Черновики

      Я сегодня наскоро выбегала в магазин и не стала надевать линзы, в которых обычно хожу. Пошла в очках. На улице весь день царила пасмурь и серость, лениво моросил дождь. Силуэты зданий вокруг и без того расплывались, растекались каплями, а мне приспичило протереть вечно заляпанные стёкла очков. Остановилась и впервые за долгое время взглянула на мир без корректирующего стекла. У меня -3 зрение. И мир этот разложился на такую абстракцию, какой позавидовал бы сам Кандинский. И какое-то время даже не хотелось надевать очки, возвращаться обратно, к чётко очерченным линиям и формам. Пожалуй, я впервые не досадовала на своё севшее зрение.       Все мы и всё вокруг, как известно, состоит из атомов, очень плотно прилегающих друг к другу. Так вот у людей с плохим зрением есть уникальный дар — мы видим мир, разложившийся на атомы. Мир в другой плотности материй.

***

      Твою мать! Угораздило же! Уроды… Убить, тварей!.. Сволочи… Сам идиот. Конечно сам, как всегда… Но с-суки…       Разбитую губу саднило, один глаз не видел практически совсем, а нос, видать, снова сломали. Фонари вдоль дороги расплывались причудливыми неправильными формами, а в голове стучало единственно: «Убить, убить, убить!..». Отомстить тварям! Втроём они, значит. Втроём каждый может. А он найдёт их, каждого. По одному. Потом. Как же башка болит! И ноги еле шевелятся…       Он остановился, тяжело навалившись на фонарный столб, который, казалось, покачнулся от резкой нагрузки. Пошарил в карманах испачканной, местами порванной одежды, нашарил помятую пачку и в ней — пару уцелевших сигарет. Спички тоже изломались, но он чиркнул обломком и прикурил, обжигая пальцы быстро съевшим древесину огоньком. Жар хлынул в лёгкие, и изнутри пробежала внезапная дрожь. Стало вдруг зябко, хотя лицо по-прежнему горело от напряжения и ярости. Тело, всегда такое послушное любой мысли, стало теперь каким-то неповоротливым, тяжёлым и вязким. Перед глазами слегка прояснилось после того, как он стёр рукавом кровь, сочившуюся из рассечённой брови, но шум в голове не утихал. Сигарета странно горчила из-за примешивавшихся к никотину привкусов крови и злости.       Алкоголь из крови улетучился ещё с первым ударом там, в переулке у бара. Да его и было не много, не алкаш же он, в конце концов. Все выпивают. Да и драться не впервой. И убивали не раз, но никогда — чтобы так беспричинно и глупо. А ведь реально убивали, отмороженные напрочь, и неизвестно, что спасло, и как сумел встать потом. Между ударом тяжёлого армейского ботинка и светом вот этих вот фонарей в памяти было пусто. Но надо как-то добраться домой.       Сжимая в зубах окурок, он прошёл ещё несколько шагов до следующего фонаря и буквально налетел на тонкую фигурку, юркнувшую из подворотни. Пацан явно испугался, шугнулся в сторону и только что не взвизгнул, как девчонка. В рассеянном свете мелькнул лишь край одежды, и малой, оглядываясь, ускорил шаг. Понацепляют военных курток, напялят берцы, а как служить — так мы Родине ничего не должны! Тьфу… Сосунки. Вот чего он идёт теперь и зыркает на меня? И какого чёрта шляется ночью? Ночью шляется и своей же тени боится. А, чёрт бы с вами со всеми!.. А Катька не спит поди. Ждёт.       — Извините, а у вас… У вас закурить не найдётся? — он уж подумал было, что мальчишка в камуфляжной куртке каким-то образом появился из-за спины и отважился попросить огоньку. Но, приглядевшись, увидел другого паренька, щуплого, высокого, с всклокоченными волосами и немного перекосившимися очками на длинном носу. Он стоял прямо под фонарём, одетый в немного потёртое, но аккуратное пальто, застёгнутое под самое горло, и тоже немного отшатнулся, приглядевшись. Неужели настолько рожу расквасили? Но паренёк, хоть и испугался, вымолвил только ещё раз:       — Извините…       Он достал сигарету — последняя! — сунул в руку вместе с коробком спичек. Парень благодарно кивнул, чиркнул обломком и закашлялся после первой затяжки.       — Ты хоть раз курил, академик? — тот помотал головой, сплюнул и настойчиво затянулся вновь. Лёха хмыкнул и пригляделся повнимательней — ну точно академик, поди и на улицу в такое время первый раз в жизни вышел.       — Не спится? — спросил участливо, наблюдая за тем, как парень, мелко вдыхая ядовитый дым, изо всех сил старался не кашлять.       — Не спится. А вы?.. — он кивнул, понятно, что имея ввиду. — Может, могу чем-то...       — Не бери в голову. Время лучше скажи, — время перевалило за два ночи. Парень хотел было отдать спички, но Лёха махнул рукой:       — Себе оставь, на память о ночных прогулках. Бывай, академик, — он хлопнул парнишку по плечу и зачем-то добавил, уже уходя: — и мой тебе совет — бросай нафиг курить.       Парень проводил странного встречного абсолютно непонимающим взглядом, затоптал недокуренный бычок и в ещё большей задумчивости отправился дальше, кашляя и отплёвываясь на ходу.       А Лёха спустился во двор с улицы. Странный парень — такие обычно ночами не ходят. Такие «дома сидят, телевизор смотрют», ну или книжки читают на крайняк. Слишком он какой-то… правильный. Отличники — это у них не оценки, это стиль жизни такой. За версту чуется. Всё идеально, от стандарта ни-ни, ровно, чётко, вовремя и по плану. Сколько таких видано. И где теперь они все? Но этот вот вышел. Этот, может быть, ещё не совсем пропащий.       Ключей в карманах, конечно же, не оказалось. Пришлось набирать в темноте номер домофона, звонить, шептать в динамик открывающее все двери, вечное «Я». Уже заходя в подъезд, Лёха заметил вдруг раскрытое настежь окно в темноте соседской квартиры…