На кончиках пальцев

AU, в котором Инеж живёт с Казом в Клепке. Примыкает к историям "Шансы", "Секреты", "Об упрямстве и фиалках". — А на десерт у нас сюрприз для Инеж, — очаровательно улыбнулся Уайлен, слегка тряхнув головой. Золотисто-рыжие волосы блеснули в сиянии свечей — в этом доме их не жалели. Хозяев особняка вообще нельзя было укорить в скупости. На взгляд Инеж, они жили даже слишком роскошно. Она в очередной раз пробежалась взглядом по большому столу (сейчас за ним сидели только Инеж, Каз, Уайлен и Джеспер, но места хватило бы для ещё пяти-шести человек), накрытому белой скатертью с золотой вышивкой. Двое слуг как раз убирали с него закуски и основные блюда — Джеспер велел подать сразу всё, кроме десерта, — поднимали на подносы пустые тарелки и те, на которых осталось ещё немного утки с яблоками. Салаты с экзотическими заправками разошлись быстро, и Джеспер весь сиял — видимо, это он предложил подать их. Инеж знала, что Джесперу нравится удивлять их с Казом. Или, возможно, только Каза — она не знала наверняка. Сейчас Каз — в подчёркнуто строгом чёрном костюме — сидел напротив Инеж, и стоило ей поднять глаза, как она встретилась с ним взглядом. Это отвлекло Инеж от сообщения Уайлена. Когда Джеспер кашлянул, Инеж догадалась, что смотрит на Каза слишком долго (но как она могла бороться со странной, алогичной закономерностью: чем дольше длилась их новая жизнь с чердаком на двоих и маленькими тайнами, тем больше Инеж хотелось наслаждаться ею, тем чаще она мечтала остаться с Казом наедине вдалеке от всех тревог этого мира и даже от сытного ужина в купеческом доме?). — Сюрприз? — переспросила она, отбрасывая подальше воспоминание о том, как позавчера Каз, испытывая себя, сначала покрыл поцелуями её руку, а потом поднялся к шее. — Да, сейчас увидишь, — Уайлен подмигнул ей, а потом, дождавшись, когда слуги выйдут, заговорил о своих экспериментах. Поначалу Уайлен хотел совсем оставить изготовление бомб, но Джеспер — под влиянием Каза, как точно знала Инеж — отговорил его. Позже их купец и сам признал, что скучал бы без этого. Теперь он делился своими открытиями, и Джеспер смотрел на него с гордостью, а Каз — с любопытством. Конечно, он ничем не выдавал себя, но в последнее время Инеж замечала, что Каза интересует тема беседы или предложение, по маленькой морщинке, появлявшейся на его белом высоком лбу. — И если всё это смешать… — Кажется, несут сюрприз, — нарочито громко сказал Джеспер. Потом он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Тем временем на середину стола поставили большое круглое блюдо, содержимое которого скрывала серебряная крышка. Всё-таки странно, что я в этом доме не по заданию. — Поднимите её, пожалуйста, — попросил Уайлен прислуживавшего им высокого блондина с нервическими длинными пальцами. Инеж всё интересовало, всегда ли Уайлен был так вежлив со слугами или взглянул на ситуацию по-новому, побыв среди Отбросов. Она никогда не спрашивала, но ставила на первый вариант. Блондин кивнул и расплылся в улыбке: — Сейчас, господин. Джеспер нахмурился. «Неужели ревнует?» Потом слуга поднял крышку и провозгласил: — Шедевр сулийской кухни — туянгезе. Он сделал ударение не на тот слог (на первый, а не на последний, как было нужно), и это помешало Инеж сразу же переместиться в прошлое, но она всё равно поблагодарила Уайлена. Инеж не ела туянгезе — традиционный пирог сулийцев — уже много-много лет. В последний раз мама делала его за две весны до того, как Инеж похитили. Мама перечисляла