Суд Магии. Кубок Огня

Людо дали несколько минут для того, чтобы отдышаться, после чего он приступил к чтению новой главы. Возможно, из-за той роли, которую он выполнял. Глава 8 Чемпионат мира по квиддичу Прихватив свои покупки, компания с мистером Уизли во главе поспешила в лес, следуя за светом фонарей. Они слышали шум тысяч людей, шедших вокруг, крики, смех, обрывки песен. Всеобщее лихорадочное возбуждение было необычайно заразительно, Гарри не мог не улыбаться. Всю дорогу через лес — минут двадцать — они громко разговаривали и шутили, пока, наконец, не вышли на противоположную сторону и не оказались в тени гигантского стадиона. И хотя Гарри была видна лишь часть колоссальных золотых стен, окружавших поле, он мог бы с уверенностью сказать, что внутри можно свободно разместить десяток кафедральных соборов. — Сто тысяч мест, — сказал мистер Уизли, поймав его благоговейный взгляд. — По заданию Министерства здесь целый год трудились пятьсот человек. Маглоотталкивающие чары тут на каждом дюйме. Весь год, как только маглы оказывались где-то поблизости, они вдруг вспоминали о каком-нибудь неотложном деле, и им приходилось срочно убираться восвояси… благослови их Господь, — добавил он нежно, направляясь к ближайшему входу уже окружённому шумной толпой колдуний и волшебников. — А как же те маглы-привратники? — И — маги обычно поминают Мерлина и Мордреда, а не магловских религиозных… — Но почему же, и у нас есть особые песнопения, в которых, в частности, упоминаются христианские святые… — Но это, скорее, дань старине… И в частной речи, в обычной лексике у магов это не принято, — отрезал мракоборец. — Так что…. — Первоклассные места! — заметила колдунья из Министерства, проверяя у друзей билеты. — Верхняя ложа! Прямо по лестнице, Артур, и наверх. — Да, спасибо, Людо… — Уизли, вспомнив этот день, расплылись в улыбке. — Это вы мастеру Поттеру спасибо говорите. — ??? — Министерство предоставляло возможность побывать на матче персонально мастеру Поттеру. Дамблдор категорически возражал против каких бы то ни было увеселений в столь многолюдных местах для своего подопечного и согласился лишь при условии, что его будет сопровождать как минимум четверо совершеннолетних магов из строго определённого списка. Так что… — Я не мог допустить, чтобы Гарри оказался один… — Альбус, мы относительно этого с тобой ещё поговорим, — зловеще прошипел Джеймс. — Мало того, что вы поместили ребёнка в дом родственников, который стал для него тюрьмой… — Так он ещё не имеет права даже развлекаться?! — Может, и в клетку его перед вторым курсом посадили именно вашими стараниями? Интересно, вы собирались его оттуда вызволять, если бы… — Если вы хотели таким образом помочь Уизли посмотреть матч с более-менее приличного уровня, почему бы вам самому не купить для них билеты, а не устраивать этот спектакль? — Это всё было… — …ради блага? О каком благе вы говорите, если ребёнок вашими стараниями лишён свободы передвижения? Шаг вправо — шаг влево… Лестницы на стадионе были выстланы ярко-пурпурными коврами. Вся компания пробиралась наверх вместе с толпами болельщиков, которые постепенно рассаживались по трибунам справа и слева от них. Мистер Уизли вёл своих подопечных всё выше и выше; наконец они поднялись на самый верх лестницы и очутились в маленькой ложе на высшей точке стадиона, расположенной как раз на середине между голевыми шестами. Тут в два ряда стояли примерно двадцать пурпурно-золочёных кресел, и Гарри, пройдя к передним местам вместе с Уизли, взглянул вниз и увидел фантастическую картину, которую никогда не смог бы даже вообразить. Сто тысяч колдуний и волшебников занимали места, расположенные ярусами, поднимающимися вокруг длинной овальной арены. Всё вокруг было залито таинственным золотым светом, который, казалось, излучал сам стадион. С этой высоты поле выглядело гладким, как бархат, в каждом конце стояло по три пятидесятифутовых шеста с кольцами, а прямо напротив, как раз на уровне глаз Гарри, было исполинское чёрное табло — по нему бежали золотые надписи, будто невидимая рука быстро писала и затем стирала написанное — это были светящиеся рекламные объявления. «Синяя Муха» — метла для всей семьи — безопасно, надёжно, со встроенной противоугонной сигнализацией… Миссис Скоур — всеобъемлющее магическое устранение неприятностей — без скандалов и огорчений… Праздничные наряды от «Колдовской Моды» — Лондон, Париж, Хогсмид… — К сожалению, реклама им не помогла. «Колдовская мода» накрылась всего через три месяца после этого, миссис Скоур отбывает наказание в Азкабане за наведение порчи третьего и четвёртого уровня, да и производители «Мухи» теперь вынуждены выплачивать компенсацию всем, кто позарился на их продукцию, — вспомнила Амелия. — И то у меня нет уверенности, что мистер Роуд не проведёт несколько месяцев в помещении с минимумом удобств на неком островке. — К сожалению, такая судьба постигает двух из трёх рекламодателей на Чемпионатах Мира, — сказал Кингсли. — И ведь никто на этом не учится… Гарри оторвался от рекламных строчек и оглянулся: кто же ещё будет с ними в ложе? Пока что она была пуста, если не считать какого-то крохотного создания, пристроившегося на предпоследнем сиденье второго ряда. Это существо, с такими короткими ножками, что они попросту торчали из кресла, было закутано в чайное полотенце, повязанное на манер тоги, и сидело, уткнувшись лицом в ладони. Зато уши — длинные, как у летучей мыши, — показались странно знакомыми… — Добби? — недоверчиво произнёс Гарри. Миниатюрное существо подняло голову и раздвинуло пальцы, обнаружив громадные карие глаза и нос, по форме и размеру точно соответствующий спелому помидору. Это не был Добби — хотя, без сомнения, такой же домашний эльф, каким был приятель Гарри, которого тот освободил от его прежних хозяев — семьи Малфоев. — Сэр, вы назвать меня Добби? — с любопытством пискнул эльф между пальцев. Голос