Суд Магии. Кубок Огня

Передохнуть Гарри не дали и он опять прочистил горло, чуть побледнев, прочитав название следующей главы. Дамблдор, заметив это, призадумался, пытаясь понять, не угрожают ли ему новые неприятности… Но вспомнил и подумал, что больше неприятных моментов ждёт других людей. Глава 30 Омут памяти Дверь кабинета открылась. — Здравствуй, Поттер, — сказал профессор Моуди. — Проходи. Гарри вошёл. Он уже был однажды в кабинете у Дамблдора — красивой круглой комнате, стены которой увешаны крепко спящими портретами прежних директоров и директрис. Грудь у них мерно вздымалась и опускалась. — Скорее всего, они просто притворялись, — усмехнулся Флитвик. — Я довольно часто бывал в кабинете Альбуса и замечал, что они как-то… не так уж и мерно дышали для спящих. И, что самое любопытное — после того, как я сам занял этот кабинет, мне удалось разговорить Антею Броули, так, по её словам, они часто прикидывались спящими, а то и засыпали, чтобы не видеть тех безобразий, которые вытворял в школе мой предшественник. Означенный предшественник был возмущён. Что такого он натворил, что его невзлюбили даже портреты?! Он только хотел, чтобы магия стала доступной всем слоям магического общества, а не только избранным — разве это преступление? И — многие магические дисциплины давно уже устарели, никому не нужны и особо не интересны, даже аристократы цепляются за них лишь в силу привычки, а не какой-то необходимости… Почему этого никто не может понять?! …Директор бросил на него испытующий взгляд: — Подожди меня здесь, Гарри. Осмотр территории не займёт много времени. — Не самая удачная мысль — оставлять Гарри в кабинете одного, учитывая его чрезмерную любознательность, — покачала головой Амелия, глядя на чтеца. Тот кивнул, подтверждая догадку женщины. — Надеюсь, по возвращении вы нашли свой кабинет целым? — Никакого ущерба нанесено не было, — ответил бывший владелец данного помещения. … А что это за странные серебристые отблески на стеклянном футляре? Гарри обернулся назад — чёрный шкафчик на подставке неплотно закрыт, из щёлки падает яркая мерцающая полоска света. Гарри бросил взгляд на Фоукса и, немного помедлив, встал из-за стола. Подошёл к шкафчику и решительно потянул на себя дверцу. — А вот это называется взломом чужого имущества и карается крупным денежным штрафом в пользу потерпевшего, размер зависит от стоимости… — Ничего не пострадало, мистер Доулиш, у меня нет никаких претензий к Гарри, скорее, к себе, что не попросил его зайти позже или не запер шкаф… — Вообще-то, Альбус, ваши шкафы всегда запирались автоматически, — нахмурилась Минерва. — И не только в кабинете, я не раз вас спрашивала о причинах этого, и вы отвечали, что никак не можете избавиться от привычки, приобретённой в раннем детстве, когда приходилось прятать свои игрушки или лакомства от чрезмерно любопытных сестры и брата… И после этого вы не заперли шкаф? Интересно, что там было? Внутри стоял неглубокий каменный сосуд, опоясанный по краю резными письменами и символами. От содержимого исходило яркое серебристое свечение. — Альбус, вы ничего не хотите нам объяснить?! — спросил Флитвик. — Шкафы или ящики, в которых хранятся столь серьёзные артефакты, как Омут памяти, следует запирать в первую очередь и на столько заклинаний… К тому же, вы не раз говорили, что имеете привычку не просто запирать дверцы шкафов, но и превращать важные артефакты в безобидные безделушки… Омут вполне даже подвержен трансфигурационным обращениям, так почему же вы его не преобразовали? Уж не для того ли, чтобы Гарри мог его заметить и воспользоваться им? Дамблдор ничего не ответил, только бросил на маленького чародея сердитый взгляд. Ничего подобного Гарри никогда не видел, даже не мог понять, жидкость это или газ. Вещество непрерывно двигалось: то его поверхность морщит рябь, как воду — дуновение ветра, то пробегают круги, завихрения: что это — сжиженный свет или газ, ставший студенистым телом? Ему очень захотелось провести по нему ладонью, ощутить пальцами, но почти четыре года в Школе чародейства и волшебства подсказали: окунать руку в сосуд непонятно с чем было бы верхом глупости. — Ко многим сосудам тоже крайне опасно прикасаться, мастер Поттер, — последовала информация