ингредиенты вслух. «Твой отец очень любит туянгезе, — говорила она. — Мой яблоки тщательно». Инеж мыла их старательно, а потом аккуратно вытирала полотенцем и следила за тем, как мама нарезает их маленькими брусочками. «Может, это была и не я вовсе», — подумала Инеж, вспоминая последнее письмо родителей. Они беспокоились за неё, но совершенно не понимали. Она не винила их за это — для понимания у Инеж был Каз. И её друзья, конечно. Вот, например, Уайлен, занёсший вилку над куском туянгезе. Выглядел он не совсем так, как мамин — не золотистый, а почти сероватый — да и пах тоже. Чего-то не хватало. Инеж положила кусок себе на тарелку и только тут поняла, что Каз следил за ней всё это время. Она ободряюще улыбнулась всему столу. Кажется, туянгезе успели попробовать все, кроме неё, и очевидно что-то пошло не так. Джеспер цыкнул и выпил вино из стакана, Уайлен казался сбитым столку — он очень долго и мучительно пережёвывал кусок, который отправил в рот, и явно боролся с желанием его выплюнуть, Каз отставил тарелку в сторону. — Сулийцам явно следует поработать над своими шедеврами, — заметил он и посмотрел на Инеж. — Лучше не пробуй. Инеж нахмурилась и из чувства противоречия — да что Каз Бреккер мог знать о сулийцах — проглотила чуть ли не половину взятого с подноса пирога, о чём тут же пожалела. Тесто было слишком солёным и к тому же толстым, яблоки повар нарезал слишком крупно, да и тут явно не хватало чего-то важного. Чего? — Инеж, — Уайлен так покраснел, точно был в чём-то виноват. — Прости, я… Она осушила стоявший рядом с ней стакан с водой и запротестовала: — Уайлен, не стоит. Не надо извиняться. Всё в порядке. — Я поговорю с поваром, — пообещал Джеспер. Уайлену точно не стало легче от этого заявления. — У нас должен быть другой десерт, — пробормотал он. — Тоже что-то национальное? — не удержался Каз. Наверное, он будет дразнить её этим десертом до конца жизни. Пока парни думали, хотят ли они что-нибудь сладкое — Инеж решительно отказалась от десерта, — она пыталась понять, какой ингредиент забыл повар. Понятно, что тесто следовало сделать тоньше да и соли добавить меньше — самую щепотку, как вообще можно было подумать, что сулийцы стали бы сыпать в десерт столько соли, — и насчёт резки яблок она всё знала, но вот этот вопрос… Он мучил Инеж, когда они играли в карты после ужина (десерт так и не ели, и Каз собирался уйти, но Уайлен и Джеспер заметили, что «вас с Инеж и без того сюда не затащишь», поэтому они ещё немного посидели с мальчиками) и когда они с Казом возвращались домой. — Информацию о госпоже Суэй соберу к девяти, — сказала Инеж, прежде чем легла в постель. Задание, данное ей на завтра, было лёгким, — прощупать приехавшую в город даму, которая торговала тканями и явно имела связи с хозяйкой недавно открывшегося борделя Гоурси Глен. Каз поправил свой матрац и только потом откликнулся: — Хорошо. Ей показалось, что он хотел сказать не то, но Инеж не предполагала, какую фразу могло скрывать это «хорошо». Она надеялась когда-нибудь освоить эту науку — научиться абсолютному бессловесному пониманию Каза Бреккера, но не знала, когда это произойдёт. Сейчас ей вполне хватало того, что он засыпал с ней в одной комнате и смотрел на неё в темноте. Инеж чувствовала этот взгляд — тёплый, будоражащий, напоминающий… Да. Точно. Осознание пришло так внезапно. Инеж пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Теперь она знала ответ. И она ещё докажет Казу, что с сулийскими шедеврами всё в полном порядке.