был выше, чем у Добби, — тоненький, дрожащий голосок, и Гарри заподозрил — сколь ни трудно себе представить такое в отношении домашних эльфов, — что перед ним, скорее всего, женщина. Рон и Гермиона тоже повернулись взглянуть: хотя они и много чего слышали о Добби, но никогда его не встречали. Даже мистер Уизли с интересом оглянулся. — Прошу прощения, — обратился Гарри к эльфу. — Я просто принял вас за одного своего знакомого. — Но я тоже знать Добби, сэр, — пискнул эльф. Она заслоняла лицо, как будто от резких лучей, хотя верхняя ложа и не была ярко освещена. — Меня зовут Винки, сэр, а вы, сэр, — тёмно-карие глаза расширились до размеров тарелок, остановившись на шраме Гарри, — вы, должно быть, сам Гарри Поттер! — Да, это я, — согласился Гарри. — Добби постоянно говорить о вас, сэр. — Она чуть опустила руки, потрясённо глядя на него. — Как он там? — спросил Гарри. — Как ему живётся на свободе? — Ах, сэр! — Винки покачала головой. — Ах, сэр, не подумайте, что я непочтительна, сэр, но я не уверена, что вы оказать Добби услугу, когда отпустить его на волю. — Почему? — поразился Гарри. — Что с ним случилось? — Свобода ударить Добби в голову, сэр, — печально сказала Винки. — Метить выше своего чина, сэр. Не может нигде больше устроиться, сэр. — Почему? — удивился Гарри. Винки понизила голос на пол-октавы и прошептала: — Он хотеть оплаты за свою работу, сэр. — Оплаты? — не понял Гарри. — Ну… А почему бы его работу не оплачивать? Винки явно ужаснулась подобной идее и сдвинула пальцы, так что её лицо вновь оказалось наполовину скрытым. — Домашние эльфы не брать денег, сэр! — приглушённо пропищала она. — Нет, нет, нет. Я говорить Добби, я говорить ему — иди, найди себе приличную семью и осядь, Добби. А он затевать всевозможные буйные увеселения, сэр, это не подобать домашнему эльфу. Эти гулянки твоя до добра не доведут, Добби, говорить я, твоя запросто кончать так, что угодить Комиссия по регулированию и контролю магических существ, словно какой-нибудь — тьфу! — распоследний гоблин… — Ну как же ему сейчас немного не повеселиться? — сказал Гарри. — Домашний эльф не положено веселиться, Гарри Поттер, — сурово заметила Винки. — Домашний эльф делать то, что им велено. — А если им некому приказывать? — спросила Гермиона. Спокойно, хотя многие ребята смотрели на девушку с опаской. Она же, услышав про эльфов, опустила глаза, вспоминая те лекции, которые ей пришлось выслушать в исполнении ряда магов, её лицо пошло пятнами. — И неужели маги действительно не могут ввести для слуг хотя бы чисто символическую плату? Даже если… Неужели так уж необходимо заставлять их ходить в таком тряпье? Лишать их абсолютно всего? Я просто хочу понять… — Это хорошо, что вы, наконец, выражаете такое желание, мисс Грейнджер. Но — даже символическая плата способна внести дисбаланс в магическую ауру, которая поддерживает здоровье и возможности домовика, равно как и человеческая одежда. Изначально они вообще ходили без ничего, — сказал мистер Диггори. — Но когда возник симбиоз — маг-домовик, маги сочли это… некомильфо и велели слугам хоть как-то себя прикрывать. Минимум одежды — компромисс между природой слуги и щепетильностью господина. Чем больше одежды и чем больше она похожа на одеяния, присущие другим расам — тем меньше сил у домовика и тем короче его жизненный срок. Поэтому, обретая свободу, они стараются в кратчайшие сроки вновь найти хозяина, с мощной аурой, чтобы хоть как-то компенсировать свои потери. — Я совсем не выносить высоты, Гарри Поттер, — она покосилась на край ложи и судорожно сглотнула, — но мой хозяин послать меня сюда, и я пойти, сэр. — Зачем же он вас послал, если знает, что вы не любите высоты? — нахмурился Гарри. — Хозяин… хозяин хотеть, чтобы я занять ему место, Гарри Поттер, потому что он очень занят. — Винки склонила голову перед пустым пространством рядом с собой. — Винки очень бы желать вернуться назад в палатку хозяина, но Винки делать, что ей сказано, Винки хороший домашний эльф. Она бросила в сторону барьера ещё один испуганный взгляд и снова закрыла глаза. Гарри повернулся ко всем остальным. — Что, это и есть домашний эльф? — шепнул Рон. — Чудные они, верно? — Вы разве никогда не видели домовиков? — удивились многие. — К чему такие вопросы? — В принципе — нет. Мы редко бываем в других домах, разве только у родственников, а ни у одного из наших эльфов и нет. Не говоря о том, что они избегают показываться на глаза… В следующие полчаса ложа постепенно наполнялась людьми; мистер Уизли пожимал руки каким-то, судя по виду, очень важным волшебникам. Перси вскакивал так часто, словно пытался усидеть на еже. Когда появился Министр магии Корнелиус Фадж, Перси отвесил такой глубокий поклон, что с него упали и разбились очки. Страшно сконфузившись, он восстановил их волшебной палочкой и дальше уже предпочитал оставаться на своём месте, бросая ревнивые взгляды на Гарри, которого Фадж приветствовал как старого друга. Им уже доводилось встречаться прежде, и Фадж, пожав ему руку в отеческой манере, поинтересовался, как у него дела, и представил его окружавшим министра волшебникам. — Да, тогда вы относились ко мне куда лучше… Вот только теперь я сомневаюсь, что это не было сплошной игрой, — пробурчал юноша. — Гарри Поттер, вы понимаете, — громко втолковывал он болгарскому министру магии, который был одет в роскошную, чёрного бархата с золотом мантию и, похоже, не понимал ни слова по-английски. — Гарри Поттер, ну же, вы знаете, кто это… Мальчик, который одолел Сами-Знаете-Кого… Ну должны же вы знать, кто это… — Откуда болгарам это знать, если Реддл не показывался за пределами Англии? — подняла брови Амелия. — В этой ситуации, Корнелиус, вы выставили себя далеко не в самом лучшем виде. — Но они же должны читать прессу! — Английская не котируется восточнее Британии. …И действительно, вдоль кресел второго ряда к трём свободным местам как раз