от Шеклболта. Гарри не ответил: ему за это время довелось пару раз побывать в хранилище Мастера Снейпа — не там, откуда в своё время Гермиона выкрала рог двурога и шкурку бумсланга, но другом, и там он видел несколько ёмкостей, на которые были наложены особые чары… Пара бутылей начинала издавать, очень мягко выражаясь, крайне неприятные звуки, стоило протянуть к ним руку — вроде той книги из Запретной секции, которую он так «удачно» открыл на своём первом курсе, другие издавали жуткое зловоние, третьи пытались укусить за пальцы… Так что Кингсли вполне мог обойтись без подобных уточнений. Он вытащил волшебную палочку, настороженно огляделся и легонько ткнул содержимое палочкой. Непонятное вещество стало быстро вращаться. Молочно-белая поверхность стала прозрачной, как стекло. Сунув голову в шкафчик, Гарри заглянул в сосуд. Дна не было — где-то глубоко открылась огромная комната, как будто он смотрит в круглое окно, находящееся у неё в потолке. Гарри склонился так низко, что почти коснулся носом подобия стекла. Зал был скудно освещён; что-то вроде подземелья без окон, свет дают факелы, развешанные по стенам, точь-в-точь такие, как в Хогвартсе. Вдоль стен до самого потолка амфитеатром поднимаются скамьи, заполненные волшебниками и волшебницами, посредине — пустое кресло, с подлокотников которого свисают цепи. Сердце у Гарри сжалось: неужели всякого, кто сядет в кресло, прикуют к нему? Где же зал находится? Ясно, что не в замке; здесь он не видел ничего подобного. Да и на скамьях только взрослые, а в Хогвартсе учителей раз в десять меньше. Эти люди явно чего-то ждут: сидят молча, глаза у всех устремлены в одном направлении. — Похоже на Зал Суда при министерстве, — переглянулись сотрудники данного ведомства. Сосуд был круглый, а зал квадратный, и Гарри не видел, что делается по углам. Наклонился ещё ниже, завертел головой… И кончик носа коснулся прозрачной поверхности… Комментариев не последовало, но было видно, что половина присутствующих, которую составляли студенты, завидуют Гарри, другая половина — взрослые — негодуют из-за его чрезмерной любознательности и неосторожности, которая могла привести к самым печальным последствиям. Кабинет Дамблдора вдруг покачнулся, Гарри полетел головой вперёд внутрь сосуда: никакого стекла не оказалось, и Гарри всосал в себя чёрный ледяной водоворот… И вот он уже сидит на верхней скамье в том самом зале, который только что разглядывал сверху. Гарри поднял взгляд — никакого отверстия, высоко над ним сплошной каменный потолок. Тяжело дыша, Гарри огляделся. Никто из сидящих в комнате (а здесь собралось сотни две волшебников и волшебниц), казалось, не заметил свалившегося откуда-то сверху четырнадцатилетнего ученика. — Воспоминания никогда ничего не замечают, — сказала Августа. — Ты мог бы взять любого из них за плечи и как следует встряхнуть, но это бы ни к чему не привело. — Не скажите, леди Лонгботтом, некоторые «встряски» способны создать помехи… — Да, но на это способны только более сильные маги, чем четырнадцатилетний подросток. Гарри повернулся к сидящему рядом волшебнику, и из груди у него вырвался изумлённый возглас, разнёсшийся эхом по всему залу. С ним рядом сидел Альбус Дамблдор. — Профессор! — понизив голос, воскликнул Гарри. — Простите… Я не хотел… Я только заглянул в тот сосуд у вас в кабинете… — Если бы вы не хотели этого, мастер Поттер, вы бы не стали этого делать. — Да, — поддержал Амелию Кингсли. — Или ты скажешь, что тебя кто-то силой подвёл к шкафу, вложил в руки этот самый Омут, а потом опять же насильно окунул в него? — Но… — Уже то, что вы в принципе открыли шкаф — довольно серьёзный проступок. Ладно. Предположим, что он был неплотно закрыт и вы заметили в щель, что там стоит… Это не ваша вещь! Вы не имели права к ней прикасаться — даже только для того, чтобы просто посмотреть! Это — ЧУЖОЕ! Вам ведь едва ли понравится, если мистер Томас, мистер Финниган или кто бы то ни было ещё без спросу забрался в ваш сундук и взяли любую из ваших вещей — просто посмотреть… Так почему же у вас так мало уважения к чужой собственности? Гарри поднял руку, на какой-то миг замер и махнул ею перед самым носом у Дамблдора. Тот даже бровью не повёл. Сомнения нет, Гарри