Университетские будни

Профессора Отто фон Келиуса сложно было чем бы то ни было удивить. Хотя в отдельные моменты семейству Крейнов это удавалось вполне неплохо, но большую часть времени его можно было охарактеризовать как человека чертовски уравновешенного, спокойного и, несомненно, полного оптимизма, которым он старается делиться с окружающими. Особенно, когда у этих самых «окружающих» в очередной раз случилась истерика. — Джонатан, сперва успокойся и расскажи конкретно, что произошло? Несколько минут назад его коллега, профессор Крейн, вломился к нему в дом весь на нервах, и это ещё слабо сказано: голос срывается на крик, резкие движения, не свойственные ему, жутко побледневший, волосы — в прямом смысле этого слова — дыбом от страха, а в глазах через край плещутся ужас и отчаяние. Отто потребовалось несколько минут, чтобы более-менее успокоить запаниковавшего Джонатана, хотя за всё это время внятно разъяснить, что случилось, Крейн не мог. Единственное, что фон Келиус понял — нечто ужасное стряслось с Кэстрел, потому что Джонатан постоянно повторял её имя, срываясь на истеричные нотки. Сейчас Крейн безжизненно пялился перед собой, уже более-менее успокоившийся, но по-прежнему дёрганый и нервный. Пару раз глубоко вздохнув, словно собираясь с силами (благо, успокоительное, вроде, начало действовать), Джонатан медленно, будто пытался совладать с шоком и паникой, произнёс: — Кэстрел увезли в реанимацию. Отто даже обернулся и внимательно посмотрел на друга — тот особо поник, убитый горем и сломленный отчаянием. Он прекрасно знал, что для Джонатана Кэсси значила немало, да и, признаться честно, фон Келиус уже давным-давно стал неким попечителем для их семейки, то есть и для самого Джонатана, и для его дочери. — Что с ней случилось? — Крейн старательно избегал смотреть в глаза старшему коллеге, его вовсю душила вина. — Я… я не знаю. Поначалу ничто не предвещало беды. Студенты подарили мне коробку конфет, я… не особо хотел сладкого, но отказываться неприлично. Я отдал их Кэс, и она… за вечер съела всё. Отто внимательно смотрел на дрожащего коллегу, но не перебивал — осознавал, что сейчас Крейну стоит выговориться, а там, разобравшись в ситуации окончательно, видно будет, что сказать и как успокоить. Снова собравшись с духом и виновато вперив взгляд в стол, Джонатан продолжил севшим голосом: — Сначала ничего плохого не происходило, но потом стало твориться нечто ужасное. Кэстрел… — Джонатан неприязненно передёрнулся, воспоминания о случившемся явно оставили сильный отпечаток в его душе, — Ей стало очень плохо. Я думал, просто отравилась теми конфетами, кто знает… но даже для пищевого отравления такие симптомы слишком… несвойственны. Сначала она ощутила нарастающую слабость, жаловалась на головокружения, я заметил вялость в её движениях, но не придал этому значения. Потом… — Крейн опустил голову ещё ниже, картины произошедшего стояли перед ним отчётливо и слишком ярко, — Её стало рвать. Безостановочно. С желчью и кровью… если при отравлении тошнота избавляет от мучений, то здесь нет. Она… не могла встать на ноги, слишком сильно ослабла… я видел, что Кэстрел едва сдерживается из последних сил, чтобы не потерять сознание — видел этот затуманенный взгляд, тяжёлую одышку и сильную дезориентацию. Чёрт меня дёрнул, но я знал, что если она лишится чувств… — Джонатан закончил фразу замогильным голосом, — То это будет конец. Последнее слово повисло в оглушающей тишине кабинета фон Келиуса. Картины, которые Джонатан описывал слишком ярко и красочно, ужаснули его, но он не подал виду — надо было дождаться конца рассказа и помочь другу справиться с горем. Тем более, когда самый дорогой для Джонатана человек находится на тонкой грани между жизнью и смертью. — Я вызвал «скорую» и был всё это время рядом с ней. Она плакала, жаловалась, что «кровь больно жжёт», ей было страшно… и слишком плохо. Её рвало через каждые несколько минут, Кэс вряд ли даже ощущала моё присутствие рядом, а если и ощущала, то кое-как, изо всех оставшихся сил борясь с наступающей потерей сознания. — Когда приехали врачи, она по-прежнему была в сознании? — совершенно спокойно спросил Отто, скрывая за этим самым спокойствием тревогу. В этом они и были различны с Джонатаном: последний слишком чувствителен и раним, чтобы уметь скрыть особо сильные эмоции, когда они переполняют. На его вопрос