Суд Магии. Кубок Огня

Гарри не дали и передохнуть, заставив читать дальше. Глава 3 Приглашение Когда Гарри спустился на кухню, все трое Дурслей уже сидели за столом и даже не подняли на него глаз. Дядя Вернон загородил широкую багровую физиономию утренним выпуском «Дейли Мэйл», а тётя Петунья сосредоточенно резала грейпфрут на четыре части, скрыв лошадиные зубы за поджатыми губами. Дадли выглядел рассерженным, угрюмым и, казалось, ещё больше раздулся. Это кое-что значило, если учесть, что он и без того обычно занимал собой целую сторону квадратного стола. При этом описании присутствующие здесь матери единодушно покачали головами и бросили «фе!» в адрес Дурслей, допустивших такое непотребство. — Когда-нибудь он просто умрёт от ожирения! — Да, это же такая нагрузка на сердце! — Возмутительно! — Куда смотрят социальные службы? — Неужели в его школе нет их представителей?! Тётя Петунья положила ему в тарелку четверть неподслащенного грейпфрута, боязливо проворковав: «Это тебе, Дадли, милый», на что он только злобно посмотрел на неё. — Ну, грейпфрут — хорошее подспорье при похудении, — улыбнулась Лили. — Вот только представляю, что этот… устроит сейчас своей мамаше, — фыркнула Молли. Нарцисса ничего не сказала, только ещё плотнее сжала губы. В его жизни произошли крутые и очень неприятные перемены с того дня, как он принёс домой годовой табель успеваемости. — Ну, хотя бы преподаватели решили взяться за это… — А это помогло? — Да не слишком, — ответил со вздохом кузен обсуждаемого подростка. Как всегда, дядя Вернон и тётя Петунья старались найти оправдания его скверным оценкам: тётя Петунья утверждала, что Дадли — очень одарённый мальчик, но требует особого подхода; дядя Вернон держался другой линии — ему «не нужен сын неженка и зубрила». Столь же деликатно они касались обвинений в хулиганстве, записанных в табеле. «Он шумный маленький мальчик, но и мухи не обидит!» — восклицала тётя Петунья со слезой в голосе. — Ну… Здесь она попала в точку. — В смысле??? — Мух он не обижал. Его жертвы были всё же покрупнее, — ответил Гарри и продолжал. Однако в конце табеля было несколько вежливых замечаний школьной медсестры, которым даже дядя Вернон и тётя Петунья не могли найти оправданий. Сколько бы тётя Петунья ни причитала, что Дадли крупный мальчик со здоровым детским жирком и что растущему организму необходимо много еды. — Много, но не столько же! — И почему она тогда тебя так не кормила? Или ты не растущий организм?! — возмущённые возгласы неслись со всех сторон. — Это просто возмутительно! — Интересно, а приговор Магии, вынесенный им, уже вступил в силу, и если да — то что с ними? — спросил у потолка Снейп. Потолок по вполне понятным причинам предпочёл отмолчаться и не реагировать на подобные высказывания. Впрочем, никто не знал ответ на этот вопрос, и потому он остался риторическим. Факт оставался фактом — у поставщика школьной формы уже не было бриджей достаточно большого размера. Острый глаз тёти Петуньи различал неуловимый отпечаток пальца на её сверкающих чистотой стенах и насквозь видел соседей, но отказывался замечать то, что было очевидно школьной медсестре: без всякого дополнительного питания Дадли разнесло до размеров молодого кита из породы косаток-убийц. — Она всегда видела исключительно то, что хотела видеть, — пробурчал Снейп. — А вы что, были знакомы с тётей? — удивился Гарри. — Снейпы жили неподалёку от нас, — улыбнулась Лили. — Именно от Северуса я и узнала о мире магии, когда он засёк мои стихийные выбросы. Периодически он приходил к нам… Но редко — из-за Петунии. И вот — после многих скандалов, где в ход шли такие веские аргументы, что от них дрожал пол в спальне у Гарри, и потоков слёз, пролитых тётей Петуньей, — был объявлен новый режим. Диетическая