занесло в чью-то память: столь недопустимое поведение директор бы не потерпел. — Это верно, так что вы сильно рисковали, учитывая, что не знали, где находитесь и что вас окружает… К тому же рядом с ним не нынешний Дамблдор. Но, впрочем, очень похож на нынешнего, седая как лунь борода во всяком случае та же. Значит, происходило это не так давно. — За четырнадцать лет до этого, — внёс поправку нынешний Дамблдор, дёргая себя за остатки усов. Не успел он поразмыслить, куда попал, из дальнего угла донёсся звук шагов, дверь отворилась, и вошли три человека. Вернее, один человек и два дементора. Гарри пробрал ледяной холод. Огромного роста, в капюшонах, скрывающих лица, дементоры медленно заскользили к стоящему в центре креслу, впившись в руки идущего между ними человека костлявыми, как у скелета, пальцами. Тот едва волочился, вот-вот упадёт в обморок, и Гарри разделял его ужас… Сейчас, внутри чьей-то памяти, он мог бы не бояться дементоров, но воспоминание о них было слишком свежо. Многих из присутствующих тоже передёрнуло — безусловно, тех, кто имел представление о том, что такое и кто такие дементоры и что мог пережить рядом с ними не только подросток, но и взрослый человек. Зрители сидели, оцепенев, пока дементоры, опустив несчастного в кресло с цепями, не удалились восвояси, захлопнув за собой дверь. Узника била крупная дрожь. Гарри присмотрелся к нему и с удивлением узнал в нём Каркарова. В отличие от Дамблдора, Каркаров выглядел гораздо моложе; волосы и бородку седина ещё не тронула. Вместо теперешней шёлковой, струящейся мантии на нём было жалкое потрёпанное рубище. Цепи кресла на глазах у Гарри ожили, сверкнули золотом и обвили руки пленника, приковав его к креслу. Взгляды собравшихся перекочевали от Гарри к Каркарову, тот сидел, понурившись, закрыв голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону: воспоминания явно не относились к числу приятных. Наверняка, болгарин отдал бы очень многое за то, чтобы эта информация не стала достоянием общественности, но он ничего не мог решать, только надеяться, что это не навлечёт на него дополнительных неприятностей. — Игорь Каркаров, — раздался скрипучий голос слева от Гарри. (Он оглянулся, сидевший с другой стороны мистер Крауч поднялся с места: волосы тёмные, морщин на лице немного, подтянут, собран.) — Вас доставили из Азкабана для дачи показаний перед Министерством магии. Вы заявили, что можете сообщить нам важную информацию. Каркаров выпрямился, насколько позволяли цепи. — Да, сэр. — Он был смертельно испуган, и всё-таки Гарри различил в его голосе знакомые елейные нотки. — Я хочу быть полезным Министерству. Хочу помочь. Я… мне известно, что Министерство намерено задержать… э-э… последних сторонников Тёмного Лорда. Я очень хочу помочь… чем могу… По скамьям пронёсся шёпот. Одни смотрели на Каркарова с интересом, другие с откровенным недоверием. Справа знакомый голос рыкнул: — Мразь. Гарри наклонился вперёд, за Дамблдором сидел Моуди. Вот уж кто был совсем непохож на себя! Волшебного глаза у него ещё нет, оба настоящие целы и смотрят на Каркарова с сильнейшей неприязнью. — Крауч собирается выпустить его, — тихо прошептал он Дамблдору. — Они договорились. Я полгода его выслеживал, наконец поймал. А Крауч хочет отпустить его… если он назовёт ещё несколько имён. А я считаю, пусть назовёт имена и катится обратно к дементорам. Каркаров поднял голову и как-то жалобно посмотрел на старого мракоборца, а тот всем своим видом демонстрировал, что не изменил своего мнения с того самого дня. Ещё Руквуд, он был шпион, поставлял Тому-Кого-Нельзя-Называть информацию, которую добывал в Министерстве. На этот раз попадание в яблочко. Зрители взволнованно зашептались. — Руквуд? — переспросил Крауч, кивнув волшебнице, сидевшей скамейкой ниже. Та принялась быстро что-то записывать. — Августус Руквуд из Отдела Тайн? — Да, он, — закивал Каркаров. — Для сбора информации он, несомненно, использовал хорошо отлаженную шпионскую сеть, существующую в Министерстве и за его стенами… — Трэверса и Мальсибера мы уже задержали, — прервал его мистер Крауч. — Что до Руквуда… Хорошо, Каркаров, если это всё, вас пока отвезут в Азкабан, а мы здесь будем решать… — Да, предательство Руквуда стало