***

Казу всегда казалось, что в целом он готов ко всему, но просьба Инеж застала его врасплох (да если кто и мог удивить Каза, то это его Призрак). — Мне сегодня нужна Клепка, забери куда-нибудь наших, — сказала Инеж с утра, когда они съели по бутерброду. Глядя на то, как Инеж убирает пальцем крошку с губ, Каз всё хотел отвести её руку, помочь ей, а потом позволить себе пару робких рассветных поцелуев, но сдержался. Не стоило отвлекаться перед днём, полным работы. Слова Инеж заставили его выбросить из головы бродившие там ночные мысли. — Вот уж не думал, что ты решишь захватить Клепку, — отозвался он, не понимая, зачем Инеж понадобился этот дом, и, стараясь не прислушиваться к тревожному голосу, зазвучавшему совсем рядом. Тем временем Инеж пожала плечами, проигнорировав его молчаливую просьбу о дельном объяснении. — Ты мне поможешь? — спросила она. Когда он ей отказывал? Пристроить всех Отбросов к работе и строго-настрого запретить им возвращаться в Клепку до полуночи — Инеж говорила о девяти вечера, но Каз решил, что так будет надёжнее — не составляло большого труда. Пара окриков, один тычок тростью, ненавязчивое напоминание, что вопросы здесь задаёт только он (и Инеж на них не отвечает), и все наладилось. Сам он для начала пошёл к гавани, куда прошедшей ночью прибыли корабли с богатствами госпожи Суэй. Инеж раздобыла информацию о ней ещё на прошлой неделе — как выяснилось, дама торговала не только тканями, но также хорошенькими девушками и наркотиками. Ради заключения особо важной сделки с сутенёршей Гоурси Глен она прибыла в Кеттердам сама и почти без груза. Каз установил слежку за кораблями и знал, что привезённые накануне девушки ещё находятся на судах — скорее всего, их хорошенько одурманили, — значит, Суэй и Глен продолжают торговаться. Каз не успел сказать Инеж о том, какой груз привезли в гавань корабли Суэй, он хотел сделать это, но Инеж слишком удивила его своим заявлением о нужной ей Клепке (Что значит её просьба? Все ответы, приходившие Казу в голову, были слишком неприятными, он решительно отгородился от них делами). Теперь выбрав удобную наблюдательную позицию — казалось, что он следит за входом в один из клубов, а не за кораблями — и, опёршись на любимую трость, Каз прикидывал, как лучше осуществить придуманный план. Он ничего не сказал Инеж, но он знал, чего бы она хотела. Вероятно, она бы не стала просить его напрямую, но это в любом случае было бы лишним. Он ночевал с ней в одной комнате не первый месяц, он хорошо изучил её кошмары. Каз прогонял их обычно этим любимым сулийским способом Инеж. «Всем хороши сулийцы, кроме десертов». То, что в толпе прохожих вдруг показалась яркая макушка Уайлена, было одной из самых больших удач Каза за последнюю неделю. Он сделал шаг вперёд и аккуратно стукнул Уайлена по плечу тростью. — Ай! Эй! — Хватит кричать, — велел Каз, затаскивая Уайлена за собой в переулок. Когда они оказались между двух домов, тесно прижатых друг к другу, Каз отошёл от Уайлена и поправил перчатки. — Нельзя повежливее? — проворчал Уайлен, — хотя о чём это я… Что случилось? Поэтому Уайлен и смог стать одним из них: он быстро переходил от слов к делу. — Ничего особенного для Кеттердама, но тебе нужно обратиться в охранку. Уайлен сощурился: — Написать на тебя заявление? Жизнь с Джеспером явно не прошла даром — купец задал этот вопрос тем тоном, который обычно использовал снайпер. — Два, пожалуйста. Это было очень ядовитое «пожалуйста», сразу отбившее у Уайлена всё желание шутить. Каз обрисовал ему ситуацию — появление Уайлена значительно упростило его план. — Итак, я заявляю, что из авторитетного источника мне стало известно о девушках, взятых в рабство и привезённых в Кеттердам на корабле с вульгарными русалками на носу? Конечно, не будь Суэй приезжей Каз не смог бы прибегнуть к помощи купца: местные слишком хорошо знали о связи Бреккера с молодым Ван Эком, но в этой ситуации никаких рисков не существовало. Сутенёрша Глен не начнёт мстить за случайную партнёршу по бизнесу, а в том, что Суэй хорошенько потреплют в участке или вовсе упекут за решётку, Каз не сомневался. — Я ничего не говорил о «вульгарных русалках», — заметил Каз, отвлекаясь от своих выкладок. — Ну, ты так скривился, когда описывал их. — Поторопись, — сказал Каз. Уайлен вздохнул: — Ты никогда не перестанешь командовать, да? Он поспешил исчезнуть, но Каз точно услышал, как маленький купец пробормотал себе под нос «и как Инеж его выносит». Не знаю — я себя не всегда выношу, а ей вот удаётся. Может быть, её чаша терпения всё-таки переполнилась, и Инеж решила поджечь Клепку, но, в конце концов, не такая уж это большая потеря. Версия была абсолютно фантастической и глупой. Каз не любил такие. Он выкинул её из головы вместе с другими — более печальными — потом перешёл к подсчёту прибыли за эту неделю. Операция с Суэй не принесла ему денег, но то дело, которое он рассчитывал провернуть через полчаса, обещало солидный куш. Намечался шантаж крупного торговца посудой: Инеж удалось перехватить чек, который он выписал на имя своей любовницы-певички ещё и с парочкой солёных словечек — очевидно он ставил свою подпись, хорошо выпив перед этим. Идиот. Отвратительный женатый идиот.

