Суд Магии. Кубок Огня

Следующую главу опять посадили читать Моуди, тот крякнул, но отказываться не стал, только устраивался дольше, чем перед этим, и некоторые студенты шушукались между собой, что старик взял с собой ещё одну самовосполняющуюся флягу — на всякий случай. Глава 15 Шармбатон и Дурмстранг Гарри проснулся, едва забрезжил рассвет. В голове готов план, как будто мозг его работал всю ночь. Он встал, оделся и, стараясь не разбудить Рона, спустился в пустую гостиную. На столе с вечера так и лежит его домашняя работа о прорицаниях. Гарри сел, взял кусок пергамента и написал письмо: Дорогой Сириус! Не волнуйся из-за моего шрама. Он не болит, это мне показалось. Последнее письмо я писал спросонья. Так что успокойся и не приезжай сюда. Я в полном порядке, и голова тоже. Гарри Выскочив из портретного проёма, он поспешил в совятник на самый верх Западной башни. Во всём замке царила полная тишина, только на пятом этаже к нему пристал Пивз, хотел сбросить на него тяжёлую вазу, но больше никого Гарри не встретил. Вот наконец и совятник — круглое каменное помещение, окна без стёкол, поэтому холодно и гуляют сквозняки, на застланном соломой полу совиный помёт и обклёванные скелетики мышей и хомяков. Совы всех мыслимых пород сидят ярусами на жёрдочках до самого потолка, он же крыша башни. Почти все спят, и всё-таки отовсюду нет-нет и глянет на него круглый янтарный глаз. Хедвиг сидела между сипухой и серой совой. Гарри поспешил к ней, поскользнулся и чуть не упал. Пришлось потрудиться, чтобы сова разлепила веки и обратила на него взор. Она дремала, повернувшись к нему хвостом, — явно хитрила: накануне вечером он не поблагодарил её за письмо, и Хедвиг всё ещё держала на него обиду. — Совы в принципе обидчивы, — сказала профессор Граббли-Планк, пыхнув трубочкой, — но я не думаю, что она и в самом деле обиделась на этот раз, они также видят, когда их владельцы испытывают… те или другие эмоции. Она понимала, что письмо повергло тебя в шок и не ждала особо ласкового обращения. Да и обиду они долго не держат, особенно, если обычно человек с ними добр. — Ты, верно, вчера очень устала, — вздохнул Гарри, поглаживая на её спине перья. — Придётся, видно, попросить у Рона Воробушка. — Если у вас есть личная сова, то самый верный способ нанести ей смертельное оскорбление — воспользоваться чужой птицей, так, чтобы ваша это видела. Впрочем, то, что вы об этом только заговорили, и как заговорили, могло быть воспринято и как заботу о Хедвиг — правильно? В данной ситуации она не могла бы отказаться от полёта, как бы сильно ни выдохлась. От этих слов Хедвиг мигом проснулась и протянула лапу: — Найди его как можно скорее. Боюсь, как бы он не попал в руки дементоров. Привязав к лапе письмо, Гарри взял сову и выпустил её в одно из окон. Хедвиг клюнула его в палец больнее, чем обычно, но всё же ласково ухнула в знак примирения, расправила крылья и полетела навстречу солнцу. Гарри проводил её взглядом, на душе было тяжело. Вот уж никогда не думал, что ответ Сириуса только усилит его тревогу. — Она разыскала меня за неделю, — уточнил адресат. — Была совсем никакая, пришлось выхаживать… Письму, правда, не слишком поверил, но решил пока затаиться и не беспокоить крестника. За завтраком Гарри поведал друзьям о посланном Сириусу письме. — Но, Гарри, — встревожилась Гермиона, — это неправда. Ты про шрам не придумал. — Ну и что? Хочешь, чтобы из-за меня его отправили в Азкабан? Гермиона хотела что-то возразить, но Рон ткнул её в бок. — Перестань, — шикнул он на неё, и Гермиона в кои-то веки послушалась. — Интересно, а этот… Арагог… ещё жив?! — подняла брови Нарцисса. Все в шоке уставились на аристократку: что навело её на мысль об этом страшилище? — Младший Уизли проявляет такт, а мисс Грейнджер прислушивается к голосу чужого разума… Должно было сдохнуть что-то очень крупное, вроде акромантула… — А! — некоторые, уже получившие представление о том, что такое Золотое Трио и их характеры, закивали, присоединяясь к мнению леди Малфой. Недели две Гарри, как мог, боролся с тревогой о крёстном. И всё равно по утрам с замиранием сердца ожидал совиную почту, а перед сном в постели ему мерещились страшные видения: Сириуса хватают дементоры где-нибудь в тёмном закоулке Лондона. Жаль, что не было тренировок, квиддич — лучшее лекарство от тяжких мыслей. Зато уроки, особенно защита от тёмных искусств, стали труднее, да и требовали учителя куда больше. Ко всеобщему удивлению, профессор Моуди объявил, что подвергнет каждого заклятию Империус — продемонстрирует его силу и проверит способность учеников к сопротивлению. — ЧЧЧЧЧТОООО?! Казалось, чтеца сейчас разорвут на части — благо, этот процесс был начат задолго до этого Суда и