* * *
Сегодня в дверном проёме аудитории появляется Алана. Он посылает ей короткую улыбку, не прерывая при этом свой рассказ, и она улыбается ему в ответ, прислонившись к стене и наблюдая. Она аплодирует вместе с учениками в конце лекции и ждёт, пока они все покинут аудиторию, прежде чем подойти к Уиллу. — Приятно видеть тебя снова, — говорит она с подлинным теплом. — Спасибо, — отвечает он, складывая бумаги. — Я тоже рад тебя видеть. Она подходит ближе, останавливается у края стола и наблюдает, как он складывает свои вещи в сумку. — Говорят, у тебя был энцефалит, — тепло остаётся в её словах, несмотря на то что это лишь вежливый способ добыть информацию. Её беспокойство искреннее, и это заставляет сердце Уилла немного оттаять. — Тебе рассказал Джек, или об этом сплетничают люди? — спрашивает он, расправляясь с застёжками на своей сумке. — Мне рассказал Джек, — уверяет она. — Он бы не стал распространять о тебе слухи, не беспокойся. Он кивает и вешает сумку на плечо. — Моя следующая лекция только через полтора часа. Есть места, в которые ты хочешь сходить? — Пока что нет, — отвечает она. — Но я была бы рада чашечке кофе. — Звучит неплохо, — улыбается он, злясь на себя. Кофейня в кампусе вряд ли является пределом совершенства, но свою работу исправно выполняет. Они оба берут кофе, после чего Алана также покупает шоколадный маффин. Они располагаются за маленьким столом около окна, в которое Уилл неотрывно смотрит, чтобы не разглядывать её. — Так, — начинает она, освобождая свою закуску от обёртки. — Энцефалит? Уилл кивает. — Аутоиммунный, а не вирусный, — добавляет он. — Хорошо, — говорит она после небольшой паузы, которая потребовалась, чтобы Алана смогла представить все ужасающие последствия энцефалита, если бы он был вирусным. Она хмурится. — Тогда это объясняет всё, происходившее с тобой ранее, да? — Да. Мне так сказали, — он делает глоток кофе — вторая чашка за последние три часа — и обжигает кончик языка. — Скорее всего, все мои провалы во времени связаны с припадками. — Боже, Уилл, — ошеломлённо говорит она. — Это просто ужасно. Ты же водил машину! — Я знаю. Я легко мог погибнуть. Мне это тоже рассказали. Алана вздыхает и опускает глаза к своей еде. — Я ничего не могу с этим поделать, но ощущаю ответственность за это, — говорит она, и её голос смягчается. — Прости, что не увидела симптомы. Уилл быстро смотрит на женщину и чувствует укол вины за её грусть. Он отрицательно качает головой. — Ты не могла, — говорит он, после чего исправляется. — Н-не смогла бы. Со стороны это выглядело так, будто я просто сходил с ума, — он безрадостно смеётся. — Что, наверное, было неудивительно. — Уилл, это нечестно по отношению к тебе, — настаивает она. — Ты был в опасности, ты заслуживал того, чтобы твои проблемы были приняты всерьёз. Уилл делает ещё один глоток кофе. Он больше не такой горячий, но Уилл всё ещё чувствует тепло на кончике обожжённого языка. — Спасибо, — говорит Уилл, потому что не уверен, что ещё может сказать. Между ними на мгновение повисает тишина, прежде чем Алана делает глубокий вдох и наконец-то нарушает её. — Ты уже говорил об этом с Ганнибалом? — спрашивает она. Наверное, он должен был предвидеть подобный вопрос. Его лицо тут же омрачается, и профайлер стискивает зубы, прежде чем ответить. — Нет. — Почему? Уилл откидывается на спинку стула, поводя плечами. — Я не хочу с ним разговаривать. — Что? Почему нет? Знаешь, он ведь за тебя очень беспокоится. С твоей стороны несправедливо игнорировать его за это, — хмурится Алана. — Так же, как с его стороны было несправедливо лгать мне о моем здоровье, — Уилл не может сдержать издёвку, которой пропитаны все его слова. — Лгать тебе о твоём здоровье? — спрашивает она. — Уилл, о чем ты говоришь? Он на секунду встречается с ней взглядом, после чего моментально отводит глаза. Он крепче сжимает пластмассовый стаканчик с кофе в руке. — Он знал. — Знал что? — Что