Разделённый Клинок

Карио осторожно положил деталь разобранного болтера на промасленную ткань, а затем, капнув на металл немного смазочной жидкости, стал протирать его ветошью. Префектор всегда тщательно следил за состоянием своего доспеха и оружия, регулярно осматривая обмундирование на предмет повреждений или грязи. Раваш мог часами натирать наплечники или меч до блеска, и даже такой редко используемый предмет как болтер содержался в идеальном состоянии. Палатинский Клинок уже взял пустой магазин и приготовился пройтись по нему тряпкой, когда в стальную дверь каюты постучали. Космодесантник с неудовольствием оставил свое дело и поднялся; мужчина подошел к двери и нажал на сенсорную панель – створки мгновенно разошлись в стороны. Перед ним стоял раб Эйдолона, облаченный в коричневую робу; Карио поморщился – существо, некогда бывшее сервом, не имело глаз – их место закрывала серая от грязи повязка. Зато недостатка в ушах оно не испытывало: они были пришиты на щеках, затылке и даже макушке; грудь раба украшало ожерелье из засушенных человеческих ушей, нанизанных на грубую нить. Существо стояло скрючившись и протягивало листок качественной бумаги, сложенный вчетверо. Раваш Карио протянул руку и быстрым движением выдернул записку – ему не хотелось прикасаться к мерзкому созданию. - Прочь, - воскликнул Карио, жестом прогоняя раба – его выворачивало от отвращения при виде уродливого горбуна. Существо быстро попятилось назад, беспрестанно кланяясь и что-то бормоча себе под нос; аристократическое лицо префектора презрительно скривилось при виде удаляющегося уродца. Палатинский Клинок закрыл дверь, проведя рукой по панели, и развернул записку. До Карио донесся запах мускуса и благовоний; префектор поморщился: надушенная записка, как пошло – зато вполне в духе Эйдолона. Разделенная Душа писал: «Дорогой Карио! Прости меня, своего скромного слугу, что отвлекаю от твоих безусловно важных дел. Помнится, после дуэли ты хотел испить со мной вина… Если ты не раздумал, то буду рад принять тебя в моих покоях сегодня вечером. Будет вино, разговоры и много всего...интересного.» Положив записку на стол, космодесантник хмыкнул - «скромный слуга» Эйдолон? Ха, как бы не так! Командор определенно не просто так зовет его в свои покои: вполне возможно он хочет сделать Палатинскому Клинку предложение, от которого тот не сможет отказаться. Карио было все равно на заскоки Разделенной Души – он был готов ко всему; а если ему что-то не понравится, он уйдет, даже если придется проложить путь к выходу кинжалом, спрятанным в складках халата. Вымыв руки и прикрыв тканью разобранный болтер, префектор подошел к небольшому железному шкафу, где хранились немногочисленная верхняя одежда для «мирной жизни» - тренировочный костюм, несколько простых и несколько парадных халатов. Карио разделся и перво-наперво достал из глубины шкафа ножны для стилета – он не настолько доверял командору, чтобы прийти к нему безоружным. Закрепив ножны вокруг торса, Раваш погрузил в них стилет и лишь затем начал одевать халат; сегодня душа Палатинского Клинка лежала к роскошному шелковому халату, выполненному в цветах Легиона – фиолетовом и желтом; огненный феникс венчал грудь одеяния, четко выделяясь на лиловом фоне. Проверив, не видно ли ножен и можно ли быстро выхватить оружие, Карио вышел из своей каюты. * * * Палатинский Клинок стоял перед входом в каюту Эйдолона; округлая дверь была переделана и украшена под новый вкус хозяина покоев: посередине располагалось искаженное мукой лицо человека с широко открытым в крике ртом, из которого вывалился змееподобный язык. Периметр створок украшали деревянные резные фигурки, в основном совокупляющиеся существа с рогами и копытами вместо нижних конечностей. Лицо Карио исказила ухмылка: на занимавшихся сексом людей он насмотрелся по дороге к каюте командора – по всему кораблю валялись, ползали и стояли сотни рабов, которые были набраны с захваченных легионом планет; эти люди придавались самым разнузданным извращениям. Дверь раскрылась и перед префектором предстал просторный зал, в котором несколько недель назад он приставил клинок к горлу Эйдолонона, требуя привести его к врагам. В нос ударил знакомый запах ладана и Карио поморщился – с прошлого раза ничего не изменилось: тот же полумрак, скрывающий десятки существ, которые некогда были людьми, а теперь являлись лишь безвольными потакателями собственным необузданным желаниям. От ледяных голубых глаз Палатинского Клинка не укрылись и несколько возлежащих за прозрачными занавесками полуобнаженных космодесантников, окруженных рабами и рабынями, готовыми выполнить любые прихоти своих господ. В центре зала на троне восседал лорд-командор облаченный в красный шелковый халат, обильно исшитый золотыми нитями; свисавшие на левую сторону волосы были заплетены в косички, украшенные цепочками с крохотными драгоценными