Суд Магии. Кубок Огня

…И который вздыхал, беря в руки книгу. Гаруни уселась ему на плечо и от этого мальчику стало немного легче на душе. В принципе, он теперь был неразлучен со своей питомицей, что иногда вызывало ревность со стороны Хедвиг, хотя обычно сова относилась к феникси, как к младшей подруге, Гарри носил птицу и в Большой Зал, и на уроки, благо, преподаватели не возражали — гостья вела себя тихо, никому не мешала, единственное, не допускала чрезмерно фамильярного отношения посторонних: гладить её можно было только по крыльям и то — едва касаясь ладонью, к головке и хвосту могли прикасаться только Гарри, его мама (Гаруни часто сама садилась Лили на колени и прижималась головкой к её животу, после чего тонус будущей мамы улучшался) и, как это ни удивительно — Августа Лонгботтом. — Фениксы очень преданны своим друзьям, а, учитывая возраст Гаруни и то, что она попала к Гарри ещё в яйце… Это вообще редчайшее явление, — говорил Дамблдор. Гаруни также имела свои антипатии. К примеру, Джинни птица явно терпела только из-за Гарри, который иногда виделся с девочкой, и Блейзу, который в свободное время метался между другом и невестой, касаться себя не разрешала. Когда к Гарри подходил Рон, феникс норовил повернуться к нему хвостом или выгибал шею, давая понять, что некую невидимую черту рыжик не должен пересекать, во избежание… Гарри несколько раз пытался объяснить Гаруни, что она не должна так относиться к его друзьям, но пока был не слишком убедителен. А уж если к мальчику и его птице подходил Дамблдор, феникси начинала скрежетать — иначе издаваемые ею звуки не назовёшь, а если в разговоре старик по давней привычке вставлял «мой мальчик», это заглушалось пронзительным клёкотом, так что в конечном итоге директор был вынужден отказаться от своей привычки, за что подавляющее большинство преподавателей были Гарри и Гаруни очень благодарны. И вот теперь феникси уселась на плечо своему другу и положила головку ему на макушку. Этот жест несколько успокоил парня и тот приступил к чтению Глава 2 Шрам Гарри лежал на спине, прижав руки к лицу и тяжело дыша, словно после долгого бега. Ему только что снился яркий, отчётливый сон. Старый шрам в форме зигзага молнии на его лбу горел под пальцами так, будто к коже приложили добела раскалённую проволоку. — Ой! — вскрикнули родители и целители. — Да всё в порядке, — успокоил всех чтец. — Это было год назад… Но боль была ещё та… Он сел, не отрывая руки от шрама, другой нашарил в темноте очки, лежащие на столике возле кровати. Очертания спальни проступили яснее, сквозь шторы пробивался тусклый оранжевый свет уличного фонаря. Гарри ещё раз ощупал шрам — боль всё не проходила. Он зажёг стоявшую сбоку лампу, вылез из постели, открыл гардероб и принялся разглядывать себя в зеркале на внутренней стороне дверцы. Там отразился худой паренёк лет четырнадцати, его яркие зелёные глаза озадаченно смотрели из-под взлохмаченных чёрных волос. Шрам выглядел как обычно, но его по-прежнему саднило. Сметвик подошёл к нему и поводил палочкой над его лбом, после чего улыбнулся и потрепал Гарри по голове, благо, он был одним из немногих, кому Гаруни это позволяла (родителям, иногда — Сириусу, Дафне, попытки прочих прикоснуться к мальчику, когда феникси сидела у него на плече, встречались резкими звуками… Потом Гаруни могла сменить гнев на милость, но не всегда). — Подозреваю, это было связано с той хренью, что мы обнаружили у тебя. Но она уже рассосалась и я не думаю, что у тебя в дальшейшем будут с этим проблемы. …Волдеморт и Хвост говорили о ком-то, кого они убили, — Гарри не удавалось вспомнить имя… И замышляли убить кого-то ещё. Его… — Да с какого перепугу он к тебе привязался?! — возмутилась Розамунда. — Я, хоть и находилась в то время в Италии, но о тех временах слышала и не думала, что пресловутый Тёмный Лорд опустится до войны с ребёнком! Это просто возмутительно! — Да, прежде он и приказов таких не отдавал, — пробормотал Регулус. — Да, всякие гнусности были… И это было бы хоть сколько-то понятно, иди речь о магле, но Гарри-то даже не полукровка! Только на моей памяти Лорд наказывал и Долохова, и Лестрейнджей за убийства чистокровных детей-магов… Даже убивая родителей, детей должны были доставлять к нему живыми… — Зачем? — Из