Экстрасенс БС

      Она была неподвижна, как статуя: прямая спина, руки аккуратно лежат на рабочем столе, а взгляд словно застыл на часах, висевших над доской.       Тик-ток, тик-ток, тик-ток…       Звуки едва не сводили её с ума. Но она не смела отвести взгляд, не смела пошевелиться. Если отвернётся, то снова сорвётся. Раньше её никогда не оставляли после уроков. Она была хорошей ученицей, отличницей. Она была в студенческом совете. Она была ученицей месяца. Её фотография была на доске почёта.       И всё это было испорчено одним засранцем.       Она старалась не слушать, как он играет с маленькими фигурками, спрятанными в столе. Старалась не смотреть на него, хотя она чувствовала его взгляд каждые пять-семь секунд. Взгляд этих нежных карих глаз, такого же цвета, как кусочки шоколада в печенье. Но взгляд обманчив. Эти глаза больше подходили человеку с заботливой душой, глубокими чувствами и большой страстью. Эти глаза больше подходили для кого-то вроде Стэна.       На данный момент она не могла вспомнить, что ей когда-либо нравилось в Эрике Картмане. Печальная, невыносимая правда заключалась в том, что он ей нравился. И всё началось с незначительного увлечения, которое вскоре представляло угрозу её отношениям со Стэном. Реальность такова, что после того, как она поцеловала Картмана, чтобы снять «сексуальное напряжение», как тогда сказала Биби, её чувства к нему не ушли, как она сказала Эрику. Фактически, они увеличились в четыре раза. Она никогда не умела игнорировать то, что ей не нравилось. Она изо всех сил старалась забыть о своих растущих чувствах, но она только обманывала себя. В конце концов, её влечение к Картману стало слишком невыносимым, и у неё не осталось выбора, кроме как порвать со Стэном. Сказав, что он не проводит с ней достаточно времени, что было правдой, девушка закончила старые отношения. Но, по правде говоря, она его больше не хотела. Она хотела Эрика Картмана, но она никогда не признается в этом. Поэтому она начала встречаться с разными мальчиками, чтобы удовлетворить свои желания.       Но всё напрасно.       Наблюдая краем глаза за тем, как он играется со своими фигурками, заставляя их спорить друг с другом, она едва сдерживается, чтобы не ударить себя за то, какой глупой она была. В мешке с никчёмным дерьмом не было ничего хорошего. Он был холоден и бесчувственен, эгоистичен и высокомерен. Всё, что она презирала в людях. Она больше ничего к нему не чувствовала. Она и вовсе забыла, что видела в нём хорошего.       Если бы она говорила себе это постоянно, то давно бы уже в это поверила.       — Ты знаешь, что свиной оргазм длится тридцать минут? — внезапно спросил он, всё ещё играя со своими игрушками, как будто это была самая нормальная вещь, которую человек мог наугад спросить.       Подавленная, Венди уставилась на него. Она поклялась, что не будет говорить с ним, но как, чёрт возьми, можно проигнорировать что-то подобное?       — Это отвратительно! — выдавила она.       — А, так ты ещё умеешь разговаривать, — заметил он. — А я думал, что ты из-за постоянного горлового минета себе связки порвала.       — Где ты узнал про эту мерзость?       Он фыркнул.       — Все знают, что ты шлюха, Венди. Да блин, все же…       — Не это! — воскликнула она. — О свиньях.       — О, — он задумался, будто о чём-то вспоминая. — Однажды я смотрел телевизор, и я был голоден, поэтому попросил маму приготовить мне что-нибудь поесть. Я сказал: «Мя-я-ям, ты сделаешь мне блинчики и пончики с пудрой?» И она сказала мне, нет, чёрт возьми, ведь она и так делает всю работу по дому.       — А это здесь причём?       — Да погоди ты, — рявкнул он, изображая, как один из солдатиков стреляет. — Ну я встал и пошёл за сырными шариками. Моя мама, должно быть, снова оставила дверь незапертой, потому что Кенни зашёл к нам и сел на моё место. Я сказал: «Нет, Кенни, плохой Кенни!» И я ударил его пультом, потому что он мудак. Ну получилось так, что я случайно переключил канал на нэшнл джиогрэфик, и там рассказывали о… разных сельскохозяйственных животных и всё такое, а потом Кенни сказал мне, что оргазм свиньи длится тридцать минут. Разве это не здорово?       