программа, присланная медсестрой школы «Смелтингс», была прикреплена к холодильнику, из которого убрали всё, что обожал Дадли, — газировку и пирожные, шоколадки и бургеры. И вместо этого наполнили овощами, фруктами и зеленью — «кроличьей едой», как выразился дядя Вернон. Чтобы умилостивить Дадли, тётя Петунья настояла, чтобы и вся семья села на ту же диету. — Положим, этому Вернону Дурслю диета и в самом деле не помешала бы, но сама Петунья была далеко не из полных, а уж Гарри… — Молли в шоке посмотрела на чтеца. Тот пожал плечами. — Почему ты… — Так я же писал. — Разве? Поэтому Гарри тоже получил свою четвертинку грейпфрута. Она была намного меньше, чем у Дадли. Тётя Петунья явно считала, что лучший путь поддержать моральный дух Дадли — это уверить его в том, что еды у него, во всяком случае, больше, чем у Гарри. Здесь почти все слушатели высказали несколько… не слишком цензурных выражений, причём никто никого даже не пытался одёргивать, хотя среди говоривших были и дети. Но тёте Петунье было невдомёк, что спрятано под всё той же поднимающейся половицей в комнате наверху; у неё и мысли не возникало, что Гарри вовсе не собирается следовать диете. Сообразив, что ему грозит всё лето просидеть на одной моркови, он сразу послал к друзьям Хедвиг с призывом о помощи. И те, к их чести, не пожалели усилий. — Ну, на что же ещё нужны друзья? Из дома Гермионы сова вернулась с большущей коробкой печенья без сахара (родители Гермионы были стоматологи). Хагрид, хогвартский лесничий, не пожалел целого мешка твердокаменных кексов собственного приготовления (к ним Гарри не притронулся — слишком велик был его опыт по части стряпни Хагрида). Миссис Уизли прислала их семейную сову, Стрелку, с чудовищных размеров тортом и пачкой пастилы. Бедняга Стрелка была уже в преклонном возрасте и целых пять дней приходила в себя после такого путешествия. А на день рождения (который для Дурслей просто не существовал), Гарри получил сразу четыре великолепных торта — от Рона, Гермионы, Хагрида и Сириуса. У него и сейчас ещё оставались два и поэтому, предвкушая роскошный завтрак, который он себе устроит наверху, Гарри беспечально взялся за свой грейпфрут. — Молодец! — Долой диеты! — Представляю себе реакцию этого… если бы он узнал обо всём этом! — хмыкнул Джеймс. — Хорошо, что не узнал, — резонно заметила Лили. — Тогда он сожрал бы всё, а Гарри ещё и досталось бы от этих… опекунов. — Не думаю, что они позволили бы своему чаду съесть хоть что-то, имевшее отношение к магии. — Он однажды уже съел именинный торт Гарри, — напомнила Гермиона, — когда Хагрид забирал его из хижины в море. И ещё, он бы не докладывал родителям — сожрал бы и всё. …Из прихожей донеслись звуки разговора, чей-то смех, и затем отрывистый ответ дяди Вернона. Парадная дверь захлопнулась, и послышался треск разрываемой бумаги. Тётя Петунья поставила на стол заварной чайник и недоумённо оглянулась: где это дядя Вернон? Минуту спустя он вернулся, красный от злости. — Ты! — рявкнул он на Гарри. — В гостиную, живо! — Что случилось?! — Он обнаружил твой схрон? — Кто там смеялся? — Что ты там успел натворить? — Уже и поесть нормально не дадут! — Точно не дадут — разве дольку грейпфрута можно назвать нормальной едой?! Сбитый с толку и ломая голову над тем, в каких грехах его подозревают на этот раз, Гарри встал и вслед за дядей Верноном пошёл в соседнюю комнату. — Итак, — Дядя Вернон со стуком закрыл за ними дверь, твёрдым шагом дошёл до камина и повернулся к Гарри с таким видом, словно собирался объявить ему, что он арестован. — Итак. Гарри так и подмывало спросить: «Итак что?» — но он счёл, что не стоит подвергать характер дяди Вернона такому испытанию с утра пораньше, учитывая, что его нрав и без того ожесточён голодным пайком. Поэтому Гарри