них он планировал вырастить своих верных последователей, — пояснил Снейп. — К счастью, таких было очень немного, особого вреда их психике нанести не успели… — Да, я помню, две девочки и три мальчика, — уточнил Сметвик. — Старшему было шесть лет, девочки-близняшки были совсем крошками… Последних забрали из дома Родольфуса Лестрейнджа, как мне рассказывали. — Хорошо, что их успели забрать… — И что этих… успели… На полу возле кровати лежала открытая книга — прошлым вечером Гарри читал её перед сном. Все картинки в ней были живые. Люди в ярких оранжевых мантиях, то появляясь, то исчезая со страниц, летали на мётлах, перебрасывая друг другу красный мяч. — А учебники почитать было лень? …И всё же… всё же… Снедаемый беспокойством, Гарри вернулся к постели и сел, в который раз ощупав шрам. Тревожила его не боль, Гарри не в диковинку были раны и болезни. Он однажды лишился костей в правой руке и провёл в мучениях ночь, пока они росли заново. Вскоре эту же руку ему проткнул ядовитый клык в полметра длиной. А в прошлом году Гарри упал с высоты тридцать с лишним метров, сорвавшись со своей летающей метлы. Он давно привык к удивительным несчастным случаям и невероятным травмам — они неизбежны, если ты учишься в Школе чародейства и волшебства и вдобавок обладаешь способностью притягивать неприятности. — Ну, последнее — лучшее оправдание. — Да, ты у нас просто рекордсмен по притягиванию! — Ну… так получилось… — Не так получилось, а у меня создаётся впечатление, что эти неприятности для тебя целенаправленно создают не без помощи твоих так называемых друзей. — Леди Лонгботтом! — Успокойтесь, мисс Грейнджер, я более, чем уверена, что, если вас и использовали, то вслепую. Просто изучили ваши характеры и незаметно воздействовали, толкая к тому, что было необходимо махинатору, — при этом Августа прямо смотрела на Дамблдора, но тот, хотя и был возмущён подобными инсинуациями, понимал, что, пытаясь высказывать эти возмущения вслух, только усугубит ситуацию. Нет, Гарри тревожило совсем иное — в прошлый раз шрам заныл у него потому, что Волан-де-Морт оказался близко… Но Волан-де-Морт просто не может быть здесь… Великий Тёмный Маг притаился где-то на Тисовой улице — это же бред, абсурд… — Скорее всего, он испытывал сильные эмоции, — не сдержался, наконец, Альбус. …Он вновь безрадостно оглядел комнату, и его взгляд остановился на поздравительных открытках ко дню рождения, которые прислали в конце июля двое его лучших друзей. Что бы они сказали, если бы он написал им и сообщил, что у него болит шрам? Немедленно в голове у него зазвучал голос Гермионы Грэйнджер — пронзительный и испуганный: — Твой шрам заболел? Гарри, это очень серьёзно… Напиши профессору Дамблдору! А я пойду и посмотрю в «Обычных магических болезнях и недомоганиях». Возможно, там найдётся что-то о шрамах от проклятий… — В данном издании такого точно не найти, — сказала мадам Помфри, когда хохот улёгся. — Там описываются именно ОБЫЧНЫЕ болезни и недомогания, не спровоцированные темномагическими воздействиями. Но это и в самом деле не следовало оставлять без внимания, а идти в Мунго… Ай, тебе же об этом не говорили… А я несколько раз пыталась настаивать на осмотре мастера Поттера у специалистов! — И с какими результатами? — «Поппи, вы просто в очередной раз поднимаете никому не нужный скандал. Мальчик совершенно здоров. Ну, немного худенький, что поделаешь, такова природа, отец тоже был худым, и дед, и прадед, так что никакое ваше усиленное питание ничего не изменит. Шрам самый обычный, подумаешь, у меня под коленкой тоже есть, показать? И вообще, шрамы только красят мужчину». — Мои отец и дед и в самом деле не могли похвастаться габаритами, — хмыкнул Джеймс. — Но мы всегда были именно худыми, а не костлявыми, как на тех фото, которые я видел. И то, я подозреваю, эти фотографии были сделаны уже после того, как Молли привела Гарри хотя бы в относительно… — Да, Молли, подозреваю, только вы и не дали моим так называемым родственникам уморить Гарри… — Да что там, он ведь нам как родной… Да, таков был бы совет Гермионы — обратиться прямо к директору Хогвартса, а тем временем покопаться в справочнике. Гарри посмотрел в окно, на чернильно-синее небо. Он очень сомневался, что какая-нибудь книга может ему