***

С Уайленом они встретились уже после обеда, когда Каз добился своего от старого любителя певичек. Каз всегда умел убеждать. Дожидаясь Уайлена на заброшенной смотровой площадке (для туристов выстроили две новые, и эта — не такая высокая — утратила популярность), Каз смотрел на волны, прислушивался к налетающему, запутывающему волосы ветру. Этот ветер — холодный, хлёсткий — знал многое, но был на редкость косноязычен. — Всё сделано, — сказал Уайлен. Каз знал об этом. Он уже проводил взглядом девушек и стражников, а также стал «случайным» свидетелем разговора об аресте Суэй. Наверное, его поступок — тот, который точно понравится Инеж — был безмерно глупым. «Что ждёт этих пленниц в Кеттердаме? Разве через пару дней они не окажутся в тех же борделях? Не лучше ли было бы позволить сделке свершиться и взять с продавца и покупателя крюге за молчание?» И всё-таки он поступил именно так, хотя задавал себе эти вопросы ещё до того, как дошёл до гавани с утра. В любом случае он не мог сделать для девушек больше: он босс Клепки, а не благотворитель, и в банде они были бы бесполезны. Каз сжал набалдашник трости. Лучше вообще не говорить Инеж об этой истории. Наверное. — Как у Инеж дела? — спросил Уайлен, которого, кажется, утомляло молчание. — Нормально, — ответил Каз, потом прошёлся взглядом по наивному лицу собеседника. Как можно было столько всего пережить и остаться почти тем же Уайленом Ван Эком? Но, вероятно, потому что Уайлен был именно собой, а не, например, Джеспером, Каз рассказал ему про оккупированную Инеж Клепку. Тот приподнял бровь: — Прям на весь день? Каз кивнул. — Может, она хочет всё перестроить там? — под настойчивым взглядом Каза Уайлен продолжил тише и неувереннее — ну на вашем чердаке. Чердак и, правда, был их, хотя вообще-то никому не полагалось об этом знать. — Зачем его перестраивать? Уайлена, по всей видимости, очень интересовало море — он впился взглядом в серовато-синие волны: — Девушки так делают, знаешь. Каз хмыкнул: — Надо сказать Джесперу, что ты, оказывается, знаток женщин. Уайлен не покраснел — как ожидал Каз — а насупился: — Я вообще-то пытался помочь. Пока. И он развернулся, чтобы спуститься по небольшой лестнице с наполовину сгнившими ступеньками. Пришлось второй раз за день стукнуть его тростью по плечу. — Спасибо, — сказал Каз в лицо явно рассерженному Уайлену, а потом опередил его и, несмотря на вспыхнувшую в ноге боль, первым спустился по лестнице. Уайлен был хорошим парнем, с кораблём он Казу отлично помог.

***

Клепка встретила Каза тишиной — холодной и пугающей. Всё то, от чего он отгораживался в эти месяцы своего незаслуженного счастья с Инеж — и особенно сегодня, захватило его, пока он поднимался по лестнице. Вдруг её не окажется на чердаке? Вдруг Инеж придумала всё это, чтобы сбежать от него? Руки под перчатками похолодели, и Каз ничего не мог поделать с липким страхом, пробравшимся в сердце. «Она бы так не поступила, — твердил он себе. — Она обещала». Но Джорди тоже обещал, что всё будет хорошо, что они будут богаты и счастливы. Каз опёрся о стену и позволил себе передохнуть — темнота засасывала его. Он стал слишком мягким за эти месяцы, он позволил Инеж подойти невыносимо, отчаянно близко. Что если она ушла? Дверь чердака была закрыта, и это подтверждало его худшие опасения. Он достал ключ из кармана брюк, вставил его в замочную скважину — казалось, прошла вечность прежде чем он сумел провернуть его. Я должен был понимать, что это произойдёт. Пальцы дрожали, перчатки из надёжной защиты превратились в оковы — они точно давили на руки. Хотя, наверняка, не в перчатках было дело. Каз шагнул в темноту комнаты и вздрогнул, когда буквально через пару секунд у его носа оказалась свеча. Её держала Инеж. — Идём за мной, — бодро сказала она. Нужно было восстановить дыхание, вернуть разлетевшееся вдребезги спокойствие. Тут улыбка на лице Инеж померкла: — Что случилось? Каз? — Всё в порядке, — пробормотал он и, пытаясь уйти от её вопросов, задал свой. — Что тут происходит? Она, конечно, разгадала его манёвр, вздохнула: — Сейчас увидишь. Инеж