Хаос: Наследник Ведьмы

      Удивительно, но в интернете нашлась информация об артеках!       Она находилась на очень странном оккультном сайте, на котором даже рекламные банеры и дизайн были, мягко говоря, неприятными и отталкивающими. Темно-бордовой и черной расцветки, везде какие-то пентаграммы и знаки из книг по черной магии, жуткие картинки с уродливыми фотошопными творениями, наконец, отвратительные рекламы о том, как увеличить себе член на 20-40 сантиметров за пару часов (с подробными картинками) и как избавить себя от последствий сахарного диабета (опять же, с мерзкими картинками) народными способами. Тем не менее, это была информация.       Но даже за нее мне пришлось приложить некоторые усилия.       Вернувшись домой, я получил нагоняй от Лорела. Он ждал меня на кухне, а услышав, как я захожу в дом, вышел в прихожую.       — Привет, Лорел. — снимая кроссовки, я натужно улыбнулся своему соседу. Но тот не оценил моих попыток избежать наказания.       — Попрошу на кухню, молодой человек. И — без фокусов. — он не улыбался. Черт, дурной был знак.       На кухне мы очень мило поговорили. Ну, как мы. В основном Лорел. Он был очень не доволен тем, что я сбежал, подозревал, что я ему и насчет болезни врал, и вообще — был очень расстроен моим поведением. Я пристыженно выслушал его претензии, но в ответ смог сказать только жалкое:       — Прости. — и вжать голову в плечи, надеясь не провалиться под пол от стыда.       — Объяснений не последует? — он не выглядел довольным моим извинением. Мрачным и грустным — да. Довольным — однозначно нет.       — Мне очень нужно было кое с кем встретиться. Это было очень важно. — на самом деле, не так уж и важно. Весь этот поток бессвязной информации не стоил ссоры с Лорелом. — Что ж, раз так… — Лорел покачал головой и напряженно потер виски тонкими пальцами. — Мортем, я тебе не отец и даже не родственник какого-либо порядка. Я не имею права отчитывать тебя, так или иначе. Но мы живем под одной крышей, так что, пожалуйста, не заставляй меня больше злиться на тебя.       — Я постараюсь. Мне правда очень стыдно за это. — ну вот что еще я мог сказать? Ни-че-го. Мяться и жаться только.       — Иди уже. — он устал. Я его жутко измотал.       Сейчас, пока я лежал на кровати и смотрел этот чертов сайт, Лорел продолжал сидеть на кухне. Когда я туда заходил в последний раз, минут пятнадцать назад, он курил уже бог знает какую сигарету за вечер. Просто сидел на стуле у окна и пускал сизый вонючий дым в широко раскрытое окно, за которым тускло светило солнце и отдаленно гремел гром. Его лицо терялось в клубах сигаретного дыма, а правая нога нервно настукивала по полу неизвестный мне мотив. Окликнуть его я не решился. Опять сбежал в комнату и схватился за планшет в поисках знания. И почти сразу наткнулся на этот сайт.       Информация на нем оказалась полезной, пусть я и не мог быть уверен в ее достоверности. Неизвестный исследователь с ником «LapkaKoshki» писал в своей статье, что артеки — наши Боги. Что они создали мир из искр своей жизненной энергии — Пламени Души, заключенного во внутренних сосудах, Сосудах Души. Он писал, что они бессмертны до тех пор, пока горит огонь в их Сосудах и пока сами Сосуды целы и невредимы.       «Каждый артек обладает особыми способностями, даруемыми ему пламенем…» «Каждый артек контролирует определенную сферу жизни людей — Смерть, Жизнь, Природу и так далее…» «Артеки совсем не похожи на то, что описывали люди в своих мифах, они совсем другие…»       Это было интересно. В статье было много воды и метафор, никак не связанных с темой, добавленных только для того, чтобы растянуть текст. Но если вылавливать оттуда некоторые ниточки и крупички информации, то складывалась какая-никакая картина. Внешнего облика артеков исследователь не описывал, как и способов их существования. Он просто постоянно упоминал, что они наши великие создатели, которые когда-нибудь спустятся к нам на землю в лучах своей бесконечной славы и силы. О их человеческих воплощениях он не писал, так что я не был уверен, такие же ли они, как мы, или другие, но мимикрируют под нас.       