помочь. Насколько ему известно, он единственный человек, уцелевший после подобного заклятия; поэтому вряд ли можно отыскать его симптомы в «Обычных магических болезнях». А что до идеи сообщить директору, то у Гарри не было ни малейшего представления, где Дамблдор проводит летние каникулы. — Летом как раз основная работа на Международной Конференции Магов, так что я то в Кёльне, то во Франкфурте, то в Марселе, — улыбнулся старик. — А вы не пытались потратить это время, чтобы восстановить школьную программу и найти компетентных специалистов по целому ряду дисциплин? — Амелия, вы договоритесь до того, что наш Судия… — Наш Судия справедлив и от него нельзя скрыть ничего, — отрезала мадам Боунс. — Да, нам — и моему Департаменту в частности — тоже досталось… И поделом! — Да, более, чем заслуженно, — вздохнула леди Лонгботтом. — И Амелия права, Альбус. Вы нахватали самых разных должностей и в итоге ни с одной из них и не справляетесь. На минуту он даже развеселился, представив себе Дамблдора с его огромной серебряной бородой, в длиннополой мантии волшебника и островерхой шляпе, растянувшегося где-то на пляже и натирающего кремом для загара длинный крючковатый нос. Казалось, сейчас разлетятся оконные стёкла, многие — в том числе и взрослые — скорчились в креслах — а некоторые и вне их, — держась за животы от хохота. Гарри сидел весь пунцовый, не решаясь поднять глаза, но директор веселился вместе с прочими. — А что, можно было бы попробовать… — Ой, Альбус, только не на магловском пляже… Чтение возобновилось минут через десять, когда слушатели смогли разогнуться… …ненадолго. Хотя, конечно, где бы ни был Дамблдор, Хедвиг его найдёт, в этом Гарри не сомневался — его сова ни разу ещё ничего не напутала, доставляя письма — даже те, на которых не было адреса. Вопрос в другом: что написать? Дорогой профессор Дамблдор, простите за беспокойство, но сегодня утром у меня заболел шрам. Искренне ваш, Гарри Поттер Даже вообразить глупо такие слова. — Глупо или не глупо… Но я не думаю, что за этим последовала бы реакция, — покачала головой Минерва. Тогда Гарри представил себе совет своего второго лучшего друга — Рона Уизли. Перед его мысленным взором тут же всплыла носатая веснушчатая физиономия Рона с самым озадаченным выражением. — Твой шрам разболелся? Но… Сам-Знаешь-Кто не может быть поблизости, верно? Я хочу сказать… ну, ты бы сразу узнал, правда? Он бы наверняка напал на тебя ещё раз, ведь так? Не знаю, Гарри, может, шрамы от проклятий всегда немного побаливают… Спрошу у папы… — Вот это не в пример лучше. Артур, конечно, не слишком умён, но уж на то, чтобы направить тебя к специалисту, у него ума бы хватило, — улыбнулась Молли. — Если бы перед этим у вас не состоялся разговор с нашим многоуважаемым директором, который наверняка успокоил бы вас, что ничего страшного не происходит, — заметила Августа. — Нет, нет, когда дело касается здоровья детей, Альбусу никогда не удавалось нас остановить, и я не думаю, что он стал бы применять для этого Непростительные, — ответила миссис Уизли. Мистер Уизли был весьма образованный волшебник. Он работал в Министерстве магии в Отделе по борьбе с противозаконным использованием изобретений маглов, но по части заклятий, насколько понимал Гарри, особым специалистом не был. — Напрасно ты так думаешь. Он профан только по части бытовых и охранных чар, а так… Не Мастер, но разбирается очень даже. — Спасибо за такую оценку моих способностей, милая. В любом случае Гарри вовсе не улыбалась мысль оповещать всё семейство Уизли о том, что он так перепугался из-за минутной боли. Миссис Уизли разволнуется ещё хуже, чем Гермиона, а Фред и Джордж, шестнадцатилетние братья-близнецы, запросто подумают, что у Гарри разыгрались нервы. Гарри любил семью Уизли больше всего на свете. — Ох, мальчик мой, — здесь никто не возражал, даже собственные родители, они смотрели на Уизли с благодарностью, Лили попыталась обнять Молли — насколько ей это позволял уже довольно объёмный живот. — Ты… всегда… Он надеялся, что они пригласят его погостить — Рон говорил об этом в связи с Чемпионатом мира по квиддичу, — и Гарри вовсе не желал, чтобы его пребывание в этом доме омрачалось тревожными расспросами о шраме. Он потёр лоб костяшками пальцев. На самом деле ему хотелось (в