решил принять вид вежливой озадаченности. — Это только что принесли, — сказал дядя Вернон. Он угрожающе помахал перед Гарри исписанным листком сиреневой бумаги. — Письмо. Насчёт тебя. Гарри растерялся ещё больше. Кто мог написать о нём дяде Вернону? Да ещё прислать письмо по обычной почте? — Мисс Грейнджер? — Не я. — А кто? Дядя Вернон свирепо взглянул на Гарри и стал читать вслух: — «Дорогие мистер и миссис Дурсли! Мы с Вами не знакомы, но я не сомневаюсь, что Вы немало слышали от Гарри о моём сыне Роне. — Аааа, мистер Уизли! — Надеюсь, вы хотя бы соблюли в своём письме все правила приличия? — Вообще-то это было моё письмо, — смущённо пробормотала миссис Уизли. Как Гарри Вам, возможно, рассказывал, финал Кубка мира по квиддичу состоится в следующий понедельник вечером, и мой муж Артур сумел достать очень хорошие билеты благодаря своим связям в Департаменте магических игр и спорта. — Представляю себе реакцию этого борова на такое явное указание на причастность его племянника к магическому миру, — пробормотала Минерва. Я надеюсь, что Вы позволите нам взять с собой Гарри на матч, тем более, что такая возможность выпадает раз в жизни — Британия не принимала у себя финал вот уже тридцать лет и добыть билеты крайне трудно. Мы, разумеется, будем рады, если Гарри проведёт у нас остаток летних каникул, и проследим, чтобы он благополучно сел на поезд в школу. Пожалуйста, ответьте как можно скорее. Лучше воспользоваться обычным способом, поскольку магловские почтальоны не сумеют доставить письмо в наш дом. Я не уверена, что они вообще знают, где он находится. — Боюсь, наш «обычный» способ приведёт мистера Дурсля в бешенство, — хмыкнул Кингсли. — И вы должны были об этом догадаться — неужели Гарри не рассказывал о своих родственниках? В надежде вскоре увидеть Гарри, искренне Ваша, Молли Уизли. P.S. Надеюсь, мы наклеили достаточно марок». — Достаточно? — Ну… Я думаю, что миссис Уизли тоже не помешало бы побывать на полноценном уроке по магловедению, — пробормотал Гарри. Дядя Вернон закончил чтение. — Взгляни на это, — прорычал он. Это был конверт, в котором и прибыло письмо миссис Уизли, и Гарри едва удержался от смеха — конверт был сплошь заклеен марками за исключением единственного квадратного дюйма на лицевой стороне, куда миссис Уизли умудрилась втиснуть написанный бисерным почерком адрес Дурслей. Миссис Уизли залилась краской, когда Большой Зал в очередной раз заполнился хохотом. — Но я ходила на магловедение… И там говорили, что маглы наклеивают на конверты марки, чьё количество зависит от расстояния… — Не количество марок, а их стоимость, — ответила Гермиона. — Даже для того, чтобы отправить письмо, к примеру, в Австралию, вам понадобится не сто марок, а только одна! Но очень дорогая… — Ну… она наклеила достаточно марок, — сказал Гарри таким тоном, будто подобную ошибку мог совершить кто угодно. Глаза дяди сверкнули. — Почтальон это заметил, — процедил он сквозь зубы. — Ему было очень интересно, откуда такое письмо пришло. Потому-то и позвонил. Кажется, он нашёл это забавным. — И, понятно, Дурсля это взбесило. Гарри ничего не ответил. Возможно, кто-то и не понял бы, почему дядя Вернон поднимает такой шум из-за чрезмерного количества марок, но Гарри слишком долго прожил с Дурслями и знал, как безумно их раздражает всё хоть сколько-нибудь необычное. Не дай бог кто-то подумает, что они связаны (пусть даже и отдалённо) с такими людьми, как миссис Уизли. Дядя Вернон грозно смотрел на Гарри, а тот старался сохранить на лице самое невинное выражение. Если сейчас повести себя правильно, то можно запросто попасть на самое интересное событие за всю свою жизнь. Гарри ожидал, что же скажет дядя Вернон, но тот по-прежнему не произносил ни слова, вперив в племянника злобный