Университетские будни

— Ну, и зачем ты напихала моей студентке в сумку крапиву? В деканате после одного очень уж громкого дела, когда студентку-первокурсницу всю в слезах и с покрасневшими от ожогов руками увели в медпункт, происходило мини-расследование. Преподаватель психологии, Джонатан Крейн, угрожающе скрестив руки на груди, вперил уничтожающий взгляд на сидевшую на диване дочь, которая, насупившись, резко заинтересовалась полом. Его всего распирало от злости и возмущения, однако, насколько он знал Кэстрел, она нисколько не раскаивалась в совершённом проступке — более того, не понимала, за что ей сейчас устраивают выговор, когда она хотела как лучше. До сего момента угрюмо молчавшая Кэс подняла глаза и бесстрашно встретилась взглядом с отцом — в её взоре кипела злость и ни капли сожаления. Пожевав губу, она сердито процедила: — Она сама нарвалась. Я всего лишь защищала свои интересы. — Какие же, интересно мне знать? — проворчал Джонатан, нахмурившись. — Да эта падла клеилась к тебе, будто ты не замечал! — вскричала девчонка, едва ли ни зашипев от досады. — Я решила унять её слишком горячий пыл. — Чтобы больше не слышал от тебя таких скверных выражений! И вообще: с чего ты вмешиваешься туда, куда тебя не просят? — Если тебе безразлично, что к тебе пристаёт такая гадюка, как та Бриджит, то мне — нет, — жёстко произнесла Кэстрел, и её взгляд угрожающе полыхнул. Она нисколько не сожалела о совершённом поступке, более того, считала его неким предупреждением для остальных: любого ждёт такая участь, кто опять будет приставать к её любимому папе. Тогда почему он сейчас на неё ругается, если она рассчитывала на хотя бы небольшую толику благодарности? — Я не собираюсь сидеть сложа руки, пока такие… такие… агх! Я даже слова без ругательства не могу подобрать. Пока «такие» как раз-таки лезут, куда их не просят. Джонатан дёрнул плечом, ещё больше посуровев. Отчасти, глубоко в душе, он был восхищён тем, что Кэстрел не стала отсиживаться в стороне при таком раскладе. Но вот способ отмщения, какой она выбрала, оставлял желать лучшего. Поначалу Кэстрел понаблюдала за своим «врагом» — решила лучше узнать печально известную Бриджит, чтобы отыскать её слабости и использовать их против неё же самой. И заметила любопытную деталь, — дочь психолога, ничего не скажешь! — что та никогда не смотрит в сумку, когда лезет оттуда что-то доставать. Ни когда ищет рефераты для преподавателей, ни когда пытается раскопать косметичку. Собственно, этим и воспользовалась юная Крейн для отмщения: нарвала во дворе университета крапиву и запихнула между парами, пока почти никто не видел, в сумку именно той студентке. Разумеется, не обошлось без курьёзов, но Кэсси собой явно была довольна — месть свершилась. Только вот отец, которого она «спасла» от внимания особо надоедливой и резвой студентки, не выглядел счастливым. Более того, он был зол. Как все узнали, что это сделала она? Стукачи везде и всегда были и будут. Крейн, покачав головой и понимая, что пытаться достучаться до совести дочери бессмысленно, когда она считает себя абсолютно правой, решил свернуть разговор. Он сурово посмотрел на дочь, на чьём лице читалось мрачное удовлетворение — главное, она отомстила, а остальное не имеет значения. — Чтобы больше не бэтменила на территории студгородка, ясно? — Кэстрел лишь презрительно скривилась: — Запрети им к тебе клеиться, тогда не буду бэтменить. А если ещё раз увижу, что к тебе пристают, клянусь, придумаю что-нибудь пожёстче, чем свежесобранная крапива в сумке! — Кэстрел! — Я уже десять лет, как Кэстрел. — Больше — никаких — попыток — мести, — делая акцент на каждом слове, проворчал Крейн, на что Кэстрел лишь ухмыльнулась уголком рта и странно сверкнула глазами — даже если она и услышала его слова, то попросту красиво проигнорировала их. — Об остальном поговорим дома. Кэстрел устало простонала, закатив глаза и страдальчески закрыв лицо руками: — Ради всего святого, избавь меня от нотаций, я не из твоих студентов! И я уже поняла, что поговорка «хотела сделать лучше — получилось как всегда» идеально мне подходит. — Не из моих студентов, — утвердительно кивнул Джонатан, — Но моя дочь. Тем более, нотации — заслуженные, — она смерила его таким прожигающе-ядовитым взглядом, что впору, по меньшей мере, нарекать её титулом «Принцессы Страха». — У меня рабочий день как раз закончился, идём домой. Стоит ли говорить, что ещё и дома ей досталось на второе и на десерт? Да и на следующий день Крейн ещё долго сетовал своему коллеге Отто относительно проступка дочери. Хотя Молли бы — знай Кэсси, что та её мать — явно похвалила девочку за отстаивание своих (и не только) интересов.