Хаос: Наследник Ведьмы

      С Гейлом мы сидели в убежище до вечера. Я болтал без умолку и ныл, он — слушал и подпивался. Пару раз пытался отвечать, но я останавливал его, не желая слушать утешений. В тот момент мне больше не нужна была поддержка — лишь шанс выговориться полностью, до пустоты в голове и хрипоты в голосе. Доброта, сочувствие, поддержка… Нет, все это Гейл мне все равно оказал, но молча, положив ладонь на плечо и долго-долго слушая сбивчивые рассказы о том, что мне не нравится в нынешнем положении вещей. И за это я был ему безумно благодарен и собирался купить хоть ящик джин-тоника. И этого все равно не хватит, чтобы отплатить ему за поддержку.       И вот, я вернулся в дом Харона. Выговорившийся, успокоенный, но все еще растерянный и потерянный в самом себе. Сколько бы я ни старался, создать новый порядок в голове никак не получалось. Это начинало злить, но исправить ничего все равно не получалось.       — Лорел, я дома! — я кричу это по привычке и лишь потом понимаю, что теперь кое-что изменилось. К примеру, имя моего соседа.       — Мортем, привет. — но на мой зов откликнулся отнюдь не Лорел.       Вместо него в коридор вальяжным шагом вышел совершенно другой, но уже знакомый мне артек. Высокий мужчина с длинными темными волосами, заплетенными в высокий хвост, но все равно струящимися волнами по его широким плечам и груди до самой поясницы. Я растерянно осмотрел его с головы до ног — размеренная улыбка на пухлых губах, добрый взгляд янтарных глаз, твердый шаг. Внешне все тот же, но своими действиями и повадками совершенно отличается от того безвольного существа, которое я видел… Два дня назад?! Черт, всего лишь два дня назад…       — Посланник Смерти? — что он здесь забыл? Разве это не слишком опасно — приводить в дом того, кто мог приманить к нам предателя и его ведущего? Как будто нам не хватило нападения вендиго!       — Почти. Но не совсем. — добродушный смешок, руки убирает в карманы брюк. Я напрягаюсь. Черт, ну почему я такой идиот? Он ведь действительно чертовски похож на кое-кого… — Я — Смерть. Приятно встретится с тобой лично, мальчик мой.       — Папа! -а вот и кое-кто. Харон вылетает с кухни в коридор, таща за собой Селину, крепко вцепившуюся в его руку.       — Черт, да постой же ты, дай им поговорить! — Селина пытается упираться ногами в пол, но удержать Лорела у нее все равно не получается. Несмотря на пустоту в груди и шокированность, я не могу не усмехнуться, наблюдая за этой комичной сценой.       — Харон, дорогой, не бойся, я всего лишь хотел поприветствовать юного ведьмака. — мужчина позволяет Лорелу вцепиться в плечо и крепко его сжать.       Я блуждаю взглядом от одного лица к другому. Нет, кое с чем я поторопился, они не то чтобы совсем похожи. У Смерти лицо куда более острое, нос длинный и прямой, брови тонкие… А вот у тела Харона все мягкое и круглое, как у плюшевого мишки. Да и по телосложению они отличаются — у Лорела все, опять же, круглое и мягкое, а вот Смерть, кажется, весь состоит из острых черт, которые не способны скрыть даже мешковатые одежды. И только теплый янтарный цвет глаз да отдаленно похожие цвета волос делают их чем-то близкими друг к другу. Все таки, я не полный идиот. Браво мне.       — Пап, я хотел чуть повременить с приветствием. Ну, чуть подготовить Мортема к этой встрече. — под моим пристальным взглядом Харон теряется. Я вижу, как он убирает руку с плеча мужчины и опускает ее, словно пытаясь сгладить свои торопливость и несдержанность.       — После всех жизненных трудностей готовить к новым меня не надо. Я готов уже ко всему! — хотел пошутить, а получилось… Дерьмово. И обвинительно.       Блять, ну когда я уже научусь держать язык за зубами? Это же так просто! Но нет, я ж дурак, я ж умею парой слов вогнать все свое окружение в растерянность и шок. Вот и Харон тушуется окончательно от моих кривых, неправильно построенных и подобранных слов. Вжимает голову в плечи, отступает на пару шагов. Я слышу, как Селина шумно вздыхает, и вижу, как она скрещивает руки на груди, снова закрываясь от всего мира. Похоже, ей тоже не нравится, в какую сторону идет только начавшаяся, но уже не очень приятная беседа.       — Давайте уже закончим с этим неловким приветствием, а? — она же и начинает говорить снова, пытаясь прекратить все мирно. — У нас есть дела поважнее, чем стоять в коридоре и обмениваться неловкими фразами.       — Ты как всегда права, дочка. — мне только кажется, или с ней он говорит холоднее и отрывистей, чем с Лорелом-Хароном? Да, наверное, просто кажется.       Тем более, что уже в следующий момент царь Смерть разворачивается, подхватывает сопротивляющуюся такому обращению дочь под локоть и уходит на кухню, оставляя нас с Лорелом один на один. На прощание он разворачивается к нам в пол-оборота и слегка ухмыляется, как бы подбадривая. Но его поддержка не очень помогает. Мы молчим и после того, как Смерть и Селина исчезают на кухне.       — Ну… Пойдем тоже? — я не могу теперь говорить с ним так, как это было прежде. Ощущение такое, будто мы с Лорелом… Нет, Хароном, когда-нибудь я к этому точно привыкну… В общем, меня одолевает вполне закономерное ощущение того, что я совсем не знаю этого человека. А потому и тема разговора не подбирается — я не понимаю, что могу сказать тому, кто оказался мне совершенно не знаком.       — Да, пойдем. — он не смотрит на меня. Похоже, чувствует он себя так же, как и я.       Вчера мы примирились. Вчера мы обнимались. Но уже сегодня тонкая нить отношений, не ставшая снова крепкой, натянулась. Несмотря на то, что я кое-как запрятал гнев внутри себя, а Лорел объяснил все, что привело его в Сван Вейли, на то, чтобы сделать жизнь как прежде уйдет немало времени.       Нельзя за одну ночь полностью восстановить наши с Хароном отношения после того, что вчера произошло. Даже после разговора по душам. И я это понимаю.       Пора перестать тонуть в бесполезных, ни к чему не ведущих мыслях. Надо просто взять себя в руки и пойти на кухню — узнать, что от нас с Хароном хочет Смерть и почему это настолько важно, что он пришел в дом могильщика лично.       Я выдергиваю себя из оцепенения и делаю первый шаг назад. Лорел вздрагивает, как будто тоже выныривает из пучины размышлений. Глаза его затуманиваются, а губы подрагивают — я вижу это, пока разворачиваюсь. Уйти достойно трудно. Ноги плохо слушаются, сердце просится на волю. Но я выпрямляю спину, развожу плечи, чуть вздергиваю голову и иду — медленно, широким шагом, стараясь не выдать истинного волнения. Харон семенит за мной, и его неуверенные шаги шарканьем отдаются у меня в голове       Когда мы с артеком заходим на кухню, оказывается, что оба стула уже заняты. На моем сидит Селина, закинув ногу на ногу. Благо хоть длинная юбка все скрывает, не хватало мне еще от вздорной артек получить по макушке за непреднамеренное подглядывание. На стуле Лорела расположился Смерть, прямая спина и уверенный взгляд которого совсем отличались от затравленного вида его сына.       Что ж, постоять у столешницы тоже можно. Тем более, я весь день просидел с Гейлом на одном месте. Постою уж, не развалюсь.       — Перед тем как рассказывать о том, что мы решили на совете артеков, я хочу спросить… — Смерть смотрит только на меня, и серьезный взгляд его глаз пробирает до костей. Я опираюсь на столешницу рядом с Хароном. Вся наигранная уверенность уходит. — Вы рассказывали Мортему легенду о Хаосе?       — Нет, папа, мы не успели. — Селина отвечает прежде, чем Харон успевает хотя бы раскрыть рот. Непонятная мне самодовольная улыбка появляется на ее губах, когда Смерть медленно кивает.       — Что ж, тогда наш разговор чуть затянется. — невозмутимость старшего артека никуда не девается. Ни мышцы не дергается на лице. — Попрошу расположиться поудобнее, эта легенда довольно продолжительная.       — Нам вполне удобно. Правда, Харон? — я смотрю на него, пытаясь наконец перебороть себя и начать проклятый разговор. Надо восстанавливать эту чертову нить отношений, пока я ее не упустил из рук. Избегание и самоуверенность лучше не сделают.       — Да, вполне. — он задумчиво смотрит в пол и не сдвигается, даже когда я чуть приближаюсь к нему.       О чем он думает? Что за мысли крутятся в его голове? Что знает он, чего не знаю я? Почему я никак не могу простить его и примириться, хотя уже знаю все?       Но задаваться этими вопросами серьезнее времени уже не остается.       — Итак… Давным-давно, на заре нового человечества… — Смерть начинает рассказ, его голос спокоен и размерен, но брови наконец чуть дергаются, а губы поджимаются. Я знаю этот жест по Харону и Селине — их отец волнуется точно так же. — В мире артеков жили два брата. Смерть и Хаос — так их звали. Старший брат, Смерть, был наглецом и хамом, грубияном каких поискать, да еще и авантюристом, подобного которому не рождалось более никогда. Он не знал покоя, везде искал приключений и опасностей, с головой окунался в любой кипиш, который могла предложить ему судьба. — он рассказывает о себе так… Нелицеприятно. Это интересно. Я никогда не смог бы так спокойно говорить о том, каким неприятным человеком был (и есть?). Стук пальцев по столу становится секундной мелодией, но мужчина быстро берет себя в руки. — Младший же брат, Хаос, был, наоборот, робок и нежен, скрытен, даже в какой-то мере труслив. Он был домашним одиноким мальчиком, для которого собственный маленький мирок был в десятки раз важнее любых приключений. Но, несмотря на их различия, они были очень близки. Смерть младшего брата опекал, заботился о нем со всей своей грубой нежностью, любил всей душой. Особенно после одного неприятного случая. — Смерть на время замолчал, словно собираясь с мыслями. Интересно, а эту историю он тоже расскажет? — Хаос же… Хаос же был влюблен в своего брата. Как человек бывает влюблен в человека. Вот только в просторах его разума уже давно властвовало безумие. Сознание его давно пошатнулось, разум затерялся в пучинах страха и ревности. Но Смерть был слеп… Так слеп по отношению к нему. Он не видел ничего плохо в приступах агрессии брата, в его нездоровой привязанности, в его странных переменах настроения.       Смерть снова прекращает рассказ на долгие пару секунд. Тяжело вздыхает, поджимая подрагивающие губы. Видно, ему безумно тяжело рассказывать о том, что происходило раньше. И это понятно — я уже понял, что история Хаоса закончилась совсем не хорошо, раз он теперь желает мести.       — Однажды Смерть влюбился в девушку. Прекрасную юную Фиону, Богиню красоты из измерения Природы. Они хорошо общались, быстро сдружились. Водоворот чувств закружил их и сплел две нити судьбы в одну. Хаос остался в стороне. Смерть забыл о нем в своем безумном порыве, усмирившем его неутомимую страсть к приключениям. Фиона настолько очаровала его, что в один прекрасный момент Смерть решил даже заключить брак с ней, подобно тому, как это делают люди.       Селина тянет руку в сторону отца. Она знает, что будет дальше. И тянется, пытаясь поддержать родного человека не словом, так делом. Но тот не позволяет ей, отодвигая руку в сторону. Кажется, не только у меня тут проблемы с родными.       — Но свадьбы так и не состоялось. Ревность и безумие — страшные вещи. Они завладели Хаосом полностью и сподвигли на страшное преступление — убийство. В своей ярости он разбил сосуд юной Фионы, а когда его попыталась остановить мать всех артеков, Прима, он убил и ее. Не специально, просто потому, что не смог усмирить зверя в себе. — правой ладонью Смерть тянется к волосам, длинными пальцами судорожно зарываясь в них. Темные густые пряди рассыпаются по плечам, я наблюдаю за тем, как они волнами струятся по его спине. — Когда Смерть увидел, что сделал Хаос, он пришел в ярость. Глупый маленький артек вытащил из ножен меч… И сильно ранил любимого брата. Как физически, так и морально. — Смерть поворачивается в мою сторону и тяжело ухмыляется. Почему ты смотришь на меня? Почему на меня? Почему не на Селину, не на Харона? Почему я? — Я добил его. Уничтожил остатки здравомыслия, стерев с лица земли его измерение и выбросив его самого в мертвый мир.       — Пап… — Лорел хочет что-то сказать, но прерывается на половине фразы. Интересно, ему просто нечего сказать, или он не может собрать мысли в кучку?       — Ничего, Харон. Теперь уже нечего скрывать. — мужчина непрерывно треплет пряди волос. Я не могу оторвать взгляда от этого постоянного движения тонкой ладони. За Хароном я такого никогда не наблюдал. Похоже, не все привычки он перенял у отца. — Теперь, когда Хаос вернулся, чтобы отомстить, скрывать все равно ничего не получится.       В какой-то мере он прав. Но боль в глазах мужчина скрыт все равно не может, как и тяжесть сказанных слов. Проблемы валятся одна за другой. Поиски Харона-Лорела уже не кажутся таким трудным заданием, хотя бы потому, что впереди — решение вопросов с, очевидно, больным на голову артеком, жаждущим расплаты за свою боль. Весело. Спасибо, жизнь, ты умеешь удивлять.       — Давайте перестанем вспоминать тяжелые события, хорошо? — Селина, похоже, хорошо понимает чувства отца. Но тот на нее даже не смотрит. — Мортем, ты ведь понял, что произошло, да?       — Да, я все понял. — не все. У меня осталось множество пробелов в истории, мне нужно задать огромное количество вопросов, но пока я помолчу. Есть что-то более важное, чем я и мои вопросы.       — Ну вот и хорошо. — Селина взмахивает рукой у лица, смахивая прядку волос в сторону. Ее голубые глаза с волнением наблюдают за действиями Смерти. — Теперь давайте перейдем к решению Совета. Что сказали остальные о том, что Хаос на Земле и кто-то из наших ему помогает?       — Что еще они могли сказать? — Смерть чуть усмехается, похоже, отвлекаясь от дурных мыслей. Не сильно, но достаточно, чтобы разговаривать с нами. — Мы недовольны. И бесконечно напуганы. Еще во время изгнания Хаос имел огромный потенциал для развития. Его силы… Они нестабильны. Они были такими еще до того, как здравомыслие покинуло Хаоса. А теперь, наверное, и вовсе не поддаются контролю. Хаос представляет огромную опасность для обоих миров. — воу. Шутки кончились уже давно, еще когда первый вендиго оскалился мне, но теперь игра получает новые ставки. Безумный артек с силами, которые не может контролировать… Звучит как отличный босс в какой-нибудь игрушке. Жаль, что мы не в ней. — После долгих споров мы решили, что должны еще неделю хранить тайну того, что Харон найден. А Совет в то же время постарается засечь Хаоса и поймать его. Это не то чтобы успешное предприятие — в конце концов, мы много месяцев не могли его выявить. Но надежда умирает последней. Если у вас найдутся предположения о том, кем может быть Хаос, мы с радостью примем их и проверим.       — Можно высказать предположение уже сейчас? — все прочитанные статьи о Потрошителе, собственная с ним встреча — все встает перед моими глазами. Я не забыл о том, что произошло.       — Конечно! — мужчина счастливо улыбается, и его теплые янтарные глаза внимательно смотрят на меня. Так похожи на глаза Лорела… От этого сходства становится даже больно.       — В Калифорнии уже пять месяцев орудует маньяк, которого зовут Неуловимым Потрошителем. — я слышу, как Селина фыркает, и вижу, как она взмахивает рукой. Теперь-то я стал правым, а? — Он убивает своих жертв и питается ими. Сейчас… По крайней мере, на прошлой неделе… Он находится здесь, в Сван Вейли.       — Хм… — Смерть задумывается. Может, прикидывает что-то в голове? — Предположение вполне весомое. Но, я так понимаю, раз он сейчас здесь, его еще не поймали, да?       — Да. Увы, но его имени мы не знаем. — предположение хорошее, да, но поискать Потрошителя все равно придется. И ощутимо — в конце-концов, его целая команда копов Калифорнии уже пять месяцев поймать не может.       — Все равно спасибо за наводку. — но мужчина не злится. За него это делает Селина.       Я обращаю внимание на насупившуюся девушку. Она кривит губы, опустив взгляд в стол. Брови сведены к переносице, ладони, лежащие на столе, сжаты в кулаки. Интересно, что ее так раздражает? То, что она оказалась не права насчет сущности Потрошителя, о которой я ей прямо говорил, или то, что ее отец уделил мне больше внимания, чем ей? Даже не представляю, но она в любом случае зла.       — Что ж, в любом случае… — Смерть хочет сказать что-то еще, но не успевает.       С тихим вскриком он внезапно сгибается. Под удивленный вздох Селины и восклицание Лорела он кривит лицо, шипя сквозь зубы от боли. Я с ужасом смотрю, как мужчина упирается лбом в стол, прижимая руки к животу. Болезненный стон вырывается сквозь его стиснутые зубы, он зажмуривает глаза… Что происходит? Какого черта сейчас произошло?!       — Папа, что с тобой? — Селина подрывается с места, перегибаясь через стол, но Лорел оказывается рядом с мужчиной раньше нее. Впервые он так ловко преодолевает узкую территорию между столом и мной. — Что случилось?       — Этот клон… Он не выдерживает. — мужчина шумно выдыхает и с помощью сына выпрямляется. Харону приходится поддерживать его, чтобы тот не согнулся от боли снова. — Мне пришлось отозвать одну из моих копий. Кажется, я только что упустил вейму.       — Папа… — Лорел болезненно жмурится. Меня от его голоса, полного раскаяния и грусти, начинает трясти. Боже, что же ты творишь со мной, иномирный ты демон! — Прости, пап. Прости, что тебе приходится так себя перегружать.       — Ничего, солнышко, все хорошо. В конце концов, сейчас ты все равно не сможешь быть Проводником. — Смерть хватается за плечо сына. Я вижу, как лицо Селины кривится от злости.       — Пап, мы найдем Хаоса. Как можно быстрее. — но она подавляет вспышку гнева. Хотя голос все равно срывается. Кажется, кто-то ревнует. Не могу ее винить в этом, я сам еще год назад был похож на нее.       — На этот раз это не только ваша задача. — но с ней мужчина холоден. Все еще сжимает плечо сына, а на дочь даже и не смотрит. Я начинаю понимать причину агрессии Селины. Кто бы не злился, если бы с ним так обращались? — Мы все будем искать Хаоса.       Молча, я наблюдаю, как мужчина поднимается, опираясь на Харона и подчиняясь его осторожным движениям. Выпрямляется, не отталкивая рук сына, кривится и замирает на некоторое время. Похоже, боль не покинула его, несмотря на то, что он что-то уже успел сделать. Не представляю даже, как он себя сейчас ощущает. Да и не хочу представлять — воспоминания о боли от клыков вендиго еще слишком свежи.       — Думаю, мне пора идти. Мне стоит перестать поддерживать этого клона, иначе дела будут плохи. — наконец, Смерть начинает стоять самостоятельно. Лорел чуть отходит, но все равно держится рядом с отцом, готовый в случае чего ему помочь. Я тоже напряжен, хотя и не имею права влезать в эту семейную идиллию. — Последнее, что скажу — Сомний уже в городе. Он ушел еще до начала совета, но… В общем, держите его пока подальше от этого всего, хорошо?       — Хорошо, папа. — Селина кивает сдержанно, но резкое движение ее руки на фоне этой плавности и сдержанности только заметнее.       — Мортем, закрой глаза, хорошо? — Харон… Ладно, раз ты просишь, то я тебе доверюсь.       Закрыть глаза, так закрыть глаза. Темнота накрывает, но не надолго. Короткий вой ветра, яркая вспышка. Даже под тенью век я слепну, ощущая жар яркого света. Кожа под футболкой покрывается мурашками от прикосновения холодного ветра. Однако стоит светомузыке прекратиться, как я открываю глаза. Мне не любопытно, просто держать глаза закрытыми и продолжать делать вид, что меня здесь нет, еще рано.       Смерть ушел. Вот он был — и вот его нет. Помнится, что-то подобное проделал Сомний, когда мы в первый раз с ним встретились. Наверное, так умеет каждый артек. Но мне без разницы, если так подумать.       — Что ж… — у меня есть что сказать. Воспоминание о прорехе в цветном тумане приходит стремительно, и отбросить его уже не получается. Не теперь, когда я слишком долго бегал от правды в надежде ошибиться. — Теперь нас трое. И у меня есть, что спросить.       — Начинай. — Селина раздражена и несдержанна — она рявкает на меня, даже не пытаясь понизить голос или скрыть враждебный тон. Но мне снова плевать.       — Харон, три дня назад ты был в городе? — для начала стоит узнать именно это.       