не придётся сильно напрягаться. — Что-что вы там объявили?! — К кому вы собрались применять Первое Непростительное, Аластор? — У меня, минуточку, есть специальная лицензия обучать желторотых юнцов противостоянию Империусу, для чего необходимы такие опыты. Без них — чему они научатся? — Аластор опять промолчал о своём заточении и только поёрзал в своём кресле. — И, безусловно, планировалось применять лишь Империус минор, ослабленную версию заклятья, которая действует всего несколько минут и запрета на её применения нет. — Но, профессор, — неуверенно начала Гермиона, — вы ведь сказали, что это нарушение закона… Профессор молча взмахнул волшебной палочкой, парты разъехались в стороны, и в середине класса образовалось пустое место. — …что к людям это заклятие применять нельзя, — закончила лучшая ученица свою мысль. — Дамблдор хочет, чтобы вы на собственном опыте познали опасность этого заклятия, — непререкаемым тоном произнёс Моуди, его волшебный глаз впился в Гермиону и парализовал жутким немигающим взглядом. — Но если ты предпочитаешь более трудный путь — путь раба, который полностью лишён собственной воли, я не стану возражать, это твой выбор. Можешь покинуть урок. — И он указал скрюченным пальцем на дверь. — Дамблдор?! — Вы и в самом деле дали согласие на это безумие?! — Не совсем. Я сказал Аластору, что считаю необходимым ознакомить студентов с Непростительными Заклятьями в максимально полной форме, насколько это будет в принципе возможно. Объект применения заклятий не обсуждался, — сразу отозвался бывший директор, качая головой и в этот раз ему ради разнообразия решили поверить, только Амбридж пыталась квакать о целесообразности ареста Моуди и Дамблдора и помещения их на нижние уровни Азкабана. Густо покраснев, Гермиона прошептала, что имела в виду совсем другое. Гарри с Роном улыбнулись, переглянувшись. Гермиона скорее проглотит гной бубонтюбера, чем пропустит такой важный урок. Моуди по очереди вызывал учеников и накладывал на них чары. Чего только они не вытворяли, оказавшись в его власти. Дин Томас трижды проскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн. Лаванда Браун вообразила себя белкой. Невилл исполнил гимнастические упражнения, к которым сроду не был способен. Перед заклятием оказались бессильны все, становясь собой, только когда Моуди заклятие снимал. — НЕВИЛЛ?! — Что он с тобой сделал?! — Заставил сесть на шпагат, делать мостик и колесо, — густо покраснел мальчик. — Было, конечно, ужасно, я долго после хромал, тем более, что после колеса ушибся обо что-то… Но я ничего не мог сделать… — Поттер, — наконец прохрипел Моуди, — твоя очередь. Гарри вышел на середину класса. Профессор нацелил на него палочку и произнёс: — Империо! Удивительное ощущение! Гарри словно воспарил в небо. Никакого беспокойства нет и в помине, только лёгкое, необъяснимое счастье. Блаженство волной окатило его, и всё же он чувствовал себя как в тумане: за ним пристально наблюдают. И тут в пустом черепе эхом отдалось приказание Грозного Глаза: «Прыгай на стол… Прыгай на стол…» Гарри послушно согнул колени, приготовясь к прыжку. «Прыгай на стол…» «А собственно, зачем?» Где-то в глубине сознания раздался ещё один голос: «Это же просто глупо!» «Прыгай на стол…» «Не прыгну, спасибо. — Второй голос зазвучал чуть твёрже. — Я правда не хочу.» «Прыгай! Живо!» Сильная боль пронзила Гарри: он прыгнул, отчаянно при этом сопротивляясь. Врезался головой в стол, опрокинул его. И кажется, сломал обе коленные чашечки. — ОЙ! — И я что-то не помню, чтобы вы или мастер Лонгботтом после этого заходили ко мне, — сказала мадам Помфри, глядя на мальчиков и несостоявшегося преподавателя с ужасом в глазах, правда, вызван этот ужас был разными причинами. — Это уже на что-то похоже, — послышался громкий голос Моуди. Полная отзвуков пустота в голове вдруг исчезла. Гарри ясно помнил, что с ним произошло. Боль в коленях усилилась. — Все посмотрите на Гарри! Он боролся и, чёрт побери, почти устоял. Победа была совсем близка! Попробуем ещё раз, Поттер! А вы следите за ним, особенно за глазами. В них всё отражается. Молодец, Гарри! Не так-то будет легко сделать из тебя раба… — Нет, каким тоном он говорит! — сказал друзьям Гарри, когда час спустя, хромая, выходил с урока защиты. Моуди заставил его упражняться до победного конца, и после четвёртой попытки Гарри легко одолел чары. — Как будто мы все в любую минуту можем подвергнуться нападению! — Он просто сумасшедший. — Рон обернулся, нет ли сзади Моуди. Борьба с заклятием далась ему труднее, чем Гарри: он всё ещё не шёл, а прыгал через ступеньку. Но Моуди обещал, самое позднее к обеду, действие чар само собой прекратится. — Прекратилось?! — Да, мам, успокойся. Зато после третьего такого урока я уже не реагировал… — И это был минор? — Не уверен, — сказал Моуди и обратился к Рону. — Это прошло к обеду или?.. Значит, обычный, Непростительный. Безусловно, это ужасно, но с другой — вас и в самом деле трудно будет поработить после этого.  — Неудивительно, что Министерство с радостью от него избавилось. Ты слышал, он рассказывал Шеймусу, что сделал с той ведьмой, которая первого апреля крикнула ему вслед «бу-у»? Ну, когда тут изучить приёмы против его Империуса? Завалили домашними заданиями! Весь четвёртый курс заметил, что в этом году им стали задавать на дом куда больше. От уроков по трансфигурациям взвыл весь класс. — Вы вступаете в важнейшую фазу обучения магическим искусствам, — наставляла профессор МакГонагалл, угрожающе поблёскивая прямоугольными стёклами очков. — Не за горами экзамен по сверхотменному волшебству… — Так СОВ будет только на пятом курсе! — взмолился Дин Томас. — Согласна, Томас. Но готовиться к нему следует заранее. Из всего класса одна мисс Грэйнджер превратила ежа в более-менее приличную подушку для иголок. А ваша подушка, Томас, до сих пор в ужасе сворачивается, стоит поднести к ней булавку. — Хотя, полагаю, все присутствующие в курсе того, как выглядят подушки для иголок, — заметила преподавательница трансфигурации. — С этим нельзя не согласиться. Но очень многое зависит не только от воображения, но и заинтересованности студентов. — С этим никто не станет спорить. Гермиона покраснела, едва сдерживая улыбку от переполнявшей её гордости. А вот на прорицании Рону и Гарри улыбнулась удача. Профессор Трелони объявила, что поставила обоим за сочинение самый высокий балл. — Очень показательно! — Чему мы удивляемся? — Да уже и ничему… Прочитала их предсказания и похвалила за смиренное приятие предстоящих ужасов. Но радость друзей быстро улетучилась. Трелони задала новое задание, срок месяц, а у них в головах, как назло, иссяк запас бедствий и катастроф. Не отстал от других и профессор Биннс по истории магии, задал через неделю сдать сочинение о восстании гоблинов в XVIII веке. — Вы даже по гоблинам ничего толкового не выучили у этого специалиста! — простонала леди Лонгботтом. За это время она успела оценить размеры катастрофы и рьяно приступила к её исправлению, попутно так ругая Дамблдора, что тот пил Анти-икотное в таких объёмах, что очень скоро пришлось срочно искать антидот, и запираться от этой ретивой дамы. Впрочем, последняя мера была не слишком действенна, ввиду того, что Августа послала ему несколько Патронусов-грифов и даже два Громовещателя, после которых Фоукс также был вынужден спасаться бегством. — Я почитала ваши сочинения и даже некоторые конспекты, благо, не только мисс Грейнджер их коллекционирует… И после ЭТОГО вы считаете Биннса специалистом?! Не знаю, на чём он там специализировался, но по части истории он полный дилетант! О манере подачи информации я уже молчу… — Мы уже столько всего по этому поводу говорили, что сейчас последуют повторения, — вздохнула Минерва. — Причём мы ещё до этого Суда регулярно указывали Альбусу на необходимость поиска нового специалиста по истории, но он словно влюбился в Биннса! — Минерва… — А как иначе объяснить, что вы ни в какую не желаете видеть самоочевидное?! К счастью, сама Августа в истории разбиралась блестяще, в своё время была близкой подругой знаменитой Батильды Бэгшотт и, подобно Батильде, издала несколько работ по разным историческим событиям — но значительно менее известных. Тем не менее, сейчас ученики в свободное от занятий (и Заседаний Суда) время читали эти труды… и оторвать их от этого чтения оказалось очень сложно. На уроках автора никто не спал, поскольку, хотя объём информации был КОЛОССАЛЬНЫЙ, подавала его леди Лонгботтом совершенно иначе, чем её предшественник, всё доходило даже до самых ленивых и, казалось бы, туповатых студентов, даже Рональд Уизли перестал путаться в именах тех же самых гоблинов… Так что была надежда, что ученики всё же сдадут СОВ по Истории. С другой стороны, Августа не могла занимать пост преподавателя официально, поэтому она сама также активно занималась поиском такого же компетентного специалиста. Профессор Снейп обрушил лавину противоядий, обещая перед Рождеством кого-нибудь отравить — надо же проверить, как усвоены противоядия. А профессор Флитвик велел прочесть про манящие чары три толстенные книги из списка дополнительной литературы. Даже Хагрид — и тот их не пощадил. Его обожаемые соплохвосты росли с ужасающей быстротой, хотя никто не знал, чем же они питаются. И он предложил с видом Деда Мороза, принёсшего подарки, провести исследование: через вечер приходить к нему, наблюдать соплохвостов и делать записи об их бесподобном