Shattered Ice

      Ни одного долбанного слова.       С той ночи, проведенной вдвоем, бог не подавал даже слабых признаков своего присутствия: ни странных явлений, ни внезапных появлений в Башне.       — Думаю, нам стоит попытаться использовать внешнее электромагнитное поле, чтобы лучше управляться с энергией реактора.       Бутылки вместе с содержимым оставались на месте, цвет алкоголя с тех пор не менялся. Из душа не шла ледяная вода, а у Джарвиса не возникало внезапных помех.       — С помощью сверхпроводника мы сможем достичь большей интенсивности излучения.       Тони не раз пытался до него достучаться. Сначала путем мелких провокаций, раздраженный упрямым молчанием Локи, затем обреченно просил бога телепортироваться в Башню, чтобы просто поговорить. В конце концов, он начал творить столь безумные вещи, что рисковал быть безжалостно выпотрошенным, как только ас до него бы добрался, но единственным ответом на любые действия оставалась гнетущая тишина. Сочащаяся напряжением, одиночеством, полная мрачных предчувствий.       — Кроме того, можно одолжить Мьельнир Тора. Что скажешь?       Это несправедливо. Он ведь просто предложил союз — единственный возможный вариант для того, у кого оставалась хоть толика здравого смысла, и все же этот мудак молча исчез из его жизни, бросив Тони наедине с горьким, жгучим чувством прямо под реактором, засевшим гораздо глубже, чем он хотел бы признать. Этот фанат мелодрамы предпочел просто исчезнуть, чтобы доказать свою правоту.       Или, по крайней мере, Тони на это надеялся, потому как альтернативный вариант был в сотни раз хуже нелепой демонстрации затянувшегося периода подросткового максимализма.       — Сколько у нас времени?       — Месяц. Может, два. Чтобы точно узнать, необходимо нанести ему визит.       Он напрягся, до боли сжав ручку паяльника.       Если Локи действительно решил шпионить за Таносом и до сих пор не вернулся, вполне возможно, что он вообще уже не вернется.       — Тони? Ты меня слушаешь?       И от этой мысли становилось не по себе.       Чье-то неожиданное прикосновение к плечу заставило Старка вздрогнуть, и он бы выронил паяльник прямо на прототип, если бы чужая рука не перехватила его запястье.       — Тони?       Он дважды моргнул, вдруг осознав, что смотрит в обеспокоенные глаза Брюса.       — Что?       Доктор вздохнул, руки на плече и запястье исчезли.       — Почти пятнадцать минут я пытаюсь до тебя достучаться, но ты не услышал ни слова, — Брюс пригладил рукой грязные волосы, не сводя с него взгляд. — Уверен, что все в порядке?       — Конечно. Более чем. Нам всего лишь грозит война с инопланетным диктатором, а у меня нет подопытного для штуки, способной стать величайшим изобретением сразу после реактора и костюма. Кроме того, два иноземных бога, которые действительно могли нам помочь, свалили черт знает куда. Но в остальном, все просто прекрасно.       Вместо ответа, Брюс поудобнее устроился на стуле, устремив на Тони пристальный взгляд.       — Джарвис, пожалуйста, выключи музыку.       Только когда звуки AC/DC на фоне умолкли, Тони понял, как неуютно чувствовал себя в звенящей тишине мастерской под внимательным взглядом друга и с гадкой тревогой, пожирающей все внутри.       Он нахмурился.       — Зачем ты это сделал? Моя очередь выбирать саундтрек.       — Потому что сейчас нам нужно поговорить.       Тони достаточно было заметить решимость за добродушным выражением Брюса, чтобы подавить вертевшийся на языке ироничный отказ.       — Что ты хотел обсудить?       — В течение последних нескольких дней ты ходишь рассеянный и угрюмый, совершенно не замечая того, что творится вокруг, — Брюс замешкался, прежде чем посмотреть на друга с некоторой осторожностью. — Что-то случилось с Пеппер?       Тони чуть не упал со стула.       — Что? Конечно, нет! Почему ты спрашиваешь?       Брюс с облегчением вздохнул.       — Мне показалось, ты избегаешь ее.       — И ничего я ее не избегаю. Не понимаю, с чего ты это взял.       Однако теперь, всерьез над этим задумавшись, Тони вдруг понял, что минуло уже много дней с тех пор, как он видел ее в последний раз. Он говорил с ней по телефону, пользуясь ее добрым сердцем, чтобы делегировать ей большую часть работы, связанной с управлением Старк Индастриз, тогда как самому хотелось засесть в мастерской и завершить прототип, ибо тревожные мысли о внезапном исчезновении Локи не позволяли концентрироваться на повседневных делах. А еще на том, что в последнюю встречу он признался в готовности хладнокровно убить человека, а Пеппер в очередной раз наглядно продемонстрировала, что даже в таких обстоятельствах она все равно осталась бы рядом. Как и всегда.       Черт.       — Это она тебе сказала?       — Нет, — спокойствие сменилось странным напряжением. — Мне так показалось. Ты дни напролет сидишь в мастерской, со мной или без меня. Обычно ты не проводишь так много времени, не видя ее.       И пускай Тони мысленно продолжал себя проклинать, он не смог не улыбнуться.       — Ты прав, но ничего страшного не случилось, не беспокойся. Мне просто нужно о многом подумать.       — Поделишься мыслями? Это, конечно, ничего не решит, но лучше переживать вместе, чем в одиночку.       Долгую минуту в комнате царило молчание, прежде чем Тони выключил паяльную лампу и поставил ее на место. Затем развернул стул к другу, чтобы видеть его лицо.       — То, с чем мы вскоре столкнемся, является большей угрозой, чем рогатый психопат, который, к слову, бесследно исчез.       Брюс нахмурился.       — Думаешь, он что-то замышляет?       — Может быть, — ответил Тони, сам не веря своим словам. — А, может, он просто погиб, — произнес он более низким голосом.       Брюс выглядел по-настоящему удивленным.       — Ты не боишься его, ты боишься за него, — сказал он с долей неуверенности.       — За этого говнюка? Никоим образом. Невозможно, — Брюс по-прежнему смотрел на него этим раздражающе острым взглядом, но, в отличие от Наташи, ничего не требовал и ни на чем не настаивал, он всего лишь беспокоился. Тони действительно мог ему доверять, мог быть уверен, что друг останется рядом — это легко читалось в его глазах, и тогда Старк понял: ему надоело лгать. — Немного.       На мгновение Брюс заметно напрягся, Другой парень был опасно близок к свободе, но затем доктор сумел восстановить привычный самоконтроль.       — Окей. Могу я спросить почему?       — Прежде чем драматически уйти, Северный олень намекнул, что собирается выследить Таноса и узнать, насколько близко он подобрался к Земле, — Тони поморщился. — С тех пор от него никаких вестей.       — Я имел в виду, почему ты беспокоишься о враге, который взял тебя в плен, а перед этим чуть не уничтожил Нью-Йорк.       — Потому что быть его пленником не так страшно, как я ожидал, — признался он, озвучив правду, которая казалась странной даже для него самого.       — Мы говорим о Локи.       — Я знаю.       — Сумасшедшем боге, желавшем поработить Землю.       — Эй, я тоже там был, помнишь?       — Ты переживаешь за Локи!       Тони вздохнул.       — Переживаю — громко сказано, но, да, я надеюсь, что он все еще жив.       Брюс сделал пару глубоких вдохов, прежде чем нервно помассировать лоб. А, снова взглянув на Тони, уже выглядел совершенно спокойным.       — Он представляет серьезную опасность.       На сей раз улыбка Тони смахивала на гримасу.       — Я знаю, поверь, но отказаться от такого союзника в грядущей войне было бы непростительно глупо, — долгое время он колебался, но затем продолжил. — К тому же… думаю, он не так уж далек от искупления. Давай проясним: он полный мудак, и скорее Тор станет гениальным айтишником, чем Северный олень превратится в порядочного гражданина, переводящего бабушек через дорогу. Но пожив с ним, я узнал его больше, чем из рассказов Тора или встреч на поле боя. Приоткрыл завесу его прошлого. Он стал таким не по собственной воле. Возможно, у него еще есть шанс искупить себя. Или, по крайней мере, не стать хуже, чем он есть.       — Тони.       Брюс говорил едва различимым шепотом, от чего у Тони возникло стойкое ощущение того, что он ненароком взболтнул чего лишнего.       — Я знаю, что Наташа и Фьюри приписывают мне Стокгольмский синдром или какую-то подобную хрень, но ты должен мне верить.       — Я верю.       Тони нахмурился.       — Веришь?       Ладно, Брюс был его лучшим другом, но Старк совсем не ожидал, что это будет так просто.       Доктор кивнул.       — Ты — один из самых умных людей, которых я знаю, и нет, — он зарубил на корню попытки Тони протестовать, — я не собираюсь говорить «самый умный», потому что не намерен тешить твое безразмерное эго. Я верю тебе и тому, что ты говоришь, — вздохнув, Брюс вновь стал серьезным. — Но единственное, что меня беспокоит: как много из того, что Локи позволил тебе узнать, было ложью, нацеленной на то, чтобы впоследствии тобой манипулировать.       — О чем ты?       Тони напрягся. Ход мыслей лучшего друга его совершенно не вдохновлял.       — Ему удалось обмануть даже Наташу. Ты уверен, что все это не было дешевым спектаклем, чтобы заставить тебя посочувствовать и перейти на его сторону?       Все было ложью. Уязвимость Локи, саморазрушительное поведение, ненависть к себе… Тони не мог в это поверить, Брюс просто не видел ужаса, исказившего лицо бога, когда его кожа начала менять цвет, или ярость, бушующую в асе в тот миг, когда он спасал ему жизнь и одновременно с этим уничтожал врага.       Он мог поспорить на Джарвиса, что все это было по-настоящему искренне.       И все же, речь шла о Локи. Боге, для которого лгать было так же просто, как дышать. Который теперь исчез, и, возможно, собирался жестко их всех поиметь. Близость, возникшая между ними двумя, взаимопонимание, неоценимая помощь аса в восстановлении после боя со Шмидтом — могло ли это оказаться иллюзией, созданной богом лжи?       Терзаемый сомнениями, Тони посмотрел другу в глаза, но так и не смог отыскать ответ.