для нас всех тогда страшным ударом, — покачал головой Фадж. — Я помню, как бушевала Миллисента Багнолд, бывшая тогда министром… Она перетрясла тогда всё министерство, половина сотрудников потеряла свои посты, некоторые даже побывали в Азкабане — правда, очень недолго… А уж про зачистку среди невыразимцев ходили такие разговоры… — Да уж, их Глава не отличается всепрощением, — кивнули некоторые министерские, имевшие представление о данном лице и данном Отделе. — Я помню, как мне самому понадобилась однажды консультация одного из них… И агент даже согласился принять меня в Отделе, так меня тогда вели по такому запутанному лабиринту, с таким количеством всевозможных ловушек, что… Уверен, если Руквуду удастся освободиться и сунуться в свои пенаты, он там ничего не узнает, — сказал министр. — Не всё! — в отчаянии воскликнул Каркаров. — Я знаю ещё кое-кого! В свете факелов Гарри видел, как на лице у него выступил пот. Смертельная бледность резко контрастировала с чёрными волосами и бородкой. — Снейп! — вдруг вырвалось у него. — Северус Снейп! — Спасибо, друг, — холодно отозвался последний. Однако он не выглядел слишком уж рассерженным, по крайней мере — не до такой степени, как некоторые могли ожидать. Впрочем, многие предположили, что зельевар уже знал об этом предательстве болгарина и успел высказать ему своё отношение к нему вне чтений. …Неожиданно подземный зал возник снова. Гарри сидит на другом месте, слева от мистера Крауча. И вся атмосфера в зале другая — напряжения нет, вид у всех чуть ли не весёлый. Волшебники и волшебницы переговариваются друг с другом, как будто пришли на матч по квиддичу. Внимание Гарри привлекла волшебница в ярко-малиновой мантии, сидевшая двумя рядами ниже, у неё были коротко стриженные светлые волосы, во рту кончик ядовито-зелёного пера. Ошибиться невозможно — Рита Скитер, только моложе. Гарри огляделся. Дамблдор опять сидит рядом, справа и в другой мантии. Мистер Крауч ещё более усталый, очень худой и мрачный… Гарри понял: ещё одно воспоминание… другой день… другой суд. — Рита Скитер? — Вы что, когда-то работали в судебной хронике? — Было дело, начинала с этого, — холодно заметила журналистка. — Благодаря чему и… — Обсудим это позднее. Продолжайте, мастер Поттер. Дверь в дальнем углу открылась, и в зал вошёл Людо Бэгмен. Этот Людо был в отличной спортивной форме (на теперешнем время уже оставило отпечаток) — высок, строен, мускулист, нос ещё цел. Садясь в кресло, он явно нервничал, но цепи не шевельнулись и не приковали его, как Каркарова. Бэгмен взбодрился, окинул взглядом аудиторию, помахал кому-то и даже слегка улыбнулся. — В зале находилось несколько наших игроков, — пояснил Людо, чьё лицо приобрело несколько землистый оттенок. — Они не верили… И пришли меня поддержать. Благодаря этому я не пал духом окончательно… — А с вами-то что стряслось?! — спросил Билл. Безусловно, Людо Бэгмен не был идеалом волшебника, был излишне азартен, редко задумывался о необходимой маскировке… Но до сих пор многие не могли представить себе этого человека в качестве преступника, подлежащего столь серьёзному разбирательству. Впрочем, то, что цепи не были активированы, могло означать и то, что Бэгмен был всего лишь свидетелем. Гарри не верил своим ушам. Людо Бэгмен — Пожиратель смерти? Многие из присутствующих качали головами, глядя на бывшего министерского чиновника и бывшего спортсмена. Нет, решительно, представить себе БЭГМЕНА в данном качестве было ну никак невозможно! —…Что правда, то правда, парень, — буркнул кто-то за спиной Гарри. (Он оглянулся и снова увидел Моуди.) — Не знай я, что он всегда был глуповат, я бы подумал, что бладжеры из него выбили все мозги… — Спасибо, Аластор, ты всегда отличался тактичностью, — заметил означенный «парень», но обиженным при этом не выглядел. Моуди никак не отреагировал. — Людовик Бэгмен, вы были задержаны при передаче информации сторонникам Лорда Волан-де-Морта. — заявил мистер Крауч. — Я предлагаю в качестве наказания тюремное заключение в Азкабане сроком не менее… Со скамеек понеслись сердитые выкрики. Несколько волшебников и волшебниц вскочили с мест и гневно потрясали кулаками в сторону мистера Крауча. — Но я же сказал вам, я понятия не имел, что