Затерянные в космосе 2. Завоевать пару.

      «Тай вернулся в медблок спустя пару минут. Подошел к Шаю, присел на койку и, улыбаясь, склонился над ним, опираясь на руки по обе стороны тела. Парень, словно почувствовав на себе взгляд, открыл глаза и будто залип на светящихся голубым свечением глазах врача. Улыбка доктора стала еще шире, а шершавая подушечка большого пальца вдруг коснулась нижней губы, очерчивая ее контур.       Сердце, и без того бившееся рваными толчками, сорвалось в галоп, готовое разорвать грудину, а запах, казалось, висящий туманным облаком вокруг, кружил голову, вызывал томление в паху. Член потяжелел и уперся в молнию форменных брюк. Шаю захотелось прикрыться ладонью.       Тайнан смотрел, не отрываясь, и тихое едва слышное урчание, вдруг раздавшееся в тишине, так похожее на урчание оцелота, привело парня в замешательство. Он огляделся вокруг и, не найдя в комнате пушистого зверя, вновь, словно его мучило желание задать вопрос, посмотрел на Тайнана. Брови парня поползли вверх в немом вопросе.       — Что? — выдохнул Тайнан ему в губы.       — На «Фобосе» есть хищные кошки? — сквозь рваное дыхание с трудом прошелестел Шай.       — Нет… — Тай загадочно улыбнулся и коснулся губами губ парня.       Снова раздалось урчание, а сводящий с ума аромат окутал обоих густым облаком. Он выгнулся дугой, стараясь плотнее прижаться к горячему телу Аскорианца, резко втягивая воздух в легкие», — пробуждение внезапное, словно затяжное погружение без акваланга и последующее всплытие, выдавили из легких весь воздух. Он рвано и сипло втянул его вновь и захрипел, судорожно сжимая простынь руками. До цветных звезд в глазах, до боли в иссохшихся легких. Открыв, наконец, тяжелые веки припухших за ночь глаз, встретился с небесно-синими глазами Элиасса. Осознание, что это сон, и он спал, уткнувшись в подушку, пропитанную ароматом спавшего тут накануне Элиасса, ударило по рецепторам, словно пыльным мешком по голове. Влад застонал, ударив по ней рукой. От запаха по-прежнему вело, и член готов был разорвать трусы и выбраться наружу, размахивая ими как флагом победителя.       — Как спалось? — глубокий чуть насмешливый голос пробирал до костей, отчего толпа мурашек вдруг четко упорядоченными рядами промаршировала вниз по позвоночнику и приблизилась к стратегически важным местам. — Тебе плохо, анкжис? — нахмурился помощник коммандера, вглядываясь в покрасневшее лицо.       Шай не понял смысла сказанного слова, но догадался, что это обращение, вроде уважительного «ярл», что использовалось на Сантуриусе.       — Все в порядке, — опустил взгляд, надеясь, что Элиасс не заметил его возбуждения.       — Ну тогда пойдем. Коммандер ждет тебя, — мужчина развернулся и, подойдя к двери, положил ладонь на светящееся изображение в сканере.       Коммандер Вонн нашелся на одной из верхних палуб. Он стоял на мостике, огороженном парапетом, и смотрел вниз, на развернувшуюся перед ним панораму зимнего сада. Элиасс без слов остановился у него за спиной. И Вонн, словно чувствуя брата рядом, развернулся, глядя на спустившегося на мостик Шая. Тот потянулся, разглядывая, то, что так привлекло внимание коммандера, и замер от красоты увиденного. Внизу, на глубине нижней палубы раскинулся сад, с буйной зеленью деревьев и кустарников, бассейн с цветущими клумбами вокруг него и четкими росчерками дорожек, убегающих в глубину искусственных джунглей.       Вонн кашлянул в кулак, привлекая внимание к себе. Шай смутился и потупил взгляд. Он стоял напротив коммандера Вонна, пристально рассматривающего его со всех сторон. Взгляд развратно-синих глаз, притягивающих словно магнит, раздражал донельзя.       Во-первых, выводила из себя собственная реакция, тело буквально ныло и ломало от аромата этих самцов, иначе их и назвать было сложно. Крупные, мускулистые, лишенные жира тела источали силу, мощь и энергию. Собственная среднестатистическая тушка Шая, по сравнению с этими экземплярами силы и мужества, выглядела субтильной и значительно проигрывала в сравнении.       Во-вторых коммандер разглядывал его словно жеребца на ярмарке. Разве что в рот не заглянул оценить зубы. Шай вспомнил насмешливый поддразнивающий взгляд Элиасса, склонившегося над койкой в медицинском блоке. Вот кого не покидала улыбка, и кто вечно светился позитивом.       — Ну, и что ты предлагаешь? — Элиасс повернулся к Вонну в ожидании ответа. — Может помощником механика?       Вонн чуть склонил голову набок, как делают это животные:       — Нет, он выдохнется за семь лунных суток, если не сорвет спину в первый же день, — покачал головой Вонн.       — А куда тогда? Не думаешь же ты, что он не сможет справиться ни с одним заданием?       — Может тогда стюардом?       — Почему бы нет? Это прекрасная возможность для знакомства с «Фобосом» и людьми.       Шай раздраженно смотрел на твинсов*. Они обсуждали его так, словно его нет рядом.       — С чего вы решили, что я не справлюсь? — вклинился в разговор Шай.       — Чтобы работать механиком, нужна недюжинная сила. Ты надорвешь здоровье. Да там самые маленькие запчасти весят как ты, — отмахнулся от него Вонн.       Элиасс похлопал по плечу. — Эта работа едва по силам медведеподобным лиманцам.**       Шай не знал, кто такие лиманцы. Он вообще не предполагал наличия такого разнообразия рас в межгалактическом пространстве. Но раз Элиасс говорит, он предположил, что они огромны.       Коммандер Вонн с восхищением смотрел на своего Анкжис най***. В этом мальчике, волей судьбы ставшим парой ему и его братьям, было столько силы духа, что не верилось, что он принадлежит другой расе. Он бы с гордостью назвал его своим уже сейчас, но парень, не чувствуя привязки к нему и братьям, может оттолкнуть и не принять их.       Шай же, вспоминая свой сон, едва сдерживал порыв броситься на шею одному из мужчин и прижаться поцелуем к губам, при этом потереться пятой точкой о другого, однако злился на самого себя — пренебрежительное отношение братьев больно ударило по самолюбию. Спорить Шай не стал. Тем более он, едва окончивший школу юнец и не умеющий ничего, был рад любой работе, лишь бы не быть обузой на шее экипажа.       Межгалактическая станция «Фобос» оказалась нечто средним между отелем и боевым кораблем. Огромный пятипалубный звездолет, она курсировала между галактиками, время от времени неся боевое дежурство. Нижние две палубы занимало боевое отделение, тренировочный зал, арсенал, кабина пилотов и каюты экипажа. А три верхние — собственно отель, с приличными номерами, в которых проживали служащие и спасенные с Сантуриуса, бассейном, садом, баром-рестораном, тренировочным комплексом и развлекательным центром на верхней палубе. Часть работы по обслуживанию выполняли дроиды, остальная полагалась на представителей нескольких рас, несущих вахту.       Как и говорил Вонн, работать Шая определили стюардом в пищеблоке на третьем уровне. Каюту для жизни выделили там же. Хотя тот просторный номер, в котором он теперь жил было трудно назвать каютой. Огромная кровать, встроенный шкаф для одежды, которой у Шая не было, пара кресел и небольшой столик в той же цветовой гамме и стиле — все, чем обладал теперь Влад. И обслуживал он в пищеблоке таких же, как и он сам, спасенных с Сантуриуса, и тех же служащих с «Фобоса».

***

      Шай ловко лавировал между столиками с тяжелым подносом, нагруженным заказами сверх меры. Помимо постоянных посетителей "кафе", членов экипажа, служащих космофлота и спасенных с Сантуриуса, за эти семь лунных суток к ним добавились и посетители с верхних палуб, те самые межгалактические туристы, которых прихватили в космопорту Аркадии во время остановки и небольшого планового ремонта в системе Бетельгейзе. Аркадианцы, на взгляд Шая, оказались довольно шумной расой, не в меру эмоциональной. Своим появлением, даже будучи в меньшинстве, умудрялись учинить хаос и беспорядок.       Шай едва успел поставить заказ на столик рядом с этой жестикулирующей, шумно выражающей эмоции парой, как ощутимый шлепок по пятой точке прилетел сзади. От неожиданности и возмущения парень подпрыгнул и выронил поднос на ни в чем не повинных Сантурийцев.       Гнев накрыл с головой. Такого вопиющего безобразия в отношении себя он не позволял никому и Шай развернулся, замахиваясь. Но ударить обидчика не получилось. Он оказался сам атакован распоясавшимся посетителем. На какое-то мгновение его сковало по рукам и ногам, словно ментальными тисками от страха, что сейчас его просто раздавит мощью Аркадианцев, но и тот продлился недолго. Еще пару секунд назад он стоял прижатый к стене отвратительно брызгающим слюной посетителем, а миг спустя оказался в коконе рук и одуряющего запаха Элиасса. Не успев дать мозгу прийти в себя, а телу собраться, Шай впился в так влекущие его пухлые губы мужчины. Сквозь шум в голове послышалось урчание, что он принимал за плод воображения, и это отрезвило парня. Он закрыл лицо ладонями, и Элиасс услышал едва различимое, но говорящее о многом «Дурак». Набегавшись за день и с трудом пережив муки карающего разума, он, наконец, закрылся в своих апартаментах, иначе парень не мог назвать эту огромную каюту, к которой постепенно начал привыкать. Опустился на кровать и вытянул натруженные за день ноги.       