Вообще, вся статься больше напоминала религиозную бредовую брошюру. Про величие Господа Бога нашего, Иисуса Христа и так далее и так далее по списку. Я таких в свое время перечитал просто уйму, спасибо папе-веруну. Если бы я наткнулся на эту статью при иных обстоятельствах, я бы с нее посмеялся. Но сейчас я буквально познакомился с одним из этих Богов великих, которые спустились на нашу землю в поисках своего брата… Кстати, в статье почти ни слова не было о том, где артеки существовали. Нет, писатель что-то накалякал смутно про иной мир, про несколько отдельных пространств, таких как Загробный мир и Храм душ, но особо не распространялся. Названия мира — Примумнатус, если я правильно понял из речи Селины — он не упоминал, сколько всего этих пространств тоже не говорил, о том, как они существуют и почему, как были созданы и зачем тоже не писал. В общем, о мире он знал что-то смутное и размытое. Собственно, моих знаний было еще меньше, так что я не был против. Я только надеялся, что мне не засирают мозги ложью и Селина мне расскажет что-то такое же, но только более подробно.       Комментов под статьей набралось с десяток. В основном они были саркастично-язвительными и насмешливыми. Автору советовали обратится к психиатору и срочно, пока его крыша совсем не потекла. Но нашлись и те двое, кто подтверждали и поддерживали все описанное автором. Один писал, что пережил клиническую смерть и видел ту сторону, а в особенности — Харона.       «Он был выше меня на полторы головы, тощий и страшный. Черные длинные волосы спадали на худое мертвенно-бледное лицо, да и сам он был больше мертв, чем жив. Все его тело было словно бы не живым и только алые глаза горели пламенем жизни, объяснить которое я не мог. Он улыбнулся мне и оттолкнул — голос у него был мелодичный и звучный. Он сказал мне, что мой час еще не пробил, и отправил обратно.»       Похоже, этот Харон не был каким-то монстром. Очевидно, он имел сходство с человеком, но только мертвым и с некоторыми необычными цветами. К примеру, глаз.       «Я тоже видел Харона. Меня ударила молния, и я впал в кому. Он не гнал меня, а наоборот — поселил в хибарке у реки. Мы очень мило общались. Он был почти как человек. Добрый такой, открытый, любопытный. Все спрашивал меня о нашем мире, очень уж им интересовался.»       А вот это уже интереснее. Похоже, я был все же прав в своих выводах. Харон, похоже, сбежал. Ему надоело жить в своем мире, и он рванул в наш, на поиски приключений. В принципе, я его в чем-то понимал. Трудно веками (а автор первоначальной статьи писал, что артеки могут жить миллионы лет до тех пор, пока их сосуд не сломается) жить на одном и том же месте и выполнять одни и те же задачи. Потому он решил получить новые впечатления и ушел в наш мир и теперь отчаянно скрывался от своих братьев и сестер по всей Калифорнии.       — Жаль мне тебя, парень. Не отстанут от тебя… — я даже перехотел было помогать Селине искать беглеца. Но желание наживы и спасения мира от катастрофы, которую я себе даже не представлял (деньги, деньги, меня волновали только деньги), пересилило.       Но внезапный грохот с кухни вынудил меня отложить планшет и подняться до того, как я прочитал еще что-нибудь. Когда я вошел в небольшую комнатку, Лорел ползал по полу и собирал осколки чего-то белого, лежащие в темно-коричневой луже.       — Что случилось? — я поправил спавшую с плеча лямку майки и переступил с ноги на ногу, борясь с желанием помочь. Пока не попросит, лучше не делать ничего. Лорел не любит, когда ему лезут под руку.       — Чашку с чаем уронил, ничего особенного. — он не поднимал головы от пола, и меня это беспокоило.       — Помочь? — я могу, я сумею, я хочу. Дай мне искупить вину. Насрать на всех артеков, на весь мир, только не злись на меня и дай помочь и я откажусь от всего этого, не думая.       — Нет, не надо, я сам. — но он отталкивает меня.       — Лорел… — я борюсь с желанием рассказать ему истинную причину своего побега и своей надуманной болезни. Но проигрываю. — Что бы ты делал, если бы я сказал, что наш мир куда шире, чем можно себе представить?       — Он и есть шире. — Лорел скидывает осколки в небольшую горку. Я вижу, как под тканью так и не снятой черной рубашки подрагивают его плечи.       — А что, если ведьмаки, ведьмы, Боги… Все они существуют? — я вижу, как он вздрагивает, словно бы от удара.       — Боже, Мортем, откуда ты этого нахватался? Не неси глупости, нет ни ведьмаков, ни Богов. Это все человеческие глупости, которые мы же придумали и мы же признали реальными. — Лорел яростно сбрасывает еще кучку осколков в горку и продолжает. Как жаль, что я не вижу его лица.       — Прости… — я опять помешал ему. Действительно, что за чушь я несу? Лорел — обычный человек, он не видит того, что вижу я. Он не ввязался в то, во что ввязался я. — Прости, что потревожил тебя со своими бреднями. Давай я принесу пока тряпку и помогу тебе.       — Мортем, не надо. — но я не слушаю его.       Забежав в ванную, я закрываюсь в ней и опираюсь на дверь. Только сейчас я начинаю понимать, на что подписался. Самим фактом рождения я, похоже, проложил линию, разделяющую меня и обычных людей. Что бы со мной не происходило, что бы я не видел, об этом не должны знать обычные люди. Ни Лорел, ни Гейл — я не смогу с ними поделиться своими тревогами и страхами. Ведь если я начну говорить им, что вижу призраков, они посчитают меня сумасшедшим. Просто не поймут. Нет, я не скажу, что не мечтал быть особенным. В глубине души мне всегда хотелось быть необычным. Хотя бы настолько, чтобы уехать из нашего маленького городка в Лос-Анджелес, а если уж совсем повезет, так и вовсе в Нью-Йорк перебраться. Но я никогда не хотел обладать фантастическими силами! Это был не мой удел. Я верил, что в мире есть настоящие экстрасенсы, ведьмы, да даже оборотни. Но самому оказаться в их числе мне не хотелось. Потому что это огромный груз, от которого, как и сказала Селина, избавиться можно только со смертью.       Почему все не могло быть просто и очевидно? Почему этот мир должен был оказаться многослойным и с темной стороной, как в книгах? И почему именно я должен был во все это окунуться с головой?       Забить бы на все и уйти в запой. Но Лорела расстраивать еще больше я не хочу.       Пытаясь откинуть неприятные мысли, я подошел к раковине и залез в шкафчик под ней. Достал оттуда небольшую желтую тряпку, намочил ее, отжал. На автомате направился на кухню, едва ли осматриваясь по сторонам. Мне хотелось спрятаться от всего этого мира — запал исследователя пропал, когда до меня наконец дошел главный подвох всей этой истории с ведьмаками и артеками.       — Вот, держи. — Лорел все еще корячился на полу, собирая последние крупные осколки чашки. Значит, моя рефлексия заняла совсем немного времени.       — Спасибо, но я бы и сам сходил. Кидай на пол. — я так и сделал, подходя поближе к Лорелу.       В темной луже чая я увидел проблески алого.       — Ты порезался? — красное очевидно было кровью, потому что расплывалось и расползалось от любого движения лужи.       — Не сильно, не тревожься. — не тревожиться тут нужно только тебе. Когда Лорел говорит односложными фразами — дело плохо. Он жутко болтливый, и говорить так не в его стиле.       — В смысле не тревожиться? Я твой сосед или кто? — я пытаюсь подшутить, но все неправильно и криво.       