позади мистера Уизли пробирался не кто иной, как бывший хозяин домашнего эльфа Добби Люциус Малфой с сыном Драко и женщиной, которая, как предположил Гарри, была матерью Драко. Гарри и Драко Малфой стали врагами с самой первой поездки в Хогвартс. Бледный паренёк с заострённым лицом и бесцветно-белыми волосами, Драко необычайно походил на отца. Его мать тоже была блондинкой — высокая и стройная, она была бы довольно мила, если бы на её лице не присутствовало постоянно такое выражение, будто ей в нос непрестанно лезет какой-то мерзкий запах. — Мы тогда столкнулись с Флетчером и его приятелями, а от них шёл ещё тот запашок, — призналась Нарцисса. — А у меня ещё и жуткая аллергия на Болотного Тролля, после этого праздника я совсем разболелась… …А в следующий момент в ложу ворвался Людо Бэгмен. — Все готовы? — пророкотал он. Его лицо светилось, словно круг эдамского сыра, если только можно представить себе взволнованный сыр. — Министр, начинать? Некоторые предприняли попытку представить себе взволнованную головку сыра, но, судя по всему, ни одна из них так и не увенчалась особым успехом, и даже сам Бэгмен смутился при таком сравнении. — По твоей команде, Людо, — с удовольствием отвечал Фадж. Бэгмен выхватил волшебную палочку, направил себе прямо на горло и приказал: — Сонорус! И с этого мгновения его голос превратился в громовой рёв, заполнивший до предела забитый стадион; этот голос раскатывался над ними, отдаваясь в каждом уголке трибун. — Леди и джентльмены! Добро пожаловать! Добро пожаловать на финал четыреста двадцать второго Чемпионата мира по квиддичу! Зрители разразились криками и аплодисментами. Развевались тысячи флагов, добавляя к шуму разноголосицу национальных гимнов. С гигантского табло напротив сгинуло последнее объявление — Берти Боттс ещё успел посулить небывалые ощущения от каждой конфетки своего драже — Их это «проклятие» не затронуло, наверное, оттого, что это честная фирма и у них нет такой уж потребности в дополнительной рекламе, — решили многие, вспомнив реплику относительно предыдущих роликов. — А теперь без долгих предисловий позвольте представить вам… Талисманы болгарской сборной! — Оооо! Это очень интересная часть праздника, — лицо Джеймса, побывавшего в своё время на двух Чемпионатах, расплылось в улыбке. — Правда, считается, что именно та команда, чьи талисманы окажутся наиболее впечатляющими, и проигрывает. И чем больше впечатляет — тем больше разрыв в счёте. — А некоторые талисманы имели такую природу… Некоторые пришлось запретить, — сказал Бэгмен. — Столько было конфликтов с этими африканскими народами, не представляю, как Барти с ними справлялся. — Ну, это было ещё до того, как я начал работать, ничего не могу сказать, — пробормотал Перси. — Но мне рассказывали, как перед матчем между перуанцами и конголезцами обе команды выставили в качестве талисманов чудовищные маски и шаманов, которые наложили порчу на весь стадион, так что пришлось отменять матч и переносить стадион на другое место. — Да, да, это было в Австралии, — подтвердил Фадж. — Тогда было несколько очень сложных случаев, поскольку шаманы конголезцев сначала в принципе категорически отрицали свою причастность к инциденту, а потом стали требовать за ликвидацию последствий средства, которые… Было несколько даже смертельных случаев. — Кошмар… — многие покачали головой. — Это не с тех пор Конго бойкотирует любые международные соревнования? — спросила Августа. — Те, которые проходят за пределами Африки и с участием спортсменов с других континентов, с африканцами — под милую душу. — Но они сняли проклятья?! — Да, через два месяца, после того, как против них ополчились даже соседи. И с тех пор они с перуанцами и австралийцами чуть только не воюют, Перу — истинные виновники происшествия, хотя им удалось доказать, что их маски имели только устрашающий вид и не несли почти никакой магии, кроме той, которая позволяла их левитировать и демонстрировать со всех сторон, и австралийцы, которые не оплатили работу мастеров. — И ведь Конго не в первый раз тогда пыталось таким образом шантажировать общественность, — сказала Амелия Боунс. — И не в последний. Сейчас они конфликтуют с немцами. Причём на этот раз они — наверное, чисто для разнообразия! — взяли на себя ответственность за происшествие во время официального визита немецкого Министра, — но опять-таки отказываются даже поместить герра Штульце в больницу без мзды. — Кошмар… — Но мы, вроде, обсуждаем не политику, а талисманы сборных? Вроде, у болгар и ирландцев не должно было быть ничего подобного? — спросила Лили. — Ну… как сказать. Правая часть трибун — сплошь в красных флагах — одобряюще заревела. — Интересно, что же они привезли? — пробормотал мистер Уизли, наклоняясь вперёд. — А-а-а-а! — Он спешно сдёрнул с себя очки и принялся протирать их. — Вейлы! — А что это за ве… Но ответ на свой вопрос Гарри уже видел на арене — на неё выбежала сотня женщин — самых прекрасных женщин, каких Гарри только приходилось видеть… Настолько прекрасных, что, кажется, они не были, не могли быть просто людьми. На какой-то момент Гарри был поставлен в тупик, ломая голову над вопросом: «Кто же они такие? Какая сила заставляет их кожу сиять лунным светом, а золотые волосы струиться за ними в неосязаемом ветре?» Но вот грянула музыка, и Гарри разом перестало волновать, что они нелюди. Собственно говоря, его вообще перестало что-либо волновать. Вейлы пустились в пляс, и разум Гарри одним махом абсолютно и блаженно опустел. Главное, что он смотрит и смотрит на танцующих вейл, а если они перестанут танцевать, неминуемо произойдёт нечто ужасное. А вейлы отплясывали всё быстрее, всё зажигательней, и дикие, бесформенные образы закружились в распалённом мозгу Гарри. Ему захотелось совершить что-то неописуемое, небывалое — и прямо сейчас… Может, выпрыгнуть из ложи на арену? Неплохая идея… Или придумать что-нибудь