***

      Он никогда не уделял особого внимания дворцовым садам Асгарда. Эти места не созданы для него: цветы, растения и роскошные живые изгороди, по высоте превосходящие его выдающийся рост, не представляли интереса тому, кто привык наслаждаться запахом пота и крови на поле боевых действий.       К этим садам не тянулась душа.       Испокон веков они служили убежищем Локи, и Тор на протяжении долгого времени задавался вопросом о том, что же нашел его брат в местах, более подходящих придворным асиньям, нежели воину. И все же, именно туда он направился после аудиенции с отцом.       Расположившись на одной из белокаменных скамеек, бог вдруг осознал, что одиночество — лучшая компания, которой он мог желать, пока мысль, приведшая его в Золотое царство, не давала покоя ни днем, ни ночью.       — Значит, ты уходишь, — раздался мягкий голос у него за спиной.       Тор встал и повернулся.       — Мама, — на короткий миг он встретился с ней взглядом, но тут же отвел глаза, вспомнив их последний разговор в тот далекий день, который, казалось, теперь принадлежал другой жизни. — Я все испортил.       За то время, что Тор успел провести в Асгарде, им доводилось говорить друг с другом, но в те минуты рядом всегда находилась дворцовая прислуга, или торовы друзья, в компании которых ас начинал чувствовать себя неуютно, словно перестал быть частью их беззаботной реальности. И сейчас они впервые остались наедине.       Фригга нежно погладила его по щеке.       — Нет, Тор, ты пытался. Как и все остальные. Настоящая неудача — сдаться.       Горечь в груди зудела, как гнойная рана, горло будто сдавило невидимой хваткой. Теперь, чувствуя материнскую руку на щеке, невыносимую боль за брата и угрозу Таноса, неподъемным грузом свалившуюся на сильные плечи, он ощущал себя скорее ребенком, слишком неопытным и наивным, чтобы встретиться с миром без материнской поддержки, нежели будущим царем Асгарда.       Он с трудом сдерживал желание накрыть руку Фригги своей, позволить себе насладиться ее лаской и снова стать юным принцем, не имевшим обязанности делать столь тяжкий выбор. Но оставался недвижим, пока Фригга не отняла ладонь.       — Вам известно о случившемся?       Она кивнула.       — Хеймдалль поведал мне обо всем. И я рада, что у меня нет нужды оплакивать своего ребенка.       — Меня или его? — не удержался от вопроса Тор.       — Ни одного из вас. Ни ты, ни он никогда не перестанете быть моими сыновьями, Тор. Но кто он для тебя после всего, что между вами случилось?       Тор вспомнил о резкой боли, когда брат пронзил его тело насквозь, о безумных глазах Локи, до краев наполненных яростью, о братьях по оружию, лежащих в лужах собственной крови, о спонтанном решении, принятом в Башне, о словах Тони Старка и об отпущении грехов, на которое ас потерял всяческую надежду.       — Локи всегда будет моим братом, — наконец сказал Тор, затем покачал головой. Горькое чувство неудачи застряло в горле. — Но я не уверен, что его все еще можно уберечь.       — Не теряй надежды.       Эти слова лишь распалили боль в груди.       — И как мне спасти того, кто не желает быть спасенным? — почти яростно выпалил бог, пришибленный тяжестью почти невыполнимой задачи, в то время как мать уже простила того, кто жестоко мучил их всех. И тогда асу стало по-настоящему стыдно, потому что после всей ненависти, которую выплеснул на него его брат, Тор обязан был почувствовать облегчение, найдя кого-то, кто по-прежнему готов был о нем позаботиться.       Фригга только улыбнулась, но Тор все никак не мог посмотреть ей в глаза, встретить взгляд матери, которая любила и понимала его лучше, чем он сам.       — Он желает, но пока не может это принять, — улыбка Фригги исчезла, лицо царицы вдруг стало серьезным. — Единственное, о чем я тебя прошу: держись рядом, когда Локи будет в тебе нуждаться.