профессор коротко кивнул. — Тут уже ничего не поделаешь, друг мой, — расстроенно вздохнув, покачал головой Отто. Новости о случившемся с Кэсси его серьёзно встревожили, но сейчас следовало успокоить Джонатана. — Остаётся только ждать… — Я дал ей те конфеты, Отто! — виновато просипел он, закрыв глаза и с силой сжав ладони. Крейн винил себя за то, что его дочь сейчас в реанимации и, скорее всего, из-за него. — Если бы я этого не сделал… — Так или иначе, сделанного не воротишь, — мудро заметил фон Келиус. — Это случилось. Нам остаётся только надеяться, что всё обойдётся. А тебе стоит перестать корить себя, Джонатан. Возможно, в том нет твоей вины. — А возможно, и есть, — резко огрызнулся Крейн, но этот выпад Отто оставил без внимания. Джонатан сейчас был в крайнем отчаянии, и никакие слова поддержки не могли успокоить до тех пор, пока опасность, нависшая над жизнью его дочери, не обойдёт стороной. — Сейчас мы ничего не можем сказать точно. Поэтому пока предлагаю ещё выпить по чашечке чая. И ждать хороших новостей. Крейн криво ухмыльнулся, но вслух ничего не сказал, хотя насчёт «ждать хороших новостей» у него явно были серьёзные сомнения. Как бы он ни корил себя, пока он был бессилен. И как бы ему ни хотелось признаваться и соглашаться с Отто, но фон Келиус был, как всегда, прав — делать нечего, остаётся только ждать…

* * *

— Ну что? Есть новости относительно Кэсси? — только завидев угрюмо вошедшего в его кабинет Джонатана, вежливо, с искренним участием поинтересовался Отто. Кэстрел сейчас находилась в больнице под пристальным надзором врачей, поэтому Крейн предупредил учителей в школе, что с ней случилось и почему его дочь отсутствует на занятиях, а также попросил у декана отпуск за свой счёт. Большую часть времени Джонатан теперь проводил в больничном крыле, то и дело вызнавая всю малейшую информацию касательно здоровья Кэс. Вопрос фон Келиуса Джонатан будто бы проигнорировал, будучи поглощённым в собственные мрачные мысли, и внутри у Отто всё похолодело — видимо, случилось что-то серьёзное, раз его друг хранит мрачное молчание. Присев в кресло, Джонатан отвёл взгляд и бесцветным тоном сообщил: — У Кэстрел диабет. Отто удивлённо воззрился на коллегу, но тот промолчал, не желая больше ничего говорить. — Первого типа? — как он заметил, тень облегчения скользнула по лицу Джонатана, на что он более спокойно вздохнул, тем не менее, в его жестах и позе оставалась лишняя напряжённость. — Нет, второго. Отто знал главное отличие двух основных типов диабета: первый является самым опасным, так как требует постоянной инъекции инсулина, и если пропустить приём, последствия могут быть необратимыми (неудивительно, почему Джонатан рад, что его дочь избежала подобной участи); яркий признак второго — нарушенный обмен веществ. Но кое-что не складывалось… — Если я не ошибаюсь, второй тип диабета диагностируется у людей за сорок, — внимательно сощурился он. — Да. Но у Кэстрел… редкая форма. MODY. Тоже самое, что второй тип, только встречается у людей младше 25 лет. — У вас в семье разве кто-то болел диабетом? Джонатана на этих словах передёрнуло, воспоминания о собственной не слишком дружелюбной родне обожгли кожу. — Нет, я… я тоже проходил обследование, — как понял Отто, его друг был вынужден пройти через такое, чтобы помочь врачам установить диагноз Кэстрел — как-никак, диабет наследственное заболевание, — И у меня диабета не обнаружилось. Врач сказал, что такой тип может передаваться через много поколений при «удачном» совпадении генов, — мысленно Крейн явно успел не раз проклясть своих прабабку и бабку. Ему казалось, что с их смертями он обрёл некоторую свободу и покой, но не тут-то было. Злая шутка Судьбы, но эти весьма властные и жестокие женщины оставили след не только в психике Джонатана — в какой-то мере они навредили его дочери, как бы парадоксально это ни звучало. — Так что необязательно, чтобы диабетик был в каждом или через поколение. — Так что случилось… тогда? Джонатану не нужно было уточнять, о каком случае говорит Отто. Тяжело вздохнув, он ответил: — Из-за высокого содержания сахара в крови, который резко подскочил ещё больше из-за тех конфет, у Кэстрел случился гипергликемический шок. При инсулинорезистентности* это слишком опасное состояние, возможен… — на мгновение в глазах профессора мелькнула тень настоящего страха, тем не менее, он