покруче? — Гарри, что ты делаешь? — донёсся откуда-то издалека голос Гермионы. Музыка остановилась. Гарри заморгал. Он стоял, перебросив ногу через барьер ложи. В шаге от него Рон замер в такой позе, словно собрался прыгать с трамплина. Трибуны взорвались недовольными криками — зрители не хотели отпускать вейл, и Гарри был на их стороне — разумеется, он болел за Болгарию и недоумевал, почему к его груди приколот большой зелёный трилистник. — Для этого они и взяли с собой вейл, — подала голос внучка одной из них. — Это обычное явление. Правда, официально вейлам запрещено воздействие… столь массовое, но тогда, кажется, было сделано послабление. — Да, — согласился министр. — Но эти… — Думаю, это будет описано в главе, — Августа поспешно прервала Фаджа, опасаясь, что они с мадмуазель Делакур сейчас будут очень долго выяснять, что конкретно тогда произошло и по чьей вине. Рон тем временем рассеянно обрывал клевер со своей шляпы. Мистер Уизли, чуть улыбаясь, склонился к нему и забрал шляпу из его рук. — Это тебе ещё понадобится, — заметил он, — как только ирландцы скажут своё слово. — М-м-м… — промычал Рон, таращась на красавиц вейл, которые теперь выстроились вдоль одной из сторон поля. Гермиона, негодующе фыркнув, поднялась и втащила Гарри обратно на место, пробормотав: — Ну что такое, в самом деле. — А теперь, — загрохотал голос Людо Бэгмена, — в знак приветствия поднимем наши волшебные палочки… Перед нами талисманы сборной Ирландии! В следующую секунду нечто похожее на громадную зелёно-золотую комету влетело на стадион. Сделав круг, она распалась на две поменьше, каждая из которых со свистом понеслась к голевым шестам. Связывая два пылающих шара, над полем неожиданно аркой встала радуга. Бесчисленные зрители дружно издали громогласное «о-о-о-ох» и «а-а-а-ах», глядя на этот фейерверк. Радуга угасла, светящиеся шары вновь соединились и слились, образовав на этот раз исполинский мерцающий трилистник, который взмыл в небо, завис над стадионом, и из него хлынуло нечто наподобие золотого дождя. — Золотой дождь?! — Интересно, что это такое? — Ирландское… — Они что, привезли лепреконов?! — Да, эти могут организовать настоящий спектакль! — Классно! — воскликнул Рон, когда трилистник воспарил над их головами и из него посыпались тяжёлые золотые монеты, отскакивая от кресел. Присмотревшись, Гарри разобрал, что летающее чудо составляли тысячи крохотных бородатых человечков в красных камзолах, каждый из которых нёс по маленькой золотой или зелёной лампе. — Лепреконы! — попытался перекричать громовые аплодисменты толпы мистер Уизли; многие ещё рыскали и толкались под креслами, собирая золото. — Это тебе! — радостно пропыхтел Рон, насыпая Гарри полные ладони золотых монет. — За омнинокль! Теперь тебе придётся делать мне рождественский подарок, ха! — Вообще-то у этого золота есть одно крайне неприятное свойство — оно существует исключительно в течение нескольких часов, — улыбнулась мадам Граббли-Планк. — Такое проклятие лепреконов — с одной стороны, они — самые богатые существа в магическом мире, но с другой — самые несчастные, оттого, что, мало того, что не могут воспользоваться своим золотом в своих целях, так ещё и обязаны распространять его в магическом мире. — А кто их проклял? — Говорят, это были гоблины. Они ранее были очень сильны в проклятьях… Алчны они всегда были, но лепреконы, мало того, что превзошли их в этом отношении, так ещё и обманули. И гоблины — то ли за счёт собственной магии, то ли с чьей-то помощью — отомстили. Каждый лепрекон может создать любое количество золота, какое только сможет элементарно удержать в руках, но оно в них не удержится и исчезнет через несколько часов. Они пытаются пользоваться этим, чтобы надувать других, которые могут оказаться не в курсе… Но таких людей очень немного. Считается, что, для того, чтобы каждый отдельный лепрекон мог избавиться от проклятья, он должен успешно обмануть определённое количество магов и всучить им определённую сумму денег, я забыла, сколько именно… — Разные источники приводят разные цифры, — улыбнулся Билл. — Заколдовал их Марклин — племянник Мерлина. И… есть ещё одно поверье, ещё одна возможность освободиться. — Какое???? — очень многие повернулись к молодому волшебнику. — Это только предание, не знаю, насколько это соответствует действительности. В одной из работ Фредрика Шона сказано, что лепреконы являются хранителями некой пещеры, в которой заключены такие богатства, по сравнению с которыми все сокровища, собранные в Гринготтсе — ничто. Там и золото, и драгоценные камни… Сами они воспользоваться этим не могут, но находятся в постоянном поиске людей, которым могут передать эти сокровища. Но — не просто так, для этого претендент должен выслушать историю Лепрекона, очень длинную… то заунывную, то смешную, то душещипательную… А слушать её следует, не сводя глаз с рассказчика, не смыкая глаз, без слёз и смеха — любых эмоций. Если сморгнёшь хоть раз — тебя ждёт наказание от лепрекона, выдержишь — получишь столько сокровищ, сколько сможешь поднять. И вот когда таким образом лепреконы отдадут людям всё, что хранится в заветной пещере, они станут свободны. Но… Не думаю, что это в принципе возможно. — Бедняги… — посочувствовал лепреконам Рон. Величественный трилистник распался, лепреконы опустились на поле — на противоположную сторону от вейл — и, скрестив ноги, расселись, чтобы смотреть матч. — А теперь, леди и джентльмены, поприветствуем — болгарская национальная сборная по квиддичу! Представляю вам — Димитров! Фигура в красных одеждах, на метле, двигающаяся с такой быстротой, что казалась размытой, вылетела на поле из дальнего нижнего входа под сумасшедшие аплодисменты болгарских болельщиков. — Иванова! Подлетел второй игрок в красной мантии. — Зогров! Левски! Волчанов! Волков! И-и-и-и-и-и — Крам! — Вот он, вот он! — завопил Рон, уставившись на Крама в омнинокль. Гарри, торопясь, настроил