взгляд. Наконец Гарри решился нарушить молчание. — Так что… я могу поехать? — Я бы на это сильно не рассчитывал, — вздохнул Невилл. — После такого… — Но, вроде, Гарри был на том матче… — вспомнил Ли Джордан. — Значит, обошлось. — Ну… Можно сказать и так. Багровую физиономию дяди Вернона исказила лёгкая судорога. Усы встали дыбом. За этими усами сейчас происходила ожесточённая схватка двух основных дядиных инстинктов, вступивших в острое противоречие. Разрешить Гарри ехать, значит, сделать его счастливым, а против этого дядя Вернон неустанно боролся тринадцать лет. С другой стороны, отъезд Гарри избавлял от него на две недели раньше, чем можно было надеяться, а дядя Вернон не выносил присутствия Гарри в своём доме. — Кошмар… — И такому человеку вы доверили ребёнка? — Учитывая, что он ненавидит собственного — судя по тому состоянию, до какого он довёл Дадли? — И ведь профессор МакГонагалл кое-кого предупреждала, — заметила Августа. Раздираемый противоположными чувствами, он вновь уставился на письмо миссис Уизли. — Кто эта женщина? — спросил он, неприязненно разглядывая подпись. — Вы её видели, — ответил Гарри. — Это мама моего друга Рона, она встречала его, когда мы приехали на Хог… на школьном поезде в конце прошлого семестра. Он чуть было не произнёс «Хогвартс-Экспресс», но это был верный путь взбесить дядю. Во владениях Дурслей никто даже не упоминал вслух названия школы Гарри. Дядя Вернон скривил широченную физиономию, словно припоминая что-то очень неприятное. — Толстуха такая? — проворчал он наконец. — С кучей рыжих детей? — Это я толстуха?! — возмутилась Молли. — Да, безусловно, не фея… В нашем роду худышек не было, плюс дети… Но всё равно, по сравнению с ним я — просто манекенщица! Посмотрел бы на себя и собственного сыночка! — женщина задохнулась от возмущения и с ней все были согласны. Гарри нахмурился. Это уж явная глупость со стороны дяди Вернона — обзывать кого-то толстухой, когда его собственный сын Дадли был именно таким лет с трёх, а теперь и вовсе стал больше в ширину, чем в высоту. Дядя Вернон вновь внимательно перечитывал письмо. — Квиддич, — пробормотал он. — Квиддич — это что ещё за чепуха? Гарри опять почувствовал раздражение. — Вид спорта, — отозвался он нехотя. — Играют на мётлах… — Ладно, ладно! — торопливо прервал его дядя Вернон. Гарри не без удовлетворения заметил, что дяде стало не по себе, — он не мог вынести слово «метла» в стенах собственной гостиной и вновь поспешил укрыться за чтением письма. По его губам Гарри разобрал слова: «Пришлите ответ обычным способом». Дядя сдвинул брови: — Что это она имеет в виду — «обычным способом»? — фыркнул он. — Привычным для нас, — пояснил Гарри и, прежде чем дядя успел остановить его, добавил: — Вы же знаете, совиная почта. Это обычное дело для волшебников. Дядя Вернон вскипел, как будто Гарри произнёс непристойное ругательство. Затрясшись от злости, он нервно оглянулся на окна, словно ожидая увидеть кого-то из соседей, прижавших уши к стеклу. — Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не упоминал всей этой пакости под моей крышей? — прошипел он, и его лицо приобрело густо-фиолетовый оттенок. — Здесь даже одежда на тебе та, что мы с Петуньей надели на твою неблагодарную спину! — Только после того, как Дадли её износил, — холодно отозвался Гарри. И в самом деле, на нём был свитер размеров на пять больше чем надо, так что рукава приходилось закатывать едва ли не наполовину, а свисал он ниже пузырей на коленях его потрёпанных джинсов, которые тоже висели мешком. — Не смей так разговаривать со мной! — яростно взревел дядя Вернон. Но Гарри не собирался молчать. Миновали те дни, когда ему приходилось безропотно исполнять каждый пункт идиотских дурслевских правил. Он обошёлся без диеты Дадли и не