Хаос: Наследник Ведьмы

      — Вы слышали о Потрошителе? — именно это я сказал первым делом, заваливаясь в квартиру Селины и Евы в девять утра в субботу.       Наверное, это не лучший способ начать разговор. Но после вчерашней встречи я все еще не могу отойти полностью. Пока шел до Селины, от всех людей шарахался, боясь увидеть желтый отблеск в глазах снова.       — И тебе привет. — Селина захлопнула за мной дверь. И что-то в этом громоподобном хлопке подсказало мне, что раздражать эту мадам сегодня не стоит. — Отвечая на твой вопрос — нет. Я ваши новости не смотрю, как и Сомний. Но можешь спросить у Мартины и Евы, они у нас новостные каналы.       — Мартина и Сомний у вас? — радость от скорой встречи с первой дала мне шанс отмахнуться от напряжения, связанного с прогулками по улицам, где ныне орудует маньяк.       — Ага. Второй ночует у меня уже два дня и в скорости полетит на улицу! — Селина повысила голос к концу фразы, очевидно, пытаясь донести эту простую мысль до брата.       — Ну попробуй! Я тебе даже поддамся! — голос Сомния заставил меня вздрогнуть и нахмуриться. Вот с ним видеться у меня не было никакого желания.       Девушка только зарычала, возводя глаза к потолку, а затем подтолкнула меня в сторону кухни. Я задерживаться в прихожей и не собирался. Сбросил с себя шлепки, которые надел в отсутствие сохнущих кроссовок, и рванул на встречу Мартине и Еве.       — Вы слышали про Потрошителя? — Замирая в дверном проеме, я жду ответа.       — Да кто про него не слышал в наше время? — Мартина на меня даже не взглянула — все так же старательно подпиливала ноготки. — Ты присаживайся. Ева сейчас занята другими делами, так что если ты искал ее, то обломись.       — Да мне без разницы, с кем поговорить сейчас. — предложение сесть я принимаю уже без стыда, мучавшего меня при первом посещении этой квартиры. Ноги дрожат и держат с трудом, так что посидеть мне очень даже надо. — Так ты знаешь про Потрошителя, да?       — Еще раз повторю — кто про него в наше время не знает? — наконец она уделила мне внимание! Отложила пилочку и подняла взгляд, нахально ухмыляясь. — А что, интересно услышать про новую легенду Калифорнии поподобнее?       — Скажем так, я познакомился с ним настолько близко, что сам могу про него лекции зачитывать. — и это не шутки.       Проснувшись сегодня ночью от кошмара, я решил забить на сон. И вместо него с трех до семи утра читал про Потрошителя, хлеща ненавистный мне кофе стаканами. Возможно, в нем и кроется причина моей сегодняшней дерганности и избытка энергии, которых быть не должно, после бессонной-то ночи.       — С чего ты вообще завел про него разговор? — Мартина перестала ухмыляться и нахмурилась.       — Он в городе. И я столкнулся с ним нос к носу. — я уверен, они что-то должны знать. Больше, чем любые следователи, не ставящие под сомнение человеческое происхождение убийцы. — Единственное, что я могу сказать — он не человек.       — Господь! — Мартина широко распахивает глаза и подскакивает на стуле, роняя пилочку на стол.       — Что случилось? — Селина, взволнованная возгласом Мартины, заглянула на кухню. Мрачная и злая, она грозно посмотрела сначала на меня, потом на девушку.       — Мортем встретился с самым опасным современным маньяком Калифорнии! — Мартина всплеснула руками, пилочка соскользнула со стола, звонко стукнувшись о пол. Я продолжал сидеть и непонимающе смотреть на девушку. — Прости мне такую бурную реакцию, но это же невероятно!       — Мартина, может, ты дашь мне высказаться? Я еще не закончил. — вопросы разрывают мою голову, и я должен найти на них ответы прежде, чем в голове случится взрыв. Я даже не слежу за языком — слишком взвинчен, слишком напуган, слишком… Слишком, в общем.       — Конечно-конечно! — она падает обратно на стул и не сводит удивленного взгляда с меня, ожидая услышать все подробности.       — Селина, останься и послушай тоже.       — Да пожалуйста. — девушка-артек прошла в кухню и приблизилась ко мне. Встала, облокотившись на стену, и вперила взгляд в мой затылок, на что я благополучно забил.       — Итак, я уверен, что Потрошитель не человек. — я слышу, как Селина шумно втягивает воздух. — Ну и, дело в том, что я хотел у вас спросить — не может ли он быть вендиго?       — Однозначно нет. Вендиго умеют держать человеческий облик, да, но они никогда не заходят глубоко на человеческую территорию. — Селина подошла к столу, в зону моей видимости, мотнула головой и скрестила руки на груди. Губы ее поджаты, брови сведены к переносице. — В конце концов, у них есть чувство самосохранения и знание того, что они не держат маскировку дольше получаса.       — Тогда другой вопрос. — ничего не понял. Бог с ним, мозги сейчас все равно работают с натугой и тяжестью. — Сколько месяцев прошло с пропажи Харона?       — Пять. — Селина отвечает не раздумывая. — Ты предполагаешь, что мой брат опустился до того, что жрет людей и скрывается от полиции?       — Кто-то мне говорил, что ничего не знает о Потрошителе. — Селина дергается и тушуется, но тут же скалит зубы и показывает мне кулак. Окей, оставлю это на ее совести. — Но да, у меня была такая мысль.       — Мой брат до этого не дошел бы. Ему это просто ни к чему. — Селина вздыхает. Ох, черт, нет. Похоже, сейчас снова будут потоки новой информации. — Понимаешь ли, нам, артекам, нужно подкапливать силы. И чтобы это сделать, есть три способа. Первый — вернуться домой и восполнить силы там, питаясь энергией мира. Второй — прицепиться к человеку и питаться его энергией, как делаем мы с Сомнием, питаясь энергией Евы и Мартины. — Мартина на этой фразе закивала мне и улыбнулась. Но мне было все равно. — Третий — питаться людьми. Иными словами — убивать их, пожирать их плоть и дух, восполняя свои силы. Но…       — Но.? — что ж, мне становится интересно. Да что там говорить, я даже запоминаю.       — Это незаконно у нас. — Селина переступает с ноги на ногу и почти усаживается на столешницу. — Любой, кто попробует питаться человеком, по возвращении домой получит серьезное наказание, вплоть до изгнания в Ничто. Если же артек не собирается возвращаться домой, но совершил такое преступление, нам разрешено убить его на месте. — девушка смахивает с лица светлую прядку и едва заметно проводит тыльной стороной ладони по щеке. — Харон не мог так поступить. Он слишком правильный. Моралист законченный. К тому же, ему не нужно использовать ни один из трех способов питания артеков.       — В смысле, не нужно? Но ты сказала… — я пытаюсь было перебить ее, забывая о том, насколько это раздражает меня, не то что ее. Мне однозначно нельзя пить кофе.       — Я сказала! — она рявкает на меня, зло скалясь. Похоже, ее раздражение достигает зашкаливающих показателей. — Но мой брат не артек.       В этот момент в моей голове происходит маленький взрыв. Я ощущаю, как мои глаза широко открываются, а челюсть медленно ползет вниз в моей попытке что-то сказать. Но ни звука не выходит из моего рта. Я кончился. И если мне вскорости все не объяснят, кончится кто-то еще.       — Вернее, он не полностью артек. — Селина выпаливает это, опираясь руками на столешницу. Ее злые глаза упираются в пол — она старательно избегает моего взгляда.       — Он наполовину дух. Его мать — одна из вейм, что наш отец привел в Загробный мир. Не спрашивай, как это произошло, никто из нас до сих пор не понимает. Но итогом их романа стало рождение нового проводника — моего брата.       — Но на него ведь работают принципы поиска? — наплевать уже на то, Харон ли Потрошитель или нет, я уже эту мысль отмел. Меня другое тревожит. Если они заставили меня искать того, кого я найти своими методами не могу, то я вспыхну.       — Тебя волнует только это? — Селина на мой кивок протяжно выдыхает и поджимает губы. — Да, на него работают те же принципы. Но ему не нужно восполнять силы так, как нам. Ему проще — надо просто есть и отдыхать, и все придет в норму. Как у тебя. В общем, ваш Потрошитель точно не Харон. Ему это не на пользу.       — Но кем-то же Потрошитель является. И при этом однозначно не человеком. Ни у одного человека нет желтых светящихся глаз. — брр, как вспомню так вздрогну. Эти глаза вкупе с образом вендиго еще долго будут преследовать меня в кошмарах и хорошо, если не в совокупности.       — Не забивай себе голову этим. — Селина взмахивает рукой, чем вызывает возмущенный вздох и суровый взгляд у Мартины. — Я передам информацию нашим в Примумнатус, и они со всем разберутся. Наша задача сейчас — найти моего брата.       Вот теперь моя очередь вздыхать и биться головой об стол. Я сегодня совсем не завтракал — пил только кофе, насыщая мозги кофеином и информацией, но совершенно забывая о желудке. Нет, я пока не хочу есть, желтые глаза из сна любое желание есть прогонят на раз-два. Но это не значит, что мне хватит сил на физически изматывающее сканирование местности.       — Не ной тут. Мы и так к тебе весьма снисходительны. — и Селина чертовски права. Они меня кормят, лечат, поят чаем, заботятся обо мне поочередно, кольца за десятку тысяч долларов дарят, а я что? Ною и противлюсь. Да мне бы радоваться, что мои желания здесь хоть кого-то волнуют!       — Прости уж. Я спал часа три за ночь, от силы. — пора хоть капельку поделиться тяжестью. Но не жаловаться. Взять себя в руки и сделать что просят, раз уж мне за это заплатят! Черт, какая же я корыстная слабая тварь! Не знаю, в плюс это или в минус, но лучше бы в плюс.       — Извинения приняты. Пожуй мюсли и погнали делать дело. — Селина легко нырнула к другой части кухни, едва не задев при этом нагнувшуюся за пилочкой Мартину, достала из шкафчика упаковку мюсли и кинула мне.       Мюсли оказываются с сушеным апельсином и миндалем. На первое у меня кошмарная аллергия, второе просто не люблю. Потому я пальцем отодвигаю от себя упаковку, смотря на нее с некоторой долей возмущения.       — Что, не царская еда? — Селина ухмыляется, выглядя при этом совершенно по-детски. Разве что высунутого языка и едкого смеха не хватает.       — Я не ем апельсины. Аллергик. — я веду себя не лучше — хмыкаю и оттягиваю нижнее веко средним пальцем. Селина дергается, и я вижу, как щеки ее наливаются красным, а в глазах появляется обида и раздражение.       — Зато их ем я. — Мартина наконец вылезла из-под стола и положила на него пилочку. Но только лишь за тем, чтобы схватить упаковку мюсли и подтянуть ее к себе. — Спасибо за вкусный завтрак, Селина.       — Да не за что. Подойди потом к Сомнию и высыпи все, что останется в упаковке, ему за шкирку. — я вполне мог бы заменить Мартину на этом посту. Не нравится мне Сомний. Вот просто — не нравится.       — Ой, да ты что! Я ему и так уже позавчера мозги так поела, что мы чуть ли не расстались. — Мартина захихикала, но надолго от еды не отвлеклась.       Я еще некоторое время наблюдал, как она неаккуратно загребает еду в ладонь и высыпает в рот, набивая щеки мюсли. Это было бы неприятно и даже мерзко, если бы глаза ее не сверкали, а и без того пухлые щеки не раздувались до такого состояния, что она действительно начинала походить на хомячка.       Про меня снова все забыли. Но оно и к лучшему. Это позволило мне опустить голову на сложенные руки, закрыть глаза и задремать под разговоры Селины и Мартины. Больше никакого кофе.