Прослушав до конца эту странную и довольно бессмысленную историю, она моргнула.       — Зачем ему говорить тебе что-то подобное?       Эти «существа», известные как «мальчики», иногда восхищали её, серьёзно. Как им удаётся порой нести такую глупую и совершенно нелепую чушь?       — Не знаю. Потому что он грязный мудак, — беспечно ответил Картман.       — Если он такой грязный мудак, почему ты с ним дружишь?       — Это не его вина, — заявил он. — Ты бы тоже дружила, если бы жила на рамэне в гетто, — одна из игрушек в его руках указывала на неё. — И я не ненавижу Кенни, я ненавижу Стэна и Кайла.       Она нахмурила брови.       — Они ничего тебе не сделали.       — Сделали, — ответил он, выглядя расстроенным. — Они постоянно меня бесят. Всякий раз, когда у меня появляется гениальнейшая идея, они начинают читать мне пидорские лекции о морали и ещё каком дерьме, а если я воплощаю свои планы в жизнь, то они рушат всё, типа ради моего же блага.       — Они присматривают только за тобой. Они хорошие друзья, о которых ты ничего не знаешь, — обвинила она Картмана.       — Нет! Эти засранцы пропадут без меня!       Она закатила глаза и прислонилась щекой к ладони.       — Ты думаешь, что я вру! — закричал он.       — Ты всегда врёшь! — взорвалась она, поднимая руки, что лишь доказывало её правоту. — Не думаю, что из твоего грязного рта когда-нибудь выйдет хоть что-то правдивое!       — Я не вру, когда говорю Стэну и Кайлу, что ненавижу их! — поправил он.       — Ты врал, когда дразнил Стэна из-за его ориентации!       — О, снова. Ты что, слепая? Я думала, что такое бывает когда много дрочишь, а не когда становишься шлюшкой, любящей минеты!       Она зарычала в порыве чистой ненависти, готовая надрать ему задницу, когда мисс Браун вошла в класс.       — Всё, дети, вы свободны. свободны, как птицы, — со вздохом воскликнула она, махнув рукой в сторону двери.       — Слава богу! — воскликнула Венди, сразу же схватив тетрадь и выбежав за дверь.       — Венди! — крикнул он ей вслед, прежде чем захлопнулась дверь.       Она игнорировала его всю дорогу по коридору и только тогда, когда она дошла до середины двора, он схватил её за руку и заставил посмотреть на него.       — Что? — злостно спросила она.       — Боже… чёрт… Венди… — проговорил он, задыхаясь. — Ты глупая… шлюха…       Она вырвала руку из его цепкой хватки и развернулась, готовая поскорее отсюда сбежать.       — Да хули ты снова обижаешься! — крикнул он ей вслед. — Да ёб твою мать, — выругался он, снова отправляясь за ней. — Да это же… Пиздец! — он врезался ей в спину, когда она резко остановилась.       — Чего тебе? — спросила она, скрестив руки.       — Я хочу… чтобы ты прекратила убегать… блять! — ответил он.       Она продолжала смотреть на него, когда его дыхание не восстановилось. Взгляд хрустально-голубых глаз встретился с его.       — Ну? — спросила она через несколько мгновений.       — Ты хочешь пойти со мной в…       Она перебила его, бессердечно рассмеявшись.       — Я не хочу находится с тобой рядом! Разве ты не понимаешь? Ненавижу тебя! Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! Прекрати говорить со мной и перестань ходить за мной! И, ради всего святого, не занимай мне больше место в автобусе!       — О, ну извини! — сорвался он. — Если хочешь, то сиди с педиками, вроде Крэйга или Пипа!       — Так и сделаю! — объявила она. — Это лучше, чем сидеть с тобой!       — Какого хуя ты меня так ненавидишь? — его отчаянье начало брать верх над гневом. — Ты сдохнешь что ли, если дашь мне шанс?       Она покачала головой, понимая, что он не видит сути.       — Если твои друзья не могут тебе доверять, почему я должна?       — Потому что ты мне нравишься, тупая шлюха, — выпалил он. — Мне наплевать на этих долбоёбов!       — А мне нет! — напомнила она. — Но мне плевать на таких придурков, как ты!       На этот раз, когда она ушла, он отпустил её, слишком оскорблённый отказом, чтобы даже двигаться.

