Aedd Ginvael

Говорят, если хочешь отвлечься от боли — придумай себе хобби. Удивительно быстро отгораживается прошлое, когда заняты голова и руки. Пережить можно все, любую утрату, даже самую страшную. Вытеснить из головы лишние мысли. Мастерить, вырезать фигурки из дерева, играть на флейте, заняться цветами, пропалывать сорняки. Нужно лишь найти то, что отвлечет. Длинное игольное ушко сливается с основанием в полумраке. Скрученный кончик нити тыкается мимо. Снова и снова. Мохратится, а потом попадает в цель, смоченный слюной. Стежок за стежком. Мы сами вершим свою судьбу. Забудь о боли. Иорвет сгребает полотно и относит в кухню. Мигающая лампа желтит, искажает цвета. Сейчас это безразлично. Широкие зеленые стежки — длинные тонкие стебли. Крохотные, смешивающие цвета. Фиолетовые лепестки, белый бутон. Шипы. Такие розы росли в величественных, но холодных дворцах Aen Seidhe. Чертовы обезьяны dh’oine разрушили все, построили собственные города на эльфских фундаментах. Не сумели сохранить даже цветы. Такие ухоженные розы не встречались даже в лучших дворцовых садах dh’oine. Волей этих обезьян Иорвет и попал сюда. Не то чтобы он не знал, кто стоит за делами Лето. Претендентов хватало. Эта туповатая гора мышц никогда не додумалась бы сама убивать королей. На первый взгляд. Лето старательно создавал этот образ. Его истинные намерения остались тайной, покрытой мраком. Вряд ли их знала Шеала, ложа или его друзья — ведьмаки из школы Змеи. Работать приходилось и не с такими. Ради вымирающего народа, свяжешься и с такой змеей. Ради народа примешь многое. Даже мирное сосуществование, которое скоя’таэлям обещала Саския. Надо же. Борьба в конце концов обрела смысл. После стольких лет. По иронии судьбы Саскию привел в лагерь именно Киаран. Стежок за стежком. Забудь о прошлом. Нить выскальзывает, оставляя в руках лишь иглу. Он откладывает полотно, скручивает нити обратно, убирает нити. Киаран, чуткий к изменениям настроения, умел взбодрить. Но Киаран погиб две недели назад. Ученые книжки из чародейской библиотеки говорят много. Если хочешь отвлечься, пережить боль утраты — найди хобби. Топи горе в занятии, разгрузи голову, займи руки. Ученые книжки не упоминают одно. Занимая руки, думаешь еще больше. За свою не очень долгую для эльфа жизнь Иорвет повидал достаточно дерьма, из которого выбирался самыми немыслимыми путями. Но по ощущениям это было то самое говнистое дерьмо, чьи пятна еще долго не сотрутся. А характерный запашок будет преследовать. Конечно, никого не погладят по головке за помощь в убийстве короля. Особенно Фольтеста. Один конкретный человек будет преследовать его вновь. Выискивать под каждым камушком, вынюхивать под листиками деревьев Флотзама. Ничего у тебя не выйдет, Вернон. Горячая вода всегда странно действовала. Подкидывала странные мысли расслабившему мозгу, поднимала настроение. Если бы только настроение. Чертов человек сводил с ума. Будоражил разум. Когда это началось? С заклятья Шеалы? Нет. Гораздо раньше. Вероятно, в первую их встречу. Иорвет стиснул зубы. С того дня все и пошло наперекосяк. Дерьмовых воспоминаний хватало, но потеря отряда стояла очень недалеко от возглавления списка. Крики собственных бойцов снились до сих пор. И он повторил ошибку, отпустив брата с Лето. Рука, стиснутая в кулак, ударила рефлекторно. Грохот и боль, от впившихся в кожу осколков, отрезвили. Иорвет посмотрел прямо перед собой. Оголившийся кусок, обшарпанной стены, вводил в уныние. Плохо прикрепленная плитка вызвала лишь отвращение. Под ногами вода превратилась в мутную серую жидкость с примесью голубоватых осколков. Чертовы dh’oine. Они не способны даже нормально построить дом, в котором им обезьянам, между прочим жить. Но именно они. Эти сучие dh’oine смогли довести его расу до такого плачевного состояния. Величественную расу Aen Seidhe. — Если ты решил самоубиться, то выбери способ получше, — эльф вздрогнул. По мокрому телу пробежались мурашки. Иорвет мог списать это на холодный воздух из глубин квартиры. Мог. Но нарастающее возбуждение говорило о совершенно другом источнике такой реакции. Роше мастерски появлялся не вовремя. Всегда. — Не дождешься, dh’oine. — Мокрая челка прилипла ко лбу, закрыла собой глазницу. Иорвет хотел бы выглядеть