свой. Виктор Крам был худым, темноволосым, с лицом землистого цвета, внушительным крючковатым носом и густыми чёрными бровями. Он походил на большую хищную птицу. С трудом верилось, что ему всего восемнадцать. — Исполнилось за неделю до этого, — буркнул болгарин из своего угла. — А сейчас, прошу вас, встречаем ирландскую национальную сборную! — надсаживался Бэгмен. — Представляю: Конолли! Райан! Трой! Маллет! Моран! Куигли! И-и-и-и-и — Линч! Семь зелёных вихрей вырвались на поле. Гарри лихорадочно крутил регулятор на боку своего омнинокля и замедлил движение игроков до такой степени, что мог прочитать слова «Молния» на каждом помеле и видеть их имена, серебром вышитые на спинах. — А также из самого Египта — наш судья, почётный председатель Международной ассоциации квиддича, Хасан Мустафа! — Самый известный египетский игрок, почти легендарный ловец! — кивнула Августа. — Я помню последний матч с его участием, он ухитрился удержаться на метле после того, как её сломал бладжер, а потом, в падении, получив дополнительную травму головы, поймал снитч. Буквально из-под носа соперника… После этого больше месяца провёл в больнице и ему запретили играть. — Он сам изобрёл несколько приёмов, три носят его имя, — кивнул Чарли. — Так я читал в Большой Истории Квиддича, по крайней мере. — Да, один из них — закручивающийся финт Мустафы — до сих пор не может повторить никто. Маленький и тощий волшебник, совершенно лысый, но зато с усами, которым позавидовал бы даже дядя Вернон, — Мустафа несколько раз побеждал в Международных чемпионатах Усачей! — хихикнул Кингсли. — Это верно, — согласился Флитвик. — Правда, его периодически пытаются уличить в жульничестве, что он использует магию, чтобы содержать усы в столь идеальном состоянии, но после Трибунала в Осло двадцать лет тому назад, его оставили в покое. А ещё через пять лет он перестал участвовать — у него просто не было конкурентов, состязаться не с кем… одетый в мантию цвета чистого золота под стать стадиону, вышел на поле. В одной руке он нёс солидных размеров плетёную корзину, в другой — метлу, из-под усов торчал серебряный свисток. Гарри вернул скоростной регулятор омнинокля к норме и внимательно наблюдал, как Мустафа взобрался на метлу и откинул крышку корзины — в воздух взвились четыре шара: малиновый квоффл, два чёрных бладжера и — Гарри увидел его на краткий миг, прежде чем он скрылся из глаз — крошечный крылатый золотой снитч. Пронзительно свистнув, Мустафа взлетел вслед за шарами. — На-а-а-ачинаем! — взвыл Бэгмен. — Это Маллет! Трой! Моран! Димитров! Снова Маллет! Трой! Левски! Моран! Такого квиддича Гарри ещё не видел. Он с такой силой прижимал омнинокль к глазам, что очки врезались в переносицу. Скорость игроков была невероятной — охотники перебрасывали друг другу квоффл так быстро, что Бэгмен едва успевал называть их имена. Гарри снова включил замедлитель на своём омнинокле, нажал кнопку «синхронный комментарий», и с этой минуты видел всё в замедленном темпе, в линзах вспыхивали ярко-лиловые надписи, а шум толпы сотрясал ему барабанные перепонки. Атакующая схема «Голова ястреба», — прочитал он, глядя, как три ирландских охотника пролетают плечом к плечу — в центре, чуть впереди Трой, справа и слева Маллет и Моран, — преодолевая защиту болгар. «Финт Порскова» — загорелся следующий комментарий, когда Трой сделал вид, будто собирался рвануться что было сил наверх, отвлекая болгарского охотника Иванову, а сам швырнул квоффл вниз, Моран. Один из болгарских загонщиков, Волков, поравнявшись с бладжером, с молодецкого размаха своей небольшой битой выбил его прямо перед Моран. Та, уклоняясь от бладжера, взяла круто вниз и выронила квоффл, а Левски, шедший ниже, подхватил его. — Трой открывает счёт! — взревел Бэгмен, и стадион задрожал от грома оваций и криков восторга. — Десять — ноль в пользу Ирландии! — Что? — удивился Гарри, растерянно озираясь сквозь омнинокль. — Но ведь квоффл поймал Левски! — Замедленный режим, дело, конечно, хорошее, но всё равно следует смотреть в прямом, — сказал Джеймс. У большинства мужчин глаза горели, независимо от того, играли они прежде сами хотя бы в школьный квиддич или нет. — Гарри, если ты не будешь смотреть на нормальной скорости, много чего пропустишь! — прокричала Гермиона, приплясывая на месте и махая руками, в то время как Трой делал по полю круг почёта. Гарри торопливо взглянул поверх омнинокля и увидел, что лепреконы, наблюдавшие за игрой из-за боковой линии, вновь поднялись в воздух и образовали гигантский мерцающий трилистник. С другой стороны арены на них мрачно смотрели вейлы. Злясь на самого себя, Гарри прокрутил регулятор скорости до обычного режима; игра возобновилась. Гарри достаточно разбирался в квиддиче, чтобы оценить великолепие ирландских охотников. Они действовали как единое целое и, похоже, читали мысли друг друга, перестраиваясь в воздухе; розетка на груди Гарри непрерывно выкрикивала их имена: «Трой — Маллет — Моран!». В течение десяти минут Ирландия забила ещё дважды, упрочив своё лидерство до тридцати — ноль, чем вызвала шквал оглушительного рёва и аплодисментов со стороны украшенных зелёным болельщиков. Игра пошла ещё быстрее, но стала жёстче. Волков и Волчанов, болгарские загонщики, лупили по бладжерам со всей свирепостью, целя в ирландских охотников, и старались помешать им применить их коронные приёмы; два раза болгары были отброшены, но вот наконец Иванова сумела прорвать оборону противника, обыграла вратаря Райана и забила первый болгарский гол. — Это было ужасно, мы не были готовы к такому составу, — буркнул болгарский ловец. — Ирландцы постоянно меняли игроков в стартовом составе, эту тройку они явно держали специально для финала, Трой принимал участие лишь в матче с японцами, и выглядел далеко не самым лучшим образом, а Моран вообще только перед Чемпионатом восстановился после травмы. Мы надеялись, что