происходит! — Бэгмен пытался перекричать шум в зале. Его круглые голубые глаза расширились от страха. — Старик Руквуд был другом моего отца… Я даже представить себе не мог, что он заодно Сами-Знаете-С-Кем! Думал, что собираю информацию для Министерства! — Вот в это я поверю, — кивнул Артур Уизли, который явно раньше не знал об этом злоключении Бэгмена. — Я в своё время довольно тесно… общался с обоими Руквудами, они обладали даром убеждения, так что им даже Империус был не нужен. Возможно, это последствия их работы в Отделе, может, какой-то артефакт… Но вот только отказать что Августу, что Густаву Руквудам было чрезвычайно затруднительно. Лично я даже удивляюсь тому, что Августа удалось взять, с него сталось бы заболтать доблестных мракоборцев… — А он и пытался, — отозвался Моуди. — Дело чуть не дошло до того, что мои ребята передрались между собой. Но это оказалось результатом воздействия какого-то артефакта, Руквуд неосторожно оступился и… Счастливая случайность. Иначе я не берусь даже предположить, чем могла завершиться эта история. — …Что ещё? — прохрипел Крауч. — Мы хотели бы поздравить мистера Бэгмена с великолепной игрой в субботу за сборную Англии в матче против Турции, — одним духом произнесла волшебница. Мистер Крауч едва не взорвался. — Этот матч был ужасен, — сказал профессор Тофти. — Турки играли так грязно, что их штрафовали каждые полчаса, а уж бладжеры летали так, что, казалось, их не два, а десяток, второго английского загонщика пришлось унести с поля, запасной почему-то не мог выйти и Людо два часа держал оборону в одиночку. — Да и после этого Майк не слишком-то мне помогал, — предался воспоминаниям бывший загонщик. — Я после этого неделю отлёживался, а к полноценным тренировкам меня допустили только через полгода… — Но я считаю, что выступать с подобными поздравлениями следовало не в зале суда, — холодно прокомментировала мадам Боунс. — Неслыханно! — повернулся Крауч к Дамблдору когда Бэгмен покинул зал. — Руквуд обещал устроить его на работу!.. День, когда Людо Бэгмен станет сотрудником Министерства, будет для нас чёрным днём… — Ну, не так уж и плохо я работал! — возмутился Бэгмен. — Да, была эта промашка с Бертой… Но как мы могли предположить такое… — Даже если ничего такого не предполагать, она была вашим сотрудником, Людо, и вам следовало вовремя забить тревогу, — сказал Кингсли. — Возможно, тогда и удалось бы предотвратить то, что за этим последовало. — Не думаю, — тихо вздохнул Альбус. И подземелье опять растворилось в тумане. Когда оно снова приобрело чёткие очертания, Гарри огляделся. Они с Дамблдором по-прежнему сидели рядом с мистером Краучем, но теперь атмосфера в зале была совсем иной. Гробовую тишину нарушали судорожные всхлипы тоненькой хрупкой волшебницы, сидевшей по другую сторону мистера Крауча. Дрожащими руками она прижимала ко рту носовой платок. Гарри поднял глаза на Крауча и увидел, что он выглядит ещё более мрачным и измождённым. Лицо приняло землистый оттенок, на виске билась жилка. — Введите их, — эхом разнёсся его голос в притихшем зале. Боковая дверь снова открылась. На этот раз в зал вошли шесть дементоров. Они сопровождали нескольких заключённых. Многие зрители, перешёптываясь, повернулись к мистеру Краучу. Обвиняемые опустились в кресла, стоявшие в центре зала, цепи сейчас же приковали их к подлокотникам. Их было четверо: плотный мужчина, пустыми глазами глядевший на Крауча; худощавый — с нервно подёргивающимися губами; женщина с тяжёлыми веками и короной блестящих, чёрных волос — она сидела в кресле как на королевском троне; и юноша, которому не было и двадцати, соломенные волосы рассыпались по лицу, молочно белая кожа в веснушках. — А это кто был? — спросил Шеймус. — Беллатрис, Родольфус и Рабастан Лестрейнджи и Барти Крауч. Младший, — сказала Рита. Всё его тело сотрясала дрожь. Худенькая волшебница, сидевшая рядом с Краучем, плакала, уткнувшись в носовой платок. Крауч поднялся и посмотрел на заключённых. Лицо его исказила лютая ненависть. — Вас доставили в Совет по магическому законодательству, — громко и ясно произнёс он, — чтобы вынести приговор. Вы обвиняетесь в преступлении, гнуснее которого… — Отец, — крикнул юноша, — отец… пожалуйста… — …этот зал ещё не