поведении. — Я не буду ходить, — наотрез отказался Драко Малфой. — Спасибо, я с лихвой нагляделся на них во время урока. Улыбка сползла с лица Хагрида. — Будешь делать, что я велю, — гаркнул он. — Не то я последую примеру профессора Моуди… Слыхал я, какой из тебя получился прекрасный суслик! Гриффиндорцы расхохотались. Малфой зло вспыхнул, даже не нашёлся что возразить. Видно, не забыл ещё наказания Моуди. — Следовало подать жалобу в Попечительский Совет, — сказал профессор Тофти. — Эти соплохвосты мало того, что опасны и не включены в программу, так ещё и являются селекционными тварями… Заниматься их изучением могут лишь специалисты, прошедшие особую подготовку. — А уж подобные угрозы тем более недопустимы! — сказала мадам Марчбэнкс. Хагрид предпринял попытку спрятаться от рассерженных Попечителей и, поскольку он перестал быть полувеликаном, это ему удалось. Гарри и Рон с Гермионой возвращались в замок в самом весёлом расположении духа. Молодец Хагрид, поставил на место Малфоя, который в прошлом году из кожи вон лез, чтобы лесничего выгнали из Хогвартса. Вошли в холл и у порога застряли — дальше и шага не ступишь. На стенде у мраморной лестницы — объявление, возле которого столпилось полсотни учеников. Рон, как самый высокий, встав на цыпочки, громко прочитал через головы: — «Турнир Трёх Волшебников. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга прибывают в Хогвартс в ближайшую пятницу — 30 октября в 6 часов вечера. Уроки в этот день закончатся на полчаса раньше…» — Здорово! Последний урок — зельеваренье! Снейп не успеет никого отравить! — ликовал Гарри. — Северус, вы что, и в самом деле собирались травить учеников?! — переполошилась мадам Марчбэнкс. — Я в каждой серии работ над ядами провожу такие опыты, — ответил Снейп. — Ученик получает небольшую дозу яда, а остальные должны его вылечить. Перед СОВ они не просто лечат — им приходится сначала опознать яд, и уже после этого готовить лекарство. Безусловно, ситуация находится под жёстким контролем и ущерба для здоровья студентов не наблюдается. И вообще я удивляюсь вашему вопросу, мадам — это уже давно практикуется в Хогвартсе, я сам был одним из таких подопытных у своего предшественника, профессора Слэгхорна. И в этот раз тоже планировался подобный урок, но он был сорван. — «…После уроков всем ученикам отнести сумки с учебниками в спальни и собраться перед замком для встречи заморских гостей». — Приезжают через неделю! Интересно, Седрик уже знает? Пойду скажу ему! — Эрни МакМиллан из Хаффлпаффа с загоревшимся взглядом растолкал учеников и устремился к лестнице. — Причём здесь Седрик? — удивился Рон. — Седрик Диггори наверняка будет участвовать в турнире, — пояснил Гарри. — Этот придурок будет представлять Хогвартс? — хмыкнул Рон, выбираясь с друзьями из толпы. — МИСТЕР УИЗЛИ! — Простите, мистер Диггори, — пробормотал Рон, вжимая голову в плечи. Министерские переглянулись: Амос был очень мирным человеком и вывести его из себя было не слишком просто… Но память о сыне… В министерстве старались не говорить о семьях в присутствии Амоса, чтобы случайно не вызвать приступ горя и отчаяния… Правда, говорили, что за несколько недель до этого судилища к нему стала постоянно ходить то Амбридж, то другие крайне неприятные типы из ближайшего окружения министра… И, судя по обрывкам разговоров, речь шла о несчастном юноше… Теперь становилось ясно, зачем они велись, и, скорее всего, как минимум министр горько пожалел об этой авантюре. — Диггори не придурок. Он тебе не нравится, потому что нанёс поражение Гриффиндору. А я слышала, он прекрасный ученик. К тому же староста факультета, — непререкаемым тоном проговорила Гермиона. — Зато тебе он очень нравится! Как же, такой красавчик, — подколол её Рон. — Ошибаешься, я сужу о людях не по внешнему виду, — возмутилась Гермиона. — Кха-кха! Ло-кха-кха-хрт! — Рон якобы громко откашлялся. А Гарри в его кашле явно послышалась фамилия «Локхарт». Объявление взбудоражило обитателей замка. Куда бы Гарри ни шёл, только и слышно: «Турнир Трёх Волшебников», «Турнир Трёх Волшебников»… Все как с ума посходили: кого допустят к конкурсу, какие виды волшебства войдут в состязания, отличаются ли от них хоть чем-нибудь заморские студенты? И конечно, замок подвергся генеральной уборке. Несколько потемневших портретов хорошенько почистили и помыли, к их вящему недовольству. Портреты ёжились в своих рамах, сердито бурчали, кривя влажные розовые лица. Рыцарские доспехи заблестели и задвигали руками без скрипа и скрежета. А Аргус Филч в ярости кидался на ребят, забывших вытереть ноги, и даже довёл двух девочек-первоклашек до слёз. — Хорошо бы устраивать подобные авралы как можно чаще, — запереглядывались Попечители, вспоминая, как