Действительно, кто я ему? Едва ли друг — мы с ним нередко обсуждаем книги и фильмы, но это с натяжкой можно назвать дружбой из-за моего к нему отношения. Я ему не сын — я не хочу второго отца, мне одного хватало с лихвой. Любовники? Нет. Я бисексуал, да. Признал это давно, понял еще раньше и проблем не испытывал хотя бы потому, что меня больше тянуло к девушкам, хотя и на парней я иногда заглядывался (в рамках приличия, так, чтобы не получить в глаз от гомофобно настроенного человека). Моя бисексуальная натура не была бы против платонических отношений с таким мужчиной, как Лорел. Я мог бы даже сказать, что в какой-то мере влюблен в него, потому что засматривался на него больше, чем на любого другого мужчину в своей жизни. Но разница в возрасте и гетеросексуальность Грэхема ставили крест на любой возможности отношений с ним. Так кто я ему? Скорее всего, что-то усредненное между другом и сыном, если я мог говорить за него.       — Мортем, я сам все сделаю. Иди спать. — он не намерен был отвечать на мои вопросы.       — Как хочешь.       Отшитый и непризнанный, я развернулся и ушел. Лорела не переубедить — он уперт до ужаса, когда дело касается исправления собственных косяков.       Зайдя в комнату, я добрался до кровати и рухнул на нее с тяжелым выдохом. За окном моей комнаты ходили тени, нашептывающие мне свои проклятия. Я был измотан и растерян. Я хотел потеряться в темноте своей комнаты навсегда. Так, чтобы проснувшись завтра, я не имел представления ни о каких ведьмаках и артеках, иных мирах и невидимых существах с ними связанных. Так, чтобы проснувшись завтра, я потерял все силы и стал снова просто Мортемом Ирвингом — мальчиком, который не стремился ни к чему, кроме как с саморазрушению и моральному разложению.       — Пусть я проснусь и все это кончится. — я зарываюсь в одеяло и подушки, прячась от этого мира, от непонятных событий и от себя самого. Мой голос чуть подрагивает, а в горле рождается крик, который я душу до того, как он сорвется с моих губ.       Я найду силы принять и понять это. Как принял и понял смерть бабушки.       Бабушка, почему ты оставила меня? Как многому ты могла научить меня, если бы не умерла так рано? Было бы мне легче смириться с происходящим, если бы это рассказала мне ты? Бабушка, я скучаю по тебе.       Уставшее от постоянных мыслительных процессов сознание оказывается измотано сильнее, чем я мог себе представить. Я проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений быстрее, чем успеваю найти ответы на мучащие меня вопросы.

***

      Утром позвонил Селине. Сказал, что я, наверное, готов узнать больше. Это было действительно так — за ночь ко мне вернулась некоторая часть утраченных сил и желания знать больше, а ощущение физической измотанности, преследовавшее меня три дня к ряду, ослабло. Она пробурчала в трубку что-то неразборчивое, затем отдала трубку кому-то еще. Этот кто-то — по голосу я так и смог определить, девушка это или парень — назначил мне встречу в два у мэрии в Сентер. Он раздраконил мое любопытство увещеваниями о том, что расскажет мне больше о моей силе и моем роде, а затем отключился, даже не дав ответить. Очевидно, решил дать мне волю самому решать, нужно ли мне все это или все же стоит идти на все четыре стороны.       Но отступать я был не намерен. Не снова. Мортем Ирвинг не станет отступать от того, что сулит деньги, а также удовлетворяет его любопытство.       В два я был уже у мэрии. В своих мешковатых вчерашних штанах и майке, подчеркивающей всю мою худобу и тщедушность, я выглядел глупо среди разодетых офисных работников. Взъерошенный, с дешевыми серебряными сережками-капельками в ушах и гвоздиками в хрящиках, с шариком в губе и цветными красными линзами в глазах, с огромными мешками под глазами я казался диким отребьем. По крайней мере, им. Самым обычным людям, которые жили работой и существовали в рамках порядка и приличия. Рядом с мэрией, этим высоким зданием с белыми мраморными колоннами на входе, дверью из матового пуленепробиваемого стекла, лепнинами и гравюрами по стенам, куполообразной стеклянной крышей и несколькими этажами рабочих кабинетов разного назначений, я был лишним. Этакой выбивающейся шестеренкой. С площади перед мэрией на меня сверху вниз взирал первый мэр города — Гордон Лэмстед. Его мраморная статуя бросала длинную тень, и я стоял в ней, уперев взгляд в землю. Со стен мэрии на меня смотрели герои мифов и таращились гипсовые головы мэров прошлого. И они тоже не были довольны. Никто не был мной доволен. Возможно, потому что я сам не был доволен собой.       