Прошлая попытка убежать на занятия.
Тодороки крадётся к выходу, чтобы не разбудить отца. Он идёт как можно тише, переступает на носках. Только подходит к двери, как слышит: — Шото, куда собрался? Про себя парень зарычал: отец внезапно решил приготовить завтрак. Вот никогда не занимался этим, а тут решил попробовать. Фуюми уже к тому времени ушла на занятия. — Д-доброе утро, отец… — с недовольно натянутой улыбкой буркнул альфа. На этом его побег был закончен, к тому же очень неудачно. Предыдущие два раза в итоге кончались относительно в таком же духе.***
Этот раз точно должен был быть с другим исходом. По крайней мере, в это верил сам Шото. Схватив по пути через кухню бутерброд, приготовленный сестрой, парень направился обуваться, засунув еду в рот. Закинув сумку на плечо, альфа открыл дверь, предварительно захватив свою связку ключей, и запер её. — «Наконец-то, свежий воздух!» — поглубже вдохнул и медленно выдохнул парень. Всё шло, как ни сказать, хорошо, после стольких-то провалов. Парень спустился по лестнице и двинулся в сторону академии, разглядывая всё, что его окружало. Идущие на работу люди, лёгкий холодок по коже, качающиеся от ветра деревья, белоснежно-чистое небо — всё это радовало альфу больше, чем обычно. Он так давно не бывал на улице?***
Студенты Юэй так рано обычно в школу не приходили, но за час до занятий в здание можно было пройти без проблем, если у тебя есть пропуск. Шото шагнул через порог. Его с улыбкой встретил Ястреб — все учителя по очереди встречали учеников у входа в академию. Противный писк чипа в сумке и Тодороки уже в здании. Приветствующий жест наставнику, и можно идти в класс. Литература, История Японии, Всеобщая История — эти предметы Шото за час уже почти выучил: всё, что было век назад, столетие назад, десятилетие. Феноменальная память досталась парню от мамы. Мама... как давно он её не видел? Парень лёгким прикосновением пальцев дотронулся до шрама. — Ненавижу! — тихо, чуть ли не шёпотом проговорил он. Кабинет пустовал, с класса, кроме как с Бакуго, Шото ни с кем не общался, так как сразу же после первого дня он практически исчез на целый месяц. Кто так вообще может? Видимо, только он. Учащиеся и одноклассники потихоньку начали подтягиваться. — Тодороки, ты вернулся! — Киминари пришёл первым и был удивлён не меньше самого Шото, который всё же хотел, чтобы его побег удался, но чтоб настолько легко? Удивительно. Теперь ему во всём хочется найти подвох. Тодороки на слова Денки лишь нелепо улыбнулся. Альфа был малообщительным, это, конечно, устраивало парня, но для героя не подобает такое отношение к людям. Киминари спокойно прошёл на своё место, разложил учебники и вышел из класса в непонятном направлении. — «Как же сложно!» — глубокий вдох и следом медленный выдох, в аудитории снова никого, кроме второго. Сложность в общении возникала из-за замкнутости, которая переросла в нечто большее, чем требовалось, из-за отца: отсутствие друзей и должного внимания со стороны обоих родителей — всего этого у Шото не было, что, скорее всего, и повлияло на его поведение с окрующими. Лёгкий холодок прошёл по спине альфы. Окна часто открывали утром, перед тем, как впустить учеников, чтобы проветрить помещение. Из окна послышались весёлые смешки. — «Похоже на Мидорию». Стоп, а откуда Шото знает, как смеётся Мидория? Он же ни разу не слышал его «весёлый смех», как? Альфа поднялся на ноги, отодвигая учебник в сторону, и пошёл к окну. Изуку шёл и шутил вместе с Ураракой про Ииду, идущего рядом и смеющегося вместе с ними. — «Надо заниматься, — как будто отговаривая себя, твердил альфа, но не смог оторваться от этой «миленькой улыбки» и «красивых изумрудных волос», да к тому же странное ощущение тревоги не давало покоя. — Вот черт!» Внезапно все мысли об «альфе» улетучились, когда состояние погружения в себя прервали зашедшие Такоями и Мина. Они так мило смотрелись, что можно было бы подумать, что они встречаются, но, кажется, до этого уровня отношений они ещё не дошли. Такой милый флирт со стороны альфы и смущённая реакция такой хрупкой омеги, будто она сейчас развалится, рассыпется или растает от такого напряжения между ними. Тодороки, конечно, отвлёкся на возможно будущую пару, но переключился, когда в класс зашёл тот, на кого он пялился десять минут назад. На него вообще не упало даже малейшего взгляда, омега был настолько поглощён разговорами с друзьями, что не заметил альфу даже краем глаза. Было странно, но почему-то Шото успокоился: больше не было тревожно или страшно за кого-то.***