***

      Я был чертовски прав, когда думал о том, что навряд ли справлюсь в таком состоянии с напряженным сканированием.       Гордон-сайд — самый большой район Сван Вейли. И именно его мне поручили проверить сегодня.       — Сиди спокойно и не дергайся. Делай вид, что все в порядке. — Сомний сидит рядом со мной на скамейке в той части парка, что является частью Гордон-сайд. И не напрягаться я просто не могу.       — Я пытаюсь, пытаюсь. — нахальная улыбка и солнцезащитные очки не делают Сомния приятнее. Для меня это только еще больший напряг. Да еще и глаза слипаются кошмарно.       — Пытайся лучше. — его ладонь слабо светится. Жар постепенно охватывает мое тело. Чем больше энергии приходит мне, тем сильнее горит солнечное сплетение и тем лучше проявляются дымные фигуры. — А то у меня складывается такое впечатление, что ты вовсе не рад быть со мной в этот чудный день.       — Только складывается? — день-то действительно чудесный. Солнце светит ярко, погода стоит отличная, и в моих футболке и спортивных штанах даже жарко. И именно поэтому тот факт, что я должен тусоваться с Сомнием в этот день, заставляет меня злиться и еще больше желать вернутся домой, к родной теплой кроватке.       — Ах ты ж… Язва малолетняя. — его губы дернулись, на секунду обнажив зубы. Но он стремительно вернул себе самообладание. — Что-нибудь видишь?       — Нет. Туман, туман и… Туман. — сканирование стало даваться мне легче, стоит заметить.       Еще вчера я достаточно спокойно пережил приступ боли в груди и почти без дрожи попробовал разогнать Истин. Но сегодня все снова свелось к тому, что мне больно и я почти ничего не вижу.       — Тебе уже рассказывали, что если я обнаружу дыру в дыме, это еще не значит, что мы нашли Харона?       — Нет. В смысле? — его рука дергается. Боль пронзает солнечное сплетение. Я шиплю, крепко стиснув зубы, и сгибаюсь пополам.       — Руку держи. Убьешь меня, и мой опекун тебе голову снесет. — ну, может и нет. Лорел — мирный человек, я бы даже сказал, невинный. — Слышал о Потрошителе когда-нибудь?       — Ну, смутно. Мартина что-то рассказывала, но я не запоминал. — он выравнивает руку, и боль чуть отступает. Поток энергии возвращается на свое место.       — Короче, он не человек. — мне лень разъяснять ему все. И так уже успел языком помолоть с Селиной и Мартиной.       — Откуда знаешь? — я не вижу, куда направлен его взгляд, но чувствую его на себе. — Сам встретил его, что ль?       Я давлю из себя усмешку и медленно киваю. Лицо Сомния мрачнеет и принимает задумчивое выражение.       — Не человек, значит… — его губы подрагивают, он нахмуривается. — Мортем, давай ты не будешь в это лезть. И не вмешивай в это Селину.       — Поздно. — он цокает языком и перебирает плечами. — А ты, как я посмотрю, что-то знаешь?       — Возможно. Но ни тебе, ни моей сестренке об этом знать не положено. — поворот головы, очки чуть съезжают на переносицу от взмаха головой. Я вижу его глаза, и они тускло поблескивают в тени линз очков. Дрожь проходит по моему телу. Этот блеск… — Не лезь в эту историю, хорошо, малыш?       — У меня нет желания впутываться в истории с маньяками и высокими шансами подохнуть и быть съеденным. — вздернуть нос, сделать вид, что не напряжен. Я спокоен, все в норме. Нет причин так пристально на меня смотреть.       — Ну и молодец. Проверяй давай и пойдем. У меня еще есть на сегодня важные дела.       