я был болен, — он тяжело сглатывает, прежде чем продолжить. — Он знал, что со мной что-то не так, но сказал, что всё хорошо. Он знал о моих припадках, знал, что я терял временные промежутки, что я страдал приступами лунатизма и ночами ходил по дорогам... — Уилл, Уилл, притормози, — прерывает его Алана, наклоняясь вперёд. Она выглядит и звучит ужасно обеспокоенно, что зажигает искорку надежды в груди Уилла, несмотря на то что женщина его перебила. Может быть, она поймёт, может быть, поверит ему. — В каком смысле «он знал»? Почему ты так считаешь? — Я говорил ему об этом, — терпеливо объясняет Уилл. — Я перечислил ему все присутствующие симптомы. Я говорил ему, что что-то не так, что это ненормально даже для меня, — он сглатывает. — Я знаю, какой у меня тип сумасшествия, и уж точно не этот, — продолжает он, вспоминая, что говорил то же самое доктору Лектеру. Алана тихо наблюдает за ним, выражение её лица постоянно меняется. Уилл принимает это как знак того, что она ждёт продолжения. — Я всё ему рассказывал, Алана, — говорит он. — Он точно знал, что со мной происходит. Я терял время в его офисе, значит, у меня случались припадки прямо на его глазах, — внезапно его память подбрасывает воспоминания о быстрых, молниеносных светлых вспышках. — Я… Я д-думаю, он их… Даже поощрял. — Стоп, — говорит она, в неверии качая головой. — Уилл, только послушай себя со стороны. Ты слышишь, что ты говоришь? Ты обвиняешь Ганнибала в чём-то очень, очень серьёзном. — Я знаю. — Ты действительно, действительно думаешь, что он мог сотворить с тобой нечто подобное? Уилл сглатывает, снова стискивая зубы. Его челюсть начинает болеть от оказываемого давления. — Да. Алана молчит и смотрит на него с выражением, которое довольно сложно прочитать. Но Уилл может сказать, что она чувствует. Шок, недоверие, грусть, разочарование. Она ему не верит. — Уилл… Ты прошёл… через нечто ужасное, — говорит она, и её голос звучит с той деликатной интонацией, которую может использовать только психиатр. — И это абсолютно нормально, что ты ищешь кого-то, кого можно обвинить в этом. Уилл сверлит взглядом поверхность стола между ними. Кекс Аланы лежит нетронутый. Отсутствие протеста её обнадёживает, поэтому она продолжает. — Тебе нужно понять, что Ганнибал заботится о тебе. Он так сильно за тебя волновался, Уилл. Невозможно, чтобы человек, который так сильно о тебе заботится, мог сделать с тобой нечто подобное. Уилл слегка качает головой, смеясь. — Ему плевать, Алана. — Это не правда, — настаивает она, тянется к нему через стол. На половине пути она останавливается и убирает руку назад. — Он спрашивает у всех, в порядке ли ты. Это не то, что сделал бы человек, желающий навредить. Уилл выдыхает через нос, весь его запал исчезает. Конечно, это не выглядит как действие кого-то, кто желает навредить. Но это оно и есть. Вся ситуация настолько противоречива, что Уиллу и самому трудно это понять, но он знает, что это правда. Он это знает. — Он записал меня на приём к кое-кому, Алана, — говорит Уилл, всё ещё пытаясь убедить её, несмотря на то что знает — это бесполезно. — На приём? Он хотел помочь тебе, Уилл! — Нет, ты не понимаешь. Он всё время был со мной во время тестов. Он знал, что я болен, видел это своими глазами. И лгал мне об этом. Алана выглядит настолько грустной, что какая-то часть Уилла хочет перестать обвинять Ганнибала, чтобы не втягивать её во всю эту историю. — Уилл, энцефалит очень сложно увидеть на МРТ… Очень плохо, что его не увидели, но это не значит, что его не увидели злонамеренно. Уилл качает головой. Профайлер просто должен сдаться и позволить ей думать, что она хочет, но он так отчаянно желает, чтобы хоть кто-то ему поверил. Хотя бы один человек. — Я пришел на приём к другому неврологу раньше, чем через неделю, Алана, и всё было настолько плохо, что меня тут же реанимировали. Не может быть, чтобы болезнь настолько ухудшилась всего за