позволит дяде Вернону помешать ему поехать на Чемпионат мира по квиддичу, как бы тому ни хотелось. — Ой, что сейчас будет! — Надеюсь, ты хотя бы никого не раздул, как эту… — Да нет, никаких следов даже стихийной магии тогда зафиксировано не было, — заметила мадам Боунс. — Но, признаться, я удивлена, что они не случались ежедневно в ЭТОМ, с позволения сказать, доме… Гарри сделал глубокий успокаивающий вдох и сказал: — Ладно, хорошо, я не увижу Кубка мира. Теперь я могу идти? У меня там не закончено письмо к Сириусу. Вы знаете — мой крёстный отец… — Ты, вроде, только Хедвиг ждал? — А за это время к письму можно было ещё десяток добавить, — усмехнулся чтец. — А зачем надо было говорить об этом Дурслю? — тормозил Рон. — Не думаю, что он был в восторге… — Именно поэтому именно так и надо было действовать, — ответил Гарри, улыбаясь до ушей. Он сделал это. Он произнёс волшебные слова. Краснота пятнами схлынула с лица дяди Вернона, и оно стало похожим на плохо перемешанное черносмородиновое мороженое. — Когда-нибудь при таких резких перепадах… его просто удар хватит! — И при такой толщине! — И его, и его ненаглядного сыночка! При этом некоторые вдруг заметили, что два слизеринца, обычно тоже не расстававшиеся с чем-нибудь съестным, давно уже ничем не чавкают. Новый и старый целители обсуждали обращение к ним Винсента Крэбба, который попросил составить для него диету: — Не хочу быть похожим на маглов! — Ты… пишешь ему, да? — В голосе дяди Вернона прозвучала претензия на спокойствие, но Гарри видел, как зрачки его маленьких глаз сузились от страха. — Пишу, — ответил Гарри небрежно. — Я уже давно ему не писал, и вы понимаете, боюсь, он может подумать что-нибудь не то… — …Примчаться на Тисовую улицу и озвучить свои «не те» мысли в лицо этому борову! — хохотнул крёстный. При иных обстоятельствах сидевший рядом Ремус Люпин больно толкнул бы приятеля локтем в бок, но в этот раз на лице оборотня отражалось одобрение. Тем не менее, хотя все понимали, что испытывают по отношению к Дурслям Мародёры с Лили, никому не было их жаль, вот ни капельки. Кроме как — вот странно! — племяннику означенных Дурслей. И остановился, наслаждаясь действием этих слов. Он почти видел, как закрутились колёсики под густыми, тёмными, разделёнными идеальным пробором волосами дядюшки. Если помешать Гарри написать Сириусу, тот может подумать, что с Гарри тут плохо обращаются. А если запретить ехать на Кубок мира, Гарри напишет Сириусу, и маньяк-убийца будет знать, что с его крестником плохо обращаются. Выбора не остаётся. Гарри наблюдал, как у дяди в мозгу созревает решение, словно здоровенная усатая физиономия была прозрачной. Мальчику стоило больших усилий сдержать улыбку и сохранить безразличный вид. — Ты просто прирождённый слизеринец! — хором выдали все студенты означенного факультета. Деканы — как бывший, так и настоящий — были с ними полностью согласны. Мальчик ничего не ответил. И вот наконец… — Ну ладно. Можешь ехать на этот чёртов… эту глупость… короче, Кубок мира. Напиши этим… этим Уизли… пусть имеют в виду… они должны сами забрать тебя. У меня нет времени таскаться с тобой через всю страну. Можешь остаться у них до конца лета. И ещё, скажи своему… своему крёстному отцу… напиши ему… что едешь. — Ну разумеется, — просиял Гарри. Он повернулся и пошёл к дверям гостиной, борясь с желанием вопить и прыгать от радости. Он поедет! Он поедет к Уизли, он поедет на Чемпионат мира по квиддичу! В холле он едва не налетел на Дадли, притаившегося за дверью с явной надеждой подслушать, как влетит Гарри. Широкая улыбка на лице Гарри совершенно сразила его. — Замечательный завтрак, верно? — спросил Гарри. — Я просто объелся, а ты? — Это было несколько… жестоко… — Ну, не знаю, не знаю… Смеясь над изумлением