слышал. — Крауч повысил голос, чтобы заглушить слова сына. — Мы выслушали свидетельства, доказывающие вашу вину. Вы все обвиняетесь в том, что похитили мракоборца Фрэнка Лонгботтома и подвергли его заклятию Круциатус. Многие, как по команде, повернулись к двум носителям той же фамилии, что и означенный мракоборец. Невилл шёпотом повторял как мантру: — Папа и мама здоровы… Папа и мама здоровы… Папа и мама поправились… С ними всё хорошо… Мать Фрэнка поджала губы, было видно, что суровая дама с большим трудом сдерживает эмоции. И, учитывая природу применённого к её сыну заклятия, это было более, чем понятно. Вы думали, что он знает, где находится ваш исчезнувший хозяин, Тот-Кого-Нельзя-Называть… — Отец, я в этом не участвовал! — ещё громче крикнул прикованный к креслу юноша. — Клянусь тебе! Не отправляй меня опять к дементорам… — Вы также обвиняетесь в том, — надрывал голос мистер Крауч, — что, не узнав ничего от Фрэнка Лонгботтома, вы подвергли заклятию Круциатус его жену. — Это ужасно, старик, — Дин посмотрел на Невилла. — Теперь понятно, почему ты настолько… отреагировал на ту демонстрацию. И почему ничего не рассказывал… — Но теперь-то у вас всё хорошо, — сказал Рон. — Да, теперь всё хорошо. Их выписали, — тихо сказал Невилл. — Реабилитация прошла удачно, когда… всё это закончится, мы уедем… ЖАБА я, наверное, буду сдавать не здесь… Правда, это ещё точно не известно. Дамблдору очень не понравились эти слова мальчика, он что-то промычал, но повторять это вслух поостерёгся. Вы намеревались вернуть власть Тому-Кого-Нельзя-Называть, чтобы продолжать сеять зло, чем вы, без сомнения, занимались, пока ваш хозяин был в силе. И я прошу присяжных… — Мама! — воскликнул юноша. (Хрупкая маленькая волшебница, сидевшая рядом с мистером Краучем, билась в рыданиях.) — Мама! Останови его! Мама, это не я, клянусь, это не я! — И я прошу присяжных, — крикнул Крауч во всю силу лёгких, — тех, кто как я, считают пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки. Присяжные единогласно поддержали обвинителя. Зрители захлопали, как в своё время хлопали Бэгмену только сейчас на их лицах застыло мрачное торжество. Юноша, срываясь на визг, крикнул: — Мама, нет! Я не делал этого, не делал! Я ничего не знал! Не отправляйте меня туда! Дементоры вернулись в зал. Трое взрослых узников поднялись с кресел; женщина, взглянув на Крауча из-под тяжёлых век, воскликнула: — Тёмный Лорд вернётся, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его! Светловолосый юноша пытался вырваться из рук дементоров. Но весь зал, и даже Гарри, чувствовал — дементоры высасывают из него силы. Со скамей неслись насмешливые выкрики, многие вскочили на ноги. Женщина с короной волос быстрым шагом вышла из зала, а юноша всё продолжал неравную борьбу. — Я твой сын! — крикнул он, бросив умоляющий взгляд на Крауча. — Я же твой сын! — У меня нет сына! — Голос Крауча перекрыл все остальные звуки, глаза почти вылезли из орбит. — У меня нет сына! — повторил он. Худенькая волшебница захлебнулась рыданиями и обмякла без чувств в кресле. Крауч, казалось, этого не заметил. — Уведите их! — крикнул он дементорам, брызжа слюной. — Уведите немедленно, и пусть они там сгниют! — Ужасно… — пронеслось по залу. — И это отец! — Может, Барти и в самом деле… не заслуживал… — С таким отцом легко и оступиться… — Он вполне мог ввязаться не в ту компанию только из юношеского бунтарства… Безо всякого преступного замысла… Просто надеясь доказать отцу, что его сын тоже личность… — покачала головой мадам Марчбэнкс. — Такое довольно часто происходит в подобных семьях… — Что это? — спросил Гарри, которого вдруг пробрала дрожь. — Это? Это — Омут памяти, — ответил Дамблдор. — Иногда я чувствую, что голова у меня переполнена мыслями и воспоминаниями. Тебе, наверное, знакомо это чувство? — М-м… — протянул Гарри неуверенно. По правде говоря, ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного. — В такие минуты, — продолжал Дамблдор, — я прибегаю к Омуту памяти. Сливаю туда лишние мысли, а потом обдумываю их на досуге, в свободную минуту. Видишь ли, когда воспоминания материализованы, легче уловить причины и следствия и составить верную картину происходящего. — Я полагаю, в подобных случаях