несколько дней. Он знал, он точно все знал. Алана пытается поймать его взгляд, но Уилл очень успешно его избегает. Своим периферическим зрением он видит, как женщина поникла, и не может не чувствовать себя мудаком из-за этого. — Я знаю, для тебя это сложно. И, может быть, обвинение кого-то — то, что поможет тебе оправиться после болезни, — она делает паузу, осторожно подбирая слова. — Но я очень, очень надеюсь, что ты хотя бы поговоришь с ним. Он и правда беспокоится о тебе, Уилл. Уилл некоторое время молчит, проигрывая только что произошедший диалог в своей голове. Вряд ли ему стоило надеяться на нечто другое. У него не было шансов. Она училась у Ганнибала, знала его и доверяла ему задолго до того, как встретила Уилла. И у неё никогда не было особых причин ему доверять. Он тяжело сглатывает и начинает собирать свои вещи. — Уилл, я правда рада, что тебе лучше, — повторяет Алана. Она говорит абсолютно искренне, что делает всё только хуже. Её беспокойство и забота подлинны, и все же она не может верить ему на слово. — Спасибо, — отвечает профайлер, регулируя ремень своей сумки и делая очередной глоток кофе. Когда Уилл убирает чашку ото рта, он посылает Алане кривую улыбку. — Ты и представить не можешь, как много это значит для меня, — говорит Грэм. Он разворачивается и уходит, чтобы не видеть, как Алана обеспокоенно поджимает губы. * * * Ганнибал не любит чувствовать себя обеспокоенным. Он ведёт абсолютно беззаботную жизнь, его потребности всегда удовлетворяются, его всегда окружает роскошь. Более низшие художники, возможно, беспокоились бы, что рано или поздно об их занятии узнают, однако у доктора никогда не было причин для подобных опасений. Он знает, как играть в эту игру, и очень хорошо справляется со своей партией. Он неприкосновенен. Тем не менее, исследуя свой погреб в поисках выдержанного вина, которым можно будет поделиться с вечерней компанией, он понимает, что чувствует нечто наподобие беспокойства. Уилл всё ещё не предпринял никаких попыток связаться с ним и даже не ответил на тот контакт, что Ганнибал сам пытался наладить. Двух дней после выписки из больницы более чем достаточно, чтобы проверить электронную почту. Несомненно, Уилл делает это намеренно. Ганнибал всё чаще задаётся вопросом, почему Грэм это делает, и до сих пор не пришёл к ответу. Даже если болезнь Уилла была обнаружена и устранена, что, как думает доктор, наиболее вероятно, у профайлера нет явных причин обвинять психотерапевта в своём состоянии. И всё же, какая ещё может быть причина у Уилла его так упорно игнорировать? Ганнибал сделал что-то ещё, чтобы так его разозлить? Доктор не может придумать другую причину. И Алана, и Джек уже говорили с Уиллом, так что Ганнибал поговорит с Джеком. Он останавливает свой выбор на бутылке вина «Syrah» и едва успевает запереть погреб, прежде чем раздаётся звонок в дверь. Ганнибал оставляет вино на столе у камина и быстро идет в фойе, на ходу поправляя рубашку. — Добрый вечер, — говорит он, открывая дверь своему гостю. Джек улыбается доктору и заходит внутрь, когда Ганнибал отступает от проёма, давая мужчине возможность пройти. — Добрый вечер, доктор Лектер, — отвечает Джек, позволяя Ганнибалу снять пальто со своих плеч. Он сверху вниз окидывает доктора взглядом, после чего спрашивает: — Плохой день? Ганнибал удивлённо поднимает бровь. — Почему вы спрашиваете? — он вешает пальто, после чего сопровождает Джека в гостиную. — Обычно вы приглашаете меня поужинать и выпить вино, а не только выпить вино, — объясняет он, присаживаясь в кресло, которое любезно предлагает Ганнибал. — Можно сказать, я был занят, — Лектер откупоривает бутылку и наполняет оба бокала, а затем садится в другое кресло. Он совершает рукой размеренные круговые движения, наблюдая за водоворотом алой жидкости и каплями, стекающими по стеклу. — Оценивал некоторые свои записи. У меня есть несколько целей, которые нужно выполнить