преобразился Хогвартс в преддверии Турнира. Волновались и преподаватели. — Лонгботтом, пожалуйста, не выдайте гостям из Дурмстранга своё неумение совершить самое простое преобразующее заклинание, — взмолилась профессор МакГонагалл в конце особенно трудного урока: Невилла угораздило превратить собственные уши в кактусы. И вот наступил долгожданный день. Войдя утром в Большой зал, студенты на миг замерли — ночью на стены вывесили огромные флаги всех факультетов: Гриффиндорский — красный с золотым львом, Рейвенкло — бронзовый орёл на синем фоне, жёлтый с чёрным барсуком Хаффлпаффцев и зелёное знамя с серебряной змеёй Слизерина. Позади профессорского стола развевалось невероятных размеров полотнище с гербом Хогвартса: большая буква «X» в окружении льва, орла, барсука и змеи. Фред с Джорджем уже завтракали. Но опять сидели отдельно от всех и о чём-то шептались, что было им отнюдь не свойственно. И Рон с друзьями, конечно, направился прямо к ним. — Да-а, дело дрянь, — мрачно сказал Джордж Фреду. — Если он всё же откажется говорить с нами, придётся писать письмо, послать совиной почтой или прямо вручить. Он явно нас избегает, но мы своего добьёмся. — Добились, мистеры Уизли? Кстати — чего? — До сих пор это не представлялось возможным, — ответил Фред, дёрнув углом рта. — Но, полагаем, в этот раз добьёмся, — отозвался Джордж более бодрым тоном. Гарри и Рон переглянулись и опустили головы: им стало заранее жалко адресата… — Кто вас избегает? — подсел к ним Рон. — Исчезни, — буркнул Фред раздражённо. — А почему дело дрянь? — спросил Рон Джорджа. — Младший брат слишком приставучий. — А что вы думаете о Турнире? Хотите в нём участвовать? — Я спросил у МакГонагалл, как будут выбирать участников, а она не говорит, — сокрушался Джордж. — Велела замолчать и заняться трансфигурацией енота. — Интересно, что войдёт в состязания? — задумался Рон, но тут же опять оживился: — Держу пари, мы всё равно победим, правда, Гарри? Нам к опасностям не привыкать. — Кто такие — мы, мистер Уизли? — Не привыкать-то не привыкать. Но не перед судейской бригадой, — остудил брата Фред. — А кто обычно судит? — спросил Гарри. — Всегда директора школ-участниц, — подала голос Гермиона. — На Турнире тысяча семьсот девяносто второго года все трое получили увечья. Тогда участники ловили василиска, а он возьми и встань на дыбы. Заметив, что многие с удивлением на неё таращатся, Гермиона, как всегда, начала сердиться: почему все они так мало читают! — Об этом написано в «Истории Хогвартса»! Правда, в ней не всё достоверно. Я бы её назвала «Пересмотренная история». Или ещё лучше: «Необъективная история Хогвартса. Избранные места. Многие приукрашены». — Ты это про что? — не понял Рон. А Гарри сразу догадался, какая тирада за этим последует. — Про домовых эльфов! — отчётливо и громко произнесла Гермиона, подтвердив догадку Гарри. — Ни одного раза на протяжении тысячи страниц в «Истории» не сказано, что мы все участвуем в жестоком угнетении сотни эльфов. Гарри покачал головой и принялся за омлет. Они с Роном прохладно отнеслись к кампании Гермионы в защиту домовых эльфов. Но это не охладило её пыл. Правда, они купили два значка, чтобы Гермиона хоть немного угомонилась. — Боюсь, этим вы только лишний раз её раззадорили, — вздохнула Августа. Секретарь и казначей издали дружный вздох и закивали головами, подтверждая эти слова. Но только выкинули деньги на ветер: менее говорливой она не стала. Хуже того, потребовала носить значки — подать пример другим. Каждый вечер, придя в гостиную, Гермиона высматривала очередную жертву, загоняла в угол и трясла у неё под носом жестяной банкой со значками. — Да поймите же, — втолковывала она зачерствелым гриффиндорцам, — вам меняют простыни, топят камины, моют классы, на вас готовит целая армия крошек-волшебников. И за свой труд они не получают ни сикля. Это настоящие рабы! Некоторые, среди них Невилл, опустили в банку пару сиклей, чтобы Гермиона отвязалась. Кое-кто слегка проникся её словами, но этим дело и ограничилось. А многие и вовсе сочли её приставания за шутку. Рон возвёл глаза к потолку, заливавшему зал последними лучами осеннего солнца. Фред проявил повышенный интерес к бекону (близнецы не купили значок «ГАВНЭ»). А Джордж сказал: — Слушай, Гермиона, ты-то хоть раз была на кухне? — Конечно, нет, — отрезала Гермиона. — Ученикам… — А мы были, — перебил её Джордж и ткнул Фреда в бок. — И неоднократно. Воровали еду. И видели домовиков. Они там блаженствуют. Считают, что лучше работы нет! — Потому что они необразованны и внушаемы. Им можно внушить что угодно, — горячо продолжала Гермиона, но тут зашумела крыльями совиная почта, и она смолкла. Многие сидели с видом великомучеников, вспоминая