***

      Под твоим одеялом всегда было безопасно.       Нет, это неправда. Но под твоим одеялом всегда словно было безопасно. Никто тебя не видит, никто к тебе не притронется. Это был твой собственный мир и ничей другой. Ты прятался… прятался от того, что тебя пугало. От чудовищ, убийц с топором с пруда Старка, свитера под кроватью, который ты считал монстром, или твоего лучшего друга. Дело в том, что тебе не нужно было с ними сталкиваться. Дело в том, что ты можешь дышать.       Комок под синим одеялом, официально известный как Стэн, слабо задрожал. Почему же он до сих пор так смущается из-за того, что случилось раньше? Всё не так уж и плохо, да? Конечно, он весь день из-за голоса Кайла ходил с дубиной в штанах, но…       При этой мысли он почувствовал, как внутри всё словно дрогнуло. По-видимому, смущение никуда не делось. Он начал дрожать так сильно, что вместе с ним тряслась и кровать. Он просто боялся Кайла. Он боялся самого себя и того чувства где-то в животе, которое, казалось, навсегда поселилось в нём. Что с ним случилось? Он словно потерял контроль над собственным телом.       Внутри всё словно перемешалось. Он не мог понять, что он чувствует или думает. Словно чёртов узел, который он никак не мог распутать. И ужаснее всего то, что парень, к которому он всегда бежал за помощью, был тем, кто сводил его с ума; это именно он вызывал в нём все эти чувства, о которых Стэн предпочёл бы молчать, но о которых нельзя было не думать. Он всегда мог пойти к Шефу, что он и собирался сделать, но что-то остановило его в самый последний момент. Что-то подсказывало ему, что ему лучше остаться дома. Одна из причин в том, что Кайл поговорил с Шефом. Поэтому он остался один. Он был ужасно одинок и смущён проблемой, с которой он не знал, как справиться. Проблема, с которой ему никогда не приходилось сталкиваться.       Знакомые слёзы навернулись на глазах. Картман был прав, он был слабаком.       Звук дверного звонка заставил его быстро повернуться к двери в спальню, что было бесполезно, учитывая одеяло, которое было накинуто на голову. Он быстро стянул его, растрепав и без того торчащие во все стороны волосы, вытер слёзы и бросился к входной двери. Было уже поздно, вашу ж мать! Кто бы это ни был, он разбудил родителей, или, хуже, Шелли, а завтра и без того будет хреновый день.       Он быстро открыл дверь, успев разозлиться, и встретился лицом к лицу с расстроенным Баттерсом.       — Какого хрена ты здесь делаешь? Он даже не старался оторвать взгляд от земли:       — Родители с-снова меня заперли.       — Они тебя заперли? — сурово переспросил Стэн.       — Да. Они всегда запирают меня, если я не пр-рихожу домой к семи, — объяснил он, пристыженно шаркая ногой.       — Что, блин, с твоими родителями не так? Они какие-то больные извращенцы? — прошипел Стэн, злясь всё сильнее и не понимая почему.       — Ну, я не с-совсем уверен, какие именно извращенцы, — серьёзно ответил Баттерс. — Я даже не знал, что бывают разные виды.       — Баттерс, блять, — раздражённо выругался Стэн. — Заходи, — он отошёл от двери, чтобы впустить несчастного блондина, а после закрыл её. — Пошли, — скомандовал он, поднимаясь наверх.       Баттерс молча последовал за ним, улыбаясь, несмотря на очевидное раздражение Стэна. Ему было всё равно, насколько зол был Стэн, ведь он пригласил его внутрь. Его улыбка на мгновение дрогнула, когда он вошёл в комнату Стэна и его ударили спальным мешком.       — Ты будешь спать здесь, — Стэн указал на пол, залезая в постель и отворачиваясь лицом к стене.       Баттерс посмотрел на парня, которым он восхищался, и наконец на спальный мешок в руках. Улыбка тут же стала шире.       — Боже, Стэн. Это ужасно мило с твоей стороны позволить мне остаться в твоей комнате.       — Ага, — ответил Стэн.       — И с-спальным мешком.       — Да.       — Да и вообще спасибо, что впустил.       — Ага.       — Ты уверен, что не хочешь…       — Баттерс, да, я уверен. А теперь окажи услугу.       — Блин, конечно.       — Заткнись, блин.       Его улыбка дрогнула во второй раз за последние пять минут, но вернулась так же быстро, как и исчезла, и он радостно разложил спальный мешок на ковре и залез внутрь. Удовлетворённо вздохнув, он улыбнулся, оглядываясь. В мире не было места, где бы он предпочёл быть. На этот раз он был рад, что родители заперли его. Обычно он спал в заброшенном доме на дереве, который Стэн и Кайл построили два года назад. Рядом со Стэном ему всегда было комфортно, и мысль о том, что он находится в месте, которое построил Стэн, всегда утешала. Но это… это было ни с чем не сравнимо. Быть в комнате Стэна, спать рядом с голубоглазым ангелом было настолько невероятным чувством, от которого он не хотел избавляться.       — Стэн? — нарушил тишину голос Баттерса.       — Хммм, — тихо проворчал Стэн.       — Спасибо, что сегодня был моим другом.       — Я всегда был твоим другом, Баттерс. Боже, Баттерс, ты такой Мелвин.       Баттерс прикусил нижнюю губу.       — Ну, нет, не совсем. Ты со мной дружил, когда тебе что-то было нужно. Спасибо, что вёл себя как настоящий друг, тусовался со мной и всё такое. Мне бывает ужасно одиноко.       Стэн открыл глаза, заинтересованный внезапной речью Баттерса.       — Правда?       — Ну да. Быть всё время одному совсем не весело, а другие запрещают мне с ними играть, потому что я слабак, — он моргнул несколько раз, прежде чем продолжить. — Я никогда никому этого не говорил, но иногда я удивляюсь, почему я вообще родился. Даже мои родители хотели бы, чтобы меня не было.       Стэн нахмурился, разглядывая стену. Он был ошеломлен.       — Это не так, — сказал Стэн.       Баттерс улыбнулся. Но не от счастья. Он знал, что должен замолчать. Но что-то в голосе Стэна заставило его продолжить. Что-то подсказывало ему, что на этот раз ему можно открыть свои настоящие чувства. Стэн не стал бы судить его строго. Стэн выслушает. Стэн… его друг.       — Хотел бы я, чтобы ты был прав, — пробубнил он. — Однажды они продали меня, а потом мама хотела меня убить. Я не знаю, сможет ли кто-нибудь по-настоящему полюбить меня, если даже мои родители не могут. Иногда мне так грустно, что я плачу, а потом засыпаю, — он на секунду остановился, хихикнув. — Я знаю, что прошу слишком многого, потому что я совсем не такой, как другие, но я всегда хотел лишь друга.       Не в силах переварить тошнотворное чувство, поглощающее его, Стэн сел и сочувственно посмотрел на блондина.       — Баттерс.       — О, но всё в порядке, я уже привык к этому, — быстро прервал он. — Я просто хотел, чтобы ты знал, как я ценю то, что ты сделал. Никто никогда ничего такого не делал, — он зарылся в спальный мешок и улыбнулся. — Спокойной ночи, Стэн.       