Ты труп, — прошипела женщина сквозь зубы. — Я знаю, что это сделал ты! — Ты о чем? — Об этом! — крикнула Пиквери и показала на себя. — Ты заплатишь за это, Грейвс. Я уничтожу тебя. Даже нечего будет отправлять родителям! — Это конечно очень пугающе, — как можно спокойнее начал Грейвс, — но чтобы это сделать, нужно много времени и сил, а также навык охотника. Он покосился на Тину, и той показалось, что его глаза стали темнее обычного и в них появился странный блеск. — К твоему сожалению, начиная со вчерашнего вечера и до утра сегодняшнего дня, я был занят с медсестричкой Мэри. Она заботилась о больном с непередаваемой отдачей и упоением. — А я играл в покер со сценаристами с Бродвея и проиграл им десять баксов, — подал голос Ковальски, отлично изображая беззаботность без намека на жалость об утраченных средствах. — У меня было свидание вчера, — решила высказаться и девушка, на всякий случай, чтобы и ее не подозревали в содеянном. — Ах, так! Ладно, ладно… — пробубнила Серафина и с нескрываемой злобой осмотрела всех. — Ты за это ответишь. Вы все за это ответите! А потом, растолкав Персиваля и Якоба, чуть ли бегом, направилась в сторону женской уборной. — Ух… — И как прошло свидания? — спросил Грейвс с легкой иронией в голосе. — Что? — не сразу поняв, о чем идет речь, Голдштейн перевела свой взор на мужчину. — Свидание? Великолепно. И, сияя только лишь от воспоминаний, она пошла в свой кабинет, возвращаясь к работе. — С тебя десять баксов, Ковальски, — сказал Персиваль, провожая ее взглядом и замечая, как Якоб полез в карманы джинсов. — Хотя, тебе не привыкать проигрывать. — Одни растраты, — разочарованно произнес сценарист и отдал ему деньги. — Не переживай. Уверен, что у Мэри найдется несколько сестричек, чтобы и тебя вылечить. — Серьезно? Ты все же вчера успел к… Я согласен! — более радостно проговорил Ковальски и пошел на площадку, вслед за коллегой.