Найти счастье в аду

На подходе был март. Прошло несколько месяцев с тех пор, как Шурфа скосила болезнь, лишившая его магических сил, и мы перебрались в Мир Паука. Первые недели три я, как курица-наседка, везде ходил за ним по квартире и не разрешал выходить на улицу. Лонли-Локли был невероятно умным и многое схватывал на лету, но всё-таки освоение совершенно чуждого ему мира давалось нелегко. Ещё бы, ведь жизнь тут так сильно отличалась от привычной ему! Он мог кое-что делать, сверяясь с конспектами, но даже и тогда ему требовалась иногда моя помощь. Потом, когда мы научились обращаться с предметами быта, пришло время «теоретического блока», как я назвал его сам для себя. Пришлось объяснять какие-то простые понятия, жителям этого мира въевшиеся под кожу и не требующие дополнительного внимания: календарь и все связанные с ним понятия (неделя, месяц, выходные и будни), географию Москвы, виды транспорта, работу с телефоном и Интернетом… я с удивлением несколько раз за это время выслушал от Шурфа, что я, в общем-то, очень хороший учитель. Потом я наконец «оформил» ему паспорт, стал брать с собой в магазин, проехался с ним пару раз на метро, которое, к слову сказать, впечатлило моего невозмутимого друга чуть ли не до щенячьего восторга. Грохочущая через сеть подземных туннелей железная громада казалась Лонли-Локли гениальнейшим изобретением здешнего жителя. Я только саркастично хмыкнул, потому что знал, что это он будет говорить, пожалуй, до первого своего попадания в час пик, когда оголтелые пассажиры будут норовить на бегу спихнуть тебя с эскалатора, а в поезде можно будет спать стоя, ни за что не держась за количеством народа. Главное следить, чтобы в этой давке не потерять какую-нибудь из своих любимых конечностей. Жили мы на улице Флотской, это до ближайшего метро было минут пятнадцать ходу, через Парк Дружбы. Я несколько раз порывался сводить туда Шурфа просто ради неспешной прогулки, но декабрь и начало января выдались ужасно тёплыми, около нуля градусов. В парке было грязно и слякотно, на небе даже облаков не наблюдалось – одна только уныло-серая хмарь. К февралю, напротив, мороз закрепчал так, что аж зубы слипались, стоило только на улицу выйти. А мне так хотелось просто погулять, просто побыть с ним… Откровенно говоря, я сам не заметил, как длительное пребывание с Шурфом на пяти квадратных метрах моей тесной по меркам Ехо квартирки превратилось в ежедневное сладкое мучение… похоже, я влюбился в этого чудного парня. Только-только я смог, наконец, перешагнуть через табу и условности моих мнимых воспоминаний, как снова вернулся в Мир Паука, где, они, наверное, не помешали бы… Но я ничего не мог с собой поделать. Я влюбился, а может быть – полюбил. Шурф очень органично вписался в мою жизнь, он действительно стал светочем, который преображал серость этого Мира. Он стал смыслом моей жизни, человеком, о котором я должен был заботиться, который – добровольно или вынужденно, но так или иначе – нуждался во мне. Шурф был тем, ради кого стоило жить. Я устроился на работу в редакцию одной газеты, работал я по ночам, с шести вечера до двух ночи. Обычно я выходил по графику два через два, мы верстали один выпуск в месяц, хотя иногда бывали периоды «завала», когда меня могли вызывать на работу почти каждый день, и это было утомительно. В остальное время я был оптимально занят и получал скромный, но достаточный для выживания заработок, особенно если приплюсовать к нему отчисления за тиражи написанных мной книг о Ехо. Я даже задумался, а не написать ли мне ещё, теперь уже о жизни после Тихого Города, после Шамхума, о моём возвращении в Ехо, в качестве награды здешним Вершителям за их бескорыстную любовь к Миру Стержня? К слову о Ехо, стоило мне только на секунду представить себе будущие книги, как случилось достаточно важное событие, встряхнувшее меня. Мне приснился Джуффин. Мы сидели за нашим любимым столиком в Обжоре Бунбе, и я, хлопая глазами, успел пару раз обозвать себя бессовестным дураком, что не навестил столицу в качестве сновидца раньше. – Привет, – Джуффин, кажется, не слишком переживал по поводу моей недогадливости. – Как у вас там дела? – Да нормально. А сколько времени в Ехо прошло? – недоверчиво переспросил я. – Да около дюжины дней, – беззаботно отозвался шеф. – Чего, переживаешь, что не оплачу тебе твой отпуск, если будешь долго прохлаждаться? И он хищно ухмыльнулся, правда, скоро стёр это выражение со своего лица, видимо, почуяв моё беспокойство. – Просто у нас гораздо больше времени прошло, – обескуражено признался я. – Почти девяносто дней, что ли… – Это же хорошо. Мы соскучиться не успеем. А ты своё дело не спеша сделаешь, и вернёшься, возможно, до Конца этого Года. – Посмотрим, Джуффин. Пойми ты, это же Шурф, я не могу его просто так бросить. – Так я ж тебе не говорю: бросай немедленно. Не затем я тебя с ним послал. Я и сам переживаю. Как вы там? – Да как… я – как обычный житель, работаю, ну Шурфу помогаю освоиться, ничего особенного… а он, откровенно говоря, пугает меня немного. Бывает, всё хорошо, а потом вдруг ляжет и лежит неподвижно, глаза закроет – но я же вижу, что не спит. Лежит и дышит. – Это нормально, Макс, для его состояния. Он болен и подавлен. Я сколько себя помню, первое время тоже было такое ощущение, что сил никаких нет. Причём такие приступы бессилия – внезапные. Постепенно этот симптом сходит на нет, привыкаешь, да человек вообще такое существо – ко всему привыкает. – А ещё мне кажется, он как будто стал отдаляться от меня. Как будто охладела наша дружба. Я не понимаю, что происходит, честно говоря. – Я был искренне благодарен Джуффину за его сновиденческий визит. Мне давно не хватало человека, с которым я мог бы поделиться этими своими мыслями. – Ох, мальчишки! – всплеснул руками кеттариец. – Особенно ты, Макс! Ну представь себя на его месте: тебе придётся научиться –жить в чужом мире, и твой лучший друг из предыдущей жизни, солнечной и яркой, в новой гнетущей реальности – временное явление. Ты вернёшься обратно в Ехо, будешь баловаться магией и работать в Тайном Сыске, а он останется в замкнутом мирке ждать выздоровления, которое может и не наступить. Он заставляет себя не привыкать к тебе, или, напротив, пытается отвыкнуть от тебя. Это больно, Макс, но это неизбежно – связь между вами очень сильная, но она должна прерваться на неопределённый срок… Он резко замолчал, как будто оглушённый новой мыслью. – Чего? – удивлённо поднял брови я. – Да так, ничего… я тут подумал, уж не он ли… а, впрочем, ладно. Не до этого сейчас. Бывайте, ребятки. Шурфу от меня поклон. Ну и ты не забывай старика, снись мне почаще. – Это правда, Джуффин. Надо бы нам почаще видеться, а я так сосредоточился на происходящем, что… – Не оправдывайся. Я, кажется, понимаю. – Что именно ты понимаешь? – Неважно, Макс. Сосредоточься пока на своих задачах. Обо всём остальном ещё успеем… да, успеем. На этой загадочной ноте я вернулся в Мир Паука. Мысль о том, что рано или поздно, так или иначе мне придётся попрощаться с Шурфом Лонли-Локли практически навсегда – ужасала, и я ничего не мог ей противопоставить.