***
Он потерялся в пространстве. Каждое восприятие достигающее сознания, было столь приглушенным, что казалось, словно оно пришло откуда-то из другой реальности: осознание собственного существования, головокружение, даже мучительная боль — Перчатка Бесконечности поглощала его, сила артефакта нещадно испепеляла тело, и это была худшая боль, которую асу приходилось испытывать. Однако теперь она заметно ослабла. Он изо всех сил пытался собрать по осколкам затуманенный разум, чтобы понять ситуацию, в которой он оказался. Ощущение, будто тело секунда за секундой теряет чувствительность, уже прошло, поэтому он точно знал, что больше не умирает. В мыслях вспыхивали бессвязные воспоминания. Читаури, побег, безумный Титан. Он вспомнил смех. Он вспомнил боль. Он вспомнил цепи. В тот день, когда ему приходилось скрывать свой триумф за ширмой позорного сфальсифицированного поражения, на него тоже повесили оковы. Заточили в самое глубокое подземелье дворца, некогда служившего его домом. Впрочем, то было до пустоты, до страшного монстра, до того, как все иллюзии вмиг испарились. — Локи, мой сын. Один навестил его в предверии суда, и эти слова обожгли сильнее, чем ужасы небытия. — Твой сын, Всеотец? Нет, у меня нет отца, я безотцовщина. Ты достаточно ясно дал это понять, прежде чем меня поглотила бездна. Один вздохнул — столь неправильный звук для величайшего царя Асгарда. На миг из Всеотца он превратился в простого, уставшего от жизни старика. — Может, я лгал тебе о твоем истинном происхождении, но никогда не кривил душой, говоря, что люблю тебя как родного сына. Локи улыбнулся — очередная ложь, должная сокрыть то, что никогда не прекратит кровоточить в груди. — Поэтому ты запер меня здесь? Пришел, чтобы доказать свою отеческую любовь? Потому что, если я прав, предпочту новые книги твоему присутствию. Он испытал удовлетворение от того, как вздрогнул Всеотец, прежде чем ожесточить взгляд. — Почему ты опозорил нас в Мидгарде? — Я действовал так, как учил меня ты. — Я никогда не учил нести смерть и разрушения! — Ты научил меня большему. Убедил в том, что я — чудовище. Что ж, ответь, почему я должен вести себя иначе? Ссутулившись, Один, с улыбкой на лице, уверенным шагом покинул стены темницы, и одиночество поймало Локи в свои сети. Он пытался. Он действительно пытался, ради отца, ради всех них, ради себя. А в конце концов, получил лишь отказ. Судорога пробежала по телу, приблизив его сознание к реальности. Он не искал облегчения, не тогда, когда избавиться от образа Перчатки, от огня на коже и отравляющей разум энергии стало почти невозможно. — Но ты не хочешь быть монстром. Когда-то Старк сказал ему эти непростительные слова, и они все еще болью отдавались в душе. Его смертный, единственный, чей образ нес с собой утешение и успокоение, гоня прочь неприятные мысли. Последний, кого он видел перед тем, как разум вновь отключился. Старк, безопасное место. Желание очнуться начало пульсировать в мозгу. Он пытался пошевелиться, сделать вдох, но тело не реагировало, чувства словно от него убегали, а он не мог до них дотянуться; оставалась только агония — единственное, что не покидало его в любом состоянии. И все же, боль не казалась такой мучительно невыносимой, как прежде. Он больше не заточен в темнице Одина. И не страдал в темном царстве Таноса. Он почувствовал что-то мягкое под спиной, что-то похожее на подушку под головой и что-то, касающееся руки. Что-то теплое, но слишком легкое, чтобы представлять серьезную угрозу. Рядом с ним кто-то был. Он отчаянно пытался открыть глаза и прорваться сквозь обступившую тьму. Локи подвинул руку к источнику тепла, чего-то неизведанного и слишком горячего, а когда пальцы достигли чужой руки, он обхватил ее ровно за секунду до того, как распахнул глаза. Чужое запястье не двигалось, но это твердое, осязаемое восприятие словно привязало его к реальности. Он был жив, все еще жив, и боль не притупляла мысли. Черты сидевшего рядом с ним человека приобретали четкость, и вскоре ас смог его узнать. — Старк, — прохрипел он. Смертный улыбнулся с таким явным облегчением, что от этого защемило в груди. — С возвращением, северный олень.Глава 18. Мягкие тени
14 августа 2018 г. в 13:58
Примечания:
Наверное, для меня эта глава — одна из любимых в сиквеле.
Приятного чтения!
Глубокая тишина пробирала до костей сильнее, чем холод, к которому он привык. Спальню освещал лишь тусклый свет маленькой лампы на прикроватном столике, за окном чернело ночное небо. Каждая деталь полумрака комнаты напоминала о мягком одиночестве ночей, которые он коротал в компании собственных мыслей или, если все же удавалось заснуть, беспокойных снов.