Он уставился на счастливое выражение лица Баттерса, чувствуя себя самым ужасным человеком на земле. Он был прав, никто из них никогда не был ему другом. И Стэн помнил каждый раз, когда его компания отвергала Баттерса лишь потому, что он был другим. Он хотел лишь дружить, а они были слишком бессердечны, чтобы даже дать ему немного симпатии. Они были слишком глупыми, слишком заносчивыми. Они были всем, что пугало Стэна. Всем, что могло оттолкнуть Кайла.       Было только две вещи, в которых он был уверен на данный момент: он больше не хотел быть невнимательным и он не ненавидел Баттерса. Никогда такого не было. Порой он был невыносим, да, но даже так Стэн его не ненавидел.       — Баттерс?       Он медленно и неохотно открыл глаза.       — Ты х-хочешь, чтобы я ушёл, да?       Выражение лица Стэна стало ещё печальнее.       — Нет, — тихо ответил он, обиженный тем, что тот так плохо о нём думал. На секунду он замолчал, глядя на Баттерса, вынужденного спать на холодном полу. — Тебе не обязательно спать на полу.       На лице Баттерса отразились смущение и одновременно облегчение, но уже через мгновение он снова стал прежним.       — Мне и тут хорошо. Т-ты и так уже много сделал и…       — Пожалуйста, — почти с отчаяньем прервал его Стэн. — Мне будет спокойнее, если ты ляжешь здесь.       Конечно, он не соврал, но была и ещё одна причина. Он не сказал это Баттерсу и даже не признавал самому себе, но ему было настолько одиноко, что любая компания была бы сейчас кстати. Он хотел хоть на немного избавиться от этого тягостного чувства.       Баттерс улыбнулся.       — Тогда ладно, — он встал с пола и залез в кровать. Когда блондин поудобнее устроился в постели, а Стэн поделился частью одеяла, Баттерс вздохнул. — Ты лучший человек во всём мире. Мне очень повезло, что мы с тобой знакомы.       Брови Стэна нахмурились, когда Баттерс, улыбаясь, начал засыпать. Его чуть не тошнило от мысли о том, в чём только что признался Баттерс. Он даже представить себе не мог, как больно быть отвергнутым всеми вокруг тебя, включая собственных родителей. Родители должны любить своих детей несмотря ни на что. Не так ли? Они должны быть рядом, чтобы любить и защищать, а не психически ломать. И физически конечно, но родителям Баттерса на всё плевать, судя по фиолетовым пятнам на его руках.       — Баттерс? — настала очередь Стэна полушептать в полутёмной комнате.       — Ч-что такое? — Баттерс приоткрыл глаза.       — Откуда… — он замолчал, позволяя голосу затихнуть. Он не должен его спрашивать, но… — Откуда у тебя эти… эти синяки? — он слегка провёл пальцем по израненной коже.       — О, это, — начал Баттерс, нервно потирая по привычке руки. — Ну, иногда папа очень злится, хватает меня за руку и бьёт, когда я плохо себя веду.       — Он бьёт тебя?       — Да. Иначе я не смогу выучить свой урок, — сказал он, видимо, повторяя то, что родители вдалбливали в него раз за разом.       Стэн прокрутил в голове несколько раз новую информацию, стараясь получше её понять. Очевидно, что «избиения» не были жестокими, раз он никогда раньше не замечал синяки.       Верно?       — Что он делает? — спросил Стэн, подавляя дрожь в голосе. Боже, он сегодня был таким слабаком. Даже больше, чем обычно.       — В основном просто слегка ударяет ремнём по спине, — серьёзно ответил Баттерс.       Стэн немного расслабился.       — Он не бьёт тебя по спине, не пытается задушить или что похуже, верно?       — Нет, ничего подобного, — заверил Баттерс, хихикнув. — Не беспокойся обо мне.       