братца, Гарри помчался к себе в комнату перемахивая через три ступеньки сразу. Там его поджидала Хедвиг. Она сидела в клетке, уставившись на него громадными янтарными глазами, и щёлкала клювом, показывая, что чем-то недовольна. Тотчас же обнаружилась и причина её недовольства. — Ой! — воскликнул Гарри. — Что случилось??!! — Ничего страшного. Нечто наподобие серого, покрытого перьями теннисного мяча ударило его по голове. Гарри потёр висок, озираясь — что такое? — и увидел крохотную сову, настолько маленькую, что она могла бы уместиться в его ладони. Она возбуждённо носилась по комнате, словно шальная шутиха. — Сычик! — Дурацкая птица! — Ты и Паршивца всегда называл «дурацкой крысой», а её исчезновение стало поводом безобразного отношения к подруге и форменной трагедии! — напомнил ему Билл. — Но Паршивец-то чем оказался?! Паршивец-Петтигрю был здесь. За время своего заточения в теле крысы и клетке-Азкабане, он похудел вдвое, облысел так, что на теле не о сталось ни одного волоска, на него все смотрели с омерзением… Рон в принципе не желал выпускать своего «питомца» из клетки, но за Питера вступилось всё семейство и Гарри. — Он и так достаточно наказан за свои преступления, а сбежать не может, забыл? — Ты из-за него стал сиротой… И ты говорил… — Да, он помогал… Но я считаю его наказание вполне соответствующим преступлениям. Сбежать от наказания он не может. Стать человеком не может. Но — у него эти годы было столько возможностей причинить вред мне и тебе… Чтобы отомстить, из вредности… Но он этого не делал. Плюс Гойла искусал, защищая нас… Выпускай его из клетки, не мучай! В конечном итоге Гарри даже испортил защёлку клетки, так что закрыть её было никак невозможно. И теперь Петтигрю утром залезал в клетку, отбывал положенные часы того, что Гарри называл дементоротерапией, и после этого бегал — держась поближе к Рону, чтобы его никто ненароком не пришиб, но стараясь не попадаться на глаза. Перси приступил к работе в Департаменте международного магического сотрудничества. Пока будешь у нас, не упоминай даже слова «заграница», если не хочешь, чтобы он заговорил тебя до смерти. — О, мы от него тогда бегали… — Куда только ни забегали! — Совсем замучил нас этими своими разговорами! — Мистер Крауч то, мистер Крауч сё… — Да, наш Персик всегда был жутким занудой, но тогда просто перешёл все границы! — Персиваль, когда-нибудь это для вас очень плохо закончится, — сказала мадам Боунс. Тот недоумённо посмотрел на Амелию. — Безусловно, то, что вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, это весьма похвально, но нельзя же всё время и всем подряд этим тыкать в лицо! Можно подумать, что вы хотите унизить своих родичей! — В смысле — унизить?! — Раз вы этим бахвалитесь, значит, превосходите остальных. Артур, несмотря на все свои странности, тоже на очень хорошем счету, а вы принижаете его своими выходками. Это недопустимо. — Я буду у Рона, когда ты вернёшься, ясно? — сказал ей Гарри. — Почтовые совы всегда знают, где находятся их хозяева, — сказала Августа. — Вы могли это и не уточнять. Она нежно ущипнула его за палец, со свистящим шорохом развернула огромные крылья и вылетела в открытое окно. Гарри провожал её взглядом, покуда она не исчезла из глаз, потом нырнул под кровать, вынул заветную доску и достал из тайника изрядный кусок торта. Он сидел на полу и ел, наслаждаясь нахлынувшим на него счастьем. У него торт, а у Дадли ничего, кроме грейпфрута; на дворе — солнечный летний день, завтра он расстанется с Тисовой улицей, шрам больше не болит, и впереди — Чемпионат мира по квиддичу. Можно пока ни о чём не волноваться — даже о Лорде Волан-де-Морте. — Что ещё нужно человеку для счастья… — вздохнула Лили, с болью в глазах глядя на сына. — На тот момент — ничего, — ответил Гарри.