эти приставания Гермионы, причём её жертвы обнаружились на всех курсах трёх факультетов — Слизерин девочка так и не обработала. Сама она сидела, опустив голову, но на сей раз её не ругали, помня, что Грейнджер сама уже всё поняла и раскаялась. Гарри вскинул голову — к нему летела Хедвиг. Рон с Гермионой не отрывали от неё тревожного взгляда. Сова села на плечо Гарри, сложила крылья и устало протянула лапу. Гарри отвязал письмо Сириуса и дал ей корку бекона, которую Хедвиг с благодарностью проглотила. Убедившись, что близнецы заняты обсуждением Турнира Трёх Волшебников, он шёпотом прочитал друзьям письмо: — «Добрый день, Гарри! Я вернулся туда, где был, и сейчас опять в надёжном укрытии. Держи меня в курсе всего, что происходит в Хогвартсе. Не используй Хедвиг, меняй сов. Обо мне не беспокойся, но сам будь начеку. Не забудь, что я сказал тебе про твой шрам. Сириус». — А сов менять зачем? — тихо спросил Рон. — Хедвиг очень выделяется среди других птиц, — мигом сообразила Гермиона. — Белоснежная сова, которая часто прилетает в одно и то же место, не может не привлечь внимание. Ведь белые совы в тех краях большая редкость. — На сей раз я был уже в Европе, в гостях у своих дальних испанских родственников, — пояснил Сириус. — Но я не хотел, чтобы Гарри об этом знал. Гарри свернул письмо и сунул в мантию, не понимая, уменьшило ли оно тревогу или усилило. Чудо, конечно, что Сириусу удалось без происшествий вернуться в безопасное место. Но с другой стороны, когда Сириус неподалёку, чувствуешь себя спокойнее и не так долго ждёшь ответа на отправленное письмо. — Спасибо тебе, Хедвиг, — поглаживал Гарри сову. Сонно ухнув, она нырнула клювом в кубок с апельсиновым соком и взлетела, предвкушая сладкий сон на маковке башни. В воздухе витало ощущение праздника. На уроках никто себя не утруждал, все мысли были о гостях из Шармбатона и Дурмстранга. Даже зельеварение показалось не таким противным, ведь урок сегодня кончался на полчаса раньше. Прозвенел звонок. Гарри и Рон с Гермионой поспешили к себе в башню. Оставили в спальне сумки, надели плащи и помчались вниз по лестнице в холл. Деканы факультетов построили учеников в колонны. — Уизли, поправьте шляпу, — командовала профессор МакГонагалл. — Первокурсники, вперёд. И пожалуйста, не толкайтесь! Рядами спустились по главной лестнице и выстроились перед замком. Был ясный холодный вечер. Сгущались сумерки. Бледная призрачная луна уже взошла над Запретным лесом. Гарри, стоявший в четвёртом ряду между Роном и Гермионой, заметил среди первоклашек Дэнниса Криви, которого трясло в предчувствии чего-то необычного. — Скоро шесть, — взглянув на часы, Рон устремил взгляд на дорогу, ведущую к главным воротам. — На чём, по-твоему, они едут? На поезде? — Сомневаюсь, — сказала Гермиона. — А как тогда? На мётлах? — предположил Гарри, глядя в небо, усеянное крупными звёздами. — Не думаю. Путь-то неблизкий. — Может, портал? — терялся в догадках Рон. — А может, у них разрешается трансгрессироваться до семнадцати лет? — На территории Хогвартса трансгрессироваться невозможно, сколько раз тебе говорить, — осекла его Гермиона. — Для школ-гостей устраивается этакое вводное испытание, которое, правда, не оценивается по правилам Турнира, — усмехнулся Дамблдор. — Заключается оно в том, чтобы максимально эффектно представить своё появление, в нашем случае выиграл Дурмстранг. Друзья внимательно обшаривали взглядами небо. Ни малейшего признака летящего предмета. Как всегда, тишь и покой. Гарри стал замерзать. Скорей бы уж появились гости! Может, они придумали какое-то необычное представление? Ему вспомнились слова мистера Уизли на стадионе перед матчем на Кубок мира: «Всегда одно и то же. Любим на сборищах распускать павлиньи перья». К счастью, Дамблдор, стоящий с другими учителями в последнем ряду, в эту минуту воскликнул: — Чует моё сердце — делегация Шармбатона недалеко! — Где? Где? — обрадовались ребята, вертя головами. — Вон! — указал шестикурсник на небо в стороне Запретного леса. Нечто огромное, куда больше метлы, нет, целой сотни мётел, летело по иссиня-чёрному небу, быстро увеличиваясь в размерах. — Дракон! — пискнул насмерть перепуганный первокурсник. — Ты что, дурак? Это летучий дом! — уверенно заявил крошка Дэннис Криви. Его догадка оказалась близка к истине. Гигантская чёрная тень почти касалась верхушек деревьев. Льющийся из окон замка свет озарил приближающееся чудо — огромную синюю карету, подобную башне. Её тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развевающимися белыми гривами, каждый величиной со слона. — Это совершенно удивительные кони, — сказала профессор Граббли-Планк, зажмурив глаза. — Раньше они были широко распространены, но, к