Бла-бла-бла. Угх, если бы здесь были Мартина или Ева, ну или хотя бы Селина, было бы куда проще. Но они заняты. Чем — никто мне не сказал, но я подозреваю, что чем-то, связанным с вендиго. Поэтому мне выделили в напарники одного лишь Сомния, заявив, что я просто обязан с ним сработаться. Что ж, в своих желаниях они провалились. Я с ним совсем не лажу. Не нравится он мне. Эта его улыбка, этот его взгляд. Да даже его голос меня люто бесит. Меня даже Закки с его наглостью не настолько бесит. Ну, все открытия когда-то совершаются впервые. Новый уровень ненависти открыт!       — Кстати… Куда ты дел кольцо? — он мог бы помолчать. Ну, так, ради приличия. Но вместо этого трындит. Ох. Мой. Бог.       — Тебе-то что? — обычно я настолько грубый только с родителями и Заком. Но теперь в списке прибыло. Не понимаю, почему он меня так бесит. Но я уже успел понять, что в подростковом возрасте так бывает. Тебе просто не нравится человек, и сдержать это ты не можешь. Интересно, если я смогу вырасти, все останется так же? — Загнал его в ломбард. Если хочешь вернуть, можешь пойти в Лазе и выкупить его, но я не думаю, что сможешь.       — Мне просто интересно. Надо же как-то поддерживать разговор.       — Поговори сам с собой, я не знаю. Можешь спросить камушек на земле о том, что ему нравится, если собеседник в твоей голове не ответит твоим запросам. — вот, вот… Нет, ничего нет. Я двигаю рукой в воздухе, но дымные фигуры не расступаются передо мной. Все то же цветное марево. — Если тебе все еще интересно, здесь Харона нет. Но я могу просканировать только до… — я примеряюсь, погружаясь в свои спутанные чувства. — Примерно до больницы, да.       — Отлично. — рука резко сжимается в кулак. Канал перекрывается — я до зубного скрежета стискиваю челюсти. В первые раз это не было так больно.       — Мог бы и поосторожнее… — выпрямиться трудновато, но хотя бы возможно.       — Неа. Слишком ты языкастый, чтобы быть с тобой мягким. — справедливо. Но очков Сомнию не добавляет. — Мне проводить тебя до Селины, конфетка?       — Да, конечно. — не хочу пока ходить по улицам в одиночку. Если Потрошитель решит избавиться от меня как от свидетеля, я не хочу оставаться один на один со смертью. — Но если ты еще хоть раз назовешь меня конфеткой, я вырву твой язык и запихаю его тебе в жопу.       — Хо-хо-хо, какой ты миленький мальчик. — чертовы солнцезащитные очки. Ничего за ними не разобрать.       Мне остается только закатить глаза и встать со скамейки. Впрочем, возвращение на нее близко — ноги подкашиваются и я почти усаживаюсь обратно. Но, не желая терять остатки гордости, я умудряюсь устоять, не лишившись при этом своей грации чупакабры.       — И все-таки ты очень забавный. Такой упертый. Ты хоть от кого-нибудь помощь принимаешь? Признаешь хотя бы сам, что устал и не в силах быть сильным? — его что, на пафосные речи пробило? Только их не хватало.       — Да. Да. И… Да, на все да. — я не хочу с ним спорить. Больше. Не в таком состоянии.       Может, он хотел спросить, кому оказана такая честь — видеть меня слабым. Может, желал узнать, почему тогда я так себя веду с ним. Но ответов он не получит — я совершаю первый шаг вперед. Движения рваные, тяжелые, но при этом стремительные. Сомнию приходится шагнуть за мной. Молча, без единого вопроса.       Вот так, заноза в моей заднице. Еще чуть-чуть, еще пара районов и я никогда больше не услышу о вас. Вернусь к своей привычной жизни. Интересно, пригласят ли меня сегодня друзья погулять? Я не откажусь встретиться с ними и пойти надавать люлей Водосточным крысам. А может, даже и алконавтам, решившим, что наши базы отличное место для ночевки!       У меня впереди целый интересный день. Но я не могу не думать о строгом взгляде Сомния из-под солнцезащитных очков. Этот взгляд был слишком похож на тот, что встретил меня в подворотне. И я хочу не думать о том, почему. В конце концов, это не мои проблемы.       Так почему я не могу перестать думать и сопоставлять?