в ближайшем будущем, — говорит доктор и делает медленный вдох, наслаждаясь изысканным букетом, прежде чем наконец сделать глоток. Вкус приятно оседает во рту. Возможно, он более крепкий, чем Ганнибал предпочёл бы этим вечером. Тем не менее, он делает ещё один глоток. — Поручения, хах? — спрашивает Джек и тоже сначала вдыхает аромат вина, после чего делает глоток. — Мне его порекомендовал один сомелье в ресторане, в котором я изредка бываю, — говорит Ганнибал, в очередной раз создавая водоворот из красного напитка. — Если хотите, можете взять бутылку с собой. — Вам оно не нравится? — У меня нет к нему никаких претензий, — отвечает тот. — Но у меня есть ещё несколько таких же бутылок в погребе, поэтому с лёгкостью могу отдать вам эту. Считайте это подарком для Беллы. — Спасибо, — говорит Джек, и Ганнибал видит, как резко ухудшается его настроение. Джек вздыхает и откидывается на спинку своего кресла. — Ей понравится. — Полагаю, что так. Они какое-то время просто молча сидят и наблюдают за языками пламени в камине, которые жёлтым светом охватывают их лица. — Уилл вернулся на работу, — отмечает Джек. Доктор скрывает свою заинтересованность тем, что поднимается на ноги и подбрасывает в камин ненужных дров. — Снова работает на ФБР? Так скоро? — спрашивает он, наблюдая, как острая часть кочерги в его руке становится красной от жара. Периферическим зрением Ганнибал видит, как Джек отрицательно качает головой. — Нет, нет, он выглядел так, будто ему нужно ещё несколько дней перед возвращением на поле, — говорит мужчина. — По крайней мере, я на это надеюсь. Мы зашли в тупик в деле Потрошителя без него. Ганнибал проглатывает улыбку. — Постарайтесь не слишком на него давить, — отвечает он голосом, в котором звучит привычное вежливое беспокойство. — Ему может понадобиться изрядное количество времени, прежде чем он сможет вернуться к подобного рода деятельности. — Очень плохо, потому что он нам сейчас необходим, — пренебрежительная улыбка заставляет уголки его губ приподняться. — Я никак не могу избавить его от того, что он лучший в своём деле, и что это дело очень важно. Ганнибал возвращается к своему креслу и снова наполняет бокал вином. Возможно, он слишком сильно сжимает стекло, однако исправляет эту ошибку до того, как оно успевает треснуть. — Со мной он пока никак не контактировал, — подмечает он, и в его тоне проскальзывает подлинное уныние. — Правда? — спрашивает Джек, глядя на него. — Да, — со вздохом отвечает Ганнибал. Он снова делает глоток и решает, что вино, будучи слишком крепким, как раз подходит для сегодняшнего вечера. — Я сказал ему, что он должен с вами поговорить, — хмурясь, говорит Джек. — Хотя, на самом деле, даже лучше, что он ещё этого не сделал. Теперь я могу предупредить вас кое о чем. — Что вы имеете в виду? — спрашивает Ганнибал. Несмотря на то что он не всегда одобряет решения Джека, он ценит то, что тот направил их диалог как раз в том ключе, в котором доктору нужно. — Ну, как бы вам сказать, — колеблется Джек, пытаясь угомонить рой мыслей в своей голове. — Прежде чем я скажу что-либо, вы должны знать, что это особой роли не играет. Уилл иногда бывает… упрямым. Это не первый раз, когда он решает, что точно что-то знает, и отказывается выслушать другие точки зрения. Ганнибал уже не раз слышал о споре над названием музея Злых Разумов от них обоих. Его забавляет, насколько, должно быть, больной темой это было. — Я не уверен, что понимаю, как это связано со мной. — Секундочку, секундочку. — Джек делает ещё один глоток вина, а затем начинает рассказ тоном родителя, объясняющего непослушному ребёнку, что именно ему не нравится в его поведении. — Он вбил себе в голову, что вы знали про его угрожающую жизни болезнь и скрыли это от него. Теперь Ганнибал понимает. Так это действительно было связано с состоянием профайлера. Наверное, это не должно его удивлять. Что действительно удивляет, так это