Я переступал с ноги на ногу на асфальтовой дорожке у дуговой лестницы и ждал. А мимо тек народ. Он расступался вокруг меня, и я чувствовал множественные взгляды такой твари, как толпа. Офисный планктон смотрел на меня с презрением, морщился и торопливо убегал, не желая больше видеть эту выбивающую шестеренку. Я смотрел ему вслед и снова опускал глаза в землю, ощущая себя зверюшкой на цирковой арене. Мне было неуютно и противно. И даже теплый свет наконец выглянувшего из-за туч солнца не мог развеять этого неудобства.       Когда уже придет этот мой проводник? Терпеть не могу Сентер. Не так сильно, как, к примеру, родительский дом, но тоже сильно.       — Ты — Мортем Ирвинг? — неужели?!       Я поворачиваю голову влево на голос.       — Да, я. — я мог бы сказать что-то более звучное и язвительное и все это точно не тем голосом, который прозвучал сейчас. Но как еще я мог говорить перед таким человеком?       Это была девушка. Но понять я это смог только по форме лица — более нежной и округлой, чем может быть у парня. Длинные темные волосы ее были собраны в хвост на затылке и спадали до плеч, а свободная челка закрывала левый глаз. Она плотно сжимала и без того тонкие губы и подслеповато щурила серые глаза. Мешковатая клетчатая рубашка скрывала и без того маленькую грудь, а мешковатые темные джинсы не давали понять, какого размера ее бедра и есть ли у нее что-то между ног. Но это точно была девушка. Наверное.       — Отлично. — даже голос хриплый, низковатый. Пацанский, словом. Я мог бы даже сказать, знатно прокуренный. — Меня зовут Ева Канви. С сегодняшнего дня я твой преподаватель, учитель, мать, отец и лучший друг в одном флаконе. Спрашивай у меня все, что в твою башку взбредет. Я постараюсь ответить, если это будет в моих силах. — ну, хотя бы с полом определились.       — Вопросов у меня дохренилион, будь готова чесать языком пару часов кряду. — я чувствовал в ней что-то свое. Не то что бы родственное или близкое, но что-то, что позволяло общаться с ней свободно. — Но для начала — свалим куда-нибудь подальше отсюда. Меня корежит от этого места не по-детски.       — Веди. Я здесь не сильно ориентируюсь. — да с радостью, подруга!       Я готов идти куда угодно. Лишь бы подальше от Сентра. Но некоторое направление у меня есть. И это — Макдоналдс в Олдене, районе внутри района. Сван Вейли вообще маленький город, районы в нем не делятся на внутренние или что-то такое. Но Олден был особенным. Этот фешенебельный район города отказался считаться частью в основном простенького и бедноватого Гринери и объявил себя обособленным от него. Позже это оказалось закреплено на уровне города и бац — еще один район. Я хорошо знаю этот рассадник выпендрежничества и задолизательства всем соседям до пятого колена. Потому что я сам из Олдена. Вернее, был когда-то, пока не отказался от своих родителей и не сбежал от них ко всем чертям.       Жителей Олдена можно на примере моих родителей рассматривать — разницы никакой. На людях мы цветочки, а дома превращаемся в тиранов. Мило. Просто очаровательно.       Я жуткий фанат Макдоналдса. Я мог бы обойтись и без него, да. Но я безумно люблю ванильную колу, продающуюся там. Вот просто до сумасшествия обожаю эту неполезную, но вкусную газировку. И то, что там работает соседский мальчик, меня остановить не может. И пусть он кошмарный ябеда. И пусть как только он увидит меня с Евой, он все растрындит своим родителям, а те в свою очередь пойдут и все расскажут моим родителям. Мне даже насрать, если в итоге круг замкнется, когда мать с отцом придут в школу орать и возмущаться, что я со всякими педиками-нехристями гуляю. Я просто покажу им по факу с правой и с левой руки, зная, что на людях руку на меня поднимать никто не станет, и уйду в закат, от них подальше. Возможно, заодно полюбуюсь красной от гнева папашиной рожей и его немым «как только ты вернешься домой, я из тебя все дерьмо выбью». Это будет страшно до дрожи в коленках, но зато я получу сегодня ванильную колу! Ради этого стоит нарваться на гнев отца.       