следует не объяснять бестолковому подростку то, что его совершенно не касается, а как следует его отругать, чтобы отбить всякую охоту повторять такие «подвиги», — сказал профессор Тофти. — Подобная безнаказанность со временем может слишком дорого обойтись нашему юному другу. — Я потом обязательно с тобой поговорю, — Джеймс покачал головой. — Любопытство любопытством, но всё же… Это уж чересчур личное! — Вы хотите сказать, эта… смесь — ваши мысли? — поразился Гарри, глядя на серебристые завихрения в мраморном сосуде. — Конечно, — ответил Дамблдор. — Вот смотри. Дамблдор вытащил из мантии палочку, коснулся ею своих серебристых волос у виска и медленно её отвёл. Гарри показалось, что одна лоснящаяся прядь прилипла к ней, но он тут же понял, что это не волосы, а нити молочно-белого вещества, наполнявшего каменную чашу. Дамблдор добавил туда очередную мысль, и Гарри с изумлением увидел собственное лицо, плавающее на его неспокойной поверхности. Дамблдор взялся длинными пальцами за края сосуда и стал слегка раскачивать, как раскачивает решето золотоискатель, намывающий драгоценные крупицы… Лицо Гарри плавно превратилось в лицо Снейпа, рот у него открылся, и он заговорил, обращаясь к потолку: — Он возвращается… Каркаров тоже… Гораздо сильнее и чётче, чем раньше… — Слова его отдавались лёгким эхом. — Я мог бы связать эти события и без посторонней помощи, — вздохнул Дамблдор. — Ну, да ладно… — Что — ладно? То, что вы столь безалаберным образом обращаетесь с магическими артефактами, так, что ими может воспользоваться кто угодно?! — …Любопытство — не порок, — покачал головой Дамблдор. — Но его надо держать в узде… — И узде самой жёсткой, — кивнула Амелия. — До добра это не доведёт, это точно. — …Ты, Гарри хотел мне что-то сказать, — вдруг тихо промолвил Дамблдор. — До того, как погрузился в мою память. — Да, хотел, профессор… Я был на уроке предсказания и… э-э… уснул. Он замолчал, ожидая выговора, но Дамблдор сказал только: — Понимаю. Продолжай. — И мне приснился сон. Сон о Лорде Волан-де-Морте. Он мучил Хвоста… Вы ведь знаете, кто такой Хвост… — Знаю, пожалуйста, продолжай, — поторопил Дамблдор Гарри. — Волан-де-Морт получил совиной почтой письмо. И сказал, кажется, что ошибка Хвоста исправлена. Прибавил, что кто-то умер. И что он не скормит Хвоста змее… рядом с его креслом была большая змея. А ещё сказал… сказал, что вместо него скормит змее меня. Потом наложил на Хвоста заклятие Круциатус… и тут у меня заболел шрам. Я сразу проснулся, такая была боль. Дамблдор молча взирал на него. — Вот и всё… — Ясно, — тихо сказал Дамблдор. — Ясно. Скажи, а ещё когда-нибудь в этом году шрам у тебя болел, не считая того раза летом? — Нет… А как вы узнали, что у меня летом болел шрам? — не сдержал Гарри изумления. — Не ты один переписываешься с Сириусом, — ответил Дамблдор. — Я тоже поддерживаю с ним связь после его побега из Ховартса. Это ведь я предложил ему укрыться в той пещере в горах. Самое безопасное место! Дамблдор встал и принялся расхаживать за столом. Несколько раз касался виска палочкой, извлекал мысль и стряхивал её в Омут. Мысли вращались всё быстрее, сливаясь в перламутровое пятно — ничего не поймёшь. — Профессор, — наконец решился напомнить о себе Гарри. Дамблдор остановился и взглянул на него. — Прошу прощения, — сказал он и снова сел за стол. — Вы… вы знаете, почему у меня болит шрам? Дамблдор пристально посмотрел на Гарри. — У меня есть одно предположение, всего лишь предположение. Шрам у тебя начинает болеть, когда Лорд Волан-де-Морт совсем близко и питает к тебе особенно сильную ненависть. — А… почему? — Потому что вы связаны заклятием, которое не подействовало, — ответил Дамблдор. — Шрам-то у тебя необычный. — Значит, вы думаете… это не сон… Всё так и происходило? — Возможно, — ответил Дамблдор. — Я бы даже сказал, весьма вероятно. Гарри, а Волан-де-Морта ты видел? — Нет, — ответил Гарри. — Только спинку кресла. Но… но в кресле ведь всё равно ничего не было. У него же нет тела. Хотя как он мог держать палочку? — медленно проговорил Гарри. — Действительно, как? — Возможно, если Тёмный Лорд был в виде… бестелесного духа, вроде того, какой вселился в Квиррелла, то он вполне мог вселиться ещё в какого-нибудь