Тони был истощен.
Сидя на кровати, склонив голову и сложив руки на колени, даже дыхание казалось непосильной задачей. Чудесный ужин, приготовленный этим высокомерным итальянцем, превратился в далекое воспоминание, как и чувство облегчения от того, что ему удалось заполнить пробел, возникший в их с Пеппер отношениях. Теперь оставалось только ждать, что одновременно успокаивало и напрягало.
Хрип разбил тишину. Он все еще звучал слишком болезненно, чтобы Старк мог успокоиться, но, по крайней мере, звук, исходивший от Локи, стал больше похож на нормальные вдохи, а их частота заметно увеличилась. Он стал вглядываться в лицо, разглядев те же напряженные черты и опущенные веки, что и несколькими минутами ранее. Никаких изменений.
В конце концов, Тони прислушался к совету Брюса, согласившись перенести бога в комнату, оснащенную обычной кроватью, но отказался от помощи друга и Пеппер. Вместо этого он надел костюм, чтобы поднять покалеченное тело Локи, и медленно, шаг за шагом, направился к лифту. Выбор пал на этаж, расположенный максимально близко к его собственному и то только потому, что он не сумел придумать адекватной причины поселить аса в своей спальне.
Он провел рукой по грязным волосам, сбросив с головы капюшон. Холод стал гораздо терпимее.
Конечно, Тони знал, что Брюс и Пеппер что-то подозревают, особенно первый. Он видел сомнение в его мимолетных взглядах и хмурое выражение на лице. Следовало быть более рациональным и отстраненным, не показывая тревоги, пожирающей грудь, но черт возьми, Локи умирал, ас появился в спальне с полностью обугленной грудью, и каждый дюйм его тела был помечен следами пыток, пережитых за прошедшие дни.
Локи до сих пор не очнулся.
— Они хорошенько тебя потрепали, да, северный олень? — пробормотал Тони, опустив руку на одеяло рядом с ладонью бога.
К счастью для него, друзья позволили Старку побыть с асом наедине. Он понимал: рано или поздно все равно придется объясниться, дать хоть какое-то оправдание своему поведению или попытаться выразить словами то, чего он сам пока не понимал. Нет, это была не любовь, ведь люди вроде него не умели любить кого-то, кроме Пеппер. Но это было не просто влечение и благодарность.
Он придвинул руку поближе к богу, коснувшись ледяных костяшек пальцев. Несмотря на холод, кожа Локи на ощупь была сухой и гладкой, Тони прошелся пальцами выше, к запястью. Пропустил бинты, с удивительным любопытством проследив линии странных узоров, казалось, вырезанных на теле аса, пока не достиг плеча, а затем и подбородка.
А когда прикоснулся к щеке, на его губах заиграла едва заметная улыбка. Если бы Локи не спал, наверняка бы отшвырнул его руку. Или стал бы издеваться со своей фирменной ухмылкой, при виде которой Тони одновременно хотелось ему вмазать и впиться в его губы. Однако теперь никто не мог наблюдать за его действиями, даже бог. Старк продолжал исследовать его лицо, лаская щеку, губы, нос, так, как никогда не позволял себе даже во время секса, когда кожу аса не покрывала удивительная синева. Локи был прекрасен. Прекрасен и чужд, словно картинка, сошедшая со страниц книги о ночных духах. Странные узоры доходили до щек и лба, изящные линии, по которым Тони едва ощутимо скользил пальцами с тем же трепетом, с каким художник обращался с лучшими из своих картин. Ничто и никогда прежде не казалось Тони столь же далеким от определения монстра.
Только когда холод действительно стал обжигать фаланги пальцев, Старк убрал руку. И все же он желал большего, хотелось касаться Локи, пока тот не придет в себя, целовать его холодную, как снег, кожу, узнать какая она на вкус, увидеть его глаза — кроваво-красные блики, замеченные им еще тогда, при битве в Центральном парке. Воспоминание об этом отозвалось жаром в совершенно неподходящей части тела.
Он растер ладони, чтобы немного согреть онемевшие руки, затем прижал два пальца к запястью бога. Пульс был, слабый, но более регулярный, чем раньше. Потом Тони опустил руку обратно на одеяло, достаточно близко, чтобы невесомо касаться руки Локи.
— Джарвис, как его состояние? — спросил он в четвертый раз за то время, что остался с асом вдвоем.
— Без изменений. Жизненные показатели продолжают расти.
Тони кивнул, но больше ничего не сказал. Он повернулся, посмотрев на бессознательного бога и, чувствуя, как с каждой секундой тишина становится все оглушительнее, начал считать минуты.