Пока мы с Евой переходим мост Гордона, что недалеко от мэрии, в моей голове возникает крамольная мысль привлечь к своему увлечению ресторанами быстрого питания со мной Лорела. Попросить его пройтись со мной, зайти в Макдональдс, посидеть за ванильной колой и маффинами. Но я отлично понимаю, что если родители увидят меня в компании со взрослым мужчиной, они не постесняются поступиться принципами и таки привлечь полицию к нашему конфликту. Лорелу тогда будет несдобровать. А меня вернут в семью, которая вот уже три месяца не парится насчет того, что я шляюсь хрен возьми где. Эх, люблю своих родителей. Они не умеют признавать, что не правы. Собственно, как и я.       Гринери мы с Евой проходим быстро. И вот уже нас встречают небольшие домики Олдена за изящными деревянными заборчиками. Все как в утопических фильмах — зеленые сочные лужайки, небольшие приятные на вид домики с треугольными крышами и квадратными окнами, умилительные пухлые гномы, стремные фламинго и заборчики родом из прошлого века. Все фикция, естественно. За деревянными стенами этих домов чего только не творилось вечерами. Громкие ссоры и угрозы — меньшее из зол. И так из дома в дом, от одной лужайки, отличающейся от другой только элементами интерьера, к другой. От однообразия этих домиков начинает подташнивать уже после пары минут пути по ровной плиточной тропинке.       Макдоналдс находится прямо в центре района. Можно сказать, он разбавляет всю эту однообразную мутню, пусть и не сильно. Здесь нет сахарной приторности идеально ровных углов и спрятанных тайн. На белом полу тонким слоем грязь, по небольшим квадратным столикам узорами рассыпаны крошки, на заклеенных рекламным плакатами стеклах налет серого. Из звуков только едва слышный топот ног работников, противный голос Фила, насвистывающий что-то крайне знакомое, да вой ветра в рассохшихся рамах окон. Тускло мерцает экран над кассой, рекламирующий новые бургеры. Народу как всегда нет. Зал почти пуст — только на одном диванчике, что поближе к кассе, расположился какой-то работяга. Ну и черт с ним.       Мы с Евой проходим поближе к кассе и выбираем стол у окна.       — Ты пока посиди тут, а я что-нибудь закажу. — у меня еще осталось немного денег, взятых из копилки при сборах на встречу. На колу как раз хватит.       — Зачем что-то заказывать? Можно так посидеть. — она хмурит широкие брови, но садится на диванчик. Ее крупные ладони ложатся на стол, ни капли не дрожа.       — Ты явно не знакома с нашим Маком. У нас тут даже поссать нельзя сходить, не заказав чего-нибудь. — я, конечно, утрирую. Но просто так сидеть тут действительно не получится, наши кассиры выпрут и не пощадят.       — Ох. Закажи мне тогда кофе. Обычный черный, средний стаканчик. — опершись на стол, я наблюдаю, как Ева выгребает из кармана деньги. В основном, центы.       Набрав нужную сумму, она высыпает монетки в мою протянутую руку, а остальные начинает сгребать обратно в карман.       Кофе и колу я заказываю быстро. Ябеда-Фил со мной не разговаривает, но наблюдает внимательно, подмечая любую деталь, которую можно растрындеть моим родителям. Еву он тоже видит и по тому, как начинают блестеть его глаза, я понимаю, что мне пора готовить уши к крикам, а нервы к испытанию.       — Вот твой кофе. — отдавая Еве стаканчик, я чуть пригибаюсь к ней. Со стороны может показаться, что я хочу ее поцеловать. Слишком поздно я понимаю о том, как это выглядит со стороны. Блин, Фил там, наверное, писается от счастья.       — Ага. А теперь садись, нам нужно о многом поговорить, а времени у меня мало. — и даже спасибо не сказала. Да что там, даже тон с холодно-презрительно на мягкий не сменила. Ну и хрен с тобой. Я такой же, так что не обидно.       