***

      И вот, мы возвращаемся в квартиру к Селине. С Сомнием мы больше не разговаривали — молчал он, молчал и я. Охоты говорить не было, а Сомний так и вовсе нахмурился и глубоко погрузился в свои мысли. Серьезно, он даже на меня не смотрел больше, разве что злобно пырил вперед и поджимал губы.       Но вот, мое лечение. Сомний открывает дверь своими ключами, словно бы нарочно гремя погромче. От этого звука в моей и без того больной голове что-то начинает взрываться и клокотать. Но я лишь крепче стискиваю зубы и молча прохожу в квартиру.       — Вы уже вернулись? — нам навстречу из комнаты вылетает Ева. Растрепанная, взъерошенная и в майке швами наружу.       — Да… Ева, ты в порядке? У тебя одежда наоборот. — а еще губы красные. И, кажется, я догадываюсь, почему.       — Ох, черт. — Ева шипит сквозь зубы, а Сомний рядом со мной фыркает.       — Что, у Селины опять недотрах? — значит, я правильно подумал? Ох бля. Щеки вспыхивают от мысли о том, что мы с Сомнием прервали.       — А ты вообще заткнись, разрушитель романтики! — а вот и Селина из комнаты орет. Знать не хочу, почему она к нам не выходит.       — Ладно, Бог с вами. Где Мартина? — с шоком от того, что я только что узнал, я совсем забыл о жаре в солнечном сплетении. Черт. Серьезно, ну кто бы мог знать, что эти две — из нашего лагеря?       — В магазин вышла, скоро вернется. — Ева поправляет майку и убирает волосы с лица. И наконец ее взгляд центрируется на мне. — Что? Что ты на меня так смотришь?       — Да ничего… Совсем-совсем ничего… — но по нагловатой усмешке на губах Евы я понимаю, что скоро меня начнут опрашивать.       — Сомний, иди-ка ты поболтай с Селиной, у нее для тебя было что-то важное. А я пока разберусь с Мортемом. — ну нет, не надо. Не хочу разбираться с ЛГБТ-стороной Селины и Евы.       Мой хмурый провожатый только пожимает плечами и молча проходит в комнату, даже не начиная спор. А Ева в это же время подхватывает меня под руку и тащит на кухню.       — Мортем, как все прошло? — начинает с далекого, почти насильно усаживая на стул. Ухмыляется, но взгляд у нее тяжелый.       — Нормально. Совершенно нормально. — не буду даже и заикаться о том, что ответ Сомния на историю с Потрошителем мне не понравился.       — О, хорошо. Прости, что тебе пришлось узнать о наших с Селиной отношениях больше, чем того стоило. — недолго она тянула. Ожидаемо, если честно. — Надеюсь, у тебя нет с этим проблем?       — Нет конечно! — но смешок у меня получается рваным и сорванным. Блин, я не могу даже скрыть свою ориентацию от этой женщины! Хорошо, что никто меня об этом еще не расспрашивал с таким взглядом и такой крепкой хваткой, я же безбожно спалюсь!       — Врешь же? — мне остается только кивнуть. — Гомофоб? Или…       — Или. — какой смысл скрывать? Она же из наших.       — А вот это уже интересно. — брови ее дергаются, ухмылка становится мягче, а взгляд смешливее. — Дай угадаю, кто твой партнер. Тот мужик, с которым ты на пикник ходил, я права?       — Почти. Правда, он об этом не знает. — мне остается разве что отвечать, сдвинув ноги и отводя взгляд. Хорошо хоть, что я привык к дому Евы и Селины, иначе было бы еще хуже.       — Фух… — она наконец отстраняется, выпрямляясь. — Ну и отлично. Не для тебя, правда, но хотя бы гомофобных всплесков не будет. Ненавижу это дело. В конце концов, если бы не оно, вряд ли бы я здесь сейчас оказалась.       Я смотрю на нее и молчу. Не только потому, что не знаю, что сказать, но еще и потому, что жду какого-нибудь продолжения. Мне даже интересно, выражает ли мое замученное лицо ту заинтересованность, что сейчас таится внутри моей головы?       — Что ты на меня так смотришь? — но, очевидно, оно не выражает. Потому что Ева моего интереса не понимает.       — А как к этому относятся остальные из нас? Сомний там… — окей, тогда я сам задам интересующий меня вопрос. Вообще, он сформировался слишком стремительно, чтобы я мог обдумать его хорошенько, но да черт с этим.       — Сомний более чем нормально. В Примумнатус нет каких-либо предрассудков по этому поводу. — Ева упирает ладони в бока, глаза ее поблескивают. Волосы все еще растрепанными волнами спадают на плечи и лицо, но она даже не пытается их смахнуть.       — Это как? То есть: почему? — вопрос должен звучать умно, но получается глупым. Я это, несмотря на скорость работы мысли, понимаю быстро. — В смысле, у нас к этому плохо относятся, из-за многого. Ну там, детей у них развращают, пустоцветы, род не продолжат, что это вообще такое… Ну и многое другое и…       — Я поняла, не продолжай. — Ева останавливает мой поток слов простым движением руки. — В Примумнатус все иначе. У них… Другой способ рождения детей, да и отношение к… Отношениям, как бы тавтологично это не звучало.       Вот это уже интересно. Я поудобнее устраиваюсь на стуле, всем видом показывая, что хочу послушать.       — О боже… Мне тебе рассказать? — мой стремительный кивок, ее тяжелый вздох. — Ладно, ладно. Короче, у артеков иное строение, об этом я уже говорила. У них нет первичных половых признаков — пестиков там, тычинок, ну ты меня понял, я думаю. Артеки размножаются с помощью сосудов пламени, которые и дают им жизнь. Когда два артека хотят ребенка, они просто откалывают часть своего сосуда, и два родителя наполняют его пламенем жизни. Впрочем, Селина говорила, что артек может быть и один, но это мы не рассматриваем, это единичный случай, таким только верховная артек могла пользоваться. — Ева прерывается, проверяя, интересно ли мне ее еще слушать. Спешу разочаровать — интересно. Вот об этом я послушать хочу — отношения артеков мне интереснее их распрей. — В общем, из этого сосуда и рождается потом артек. То есть, пламя в сосуде развивается и через пару месяцев всплеск энергии дает начало новому Богу. Так что… Им не важно, кто там какого пола и каких родственных связей. Да и отношения у них сами по себе весьма своеобразные.       — То есть — никаких родственных связей? — у них еще и инцест нормой считается? Хо-хо-хо, да я прям на клондайк любопытностей напал!       — Хе, большая часть артеков, кроме пяти первородных — дети инцеста. — Ева тихо хихикает, замечая, как я чуть приоткрываю рот. — Пошляк мелкий, вот что тебе интересно, а? Ладно, хорошо, я в пятнадцать такая же была.       — Подожди, то есть, и Селина, и Харон, и Сомний… — я пытаюсь осмыслить это. То есть… Серьезно? Вот так?       — Смерть, отец Селины — дядя ее матери. Да и мать Селины — дочь Жизни и Природы, брата и сестры. — Ева переступает с ноги на ногу, чуть опираясь на стол одной рукой. — Харон нет — Смерть и его мать-вейма не были родней даже дальней. А вот с Сомнием история сложнее.       — Насколько сложнее? — давай загадку! Хочу услышать какую-нибудь тайну об этом парнем. Что бы прям до полной картины таинственности. Нет, ему и так этой таинственности хватает, но… В общем, я просто хочу услышать его историю.       — Я знаю только, что он сын Смерти. Его второго родителя не знает даже Селина. — охохо, то что надо! Я напал на след! — Селина говорила, что, возможно, он сын первой возлюбленной Смерти, которая… Ну, погибла… Это долгая история, и я ее сейчас рассказывать не стану, но, да, у Смерти была первая пассия, о которой в Примумнатус никто не говорит, потому что это великая тайна.       — То есть, о матери Сомния ничего неизвестно, я правильно понял? — теперь можно подшучивать над ним и так! Жестоко, но на войне все средства хороши. Еще раз назовет меня конфеткой, и получит такую шутку в ответ.       — Да, ты все верно понял. Нет, об этом кто-то что-то знает, но разве что первородные артеки, да самые старшие их дети. Но они тоже молчком, так что… Вот так что. — Ева фыркает и снова переступает с ноги на ногу. — Я удовлетворила твое любопытство?       — Еще как! — я только собираюсь задать еще парочку вопросов, как в коридоре раздается тихое звякание и громыхание.       Мартина вернулась! К черту вопросы. Сейчас у меня сеанс лечения, и все вопросы подождут до того момента, как Мартина заберет мою боль.