несчастного, — предположил Амос Диггори. — СИЛЕНЦИО! ПЕТРИФИКУС ТОТАЛУС! Безусловно, это интересный вопрос, но, полагаю, правду мы, если и узнаем, то нескоро… Несколько минут оба молчали. Дамблдор, вперив взгляд в пространство, иногда подносил палочку к виску и добавлял ещё одну серебристую паутинку к бурлящей опаловой смеси в сосуде. — Профессор, — первый нарушил молчание Гарри, — вы думаете, к нему возвращается сила? — К Волан-де-Морту? — переспросил Дамблдор, бросив на Гарри поверх Омута памяти так хорошо знакомый проницательный взгляд, от которого Гарри всегда становилось не по себе: ему казалось, что директор видит его насквозь, лучше даже, чем Волшебный глаз Моуди. — Могу, Гарри, только высказать свои предположения. Дамблдор снова вздохнул и показался Гарри ещё более старым и усталым, чем обычно. — Годы, когда к Волан-де-Морту возвращались силы, были отмечены несколькими исчезновениями. Так, бесследно исчезла Берта Джоркинс, как раз там, где Волан-де-Морта видели последний раз. Это установлено точно. Исчез также мистер Крауч… здесь, на территории школы. Пропал ещё один человек, на сей раз магл. Естественно, на этот факт Министерство, к сожалению, не обратило внимания. Его звали Фрэнк Брайс, он жил в деревне, где вырос отец Волан-де-Морта. Его никто не видел с прошлого августа. В отличие от многих моих друзей в Министерстве, я читаю магловские газеты. Дамблдор бросил на Гарри встревоженный взгляд. — Мне кажется, эти исчезновения связаны между собой. А в Министерстве так не думают… Ты, наверное, слышал об этом, стоя за дверью. — Скорее, не хотят в это верить, — пробормотал Гарри, глядя на главу означенного ведомства. Тот вздохнул и, по примеру Каркарова, закрыл лицо руками. Казалось, Фаджу и в самом деле стыдно и больно за своё поведение. Но — куда проще было отрицать вероятность возвращения Того-кого-нельзя-называть, чем опять бояться собственной тени, вновь принимать какие-то меры, которые, скорее всего, окажутся недостаточными… Гарри кивнул. В кабинете опять воцарилась тишина: Дамблдор потянул из виска мысли, добавляя их к содержимому сосуда. Гарри понимал, пора уходить, но любопытство приковало его к креслу. — Профессор, — снова обратился он к Дамблдору. — Да, Гарри, — ответил директор. — Э-э… можно спросить… про этот суд, который я видел… в Омуте памяти? — Можно, — помрачнел Дамблдор. — Я много раз там бывал, некоторые процессы встают в памяти яснее других… Особенно сейчас… — А тот суд, где… где вы меня нашли? Суд над сыном Крауча… Они говорили о родителях Невилла? Дамблдор пристально посмотрел на Гарри. — Разве Невилл не рассказывал тебе, почему он живёт с бабушкой? Гарри покачал головой. Как же так могло выйти, что за четыре года общения с Невиллом он ни разу не спросил его об этом. — Да, они говорили о родителях Невилла. Его отец Фрэнк был мракоборец, как профессор Моуди. Его с женой пытали, хотели выведать, где находится Волан-де-Морт. Ты сам слышал. — И они умерли? — тихо спросил Гарри. — Нет. Они потеряли рассудок, — в голосе Дамблдора звучала горечь, какой Гарри никогда не слышал. — Они оба сейчас в Больнице Святого Мунго, где лечат магические болезни и травмы. Невилл, полагаю, навещает их с бабушкой на каникулах. Но они не узнают его… Пришлось сделать паузу — Невилл всё же не выдержал и расплакался, да и леди Лонгботтом выглядела неважно. — Ничего, — прошептала она. — Всё осталось далеко позади. Очень скоро они будут совершенно здоровы и у нас опять будет полноценная семья… Эх, жаль, что отец не дожил до этого дня, то-то он порадовался бы… После того, что случилось с сыном, он не жил, а медленно умирал… — Да, дедушка бы очень обрадовался, — всхлипнул в последний раз Невилл. — Но мне и сейчас очень тяжело вспоминать… Ведь совсем недавно это было… Все, кто элементарно умел сострадать, смотрели на мать и сына пострадавших мракоборцев глазами, полными, с одной стороны, скорби из-за того, что достойные маги так пострадали… и с другой — что они вновь вернулись к полноценной жизни, к своим родным… — …И ещё, Гарри… Гарри обернулся. Дамблдор стоял у Омута памяти. Серебристые отблески ходили по его лицу, и он казался совсем старым. Он молча смотрел на Гарри, потом сказал: — Удачи тебе в третьем туре.