Тишина становилась тяжёлой, как шерстяное одеяло, когда оба парня погрузились в собственные мысли. Баттерс сложил руки вместе и смотрел то на Стэна, то на потолок.       — Почему т-ты злишься на Кайла?       Стэн быстро повернул голову и заметил, какими большими глазами смотрит на него Баттерс.       — Я не сержусь на Кайла.       Вдали щебетал сверчок, усиливая напряжённость второго раунда молчания. Баттерс вновь его нарушил.       — Ну да, наверное. Ты бы не стал с ним разговаривать тогда или… или ничего. После обеда я видел, как Кенни обнимает его. Он выглядел грустным, Стэн.       Стэн отвёл взгляд, нахмурившись. Он никогда не думал, что игнорирование Кайла расстроит Брофловски. Конечно, он бы разозлился. Кайла было легко разозлить. Вот почему он был любимой мишенью Картмана. Но он расстроился настолько, что даже позволил извращенцу-Кенни обнять его…       Он почувствовал, как его сердце остановилось и снова начало мучительно медленно пульсировать. Он всем нутром ощущал эту новую эмоцию — ревность, которая обжигала собой всё внутри него. Почему Кайл так часто сегодня был рядом с Кенни?       Следующие слова Баттерса заставили его сердце буквально остановиться.       — Вы расстались?       Он снова махнул головой. Баттерс, похоже, умеет бить в самые болезненные точки. Ему бы найти адвоката, и тогда деньги блондин может лопатой грести.       — Мы и не встречались, чтобы расставаться, — Стэн сузил глаза.       — А, секс по дружбе?       — Что?       — Так мне Кенни сказал. Он говорит, что это нормально, когда друзья дурачатся друг с другом. Он сказал, что это называется сексом по дружбе.       Стэн покачал головой.       — Это довольно хреново.       — Почему?       — Чувак, — проскулил Стэн, раздражённо хлопнув себя по лбу. — Да Кенни просто к тебе подкатить пытается. Да, у людей есть… такие друзья. Но такие отношения долго не живут. Ты никогда не смотрел Джерри Спрингера?       Баттерс лениво покачал головой.       — Моя мама говорит, что телевидение — это зло, и что если его смотреть, то потом истечёшь кровью.       Стэн посмотрел вверх, выражение его лица было пустым.       — Тебе когда-нибудь снились кошмары? — спросил он.       — Ой, да постоянно, — заявил он. — Хотя я не знаю почему.       У Стэна не осталось выбора, кроме как прикусить язык, закрыть глаза рукой и покачать головой.       — Спокойной ночи, Баттерс.       И вновь лёгкая улыбка украсила его лицо.       — Спокойной ночи, Стэн, — он укутался в синее одеяло и прижался поближе к Стэну ровно настолько, чтобы почувствовать тепло его тела, но не настолько, чтобы его снова выбросили с кровати на пол.       Стэн даже этого не заметил. Мысли снова вернулись к лучшему другу. Даже не к отдельным деталям, а просто к нему. Его глазам, его улыбке, его… голосу.       Он почувствовал, как по телу пробежали мурашки, а внизу живота появилось знакомое приятное покалывание.       Господи, только не снова. Не рядом с Баттерсом…       Слёзы наполнили его глаза. Лишь одна вещь не позволяла ему разрыдаться прямо там — он не был одинок. По крайней мере, с ним был другой парень, прячущийся от мира под его одеялом.       Когда Баттерс, наконец, глубоко вздохнул и поворочался в кровати, сладко засыпая, Стэн повернулся к нему, положил руку на Баттерса, уткнулся лицом в изгиб его шеи и позволил мыслям вернуться к Кайлу, тихо заплакав.