Судя по тому, каким взглядом мадам артек окидывает меня, она все понимает. Быстро. Оно и к лучшему. Никаких долгих объяснений я сейчас все равно не выдам — мозгов на это не хватит от слова совсем.       — Нет. Я был на работе, мне некогда было. — а вот у Лорела понимания нет. Что ж, ты более понятлив, чем твоя сестра. Думаю, следующие мои слова ты поймешь без объяснения… Пожалуйста?       — Окей… Значит, та прореха в Истинах — наш клиент. — только сейчас я понимаю, с кем мы тогда разминулись. В полной мере, имеется в виду, а не слабыми догадками. Меня в дрожь бросает от одной только мысли, от чего мы себя тогда уберегли.       — Стоп! Селина, вы использовали для моего поиска глобальное сканирование? — короткий взгляд на меня, долгий — на сестру. В янтарной глубине гнев смешался с волнением. Он возмущен, и сильно.       — У нас не было выбора. — но Селина не уделяет ему достаточно внимания. Возможно, потому, что таким образом мстит брату за отцовское внимание? Или мои догадки глупы или несостоятельны, а сам я просто стал параноиком? — Хочешь сказать, что тогда мы гнались за Хаосом?       — Очевидно же. — она просто переспрашивает для пущей уверенности, я убежден в этом. Она же не глупая. — Слава Богу тогда мы его не догнали.       — Черт… — Лорел давится своим возмущением. Буквально — от очередного вдоха он закашливается и морщится, но почти сразу же приходит в себя.       Шаг, два — он оказывается передо мной. Теплые пальцы крепко сжимают мои плечи, строгий взгляд пронзает насквозь, до мурашек. Смотрит на меня, как в первый раз. Что-то не так? Почему ты так зол на меня, Харон?       — Харон? — неужели ты не станешь спрашивать про Хаоса? Ничего? Совсем ничего? Ты ничего не вспомнишь про мою встречу с Потрошителем, который вполне может оказаться тем, кто едва не убил тебя?       — Мортем, больше никаких сканов. — говорит запоздало, но строго и четко. Вкладывает в свои слова серьезность и внезапно вновь обретенную строгость. Как еще совсем недавно делал, когда я приходил с бутылкой в руке и подшофе… — Даже если потребуется — нет.       — Но Ло… Харон… — я хочу поспорить. Нет, не так — я должен поспорить! Я могу! Не волнуйся за меня! Я не слабак! Я не Энджел!       — Нет! — он поворачивается к сестре, пылая гневом. — И тебе я скажу то же самое, Селина. — пальцы на моих плечах подрагивают. Запоздалая мысль о том, как сильно Харон за меня волнуется, чуть сбивает твердый настрой спорить и сопротивляться.       — Ой, да пожалуйста. — она недовольна. Скалит зубы, стискивает челюсти. Страшная, страшная женщина, какой бы доброй временами не была. — Теперь, когда мы тебя нашли, нам остается только играть перед Сомнием до тех пор, пока папа и Совет не ликвидируют угрозу. Если ты, конечно, не хочешь помочь, а не сидеть истуканом и ждать!       — Селина, не начинай спор. — с какой-то стороны происходящее довольно интересно. Я могу понаблюдать за этими двумя и увидеть их с тех сторон, с каких не видел до этого. Но… Мне не нравится, когда они спорят.       — Он прав. Давайте все просто успокоимся и… — я хочу сказать «присядем», но одна вспыльчивая девушка меня перебивает.       — Разойдемся. — она, кажется, готова убивать.       Против никто не оказывается, особенно после того, как Селина начинает скрипеть зубами и рваться к двери. Еще бы — быть против этого танка на каблуках было сущим самоубийством! Мы с Лорелом просто молча провожаем ее до прихожей и позволяем уйти. Она с нами не прощается, мы с ней — тоже. Так и расходимся — зло и спешно, ненормально. Так не должно было быть. Но сложилось как сложилось. Неприятное чувство недосказанности и скрытых обид так и остается витать в воздухе, но на этот раз уже между мной и Хароном.       