то, что Уилл так легко его разоблачил. Доктор всегда знал, что мужчина чрезвычайно умён, но также он думал, что болезнь мозга будет притуплять его чутье достаточно для того, чтобы позволить Ганнибалу выйти из воды сухим. Судя по всему, он недооценил дедуктивные способности Уилла. Чтобы не вызывать подозрений у Джека, Ганнибал делает вид, что не знает про болезнь профайлера. — Подождите секунду, — говорит он, шок и беспокойство отчего-то довольно легко появляются в его голосе, — угрожающую жизни болезнь? Джек, чём вы говорите? Джек устало вздыхает. — Я же говорил, что он взял больничный, да? — Ганнибал кивает. — Ну, под словом «больничный» я подразумевал «он был срочно госпитализирован по причине тяжёлого энцефалита». Вы, наверное, думаете, что он счёл бы это достаточно значимым для того, чтобы сообщить нам, но вы же знаете Уилла — он всегда на своей волне. — Но он оправился? — подталкивает к продолжению Ганнибал, ставя на стол бокал вина и наклоняясь вперёд. — По крайней мере, он так говорит. И он не может быть целиком не прав, иначе они бы его не отпустили, — говорит Джек. — но я думаю, он всё ещё довольно испуган. Достаточно для того, чтобы начать искать виноватого. — Он качает головой. — Не принимайте близко к сердцу. Как я и говорил, он часто бывает упрямым. Ганнибал переводит взгляд с Джека на огонь, осторожно подбирая слова. — Возможно, частично он прав, — говорит он после небольшой паузы, его голос пропитан сожалением. — Я не был его лечащим психиатром, однако он доверял мне своё здоровье. Думаю, я подвёл его, приглядывая за ним. — Нет, доктор Лектер, — переубеждает его Джек, подбадривающе касаясь своей рукой его. Губа Ганнибала дёргается, как при тихом рычании, но Кроуфорд этого не замечает. — Это не ваша вина. Уилл рассказал, что вы записали его на приём к неврологу — это всё, чем вы могли ему помочь. Очень плохо, что его болезнь проглядели, но такое случается. — Как бы то ни было, — со вздохом говорит Ганнибал, — он доверял мне заботу о его самочувствии, и я не смог оказать ему ту помощь, которая требовалась при болезни. Не могу винить его за злость по отношению ко мне. — Ганнибал, поверьте мне, — твёрдо уверяет Джек, — вы сделали всё, что смогли. Он вскоре с вами свяжется, просто дайте ему немного времени на осознание. Ганнибал откидывается на спинку кресла, снова вздыхая, когда его спина ударяется о подушку. — Спасибо, — говорит он. — Я ценю ваши уверения. Наверное, мне тоже понадобится какое-то время, чтобы избавиться от чувства вины, но… надеюсь, что мы оба будем способны простить меня. Джек кивает и ставит на стол свой пустой бокал. — Просто… не слишком принимайте на свой счёт то, что он вам скажет. Ганнибал наблюдает за языками пламени, танцующими в камине. — Сделаю для этого все возможное.* * *
На столе его ожидает папка, оставленная там прежде, чем он начал работу. Она никак не подписана, но у Уилла нет сомнений в том, что он в ней найдёт. Он тяжело вздыхает и кладёт сумку на стул. Наверное, ещё слишком рано возвращаться к этому. Но даже если так, практически неделя отдыха от работы, не считая преподавания, — лучшее, на что он мог надеяться. Он знает правила. Его лекции либо отменены, либо, если повезло, Джек уже нашёл замену. Если заменяет его снова Алана, он должен послать ей подарочную корзину или что-то подобное. Он с силой трёт глаза и облокачивается на стол, открывая папку. Фотографии заставляют Уилла сморщиться. Не потому, что это настолько ужасно, что он не может вынести, но потому, что длительный отпуск вдали от подобных образов заставил его отвыкнуть от такого. Ему нужно перенастроиться как можно скорее. Это работа Потрошителя. Он понимает это, когда во второй раз пробегается глазами по месту преступления. Лицо жертвы слишком искалечено, чтобы его можно было опознать, однако это определённо белый мужчина среднего возраста. Его одежда приличного качества, так что это, вероятно, человек