подвела его к дивану, к которому был придвинут их небольшой стол. Поставила на деревянную поверхность подсвечник и быстро зажгла остальные свечи в комнате. Потом она остановилась около стола и в упор посмотрела на Каза. Инеж больше не казалась радостной, только очень взволнованной. Я напугал её. Он обвёл взглядом стол, накрытый на двоих — на тарелках лежало обжаренное мясо и зелень. Рядом с ними Инеж выставила бокалы, посредине — бутылку вина и то самое сулийское блюдо: туянгезе — вот как оно называлось. Золотистый пирог выглядел куда привлекательнее, чем его «собрат», которого они ели неделю назад — казалось, из-под тонкого теста выступают, проглядывают кусочки яблок, они будто рвались наружу и грозили прорвать хрупкую на вид, воздушную корочку. Всё стало очевидно. Казу захотелось хлопнуть себя по лбу, но вместо этого он поспешил улыбнуться Инеж: — Какой сюрприз. Я… я не ожидал. Ты ведь всё сама? Она не готовила ему раньше. Он даже не знал, что Инеж умеет это делать, не мог представить её на кухне. И, судя по тому, что ей понадобился целый день, Инеж тоже никогда ничего такого не пробовала. — Да, — тихо отозвалась она. Казу показалось — сейчас Инеж сделает шаг к нему, но она осталась на месте. Вместо этого спросила: — Чего ты ожидал? Что я собиралась сделать по-твоему? Каз не хотел врать ей и отвечать тоже не хотел. Инеж резала его взглядом — в чёрных глазах плескалась обида. Она наверняка всё поняла. Он чувствовал, что ещё мгновение и всё рассыплется. Тишина между ними превратилась в туго натянутый канат — один из тех, по которым так хорошо ходила Инеж, — Каз не мог позволить ему разорваться. Он рисковал, приближаясь к Инеж, обхватывая её лицо пальцами, на которых всё ещё были перчатки. Он беззвучно утверждал её право на собственное доверие, он мысленно просил прощения за свои сомнения, когда касался её губ куда настойчивее, чем обычно. Инеж поддалась и пропустила его язык в свой рот — это было новое, неизведанное Казом ощущение. И он ласкал её так, потому что Инеж отзывалась, открывалась ему, уводила за собой. Каз отстранился, чтобы снять перчатки, а потом снова накрыл её губы поцелуем — более тягучим, томным, волнующим и его, и Инеж. На этот раз первой отодвинулась она, непроизвольно провела кончиком языка по своей верхней губе, будто хотела раздразнить его ещё больше. Он отвернулся. — Надо есть, — сказал Каз, присаживаясь за стол. — А то мясо остынет и этот сулийский шедевр… Инеж махнула рукой: — Да ты будешь в восторге от него. Он представил, как Инеж продумывала это всё, потом резала мясо и отбивала его, жарила, затем готовила пирог — у Каза были весьма туманные представления насчёт того, как именно Инеж его создавала — и тёплое чувство охватило его, прогнав даже тень тревоги. Мясо оказалось очень вкусным — сочным, немного сладковатым. — Мне нравится, — честно сказал Каз. Возможно, стоило поддразнить Инеж, но у него не было ни желания, ни сил для этого. Переживания опустошили его, на их месте осталась только сладкая истома от присутствия Инеж, от того, что она делала для него. — А теперь туянгезе. — Если ты настаиваешь. Инеж не стала пререкаться с ним, хотя он и не усердствовал. К тому же Инеж оказалась права — пирог был куда лучше, чем у Уайлена. Каз отправил в рот кусок. Инеж как раз доела всё мясо на своей тарелке и, подложив ладонь под голову, наблюдала за ним. — Тут корица, — понял Каз. — А у Уайлена её не было. И тесто не такое солёное да оно и тоньше в разы. Она торжествующе улыбнулась. — Именно так. То есть сулийская кухня всё же хороша? — спросила Инеж редким для неё лукавым тоном. — Я так и думал, что ты затеяла всё из-за патриотических чувств. Она рассмеялась, и он присоединился к ней. Каз съел два куска туянгезе, потому что Инеж явно ждала этого и потому что пирог действительно был вкусным. — Может, ляжешь со мной? — спросила она, когда тарелки были составлены в стопку, а круглый, точно солнце, туянгезе накрыт полотенцем. — Я постараюсь поплотнее завернуться в простыню. Он хотел бы этого. Каз подошёл к ней со спины, легко коснулся губами шеи, такой