После этого общение не залаживается. Харон устал, это было видно по тому, как он тяжело качал головой и шумно дышал, уходя в себя. Потому болтать мы не стали и молча поужинали. Я не доставал его вопросами, не грузил. Просто молчал и ел то, что было в холодильнике, без жалоб, без инициатив, без разборок. Этот вечер оказался самым спокойным за эти два дня. Теперь такое — подарок. Такой себе, но все же. Спокойствия в моей жизни недостаточно, и даже малые его секунды наполняют меня верой в лучшее и начинают потихоньку латать возникшую в душе дыру. Было бы затишье подольше я, авось, и перестал бы злиться на Харона за ложь, даже скрытно.       После ужина Лорел ушел к себе в комнату. Даже не пожелал мне спокойной ночи — просто поднялся со своего места и, чуть пошатываясь, ушел, чтобы хлопнуть дверью в коридоре. Я же остался один на один с грязными тарелками, тяжелыми мыслями и самим собой. Не лучшая компания. Но я был согласен и на нее. Потому поднялся, сгреб тарелки и начал мыть их. Самое время отвлечься, позволив себе забыться в таком простом действии, как мытье посуды. У родителей я его просто ненавидел, да и после переселения к Харону не жаловал, хотя и брался за это дело охотно. Сказал бы мне кто тогда, что я ринусь мыть посуду так, как рвался в Диснейленд в шесть лет, я бы не поверил. Ан нет, метнулся все-таки. Надежда умирает последней. Мысли, к сожалению, тоже.       Конечно же, тяжесть размышлений даже после того, как я начал намыливать первую тарелку, никуда не делась. Потрошитель вставал в голове вновь и вновь. Страшная встреча, тяжелая погоня — страх пробирает, сердце екает. Я был так близок… А может, был и ближе? Мои силы иссякли слишком рано, я не успел нагнать его. Он бежал слишком быстро. Но… Кто сказал, что Хаос-Потрошитель сбежал? Я был достаточно близко. Он не успел бы уйти далеко после того, как мои силы закончились…       От внезапной мысли я чуть не роняю тарелку. Кого я встретил уже через квартал, в ближайшем магазинчике? Кто так внезапно оказался на пляже, рядом со мной и моими друзьями? Кто мог следить за мной?       Диггори Харт.       Этот безумный, странный мужчина с добрыми глазами и хрупкой фигурой. На вид — ничто, слабак. Но… Что если он — тот, кого мы ищем? Случай с Лорелом научил меня — верь своим ощущениям, не старайся себя переубедить. Ты можешь быть прав, но блуждать в метре от догадки, желая сохранить то, что обязано рухнуть. Вдруг… Вдруг этот слабый человек — Хаос, безумное существо из иного мира, одержимое местью и едва не убившее Харона? Тарелка со звяком опускается на столешницу. Меня ощутимо потряхивает. Кошмарные догадки приводят меня в запоздалый ужас.       Я мог сидеть с ним так рядом. Я мог есть его сэндвичи. Я мог мило общаться с существом, вот уже как пять месяцев осуществляющим настоящий геноцид!       Боже! Гейл! Я так и не спросил его, общается ли он еще с Хартом. Я просил его этого не делать, но Гейл всегда был со своей головой на плечах и вполне мог решить, что мои подозрения ложны. И если я прав в своих догадках… Гейл все еще может поддерживать контакты с опасным артеком, которого боится сам Смерть. Я… Должен спросить его об этом!       Но уже слишком поздно. На улице ночь, а так как темнеет сейчас поздно, времени очень много. Гейл наверняка уже спит, особенно если учитывать, сколько он выдузил джин-тоника на наших посиделках. Звонить сейчас ему бесполезно — не ответит. Я знаю это как никто другой…       Подождет ли это до завтра? Если я отложу звонок, не подставлю ли я под удар лучшего друга? Все будет в порядке с Гейлом, если я позволю ему поспать и отложу звонок на более удачное время?       Думаю… Думаю да. Завтра я проснусь пораньше, наберу Гейла и расскажу ему все, что узнал и о чем догадываюсь. Заодно смогу спросить у него контакты Диггори и узнать информацию о нем. Тоже лишним не будет — попытка найти его станет более успешной, если мы будем располагать такими знаниями.       Да. Завтра же. А пока — посуда. Выкинуть из головы все мысли и позволить мыльной воде унести их в трубопровод.       Я наблюдаю, как пена закручивается в водоворот и уносится прочь. И ощущение такое, будто разум уже покинул меня, а все происходящее — один большой бред в конец обезумевшего сознания.       Если это так… То пусть этот бред закончится с первыми лучами солнца.