чём он стеснялся признаться даже самому себе) иметь хоть кого-то наподобие родителей — взрослого волшебника, у которого можно было бы спросить совета, не боясь при этом выглядеть идиотом, кого-то, кто поддержал бы его и разбирался в чёрной магии… — У тебя были два таких кандидата. И тут к нему явилось решение. Такое простое, такое очевидное, что было даже непонятно, о чём он мог думать так долго — Сириус. Гарри соскочил с кровати и бросился к столу, развернул кусок пергамента, окунул в чернила орлиное перо, вывел: «Дорогой Сириус!» — и остановился, призадумавшись, как лучше изложить свою проблему, и всё ещё удивляясь тому, что мысль о Сириусе сразу не пришла в голову. Но с другой стороны, чему удивляться — как-никак, он всего два месяца назад узнал, что Сириус — его крёстный отец. — Да, ты просто не привык думать, что у тебя, кроме этих… злыдней… и школьных друзей есть кто-то ещё… Но всё же Сириус помогал Гарри, даже не будучи рядом. Только благодаря Сириусу Гарри мог отныне держать у себя в спальне волшебные школьные принадлежности — Дурсли никогда раньше этого не позволяли. Неуёмное стремление отравить, насколько возможно, жизнь Гарри сочеталось у них со страхом перед его способностями, и это заставляло их каждое лето запирать чемодан с его школьными вещами в чулан под лестницей. Однако они поспешно изменили позицию, узнав, что крёстный отец Гарри — опаснейший убийца. Гарри тактично забыл сообщить им, что Сириус ни в чём не виновен. — Хоть какая-то польза от моего тогдашнего статуса… От Сириуса пришло уже два письма. Оба принесли не совы (как принято у волшебников), а большие яркие тропические птицы. Хедвиг неодобрительно отнеслась к экзотическим пришельцам и весьма неохотно позволила им напиться из своей миски перед обратной дорогой. Гарри же, напротив, был им очень рад — в его воображении сразу возникли пальмы и белый песчаный пляж. Гарри надеялся, что где бы Сириус ни находился (тот никогда об этом не писал — на случай, если письмо перехватят), он хорошо проводит время. Почему-то с трудом можно было представить себе дементоров, способных долго продержаться на солнцепёке — возможно, поэтому Сириус и подался на юг. — Да, их можно встретить только к северу от Пиренеев, испанские очень слабые и долго не выживают… — Поэтому я и отправился в Индонезию. …Гарри выбросил в корзину скомканные куски пергамента и перечитал окончательный вариант письма. Дорогой Сириус! Спасибо за последнее письмо. Эта птица была такой большой, что с трудом пролезла в моё окно. Дела идут как обычно. У Дадли ничего не выходит с диетой, вчера моя тётка застукала его, когда он пытался тайком пронести к себе пончики. — Если ты скажешь, что ему за это досталось, ни за что не поверю! — сказала Лили. Ему пригрозили, что урежут карманные расходы, если он будет так себя вести, отчего он совершенно рассвирепел и выкинул в окно свою игровую приставку. Это такая штука вроде компьютера для игр. На самом деле глупая выходка — теперь у него нет даже «Суперкостоломки. Часть третья», чтобы отвлечься от неприятностей. У меня всё в порядке — в основном из-за того, что Дурсли страшно боятся, что ты можешь вдруг нагрянуть и по моей просьбе превратить их всех в летучих мышей. Правда, сегодня утром произошла одна непонятная вещь. Мой шрам разболелся снова. Прошлый раз это произошло потому, что Волан-де-Морт был в Хогвартсе. Но, думаю, он сейчас не может быть где-то неподалёку от меня. Ты не слышал, шрамы от заклятий болят много лет спустя? Я отправлю это письмо с Хедвиг, когда она вернётся, — сейчас она на охоте. Передай от меня привет Клюву. Гарри — Положим, про Дадли с его диетой и пончиками можно было не писать. — Лорд Блэк, вы получили это письмо? — Да, и испугался. Шрамы — такие шрамы — и в самом деле могут болеть, если рядом находится чародей, оставивший их на теле жертвы. Существуют особые проклятья, которые оставляют на теле жертв шрамы, которые причиняют страдания, сводят с ума и убивают… При нашей встрече у меня не было возможности осмотреть шрам Гарри, но тогда… он не показался таким уж опасным, впоследствии я осматривал крестника и, хотя не назову себя таким уж знатоком… Но ко второй категории эта отметина явно не относилась, — это Сириус сказал, обращаясь к некой земноводной даме.