нежной на ощупь — волосы Инеж, как всегда, убрала наверх, — прошептал: — Давай попробуем. И засыпая, он всё старался убедить себя в том, что ничего необычного или особо важного не происходит, но получалось плохо. Их с Инеж разделяло слишком маленькое расстояние, его мыслями снова завладели томные, сладкие желания, и откуда-то с глубины поднялись опасения: Каз не знал, как его тело отреагирует на какое-нибудь случайное касание. — Если что, я уйду на матрац, — пообещала Инеж, отодвигаясь к самому углу кровати и увеличивая расстояние между ними. — На матраце сплю я. Каз не собирался это обсуждать. Он спросил: — И что, теперь обоснуешься на кухне и будешь встречать меня по вечерам ужинами по-сулийски? К нему снова вернулось желание дразнить её — значит всё налаживалось. — Мог бы просто поблагодарить. — Нет, я серьёзно… — Размечтался. Лучше бы сам что-нибудь приготовил, честное слово, — теперь уже она дразнила его. Каз любил такие моменты, любил азарт, которым зажигались её глаза. Он повернулся на левый бок, чтобы лучше видеть девушку. Волосы Инеж рассыпались по подушке. Каз пододвинулся поближе — их всё ещё надёжно разделяли две простыни — и стал играть с её длинными шёлковыми локонами: — Во-первых, я не мечтаю запереть тебя на кухне. Я бы отвёз тебя к целителю, если бы ты всерьёз согласилась на такое, — он не дал ей вставить замечание, зная, что она скажет. — Да, я вкладывался не в кухарку, как ты знаешь. Как же ему нравился её смех. Каз вслушивался в его переливы, пока они не затихли. — Во-вторых, я, может, и приготовлю что-нибудь когда-нибудь. Его слова достигли нужного эффекта: Инеж искренне удивилась, почти опешила: — Да ты шутишь. — Никогда не сомневайся во мне, — торжественно заявил он. Инеж перехватила его руку, запутавшуюся в её волосах. — И ты, Каз. Пожалуйста. Он пообещал ей это молчаливым кивком. Пообещал это самому себе. И ночь приняла его клятву.

***

Инеж не сказала Казу, что испекла туянгезе не один раз, а три. Только последний вариант удовлетворил её: пирог стал походить на мамин. Она не созналась в этом и Уайлену, когда на следующий день — между парочкой дел на благо Отбросов — заглянула к нему с четвертью лакомства. — Я подозревал, что добрая половина достанется этим лежебокам, — заметил Каз с утра, когда увидел, как она отрезает туянгезе. Они удивительно спокойно проспали эту ночь — их первую совместную на одной кровати. Инеж знала, что Каз переживал не меньше неё, наверное, даже больше, но то ли простыни и, правда, спасли их, то ли чувствительность Каза всё-таки слегка уменьшилась. — Я, конечно, знала, что ты жадный, но пожалеть пирог друзьям, — протянула Инеж, заматывая туянгезе в большой чистый платок в жёлтый цветочек. — Можем купить для них что-нибудь на улице, если так хочешь. — Обещаю, тот пирог, который приготовишь ты, мы не отдадим никому, — сказала Инеж и покинула Клепку через окно. Наверное, Каз уже пожалел о том, что сказал ночью, но Инеж не даст ему забыть это полуобещание. Ещё чего. Она вспомнила об этом, пока Уайлен благодарил её за туянгезе и предлагал зайти. — Не могу. Мы как-нибудь вместе с Казом придём. Обещаю. — Ох, уж этот Каз… Он правда на освобождении тех рабынь ничего не выиграл? — спросил Уайлен, понизив голос и поплотнее закутываясь в тёплый халат, в котором он спустился к Инеж в прихожую. Она моргнула пару раз: — Освобождение… О чём ты? — перебрав все текущие дела, она нашла подходящее. — Что-то с Суэй? Уайлен попытался отмолчаться, но Инеж быстро его разговорила. Правда показалась ей настолько чудесной, что она чуть не кинулась обнимать Уайлена. Конечно, по-хорошему надо было бы посадить тех девушек на обратный корабль — Инеж пообещала себе проработать этот вопрос, возможно, их ещё удастся найти, а у неё есть «Призрак». У меня есть Каз — вот что важнее всего. Каз, который не переставал её удивлять, который всегда оказывался куда лучше, чем обещал быть. Она улыбнулась, и Уайлен понимающе кивнул. Мир казался огромным и прекрасным, мир захватывал Инеж и нёс её вперёд, но она ничего не боялась. У неё для этого были все основания.