совладал с собой и, глухо сглотнув, закончил мысль: — Возможен летальный исход. Кэсси повезло, у неё было предкоматозное состояние. И то, как её врач сказал, хорошо, что она была в сознании по приезде «скорой» — стоило ей лишиться чувств, как она бы незамедлительно впала в кому. А в столь юном возрасте вывести из комы слишком сложно. Угрожающее окончание фразы Отто перевёл прекрасно — если бы Кэстрел впала в диабетическую кому, с большой долей вероятности она бы не смогла выжить. — Её скоро выпишут? — Джонатан расстроенно помотал головой. — Как минимум, недели две подержат в стационаре. Я уже поговорил с её врачом — опасность миновала, но для полной реабилитации нужно время. А я, — Крейн опустил голову, — Я буду с ней, пока она не поправится окончательно. Не могу её оставить одну… Джонатан по-прежнему чувствовал вину за случившееся — Отто это прекрасно понимал. Поэтому и взял отгул на время, чтобы морально поддержать Кэстрел, когда она пережила подобный ад. — Конечно, диабет это ужасно, — медленно произнёс Отто, — Но не смертельно. Люди с ним живут, и живут долго. Это не диагноз, а просто особый образ жизни. — Знаю, но… — Крейн рвано выдохнул, закрыв лицо руками, борясь с собственным бессилием и очередным приступом паники, — Отто, она всего лишь ребёнок! — Джонатан, у Кэсси чувствительная душа. Для неё это тоже сильное потрясение, как и для тебя. Но если ты поймёшь, что с этим можно жить, и дашь это понять собственной дочери, она поверит тебе. Диабет — не смертельный приговор. И если бы ни вера в лучшее, которую излучал профессор фон Келиус, вряд ли бы Джонатан смог сам в это поверить. Тем не менее, жизнь на этом не заканчивается — да, придётся изменить привычки, от многого отказаться, но как говорится, хочешь жить, умей вертеться. И Крейн готов был на всё, лишь бы с его девочкой всё было хорошо.

* * *

— Наконец-то ты пришёл! Вспыхнувшие радостью глаза дочери вселили в вошедшего к ней в палату Крейна облегчение и веру в лучшее. Как сказали врачи, Кэстрел стремительно идёт на поправку, на восстановление много времени не ушло, однако, дабы избежать ненужных рисков, девчонку пока не выписывали. Кэс присела на койке, скрестив ноги в позе «лотоса» и с улыбкой смотря на отца, который присел рядом с ней. Даже на лицо она стала лучше выглядеть, уж по сравнению с тем вечером, когда её увезли в больницу, разница была колоссальная. — Принёс, что я просила? — во взгляде мисс Крейн читалась немая мольба и надежда. А стоило Джонатану положить на тумбочку рядом с её кроватью три толстенных тома романа Толкина, Кэстрел просияла, как рождественская ёлка — по её словам, она умирала с тоски в больничных стенах, где делать было, по сути, нечего. — То, что надо! Спасибо. — «Властелин колец», серьёзно? Ты уверена, что тебе этого хватит? — Джонатан выжидающе посмотрел на дочь, которая схватила первый том романа и с упоением перелистывала страницы (вдыхала аромат книги, чёртов книжный наркоман). — К тому же, ты его уже читала. — Захотелось перечитать. Не уверена, что хватит, но на этот случай у меня же есть ты, — Кэсси лукаво улыбнулась, мол, «Ну ты же не оставишь свою дочь помирать со скуки». Она поставила книгу на место. — Если что, отправлю СМС, как прочту, и напишу, чтобы принёс «Котов-Воителей»… не надо так меняться в лице! Кэстрел унаследовала его любовь к чтению. Он давно это замечал, но никогда ранее не придавал этому особого значения. Но приносить её огромную домашнюю библиотеку в больницу, при условии, что всего у Эрин Хантер вышло 6 циклов, и в каждом по 6 книг, плюс очень много книг-приквелов, причём каждая история — в двух книгах… да это было издевательство. Она не раз, кстати, пыталась уговорить его прочитать хотя бы пару книг, на что Джонатан вежливо отказывался, и за это заслуживал расстроенный взгляд дочери. Сами посудите: профессору психологии, преподавателю гейдельбергского университета, бывшему готэмскому злодею — и читать «Котов-Воителей»? Смех да и только. — Тебе не кажется, что «Коты-Воители» несколько детская книга? — скептически произнёс Джонатан, на что в ответ получил ядовитый смешок, а Кэс, положа руку на сердце, с особой горечью произнесла: — Я тебя уверяю, пап, хоть там и пишут «для младшего школьного возраста», но серия кэтвар далеко не детская литература: любимые герои умирают, любимые пары жёстко разлучают, и ещё ладно, если просто