высшего класса с востребованной профессией. Его тело располагается посередине дороги. На увечья действительно трудно смотреть. Череп человека был вскрыт, как консервная банка, а верхняя часть головы лежала рядом с телом. Мозговое вещество растеклось по проезжей части. Уилл тут же представляет себе Потрошителя, проникающего в открытый череп человека и измельчающего серое вещество сильными руками в перчатках. Оно ощущается вязким и эластичным между пальцами, пока превращается в слизь. Уилл покрывается мурашками. Лицо человека было полностью сожжено, будто того, что сотворили с его мозгом, было недостаточно. Повреждения от огня хорошо контролировались, поскольку остальное тело осталось нетронутым. Плоть почернела и обуглилась, но не исчезла целиком. Запах жжёного мяса ударяет в нос, заставляя Уилла вздрогнуть. Уилл достает отчёт из-под фотографий. Личность жертвы ещё не установили, однако уже ведётся анализ стоматологических записей. Судя по всему, тело оставили на уединённой дороге в десяти милях к югу от Балтимора, где его ночью нашёл не самый удачливый мотоциклист. Ужасный сюрприз, уверен Уилл. Причиной смерти стал гиповолемический шок*. Ни один орган не был изъят. Уилл закрывает папку и сжимает её в руке, пытаясь успокоить слегка рваное дыхание. Он знает, что это работа Потрошителя, он это чувствует. Все его действо пропитано гневом, гневом настолько сильным, что он просачивается в разум Уилла и заставляет его хотеть пнуть что-нибудь. Кто бы этот мужчина ни был, он серьёзно разозлил Потрошителя. Однако… есть здесь и что-то ещё. Эмоция, смешанная с презрением и яростью, которую он ещё ни разу не чувствовал в убийствах Потрошителя. Он пока не может определить, что это такое. У него достаточно времени, чтобы над этим подумать. Для начала ему нужно спуститься в морг судебно-медицинской экспертизы, прежде чем кто-то начнёт его звать. Он засовывает папку в свою сумку и выходит из офиса, мечтая о том, чтобы просто пойти в класс и провести там относительно мирное утро. Когда Уилл проходит мимо кафетерия, то решает, что ему понадобится ещё одна чашка кофе. Что-то подсказывает ему, что этот день будет долгим. Когда он забирает свой напиток и уже собирается уйти, то слышит знакомый голос с акцентом: — Уилл? Он вздрагивает, съёживается и спешит покинуть кафе как можно скорее. Да, определённо, это будет очень долгий день. — Уилл, это ты? Уилл должен был догадаться, что мужчина последует за ним, однако это все ещё выводит его из себя. Он внезапно оборачивается, из-за чего доктор в него практически врезается. — Чего вы хотите? — шипит Уилл. Ганнибал выглядит испуганным, но Уилл на это не покупается. — Уилл, я пытался связаться с тобой неделями, — говорит он, натянуто улыбаясь. — Я слышал, что ты полностью восстановился после болезни... — Вы преследовали меня, доктор Лектер? — спрашивает Уилл, его глаза сужаются. — Что? О, нет, конечно же нет, — отвечает Ганнибал с дрогнувшей улыбкой. — Меня попросили провести семинар сегодня днём. Признаю, что надеялся наткнуться на тебя, пока буду здесь, однако я тебя не преследовал. Уилл ему ни на секунду не верит. — Я не хочу сейчас с вами разговаривать. — Я не понимаю, — говорит Ганнибал, и между его бровями появляется борозда. — Почему ты так настойчиво меня игнорируешь? Я очень за тебя беспокоился. Уилл зло усмехается. — Все продолжают мне это говорить, — отвечает он, с трудом сдерживаясь от того, чтобы разбить чашку. — И всё же я не верю вашим словам так же, как не верю и словам всех остальных. — Ты считаешь, что я лгу? — Конечно, вы лжёте! Я знаю, что вы со мной сделали! Ганнибал делает паузу, и Уилл практически слышит, как в его мозгу работают шестерёнки. — Я… Сделал с тобой... Что? — повторяет он, переворачивая предложение Уилла. — Уилл, я боюсь, что не представляю, о чём ты говоришь. — Хватит нести чушь, — говорит Уилл, со злобой встречая взгляд Ганнибала. — Вы знали, что