грозно. Хотел. Не выйдет. Бессонные ночи сказывались слишком сильно. Сил не оставалось. Свалиться бы прямо тут, в ванной. Проспать до утра. Судьба никогда не благосклонна. Иорвет, не спуская глаза с Роше, потянулся к полотенцу. Инстинкт орал благим матом. Но Иорвет давно забыл про него. К чему какой-то инстинкт самосохранения смертнику? Зачем прислушиваться к гласу разума, когда смерть и так стоит позади, заставляет ежиться от холодного дыхания в спину, нависает над всем народом. Нет. Смерть стоит прямо перед ним. Его смерть. Его личное безумие. — Выискиваешь слабые места? — о, этот голос. С легкой хрипотцой, от скуренного количества сигарет. У Иорвета бы встал, но было слишком холодно. Дожил, дьявол его дери. Возбуждаться от одного только голоса. Следовало покончить с Роше уже давно. Им обоим предоставлялось столько времени.  — Что ты там такого углядел? — эльф с печалью вздохнул на кучку своей одежды. Не нашел ничего лучше, чем повязать полотенце на бедрах. По крайней мере не мешает. — О, дева. Тащите сюда эвакуатор. Иная сила Вернона Роше не сдвинет. Роше молча вернулся на диван. Когда он вообще успел вернуться. Иорвет натянул одежду, выудил из куртки тщательно запрятанную бутылку, долго разглядывал, потом встряхнул содержимое. — Выпьем? — эльф потряс бутылкой. Через темно-красное стекло мало что проглядывало. Только наполненность. — Если ты решил меня убить, то выбери способ получше. Отравление вычислят сразу. — Больно нужно, травить тебя еще, — Иорвет молча откупорил крышку. Запах спирта защекотал чувствительный нос. Вырвался из бутылки и другой аромат. Травяной. Но его Иорвет определить не смог. Всего один глоток махакамского спирта. Всего один. Жидкость огненным комом прокатилась по горлу в желудок. Осталось надеяться на благоразумие Седрика. Надеяться, что старик его не пропил. Хотя назвать Седрика стариком язык не поворачивался, по годам однако, его давний наставник куда старше Флотзама и самого Иорвета.  — Не яд, — Иорвет еле заметно усмехается. Паскудно. Так, что слюна, оставшаяся на горлышке, может отравить куда сильнее содержимого. Мгновенно. — Верю на слово, белка, — такой же глоток. Осторожный. На пробу. Роше морщится. Иорвет прячет губы за ладонью. Ухмыляться нечему, но губы сами растягиваются в полуулыбке, прижимаясь к горлышку. Четверть бутылки спустя четкость картинка приобретать не хотела. Расплывчатые очертания комнатушки то двоились, то троились. Иорвет повел головой. Изображение поплыло, сфокусировалось на одном единственном объекте. Глаза. Близко. Слишком близко. Черный омут, в котором Иорвет потонул уже давно. Стал одним из чертей, возглавил их. И даже сейчас отражался в этом омуте зрачка, очерченного коньячной радужкой. Мысли путались, разбегались в разные стороны, ускользали, оставляя за собой длинные хвосты клубящегося тумана. Когда они приблизились на опасно близкое расстояние, Иорвет не заметил. Да и, в их случае, опасно близким могло быть что угодно в радиусе километра. Там, где не долетит ни скоя’таэльская стрела, ни арбалетный болт, ни метательный нож. Галочка на будущее. Не надеяться на благоразумие Седрика. Иорвет следит, не прикрывает глаз, хотя хочется. Веко кажется свинцовым. Но эльф следит. Отдых — непозволительная роскошь. Ошибка может стоить жизни. Знает, что, если захотят, то ничто не помешает. Сколько раз они сталкивались? Сколько пытались убить друг друга? Все заканчивалось. Мирно. Они расходились. Бесчисленное количество раз. Роше близко. Опасно близко. Туман в голове рассеивается. Возбуждение спадает. — Любуешься красотой эльфского народа, dh’oine? Или творением рук своих? — Из глубин души появляются обрывки воспоминаний, тщательно впихиваемых в самые дальние закоулки сознания. И у него даже начало получаться. Если бы не этот dh’oine. Без него жизнь была бы легче. В разы. Но дохнуть это порождение дьявола не хотело. Легкое прикосновение к краю губ отрезвило. Иорвет не сразу понял — явь это или очередное порождение пьяного и не совсем адекватного разума. Не совсем. Окружающие называли это сумасшествием. Киаран — матерно, каждый раз подбирая новое словечко. Под ситуацию. — А на большее духу не хватило? — Иорвет же, полностью уверенный, что ебанутее уже быть не может, ехидно ухмыльнулся. Оказалось, может.