Триады не будет и расслабились, за что были наказаны, предыдущие матчи были лучше. — Да, но и там у вас были не самые мощные противники, — напомнил Фадж. Он хотел сказать что-то ещё, но его, судя по всему, кто-то пнул и министр предпочёл не развивать тему. — Ваша игра против Индонезии была великолепна, мистер Крам, — улыбнулась мадам Боунс. — Мне очень жаль Ивановского, его вратарский талант хвалят многие знатоки квиддича. Надеюсь, он вернётся в спорт? — Со следующего сезона. — Заткните уши пальцами! — рявкнул мистер Уизли, когда вейлы вновь затанцевали, отмечая такую радость. Гарри ещё вдобавок закрыл глаза — он хотел сохранить ясное сознание для игры. Спустя несколько секунд он отважился взглянуть на поле — вейлы уже остановились и Болгария вновь владела квоффлом. — Димитров! Левски! Димитров! Иванова! Вот это да! — кричал Бэгмен. Сто тысяч волшебников и колдуний затаили дыхание, когда двое ловцов — Крам и Линч — спикировали прямо через кучу охотников на такой скорости, что, казалось, они просто спрыгнули с самолёта без парашютов. Гарри следил за их полётом в омнинокль, пытаясь разглядеть, где же снитч… — Они разобьются! — ахнула Гермиона. Она оказалась почти права — в самую последнюю секунду Виктор Крам вышел из пике и отвернул прочь, однако Линч ударился о землю с глухим стуком, слышным по всему стадиону. С ирландских трибун раздался чудовищный стон. — Вот дурачок! — покачал головой мистер Уизли. — Это же был обманный ход Крама! — Эйдан — не дурачок, — сказал автор этого самого хода. — Он выходил из пике три раза из четырёх на худшей метле. Впоследствии я узнал, что он не успел приноровиться к Молнии, а взять другую метлу не мог. — Да, Линч — отличный ловец, — сказал Оливер Вуд, вернувшийся в зал, наверное, прослушать описание матча. — Мы теперь с ним в одной команде и он специально отрабатывает выход из отвесного пике. Правда, он ещё не полностью восстановился, но скоро должен вернуться в форму. — Очень хорошо. Мне очень жаль, что он так сильно пострадал, — сказал Крам. — Я только хотел, чтобы он не мешал мне ловить снитч. — Тайм-аут! — объявил Бэгмен. — Подождём, пока прибывшие на поле медики обследуют Эйдана Линча! — С ним всё будет в порядке, он только слегка зацепил землю! — Чарли успокаивал Джинни, которая испуганно высунулась за барьер ложи. — Чего Крам, собственно, и добивался… Гарри поспешно нажал кнопки «повтора» и «синхронного комментария» на омнинокле и припал к окулярам. Крам и Линч уже замедленно вновь пикировали на поле. Поверх изображения вспыхнул комментарий: «Финт Вронского — опасное отвлечение ловца». Перед ним было лицо Крама, искажённое от напряжения, когда он точно в нужный миг вышел из падения, в то время как Линч врезался в покрытие. Гарри понял — Крам вовсе и не гнался за снитчем, он просто хотел заставить Линча последовать за собой. Гарри в жизни не видел, чтобы кто-нибудь так летал — можно было подумать, что Краму совсем и не нужна метла. В воздухе он двигался с такой лёгкостью, будто не нуждался ни в какой поддержке и ничего не весил. Гарри перевёл омнинокль в стандартный режим и направил его на Крама. Тот кружил высоко над Линчем, которого приводили в чувство медики со склянками зелий. Гарри сфокусировал картинку на лице Крама — его тёмные глаза быстро обегали землю внизу, в ста футах под ним. Пока Линч приходил в себя, Крам, пользуясь случаем, без помех отыскивал снитч. Наконец Линч поднялся на ноги, к буйной радости бурлящих зелёным трибун, уселся на свою «Молнию» и оторвался от земли. Его воскрешение, похоже, вселило в ирландцев второе дыхание. Как только Мустафа дал свисток о продолжении игры, ирландские охотники бросились в бой, демонстрируя немыслимые чудеса мастерства. Пятнадцать минут пролетели в жарких схватках, и Ирландия вырвалась вперёд ещё на десять голов — теперь они вели со счётом сто тридцать — десять, и игра стала откровенно грязной. — Серьёзно? — Мистер Крам? — Ирландцы тоже не всегда придерживались правил. Их матч со шведами пришлось переигрывать из-за того, что ирландцы допустили слишком много грубостей. Но и мы, действительно, позволили себе несколько… моментов, — ответил болгарин. Когда Маллет в очередной раз помчалась к голевым шестам, крепко прижимая к себе квоффл, болгарский вратарь Зогров рванулся ей навстречу. Всё произошло настолько быстро, что Гарри не успел ничего уловить, но дружный вопль гнева ирландских болельщиков и долгий, пронзительный свисток Мустафы возвестили о нарушении правил. — Мустафа разбирается с болгарским вратарём относительно нанесения удара — запрещённый толчок локтем! — сообщил Бэгмен распалённым зрителям. — Так… Да, Ирландия пробьёт пенальти! Лепреконы, в злости поднявшиеся в воздух, словно рой сверкающих ос, когда Маллет была неправильно атакована, теперь, слетевшись вместе, образовали слова: «ХА-ХА-ХА». На другой стороне поля прелестницы вейлы разом вскочили на ноги, яростно распушили волосы и вновь с жаром заплясали. Все Уизли и Гарри, как один, заткнули уши пальцами, но Гермиона, которую всё это не задевало, вскоре подёргала Гарри за руку. Он повернулся к ней, и она нетерпеливо вытащила его пальцы из ушей, покатываясь со смеху: — Посмотри на судью! Гарри посмотрел вниз, на поле. Хасан Мустафа приземлился прямо перед танцующими вейлами и вытворял действительно что-то очень странное — картинно напрягал мышцы и залихватски подкручивал усы. — А вот это форменное безобразие! — нахмурилась Амелия Боунс. — Я, правда, не разбираюсь в спортивной юриспрунденции, скорее, за этим должны были следить вы, Людо… Но я читала, что воздействие на судью — любое! — строжайше запрещено и чревато серьёзными санкциями вплоть до дисквалификации команды, допустившей такое… — Да, — сказал один из самых пожилых сотрудников министерства. — Это форменное безобразие, вам, Бэгмен, следовало остановить матч и удалить вейл с поля! Если бы они не подчинились или