у меня был энцефалит. Вы и ваш друг невролог лгали мне, говоря, что всё хорошо, — он смеётся. — Вы знали об этом задолго до тестирования, не так ли? Сколько раз у меня были припадки прямо на ваших глазах, доктор Лектер? — Уилл, пожалуйста... — Чего вы ждали? Когда вы планировали это закончить? Когда я бессознательно спрыгнул бы с крыши своего же дома? Когда меня посреди ночи сбила бы случайная машина? Когда у меня бы случился припадок во время вождения автомобиля, и я бы погиб в аварии? Да? — Нет, Уилл, — отвечает Ганнибал с чем-то вроде крайней необходимости. — У меня никогда не было желания увидеть тебя мёртвым. Пожалуйста, ты должен это понять. — У вас ужасно забавный способ это показать, — Уилл делает шаг к нему, непоколебимо устанавливая зрительный контакт. — Вы подвергали опасности мою чёртову жизнь, Ганнибал. Снова, и снова, и снова. Я не знаю почему, но знаю, что это так. Ганнибал смотрит в ответ, на его лице отражается удивление. Как бы доктор ни представлял себе этот диалог, очевидно, что он проходил совершенно не так. Уилл невесело ухмыляется. — Впрочем, не беспокойтесь. У вас не будет никаких проблем. Никто мне не верит. — Он снова смеётся, однако получается лишь резкий пустой звук. — Нет, они считают, что я просто ещё не оправился от болезни. Я не понимаю, что несу. Доктор Ганнибал Лектер никогда бы так не поступил, — профайлер сглатывает. — Я просто сумасшедший. Выражение лица Ганнибала смягчается. Он быстро облизывает губы и моргает. — Ты не сумасшедший, — бормочет он. — Да, я это знаю, — со сталью в голосе произносит Уилл. — Я не знаю, зачем вы это сделали, или что вы от этого получили. Но я знаю, что это случилось. — Он делает шаг назад от поражённого доктора. — Никогда больше не пытайтесь со мной заговорить. — Уилл... — Я всё сказал, — обрывает его Уилл. — Я больше не хочу вас видеть. Я доверял вам, а вы меня практически убили. И неважно, поверит мне кто-то или нет, — я знаю это. Ганнибал просто смотрит на него с нейтральным выражением. Однако Уилл может видеть мельчайшие морщинки вокруг его глаз, где сквозь каменную маску нечитаемости проступает огорчение. — Прощайте, доктор Лектер,— Уилл разворачивается на пятках и уходит. Ганнибал за ним не следует.* * *
— Вот ты где, Уилл, — говорит Джек, когда профайлер торопливо заходит в помещение. Команда судмедэкспертов стоит вокруг стола с телом. — Мы тебя заждались. — Извините, — отдышавшись, говорит Уилл. — Меня задержали по пути сюда. — Ты в порядке? — хмуро спрашивает Беверли. — Выглядишь брошенным. — Меня не бросили, всё в порядке, — настаивает Уилл, ощетинившись. — И я пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать свою личную жизнь. — Он прав, — кивает Джек. — Мы здесь, чтобы разобраться с делом. Как мы установили, это первое подобное убийство. Однако, учитывая подобную жестокость, мы не можем отрицать возможность того, что этот человек убьёт снова. — Это Потрошитель, — настойчиво говорит Уилл. Все взгляды устремляются на него. — Органы не были изъяты, — отмечает Брайан. — Прямо-таки визитная карточка Потрошителя. — Мозг. Скорее всего, он взял часть мозга. — Сейчас мозг жертвы — это куча каши, вытекшей на дорогу, — говорит Джимми. — Это не трофей. Уилл пожимает плечами. — Он мог взять часть прежде, чем уничтожить остальное. Недостаточно много для того, чтобы можно было легко заметить её пропажу, а отсутствие трофея уберёт от него все подозрения. Беверли улыбается и легко кивает. — Хах, — говорит она, — тогда что заставляет тебя быть уверенным, что это Потрошитель? — Я чувствую это, — пренебрежительно отвечает Уилл. — Так, погодите секунду. Я не понимаю. Зачем Потрошителю скрывать свою причастность к этому преступлению? — хмуро говорит Джек, скрещивая руки на груди. — Он самовлюблённый убийца, который хочет признания за свою работу. — Я не уверен, — отвечает Уилл, вглядываясь в изуродованное лицо жертвы. — Я просто… чувствую