сожалению, в восемнадцатом веке оставалось всего несколько пар… В настоящее время их можно увидеть только на территории специальных магических заповедников во Франции и в Испании. Судя по всему, Олимпия арендовала там эту дюжину, что обошлось ей ещё в ту копеечку. — Да, но такие чудесные существа, — Хагрид тоже был явно в восторге от этих воспоминаний, несмотря на то, что эти кони не были хищными тварями. — Правда, уход за ними не слишком прост, да и затратен… Тем не менее… Они прекрасны! — Правда, уточню ещё один момент. Эти лошади — очень крупные, пожалуй, одни из крупнейших представителей копытных магических животных, — кивнула профессор. — Но — они всё же не со слона, их явно дополнительно увеличили, чтобы ещё больше впечатлить. — А я где-то читала, что эти кони — ближайшие родственники пегасов — изначально водились в Греции и что знаменитые кобылицы царя Диомеда, чьё укрощение было одним из подвигов Геракла, принадлежали к этой породе, — сказала мисс Я-знаю-абсолютно-всё-и-обо-всём. — В принципе, это близко к истине. Царь Диомед, о котором ты говоришь, был одним из крупнейших в истории заводчиков иллирийских крылатых лошадей, — кивнула Граббли-Планк, — в других краях Эллады их тоже пытались разводить, но неудачно. Царь Эврисфей также мечтал об иллирийских скакунах, но у него было только несколько стоящих жеребцов, Диомед же категорически отказался предоставить ему кобыл… Вернее — предоставлять он предоставлял, но приплод оставлял себе, хотя по закону половина жеребят принадлежала Эврисфею. Царь был крайне недоволен таким решением Диомеда и хотел воевать с фракийцами, но потом Геракл вызвался решить эту проблему… иначе. Правда, Диомед, догадываясь, что лошадей у него могут украсть, принял свои меры, но они не помогли. — Значит, они людоеды?! — ахнул Дэннис Криви. — Нет, нет, — ответила профессор. — Правда, некогда существовала ещё одна порода лошадей, очень похожих на иллирийских крылатых, но это были ближайшие предки фестралов и питались мясом. Собственно говоря, Диомед, чтобы обезопасить своих лошадей от похищения, и поставил в конюшню нескольких Хищных Фессов, Геракл даже сначала ошибся… Но потом, обозлённый после гибели своего друга, забрал у Диомеда всех лошадей, которые стояли в той конюшне, в том числе лучших иллирийских крылатых кобыл для Эврисфея. Первые три ряда учеников подались назад. Заходя на посадку, карета снижалась с бешеной скоростью. И наконец, с оглушительным громом, от которого Невилл, подпрыгнув, наступил на ногу пятикурснику-слизеринцу, копыта золотых коней размером с хорошее блюдо коснулись земли на опушке Запретного леса. Следом приземлилась карета и покатила, подпрыгивая на гигантских колёсах; кони кивали исполинскими головами, выпучив огромные огненно-красные глаза. Открылась дверца, украшенная гербом: две скрещённые золотые палочки, из каждой вылетают по три красные звезды; с облучка прыгнул мальчик в голубой мантии, наклонился, что-то нашарил на полу кареты и развернул золотые ступеньки. Тут же почтительно отпрыгнул назад, и из кареты появилась чёрная лаковая туфля размером не меньше детских санок, и сразу же за ней изумлённым зрителям явилась её обладательница. Таких великанш Гарри никогда в жизни не видел. Неудивительно, что у кареты и лошадей столь впечатляющие габариты! Только один Хагрид мог бы с ней померяться: вряд ли он хоть на сантиметр её ниже. Впрочем, может, потому, что он привык к Хагриду. Женщина, стоявшая уже на первой ступеньке и озиравшая ряды ошеломлённых зрителей, показалась ему всё-таки огромнее Хагрида. Она вошла в полосу света, падающего из окон замка, и обнаружилось, что у неё красивое лицо с оливковой кожей, тёмные волоокие* глаза и крупный орлиный нос, блестящие волосы собраны в низкий пучок на шее. Дама была с головы до ног закутана в чёрную атласную мантию, на шее и толстых пальцах поблёскивали превосходные опалы. Дамблдор зааплодировал. Ученики вторили. Многие вставали на цыпочки, чтобы лучше разглядеть великаншу. Лицо её расплылось в улыбке. Она подошла к Дамблдору и протянула сверкающую драгоценностями руку. Директор, и сам роста немалого, лишь слегка склонился для поцелуя. — Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс! — Дамблёдорр, — произнесла мадам Максим грудным голосом. — Надеюсь, вы пребываете в добром зд’гавии? — Спасибо. Я в превосходной форме. — Мои ученики, — небрежно махнула она назад огромной ручищей. Гарри, чьё внимание было приковано к мадам Максим, только теперь заметил вышедших из кареты подростков лет пятнадцати-шестнадцати. Их было десятка полтора, и все они дрожали от холода в мантиях из тонкого шёлка. Кое-кто обмотал голову тёплым шарфом. Насколько Гарри мог видеть (учеников почти скрыла