повторили эту выходку — по законам, принятым в Большом Квиддиче — Болгария подлежала бы дисквалификации, а Ирландия победила бы только на этом основании. — Так, это уже чересчур! — заявил Бэгмен, хотя в его голосе звучало изрядное веселье. — Кто-нибудь, тряхните судью! Врач-волшебник, заткнув пальцами уши, стремглав промчался через поле и с силой пнул Мустафу в голень. Судья как будто пришёл в себя — в омнинокль Гарри видел, что он выглядит до крайней степени смущённым и что-то кричит на девушек, которые прервали танец и всем своим видом выражают негодование. — И если я не ошибаюсь, Мустафа пытается отослать с поля группу поддержки болгарской команды! — раздался голос Бэгмэна. — Ага, такого мы ещё не видели… О-о-о — что сейчас будет! Болгарские Вышибалы Волков и Вулчанов приземлились по обе стороны от Мустафы и начали яростно спорить с ним, тыкая пальцами в лепреконов, которые с ехидными усмешками сгруппировались в воздухе, формируя слова — «ХИ-ХИ-ХИ!» — Аргументы болгар не произвели на Мустафу никакого впечатления. — Безусловно, то, что лепреконы тоже не остались на местах, предназначенных для талисманов, тоже не соответствует правилам, но они, по крайней мере, не пытались оказывать магическое воздействие против участников игры, — сказал тот же пожилой маг. Он тыкал пальцем вверх, приказывая им снова подняться в воздух, и, когда они отказались, просвистел два коротких свистка. — Два штрафных очка Ирландии, — закричал Бэгмэн, и болгарские болельщики взвыли от негодования, — а Волкову и Вулчанову лучше бы сесть обратно на мётлы — ага! — ну вот! — Квоффл у Троя… Игра достигла уровня доселе невиданной свирепости. Вышибалы обеих команд лупили без пощады. Волков и Вулчанов, в частности, свирепо размахивали битами и уже не обращали внимания, приходятся ли их удары на бладжеры или на живую плоть. Димитров пулей налетел на Моран, которая держала под мышкой квоффл, чуть не сбросив её с метлы. — Ужасно! — прошептала Лили. — И что вы только во всём этом находите?! — Фол! — взорвались ирландские болельщики в один голос, поднимаясь с трибун зелёной стеной. — Фол! — эхом откликнулся Людо Бэгмэн, своим магически громогласным голосом. — Димитров нанес Моран сокрушительный удар — нарочно летел на неё, пытаясь столкнуться. Им должны дать ещё одно штрафное очко… Так и есть, я слышу свисток! Лепреконы опять поднялись в воздух, но в этот раз они сформировали огромную руку делающую чрезвычайно неприличный жест, предназначенный вейлам напротив. Такого оскорбления вейлы не вынесли. Вместо того, чтобы танцевать, они бросились в атаку, метая в лепреконов что-то похожее на огненные шары. Гарри навёл на них фокус своего омнинокля. От неземной красоты не осталось и следа. Напротив, нежные лица приняли форму остроконечных птичьих голов с устрашающими клювами, а из плеч выросли длинные крылья, покрытые чешуёй. — И именно поэтому, ребята, — мистер Уизли старался перекричать орущую под ними толпу, — вы не должны судить о людях только по внешности! Маги из Министерства сбежались на поле, чтобы разнять вейл с лепреконами, но безуспешно. — Игру следовало остановить и убрать с поля и вейл, и лепреконов, — был вердикт специалиста. — Но это не представлялось возможным… — Значит — дисквалификация Болгарии, ввиду того, что вейлы повторно устроили скандальную ситуацию на поле. — Они ничего не устраивали, а сами были спровоцированы! — вступился за талисманы своей команды Крам. — Независимо от причин — правила есть правила, мистер Крам, и вы их должны хорошо знать. Виктор кивнул, не продолжая спора. Между тем, драма, разыгравшаяся внизу, не входила ни в какое сравнение с тем, что происходило в воздухе. Гарри быстро вертел головой, пытаясь следовать за квоффлом, который перелетал из рук в руки с быстротой молнии. — Левский — Димитров — Моран — Трой — Мюллет — Иванова — опять Моран — МОРАН ЗАБИЛА ГОЛ! Но радостные крики ирландских болельщиков утонули в визге вейл, выстрелах из волшебных палочек магов министерства и яростных воплях болгар. Игра продолжалась. Квоффл у Левского… у Димитрова… Ирландский вышибала Квигли с силой размахнулся и послал пролетающий мимо бладжер на Крама, который не успел увернуться и получил удар прямо в лицо. Из толпы донёсся оглушающий стон. Похоже, Краму разбили нос, его лицо было залито кровью, но Хассан Мустафа не засвистел в свой свисток. Он отвлёкся — и не удивительно — одна из вейл бросила в него огненный шар, от которого загорелся кончик его метлы. Гарри мечтал, чтобы кто-нибудь заметил, что Крам ранен, хоть он и болел за Ирландию. Крам был самым замечательным игроком над полем. Рон, очевидно, хотел того же. — Спасибо, — что-то дрогнуло в голосе болгарина. — Таймаут! Да ну, он не может продолжать игру в таком состоянии! Да вы только посмотрите на него! — Мне на тот момент уже третий раз ломали нос во время игры, не мешало. — Посмотри на Линча! — вдруг во все лёгкие заорал Гарри. Ирландский Ловец внезапно стал пикировать, и Гарри был уверен, что это не Финт Вронского: это было по-настоящему… — Он увидел снитч! — изо всех сил кричал Гарри. — Он видит его! Только посмотри, как он летит! Не менее половины зрителей сообразили, что происходит; ирландские болельщики встали зелёной стеной, подбадривая своего ловца, но Крам уже завис у него на хвосте. Как он разбирал, куда лететь, Гарри не представлял, мельчайшие капли крови шлейфом отмечали в воздухе его след, он поравнялся с Линчем, и вот уже оба вновь несутся к земле. — Они разобьются! — взвизгнула Гермиона. — Нет! — прокричал Рон. — Линч может! — воскликнул Гарри. — Необлётанная метла довольно часто была причиной серьёзных травм и даже гибели игроков, не знаю, что помешало Эйдану обуздать свою Молнию. — Подозреваю, у них было семь Молний на команду, — сказала вдруг Амелия Боунс. — В третьей книге упоминалось, что ирландцы заказали именно семь мётел, а в сборной у каждого игрока минимум двое