это, — он несколько раз моргает, чувствуя, как ярость и… какое-то ещё чувство Потрошителя просачиваются в его мозг. Это чувствуется практически… личным. Уилл шумно выдыхает через нос и закрывает глаза. Он представляет Потрошителя, держащего циркулярную пилу перед обожжённой кожей. Он представляет, как своими руками вырезает кусок мозга из середины левого полушария, аккуратно упаковывает его и убирает. Он представляет, как превращает в единое месиво то, что осталось. От этого ощущения Уилл вновь покрывается мурашками. Нет, в этом нет ничего нового. Ему нужно продолжать погружаться. Он представляет, как дома ждёт приезда друга, держа шприц с тиопенталом натрия** в руке. — Я думаю, это был кто-то, кого он знал лично, — говорит Уилл, поражаясь собственной мысли. В помещении повисает гробовая тишина. — Думаю, самое время сообщить, что мы получили результаты стоматологических анализов, — нарушает её Джимми. Брайан оборачивается и берет со стойки папку. Он открывает её и прочищает горло перед тем, как начать говорить. — Белый мужчина, 45 лет, невролог. Доктор Дональд Сатклифф. Брайан что-то рассказывает и после этого, но Уилл уже не слышит. Он чувствует, будто оказался под водой. Он снова стоит в фойе, держа в руке шприц. Он смотрит, как сам открывает дверь, и его невролог заходит внутрь. Мужчина не успевает даже поздороваться, когда шприц входит прямо ему в шею. Изображение изменяется, и внезапно Уилл видит, как тащит бессознательное тело вниз по лестнице. Он моргает и видит доктора Сатклиффа, которого он собственноручно привязал к операционному столу. Его снова ударяют волны ярости и презрения, но сейчас он чувствует и третью, ту самую непонятную эмоцию особо ярко. Это похоже на… раскаяние. Вину. Будто это извинение. Изображение изменяется. Он снова в одном из своих кошмаров с рукой Ганнибала, которая крепко сжимает его волосы, чтобы удержать Уилла под водой. Профайлер царапает запястье мужчины, пытаясь заставить того отступить, при этом чувствуя, как кончается кислород. Но внезапно рука тянет его вверх, и Уилл выплывает на поверхность. Он кашляет и отплёвывается, по его щекам текут слезы. Ганнибал ему что-то говорит, но он не слышит голоса за ударами собственного яростно бьющегося сердца. Несмотря на расплывчатость изображения, ему удаётся прочитать послание доктора по губам: «У меня никогда не было желания увидеть тебя мёртвым». Уилл позволяет себе рвано выдохнуть, когда возвращается из воображения в реальность. Остальные всё ещё разговаривают. — Я его знаю, — тихо говорит Уилл. Все разговоры тут же прекращаются. — Прошу прощения? — говорит Джек. — Доктор Дональд Сатклифф, — медленно поясняет Уилл, давая себе время, чтобы собраться с мыслями. — Доктор Дональд Сатклифф был неврологом, который сказал, что со мной все было хорошо. — Это… странное совпадение, — говорит Джимми. — Ты думаешь, это как-то связано с тобой? — спрашивает Беверли, подмечая выражение лица Уилла. — Почему это должно быть как-то связано с ним? — хмуро спрашивает Брайан. Уилл качает головой и делает шаг назад от стола. — Мне нужно… подумать над этим… Джек снова хмурится. — Уилл, — спрашивает он, — ты в порядке? — Мне просто… нужна минута, — отвечает Уилл, и, прежде чем кто-то успевает возразить, он быстро покидает комнату.* * *
Ганнибал сидит за столом в одиночестве. Cervella fritte***, поданные с подрумяненным сливочным соусом, свежеиспечённым хлебом и салатом из зелени. Вкус просто превосходен, и доктор хвалит себя за проделанную работу. Однако он не наслаждается блюдом, как обычно. Доктор уже несколько раз проиграл в голове свой разговор с Уиллом и так и не пришёл к выводу, почему все прошло так плохо. Он не дал Ганнибалу ни единого шанса все уладить. Его не должно так сильно беспокоить то, что Уилл на него зол. Однако доктор просто не может забыть выражение этого яростного, искажённого горем лица. Возможно, Ганнибал совершил ошибку.