У Изуку сегодня был такой прекрасный день. Сегодня его мама наконец-то возвращается домой, она уже пошла на поправку и ей разрешили приехать на некоторое время. Мидорию переполняли эмоции, он разговаривал с Инко два дня назад, она говорила жизнерадостно и весело, говорила, насколько в больнице, которую нашёл Яги, хорошие врачи, как ей не хватает Изуку, она извинялась за своё поведение и говорила, что простит сыну всё. Радости не было предела, все уроки для парня пролетели, как одно мгновение, омеге было даже не до вышедшего с больничного Шото, что, кстати, вроде повергло альфу в шок, но портить себе настроение Изуку не хотел, поэтому даже не стал заводить разговор. К обеду погода жуть, как разошлась, и палило солнышко, давно не было такого. Все люди, которые встречались на пути у парня, в миг становились злыми, что-то бурча себе под нос, шли дальше, а Мидория весь светился, как звезда на ночном небе. Омега почти подошёл к дому, как увидел машину отца и рядом стоящую скорую. Надеясь, что ничего серьёзно не произошло, Изуку поспешил домой, но как только переступил порог, услышал крики врачей и отца, исходящие из родительской комнаты. Омежка максимально осторожно и медленно подходил к двери, потихоньку на глазах наворачивались слёзы, сущность понимала, что это всё не к добру. Оказавшись в дверном проёме комнаты, слёзы потекли сами собой, а руки упали вместе с сумкой. — Мидория-сан, спокойней, мы вас спасём! Не переживайте! — мама лежала на кровати, ещё здесь были четыре врача и три медсестры, которые бегали из комнаты в комнату. Вся спальня была в капельницах, в углу валялся пятикубовый шприц. — Мама! — уже рыдая, тихо сказал Изуку. — Ты говорила, что идёшь на поправку! Ты не могла же обмануть меня, правда ведь?! Мидория уже переходил на истерику. Отца в комнате уже не было, скорее всего, врачи его выгнали. — Мамочка… прости меня за всё! — Изуку скатился по стене и закрыл лицо руками, продолжая плакать. — Доктор! Мы её теряем! Надо что-то сделать. Разряд! Ещё раз! Омега встал, со слепой надеждой веря, что маму спасут. — Разряд!.. — Сердцебиение есть! — надежда проявила себя. — Продолжаем! Сколько бы врачи не пытались, маму спасти не удалось, она умерла прямо у Изуку на глазах. Слёзы уже не лились ручьем, плакать не хотелось, не хотелось жить и видеть всё, что будет напоминать об Инко. На душе — ничего. Пустота заполнила всё тело парня, он раз за разом вспоминал, как у мамы падает рука и врачи говорят, что всё — конец, маму не спасти! Раз за разом этот кошмар повторялся, как будто наяву, было больно, но слёз не было. Что было больнее, так это реакция Яги, потому что как врачи повели плечами, так и Тошинори, сказал: — Померла, значит, так надо было. — «Бесчувственная тварь», — только такие слова лезли в голову. Омега надеялся, что все страдания с мамой перенести будет легче, но оказалось наоборот: помимо своих переживаний, ещё и не поддержка от мамы, а её смерть. Единственная крепкая опора, дорогой и лучший человек на свете теперь погиб, по чьей вине? Врачей или же Тошинори? А как сейчас жить дальше?***
На самом деле, долго думая над вчерашним событием, Мидория до такого не хотел идти в академию, что думал переломать себе все кости, чтобы не идти. Событие произошло лишь вчера вечером, а утренняя газета уже рассказала и об этом. «Герой-Номер-Один теперь остался один с сыном, который является одним из студентов Великой Геройской Академии! Жена Всемогущего — Мидория Инко, прошлым вечером погибла от передоза таблеток. Как же сейчас жалко её четырнадцатилетнего сына, была хоть какая-то поддержка, а сейчас всё это резко пропало. Наверное, сложно объяснить, что чувствует отец мальчика и сам подросток.» Шок от того, что мама не умерла от передоза таблеток, а отцу вообще было плевать на маму. Всё же жёлтая пресса пишет одну ложь и ни долю правды из фактов. Но как бы плохо и тоскливо Мидории не было, Инко уже не вернуть. Он знает об этом. Знает, но продолжает сжимать кулаки в попытках успокоиться.