камнями; каждый палец Разделенной Души венчало массивное кольцо. Карио фыркнул : командор выглядел словно праздничный божок, которому жители отсталой планеты принесли свои дары в надежде на хороший урожай. - Милый Карио! – Эйдолон расплылся в улыбке, поднявшись с трона навстречу гостю. – Я так рад что ты пришел: я уже стал терять надежду и раздумывать, не послать ли мне еще гонца… - Спасибо, мне и одного твоего уродца хватило, - немного резко ответил префектор. - Ты сегодня такой строптивый, мой дорогой, - Разделенная Душа лукаво ухмыльнулся, положив массивную руку на плечи префектора и приобняв его, - может изысканные кушанья и тонкое вино усмирят твой гордый нрав? Раваш хмыкнул: - От хорошего вина не откажусь, раз уж я пришел сюда, - космодесантник едва заметным движением ощупал ножны под складками халата – кинжал был на месте. Эйдолон жестом радушного хозяина пригласил префектора следовать за собой. Из центрального зала несколько дверей, скрытых в полумраке, вели в остальные покои лорд-коммандера; Карио смог разглядеть их только сейчас, и то благодаря сверхчеловеческому зрению – каждая была полуприкрыта алой бархатной занавеской. Двое легионеров Детей Императора вошли в просторную комнату, которая больше всего напоминала столовую; посреди помещения возвышался стол из темного мрамора, стоящий на светлом ковре ножками-лапами; по бокам от него располагались кожаные кресла, адаптированные под рост и вес космодесантника. На стенах были навешаны полки, сплошь уставленные винными бутылками с потемневшими от времени этикетками. То тут, то там стояли безвкусные статуи обнаженных женщин-гуманоидов : Карио подозревал, что командор сам упражнялся в мастерстве сотворения скульптур, беря пример с их возлюбленного примарха. Но если скульптуры Фулгрима восхищали и были утонченными, то фигуры Эйдолона были похожи на выходцев из кунсткамеры: некоторые с тремя головами, некоторые с кожаными крыльями, а парочка даже с чешуей вместо кожи; были там и многорукие статуи, похожие на древнюю терранскую богиню Кали. - Прошу садись, мой милый Карио, - Эйдолон сам сел в одно из кресел, а рукой указал в кресло напротив себя. Лорд-командор поднял руки и два раза хлопнул в ладоши; мгновенно из глубин помещения возникла абсолютно голая рабыня, если не считать тонкой шифоновой повязки на бедрах. Палатинский Клинок удивленно приподнял брови: вначале ему показалось, что девушка не подверглась мутациям, но затем легионер перевел взгляд на грудь, и мрачная ухмылка искривила его лицо – на него смотрели три соска, окруженные темным ореолом. - Принеси «Кровавую розу» мне и моему гостю, - произнес Эйдолон лукаво глядя на префектора. Рабыня поклонилась и вышла; через пять минут она вернулась, неся в руках медный поднос с серебряными кубками и кувшин, наполненный до краев темно-красной жидкостью; рядом с приборами для вина соседствовало большое блюдо с фруктами и кусочками сыра разных видов. Поставив поднос на стол, девушка наполнила кубки вином и, поклонившись, удалилась. Карио поднес сосуд к губам – алая влага наполнила его рот. Вино действительно было отменным: тонкие ноты сухофруктов и шоколада ласкали небо; покатав вино на языке, префектор обнаружил, что в напиток подмешаны химикалии. «Спасибо, что не отрава,» - усмехнулся про себя Палатинский Клинок. Космодесантник плохо разбирался в ядах, но мог точно сказать, что в вине не растворено какое-либо из известных ему ядовитых веществ; кроме того, особая физиология Астартес поможет ему справится с большинством токсинов. Что же командор подмешал в вино, возможно наркотик? Неважно, ведь Эйдолон пообещал привести его к врагам, а остальное несущественно – Карио был готов ко всему и может в случае чего постоять за себя. Префектор повертел в руках кубок, расписанный вычурными узорами, и вдруг усмехнулся. - Что тебя так развеселило, друг мой любезный? – поинтересовался командор. - Ты, Эйдолон, - Карио посмотрел в глаза собеседнику, - ты и вся твоя…вычурность, - Палатинский Клинок обвел рукой комнату, - все эти скульптуры, рабы и рабыни, вино, бесконечное наслаждение… Ты настолько сжился с ролью командира в отсутствие нашего возлюбленного примарха, что уже мнишь себя господином всего легиона? - Мой милый маленький префектор, - деланно спокойным тоном откликнулся Разделенная Душа, но в его глазах полыхал плохо скрываемый гнев, - именно я был ближе всего к Фениксийцу и теперь, когда он покинул нас на неопределенный срок, вынужден взять командование на себя. Ты хочешь оспорить мое лидерство? - Нет, - Карио, отпив немного вина, покачал головой, - мое отделение погибло, теперь я сам за себя. Моя цель проста: я жажду отомстить, я хочу убивать врагов, и ты пообещал привести меня к ним. Но ты одряхлел – и вместо того, чтобы проводить время за тренировкой и оттачиванием мастерства, ты недостойным воина образом мучаешь плененных легионеров, собираешь вокруг