огромная тень мадам Максим), все с испугом поглядывали на замок — В Англии для нас несколько холодновато, — сказала Флер, вздохнув. — Сейчас я несколько привыкла к вашему климату, но тогда… — Ка’г-ка’гов уже приехал? — С минуты на минуту ждём, — сказал Дамблдор. — Вы его будете здесь приветствовать или пойдёте сразу в замок? — Лучше пойдём в замок. Тут у вас холодно. Только вот кони… — Наш преподаватель ухода за магическими существами сочтёт за счастье о них позаботиться. Он вот-вот вернётся, только уладит небольшое недоразумение. Его… э-э… подопечные требуют повышенного внимания. — Его сопляки, — шепнул Рон Гермионе. — Моим коням нужен сильный конюший. — Мадам Максим явно сомневалась, что хогвартский учитель справится с её золотыми жеребцами. — Они ошшень к’гепкие. — Уж поверьте, кому-кому, а Хагриду эта работёнка по плечу, — улыбнулся Дамблдор. — Ошшень хо’гошо! — слегка поклонилась мадам Максим. — Передайте, пожалуйста, мсье ’Агриду что пьют мои кони только ячменный виски. — Интересно, а в природе они что пили? — полюбопытствовал кто-то. — Они часто разоряли ячменные поля по ночам, вернее, ранним утром, когда созревающий ячмень покрывается каплями росы, или после дождя. Собственно, именно поэтому их численность и сокращалась — крестьянам было безразлично, что они из себя представляют, тем более, что для маглов это были обычные лошади или олени… разоряющие их поля. К тому же, они пьют не только виски, хотя и любят крепкий алкоголь, — ответила Граббли-Планк. — Непременно передам. — Дамблдор тоже в ответ поклонился. — Следуйте за мной, — величаво махнула ученикам мадам Максим. И хогвартцы расступились, пропуская гостей к каменным ступеням. — А дурмстрангские кони тоже, наверное, не меньше? — обратился Шеймус Финниган к Гарри и Рону через головы Парвати и Лаванды. — Будут больше этих — даже Хагриду с ними не справиться, — покачал головой Гарри. — Если, конечно, соплы его уже не прикончили. Интересно, что там у него стряслось? — Может, они убежали? — с надеждой предположил Рон. — Не дай бог! — содрогнулась Гермиона. — Представь себе: соплохвосты ползают по территории замка! Многие представили — и схватились за сердца. Холод начал пробирать до костей. Кто-то поглядывал на небо. Тишину нарушали только фырканье и стук подков золотых коней мадам Максим. — Слышите? — вдруг воскликнул Рон. Откуда-то из темноты донёсся престранный звук — погромыхивание, сопровождаемое всасывающим хлюпаньем, как если бы гигантский пылесос двигался по речному руслу. — Озеро! — крикнул Ли Джордан. — Гляньте на озеро. Стоя на возвышении у замка, они отчётливо видели внизу чёрную гладь воды, которую теперь уже нельзя было назвать гладью. В середине озера появились завихрения, затем огромные пузыри, глинистый берег захлестнули волны, и вдруг в самом центре возникла воронка, как будто на дне вынули огромную затычку. Из самой её сердцевины медленно поднимался длинный чёрный шест. Корабельная снасть, догадался Гарри. — Это мачта, — объяснил он Рону и Гермионе. Величественный корабль неторопливо всплывал из воды, мерцая в лунном свете. У него был странный скелетоподобный вид, как у воскресшего утопленника. Тусклые огни иллюминаторов походили на светящиеся глаза призрака. С оглушительным всплеском корабль наконец весь вынырнул и, покачиваясь на бурлящей воде, заскользил к берегу. Вскоре раздался звук брошенного на мелководье якоря, и на берег спустили трап. С борта потянулись пассажиры, и в иллюминаторах замелькали движущиеся фигуры. Все они величиной не уступали Крэббу с Гойлом! Но вот они вошли в падающий из окон замка свет, и Гарри увидел, что не такие они и большие, просто на них надеты лохматые шубы. Человек, шедший первым, был одет в другие меха — гладкие, блестящие, серебристые, под стать волосам. — Дамблдор! — радостно воскликнул он, поднимаясь по склону. — Как поживаете, любезный друг? — Благодарю, прекрасно, профессор Каркаров. Голос у Каркарова бархатный, с льстивой ноткой. Высокий, худой, как и Дамблдор, но седина короткая, а козлиная бородка с завитком на конце едва скрывает безвольный подбородок. Подойдя к Дамблдору он взял его руки в свои и крепко тряхнул. — Старый добрый Хогвартс, — смотрел он, улыбаясь, на замок. Зубы у него желтоватые, а улыбка не вяжется с холодным, проницательным взглядом. — Как хорошо снова быть здесь… Как хорошо… Виктор, иди сюда. В тепло. Вы не против, Дамблдор? Виктор немного простыл… Каркаров поманил одного из учеников, тот подошёл. Крупный, с горбинкой нос, густые чёрные брови… Рон дёрнул друга за локоть, что-то зашептал на ухо. Но Гарри и сам узнал гостя. Это был Крам. * Это цитата из перевода РОСМЭНа, пожалуйста, не указывайте на ошибку или пишите сразу издательству.