границами между племенами… тот кот предаёт, этот слетает с катушек… чёрт возьми, да эта серия книг разбила мне сердце вдребезги так, как поттериана не смогла! — Лучше бы домашние задания делала, — укоризненно произнёс Джонатан, на что получил прожигающий взгляд исподлобья: — Ты меня с Нигмой-то не путай. Меня и так тут мучают так, что средневековая инквизиция отдыхает, а тут ещё домашка… смерти моей хочешь, что ли? — она иронично усмехнулась, однако Крейн болезненно поморщился как от удара — некстати, он вспомнил, что действительно мог её потерять. Улыбка сползла с лица Кэстрел, когда она осознала, что сказала лишнее, и виновато прошептала. — Прости, пап, я не хотела… — Ничего, — профессор с трудом совладал с собой, прогнав прочь мрачные мысли, — Всё в порядке. Я рад, что ты себя уже лучше чувствуешь. — Я сказала про муки, что средневековая инквизиция нервно курит в сторонке, а он истолковал это как «лучше себя чувствуешь»… — Это всё для твоего же блага. Суть была в том, что через каждые два часа Кэстрел брали кровь из вены для измерения уровня глюкозы и вводили дозу инсулина — уже меньшую, чем раньше, но всё же. И когда медсестра пришла для забора крови, настроение Кэс резко упало: только она улыбалась, довольная тем, что отец навестил её и скрасил одиночество, как внезапно помрачнела, будто предгрозовая туча, предчувствуя неприятные процедуры. Отец был прав, это всё лишь для того, чтобы она скорее поправлялась, но ничто не могло отменить тот факт, что взятие крови или введение инсулина было категорически неприятным занятием. Обречённо выдохнув и улёгшись обратно, Кэстрел с выражением истинного мученика безропотно протянула медсестре руку, — уже выучила алгоритм наизусть — а сама отвернулась в сторону отца. Ощутив иглу в вене, девчонка скрежетнула зубами, слегка поморщившись, но достойно стерпела пытку, а когда всё закончилось, медсестра лишь приказала отдыхать пациентке и спешно удалилась из палаты, дабы не мешать времяпрепровождению отца и дочери. Джонатан всё это время изумлённо наблюдал за Кэстрел. В принципе, ничего удивительного не произошло, если бы не одно «но»… — Ты же боишься уколов! — шокированно выпалил профессор. Тут Кэстрел выдала такую фразу, которую отчего-то Джонатан запомнил надолго. Его тёмное прошлое, о котором не знает Кэс, настойчиво порой давало о себе знать именно через её действия или бездействия. Ему навсегда в душу запал этот измученный усталый взгляд и обречённо сказанная фраза, и не поверишь ведь, что это сказала тринадцатилетняя девчонка, никогда не слышавшая о грозном готэмском злодее Пугало. — Раньше боялась. Но когда находишься в постоянном страхе, устаёшь бояться. Попросту надоедает. Впрочем, как и всё в этой жизни. Крейн неверяще посмотрел на Кэстрел, но та была абсолютно серьёзна и сделала вывод из собственных ощущений. Она боялась уколов, ей не нравилось ощущение воткнутой в вену иглы. Однако когда постоянно приходится проходить через подобное, страх исчезает, уступая место здравому смыслу — да, неприятно, да, немного больно (но терпимо), но вовсе не страшно. Жаль только, что не все это так быстро понимают. Встряхнув головой и решив перевести тему в нейтральное русло, Джонатан слегка улыбнулся: — Ладно, так и быть. Какую серию «Воителей» принести в следующий раз? Они ещё долго так проговорили. Кэстрел яро доказывала отцу, что книги Хантер вовсе не детские, тем более, в отношении злодеев — у них есть своя история, у каждого есть объяснение, почему он выбрал тёмную сторону. Джонатан успел получить наставления врачей, чтобы в дальнейшем контролировать здоровье дочери: диета №9, освобождение от физкультуры в школе (Кэстрел готова была прыгать от радости, узнав такие новости, и даже почти не расстроилась, когда узнала, что ей придётся посещать ЛФК), ежемесячное посещение эндокринолога, ежедневное употребление (утром и вечером по таблетке) метформина и сиофора для улучшения обмена веществ… а на крайний случай прекомы Крейну посоветовали держать в домашней аптечке шприц с концентрированной дозой инсулина — при критически повышенном сахаре только это может облегчить страдания Кэстрел, но вызвать врача всё равно придётся при повторении ситуации. И отчего-то всегда в мыслях всплывали слова Отто: «Диабет — не смертельный приговор». В который раз уже он оказался прав. Диабет — не приговор. А особый образ жизни.