Я валюсь на диванчик напротив нее и присасываюсь к бутылочке с колой. Сладкий ванильный вкус выбивает меня из реальности в мир улыбочек и восторга от любимого вкуса. Но девушку я слушаю внимательно и смотрю на нее пристально, хотя за сюрпканьем колы может показаться, что мне все равно. Ева закатывает глаза и начинает, наконец, повествование.       — Честно признаюсь, я не знаю, как это тебе объяснить так, чтобы у тебя в мозгах все сразу уложилось. Мне на все понадобилось около года, но, как ты понимаешь, такого времени у нас нет. Я постараюсь быть понятнее, но ничего не обещаю. — она отпивает кофе, забирая за небольшое бледное ухо длинную прядку, выбившуюся из хвоста. Я замечаю небольшую серьгу в мочке ее уха, но не придаю этому особого значения. — Начну с того, кто такая я и кто такой ты. Понимаешь ли, ведьмаки появились очень давно. Очень, очень давно. Можно сказать, еще на заре человечества. От первого ведьмака пошли другие, от них еще и так далее и так далее. Сначала ведьмаками рождались все дети ведьмака. Но потом началось неумолимое вырождение и ослабевание. Ведьмаки стали рождаться реже, по одному у родителя. Потом еще реже — внуки ведьмака, и то не все. До правнуков не дошло. В этой стадии деградация ведьмачьего гена достигла своего пика. — она отхлебывает еще немного кофе и ерзает на сидении, готовясь сказать что-то важное. Я прекращаю пить колу, внимательно слушая все, что она мне скажет сейчас. Пытаюсь понять и уловить, но чувствую себя так, будто сижу на уроке углубленной истории со знаниями за два класса. — Я как раз из таких. Нас называют Связанными. Мы — слабая версия ведьмаков, не имеющая и половины их силы. Но что-то осталось, тут спорить не стану. Мы все еще связаны с Примумнатусом и можем видеть его существ. Мы способны выходить в транс и перемещать свое сознание по миру. Мы — медиумы и мы же — проклятие ведьмачьих родов. Если в ведьмачьем роде родился Связанный, можно считать, что на этом его история закончена.       — Окей. — я сдерживаю некультурный ик и отлипаю от полупустой баночки с газировкой. Взгляд от стола не отвожу, пытаясь уложить в своей голове новые знания. — Я понял про Связанных. Ну, достаточно понял, наверное. Но что там с ведьмаками?       — Я как раз собиралась к этому перейти. — она посмотрела на меня недовольно, но я не стушевался и не смутился, а ухмыльнулся ей и снова начал пить. — Так вот, сущность ведьмаки. Они — люди с пламенем Души артеков в жилах.       — Постой-постой! Что? Как это вообще могло получится? Какой-то артек что, замутил с человеком и породил ведьмаков? — я мог предположить, что ведьмаки как-то связаны с этими самыми артеками, но чтобы они сами имели в себе их частичку… Но это было логично, стоит это признать.       — Видно, ты успел нарыть информацию об артеках, раз мои слова тебе не только понятны, но и не сильно удивляют? — я киваю, отхлебывая еще колы. Она заканчивается, кстати. — Замечательно. Твое любопытство похвально. Но ты не прав. Если у человека и артека будет союз, родится еще один человек, потому что артек и человек могут быть вместе только в человеческой форме первого. О том, как получились ведьмаки, я ничего не знаю. Селина — да, знает, но мне она не говорила и, как я поняла, эта не та тема, которую стоит поднимать. В общем, ведьмаки отчасти артеки. Их связь с Примумнатусом еще сильнее, чем у Связанных, они куда сильнее и способнее нас, а еще они умеют видеть истинные натуры людей. Дымные штуки за спинами людей видел?       — Видел. — о, еще как видел. Не представляешь, как я от них топил. Прям на всех порах.       — Это — истины. Настоящие люди без приукрас, так сказать. Красные — злые, синие — депрессивные, зеленые — дети, желтые — творцы, черные — убийцы и белые — обычные люди. — запомнить бы этот цветовой спектр. Чую, он мне пригодится. — Ведьмаки так же с древних времен охраняют людей от вейм и бенетай.       — Веймы и бене… Бента, да? Короче, что это такое? — о веймах я немного в курсах, спасибо Селине, а вот вторые, название которых я даже не могу выговорить…       — Веймы — неупокоенные души людей. Они находятся в двух мирах — существуют в Примумнатус, но живут в нашем. И если вейм вовремя не переправить в Загробный мир, они начинают меняться и становятся, в конце-концов, бенетайями. — Ева так грациозно пьет кофе. Чуть оттопырив мизинец, со спокойным умиротворенным лицом. И я — хлещу колу так, что щеки надуваются. Мда, разница очевидна. — Вендиго.       — Что? — при чем тут игры?       — Бенетайи — это вендиго. Они отлично маскируются под людей, потому в легендах описано, что вендиго — это бывшие люди-каннибалы, от отчаяния и холода начавшие жрать себе подобных и ставшие одержимыми злым духом. Но это не так. Каждый вендиго — это бенетайя. Они имеют физическое тело, существуют уже в нашем мире и питаются энергией вейм, а если их не ловят — людей. — она потирает висок крупными пальцами и откидывается на спинку дивана, наконец расслабляясь. Я ничего не говорю, хотя она явно ждет ответа. — Так, мы отклонились от темы. В общем, ведьмаки защищают людей от этих порождений иного мира, следят за существованием экспериментальных организмов и бла-бла-бла. В общем, вы круты.       — Они. Не я. — я еще не принял себя с такой стороны. Даже не до конца осознал, что я к этому принадлежу.       — Окей-окей. Так, я продолжу. Сила ведьмака проявляется в его пятнадцать-шестнадцать лет. Тогда же его себе под крылышко берет прежний ведьмак, который обучает преемника всему, а затем уходит на покой. Так же он стережет будущего ведьмака, потому что первая реакция на проявление иного мира у молодняка — страх, паника и беготня. Это происходит также и из-за того, что все перестраивается под существование в новой реальности и все такое. — ну, моя реакция на тех тварей дополнительно объяснилась. Спасибо. — Вот оно как-то так. — Ева окидывает меня пробирающим до костей взглядов и морщит широкий нос. — Короче, ты, конечно, хиловат для ведьмака, но иного выхода у нас нет. Ты должен помочь найти Харона, а я вынуждена буду обучить тебя тому, чему не успел тебя обучить мастер.       — А если я не хочу в это влезать? — я дерзко смотрю на мужеподобную девушку и жду ответа.       — Не имеешь права. Не хочешь — заставим. — ее взгляд тяжелеет, а в голосе появляются стальные нотки, от которых по моей спине пробегает толпа мурашек. — Ты не имеешь возможности отказаться. Выполнишь дело — гуляй куда хочешь с наградой. Но до тех пор, пока мы не найдем Харона, ты будешь помогать. Иначе очень пожалеешь о том, что вообще попался нам на глаза.       — Я уже жалею. — вздохнув, я отставляю в сторону пустой стаканчик. — Ладно-ладно, не угрожай мне тут. Что я должен буду делать?       — Используя возможность видеть Истины, ты должен найти Харона. Это не будет трудно, у артеков нет Истин. Вернее, их просто не видно.       — То есть, тот, у кого за спиной не будет цветного дыма, тот — наш клиент? — она кивает, затем залпом допивая свой кофе.       — Ага. Ничего сложного. Я научу тебя это контролировать, ты найдешь нужного нам человека, и все закончится. Будешь жить как и раньше, обычной жизнью обычного мальчика. — Ева складывает руки на столе и впервые за этот час улыбается. А улыбка у нее красивая, хотя сама она меня мало интересует как объект любви. В отличие от Селины с ее буферами и очаровательными глазами.       — Ну, что ж, выбора вы мне все равно не оставили. Я согласен. — протянув ей руку, я жду ответного рукопожатия. Чувствую, приговор себе подписываю. Даже не знаю, почему у меня такое ощущение.       — Отлично. С посвящением. — она жмет мою руку в ответ. Хватка ее крупной ладони с широким запястьем просто стальная, а от касаний мозолистых пальцев к коже я морщусь. Она не Лорел, потому это мне неприятно.       В этот момент все нормальное и человеческое закончилось. Я почти услышал, как со звоном разорвалась нить, прочно связавшая меня с обыденностью и нормальностью. Что ж, туда ей и дорога.       Настало время найти себе приключений на задницу.