запасных. И, если я правильно помню, Линч тогда не собирался играть…. С другой стороны, хотя я и не игрок, но… Развивать такую скорость на незнакомой метле… — Гарри это нисколько не мешало! — напомнил Рон. — Мастер Поттер — уникум, — сказала Амелия. — К тому же, я проверяла ваше поле, здесь действуют хотя бы те чары, которые не позволяют игрокам развивать скорость, на которой и в самом деле можно получить серьёзные травмы. Он был прав: во второй раз Линч грохнулся о землю со страшной силой и тут же исчез под ордой разбушевавшихся вейл. — Снитч, где снитч? — на всю ложу заорал Чарли. — Он поймал его! Крам его поймал! Всё кончено! — воскликнул Гарри. Крам, в красной, пропитанной кровью мантии, неторопливо поднялся в воздух — в его высоко поднятой руке искрилось золото. На табло зажёгся счёт: БОЛГАРИЯ — СТО ШЕСТЬДЕСЯТ, ИРЛАНДИЯ — СТО СЕМЬДЕСЯТ. До зрителей не сразу дошла суть произошедшего. Но затем постепенно, будто неимоверной величины нарастающий поток, гул на трибунах ирландских болельщиков становился всё громче, громче и взорвался громовым воплем ликования. — ИРЛАНДИЯ ПОБЕДИЛА! — надрывался Бэгмен, который, как и ирландцы, был захвачен врасплох неожиданным окончанием матча. — КРАМ ЛОВИТ СНИТЧ, НО ПОБЕЖДАЕТ ИРЛАНДИЯ! Бог ты мой, кто мог такое ожидать! — Мы этого ожидали! — заметили близнецы. — Да, их ставка была именно такой, — напомнил Билл. — На кой ему понадобилось ловить снитч? — кричал Рон, прыгая и хлопая в ладоши над головой. — Остановить матч, когда ирландцы были на сто шестьдесят очков впереди, вот болван! — Он знал, что им никогда не догнать Ирландию, — ответил Гарри сквозь шум, тоже аплодируя изо всех сил. — Ирландские охотники слишком хороши… он хотел закончить матч на своих условиях, вот и всё… — Я никогда не проигрываю! — сказал Крам. — Если бы я не поймал снитч, его просто некому было бы ловить, запасной у ирландцев был ещё в худшей форме, чем Линч. А если бы его не успели выпустить на поле — что было затруднительно из-за побоища внизу — через десять минут матч был бы остановлен и нам засчитали бы поражение всухую, а это недопустимо. И, независимо от игры остальных игроков, закончив игру на своих правилах, я поднял свой рейтинг в профессиональном спорте. — Он очень мужественно себя вёл, верно? — сказала Гермиона, склоняясь через барьер, чтобы лучше видеть, как садится Крам. Целая толпа врачей пробивалась к нему через свалку дерущихся вейл и лепреконов. — У него ужасный вид… — Бывало ещё хуже… — Да, ты мне рассказывал… Гарри снова приставил омнинокль к глазам. Было очень трудно рассмотреть, что происходит внизу, поскольку над всем полем в безумной радости носились лепреконы, но ему удалось различить Крама, окружённого медиками. Он выглядел ещё более хмурым, чем когда-либо, и неохотно позволял врачам заняться собой. Вся команда собралась тут же явно в подавленном настроении, они невесело пожимали друг другу руки. А неподалёку ирландские игроки плясали от радости, осыпаемые золотом слетевшихся к ним бородатых талисманов; по всему стадиону развевались флаги, отовсюду гремел ирландский гимн. Вейлы опять вернулись к своему прежнему очаровательному облику, но вид у них был удручённый и печальный. — Что ж, они храбро сражались, — послышался мрачный голос позади Гарри. Он оглянулся — это был болгарский министр магии. — Вы говорите по-английски! — возмущённо воскликнул Фадж. — И вы весь день смотрели, как я объясняюсь жестами! — Ну, это было очень забавно, — пожал плечами болгарин. — А вы в принципе спросили, говорит ли министр Волков по-английски? И после этого удивляетесь, что над вами все потешаются? — Ирландская сборная выполняет круг почёта в сопровождении своих талисманов, а Кубок мира по квиддичу вносят в верхнюю ложу! — объявил Бэгмен. В глаза Гарри ударил слепящий магический свет, заливший ложу так, чтобы со всех трибун было видно, что происходит внутри. Прищурившись, он увидел двух взмокших волшебников — они внесли увесистую золотую чашу, которую и передали Корнелиусу Фаджу, всё ещё рассерженному из-за того, что весь день понапрасну растрачивал свои способности на язык жестов. — Давайте громко поаплодируем доблестным проигравшим — Болгарии! — громогласно предложил Бэгмен. И вот в верхнюю ложу по лестнице поднялись семеро потерпевших поражение болгарских игроков. На трибунах прокатилась волна благодарных рукоплесканий; Гарри видел блеск и мерцание тысяч и тысяч объективов омниноклей, направленных на спортсменов. Болгары один за другим проходили между рядами кресел, Бэгмен называл имя каждого, и сначала им пожимал руку их министр, а затем — Фадж. Крам, шедший последним, выглядел очень неважно: вокруг глаз залегли чёрные тени, на лице запеклась кровь; он всё ещё сжимал снитч. Гарри обратил внимание, что на земле он чувствует себя гораздо неуверенней. У Крама было плоскостопие, и он заметно сутулился. — Это беда всех профессиональных летунов, — покачал головой Чарли. Но стоило прозвучать его имени, как весь стадион разразился громоподобным, разрывающим уши рёвом. Потом появилась ирландская команда. Эйдана Линча вели под руки Моран и Конолли; второе падение явно не прошло для него бесследно, парень основательно окосел, но всё равно улыбался от счастья, когда Трой и Куигли высоко подняли Кубок, а трибуны под ними бушевали от восторга. У Гарри от хлопанья онемели руки. И наконец, когда ирландская сборная покинула ложу, чтобы сделать ещё один круг почёта на своих мётлах (Эйдан Линч сидел позади Конолли, крепко обхватив его за талию и по-прежнему ошалело улыбаясь), Бэгмен направил волшебную палочку на собственное горло и произнёс: — Квиетус! Они будут обсуждать это годами, — прохрипел он. — Вот уж действительно неожиданный поворот… Жаль, что так быстро закончилось… Ах да… я же вам должен… сколько там? Фред и Джордж перелезли через кресла и уже стояли перед Людо Бэгменом с радостными улыбками и протянутыми руками.