себя уродцев и распиваешь вино. Разве таким должен быть командир? - Ты ходишь по лезвию ножа, брат, - голос Эйдолона стал колким. Карио пристально следил за Разделенной Душой, как бы случайно положа правую руку на ножны под халатом – Палатинский Клинок был готов выхватить оружие в любой момент. Внезапно лицо лорд-командора смягчилось – он натянуто улыбнулся и пригубил немного вина из кубка. - В чем-то ты прав, Карио, - приторно сладким голосом проговорил Эйдолон, - я слишком погряз в лени и праздности. Мне нужна свежая кровь. Мне нужен ты. - Зачем тебе именно я? – префектор одарил собеседника снисходительным взглядом,- Разве тебя не развлекают твои рабы? – Карио наклонился к блюду и, взяв небольшой кусочек сыра, отправил его себе в рот. – Становиться подобно Коненосу одним из твоих прихвостней и льстецов я не собираюсь. Разве тебе недостаточно восхвалений? - Недостаточно, - горделиво произнес Эйдолон, подливая вино из кувшина себе и собеседнику, - но дело не в этом. Ты – достойная цель, с тобой я стану лучше. - Решил наконец-то обучится искусству владения клинком? – едко заметил Карио, прекрасно понимая что лорд-командор говорит о другом, - Немного поздновато, но все же я могу преподать тебе пару уроков. - Я не удостою твою колкость ответом, - покачал головой Разделенная Душа. Несколько минут космодесантники сидели в тишине; Карио чувствовал, что вино действительно крепкое – расслабление теплой волной разливалось по его телу. Или это действие наркотика, который Эйдолон подмешал ему? Что же, Карио, был рад возможности хоть немного отдохнуть от напряжения. Последние полгода Палатинский Клинок страдал бессонницей, причем не только во время варп-переходов; ночь без кошмаров была редким благословением. Префектору снились лица убитых им легионеров Детей Императора: во снах он раз за разом вихрем проносился по полям Истваана III, вырезая тех, кого вчера называл братьями. В те минуты Карио ничего не чувствовал: он был лишь орудием, инструментом в руках своего примарха. Раваш ни на секунду не сомневался чью сторону принять: его преданность Фулгриму была безграничной, а Император оставался призрачной и далекой фигурой, которую Карио видел лишь однажды на Уланоре. После истваанской резни префектор спрятал голос совести глубоко в душе, но она взывала к нему в сновидениях – призраки убитых им боевых братьев стенали, просили не лишать их жизни, называли Карио предателем…После подобных кошмаров префектор нередко просыпался в слезах. Сейчас же все эти голоса стихли, воспоминания о кошмарах поблекли, и Карио снова стал собой, даже более веселой версией себя. Эйдолон более не казался ему заносчивым засранцем, напротив – префектор хотел узнать помнит ли что-то Разделенная Душа о том времени, когда был мертв; ведь никто более не возвращался с того света. Карио почувствовал шевеления в своем разуме : розовокожая тварь будто тоже расслабилась, стала теплой – префектор почувствовал жар в груди, будто сверху лег теплый пушистый зверёк. Видимо Разделенная Душа уловил присутствие существа по выражению лица Карио, потому что загадочно улыбнувшись, спросил: - Почему ты не принимаешь дары богов, подобно другим легионерам? – Эйдолон провел рукой по предплечью, которое префектор положил на стол – Карио дернулся от неожиданности, - Твоё тело достойно лучших изменений. Раваш убрал руку словно хотел взять виноградину, на самом же деле чтобы лорд-командор не мог дотронутся до него. От прикосновения Эйдолона по телу прошел электрический разряд; Карио не мог разобраться в своих чувствах: это касание было одновременно и противным, и приятным. Префектору показалось, что он слышит смешок - это рогатое существо хихикало внутри него. - Пока не время, - наконец произнес Карио, его глаза нехорошо заблестели, - Я еще не достиг совершенства. Когда придет время, то я приму дары обеими руками. - Ты ведь слышишь шепоты? Также, как и я, как и все мы, дорогой мой Карио, - Эйдолон улыбался, глядя на собеседника так как будто знал все его секреты, - ведь не так ли? - Слышу … - префектор отвернул голову в сторону, изо всех сил избегая смотреть в глаза лорд-коммандеру; Карио казалось, что встреться он взглядом с Разделенной Душой – и тварь вырвется наружу перехватив контроль над его телом. - Не сопротивляйся им. Ты многое теряешь… - голос Эйдолона обволакивал, вибрировал от бурлящей в нем темной силы; при звуках его голоса существо внутри стало отчаянно биться, будто волк в клетке, запуская свои щупальца все глубже внутрь души префектора. Карио, сжав кулак, усилием воли загнал тварь на место; чтобы как-то отвлечься и сменить тему разговора префектор, нарочито беззаботно заглянув в кубок, произнес: - А твое вино действительно выращено на крови? - Да это так. Пойдем со мной – Эйдолон встал – на его лице играла самодовольная улыбка, - я как радушный хозяин просто обязан показать тебе мои виноградники.