Очень трудно привыкать к новому месту, особенно если ты безвозвратно потерял свой дом, и перед тобой масса возможностей обрести другой дом, другую планету, другой мир. В сгустившейся темноте всегда есть возможность подумать, особенно когда при этом можно не закрывать глаза, чтобы погрузиться в себя. Так ничего не отвлекает. А переоценивать свою жизнь, свои приоритеты иногда полезно. Иногда нужно признаваться себе в собственных страхах. Например: что будет, если твое место займет другой? Или: как сильно изменится жизнь, если ты вдруг станешь изгоем? Что, если тебя оттолкнет друг? Что, если потеряешь все, что у тебя есть? Шай хмыкнул: очень своевременный вопрос. Когда уже и терять нечего. Как поступить: быть верным своим принципам или дать то, что от тебя ждут другие?       Все семь лунных суток, что он работал в пищеблоке, рядом постоянно находился кто-нибудь из твинсов. Урчал от удовольствия, словно большой зверь, едва Шай случайно касался рукой или просто приносил на столик заказанную еду. Парень поначалу испуганно шарахался в сторону, едва кто-то кидал на него масленый взгляд или брал за руку. После понял, что обижать его никто не собирается. Но больше всего сбивала с толку собственная реакция на твинсов. И братья будто знали, что-то, о чем не догадывался он. Он мог бы еще как-то объяснить реакцию на запах одного из братьев, но эта одержимость тремя твинсами напрочь сбивала с толку. Шай считал это ненормальным. Даже сейчас, будучи в одиночестве, едва мысли переключились на красавцев Аскорианцев, парень ощутил, как возбуждение накрывает словно коконом. Томление в паху скручивается тугой спиралью.       Парень закрыл лицо ладонями и застонал. В голове шумело. Его вело от одного лишь аромата этих мужчин, но что будет, если он позволит себе маленький эксперимент. Сможет ли он избавиться от наваждения Вонн-Тай-Элиасс, если зайдет дальше поцелуя или еще глубже завязнет в нем? Не отрезвит ли это мозг, получив так желанную разрядку? Или захочет большего, много большего? И как далеко он должен зайти, чтобы понять, удалось ли избавиться от наваждения? Кругом одни вопросы и не одного вразумительного ответа. Он вспомнил утреннее происшествие в "кафе" и понял, что вместо ожидаемого ответа получил еще больше вопросов.       Стук в дверь и глубокий, чуть вибрирующий голос одного из твинсов, стал призывом к действию — вот она возможность проверить, не упусти ее!       Шай открыл и отошел в сторону, пропуская Элиасса. Краска стыда за то, что произошло в пищеблоке кафе-бара, залила щеки парня.       — Почему ты сидишь в темноте? — мужчина окинул взглядом помещение и рефлекторно принюхался. Парень был один, и от него разило страхом и возбуждением. Единственным источником света была индикаторная лампочка на интеркоме, мигающая и практически не дающая света.       Элиасс повернулся к панели управления и набрал комбинацию из нескольких клавиш. Шай заворожено из-за плеча пытался запомнить код.       — Я уже собирался отдыхать, — парню стыдно было признаться, что он постеснялся спросить эту загадочную комбинацию.       Яркое интенсивное свечение залило помещение из плазменных трубок в потолке номера, расположенных по спирали. Элиасс чуть приглушил его до интимного полумрака и повернулся к Шаю. Парень сглотнул, молча уставившись на него широко открытыми глазами. Кадык дернулся на шее и замер от волнения, накрывшего с головой. Все предыдущие мысли и порывы поэкспериментировать помахали ручкой, послав хозяина далеко и надолго.       — Я был вынужден доложить об утреннем происшествии коммандеру.       — Зачем? Не произошло ничего такого, чтобы нельзя было решить в рабочем порядке! — Шай возмущенно рыкнул и забегал по номеру. Он готов был провалиться от стыда, предвосхищая осуждающий взгляд Вонна. Почему-то ему было важно именно одобрение коммандера.       — Тише, анкжис най! Не кипятись, Вонн знает только о поведении Аркадианцев, — Элиасс поймал в объятья свою пару и, с удовольствием и выражением съевшего сметану оцелота, прижал маленькое мускулистое тело к себе, заурчал, обдав аккуратное ушко парня горячим дыханием.       Шай сначала замер, а после заерзал в кольце рук, провокационно потираясь о крупное мускулистое тело. Дрожь, неудержимой волной прокатилась по телу, а до одури смущающий запах ударил в нос, щекоча рецепторы. Еле держащийся на ногах парень стал медленно оседать на пол, отчаянно цепляясь за мощный торс Элиасса. Мысли о шансах, порывах и попытках поэкспериментировать, весь день, да что там, всю декаду кружившиеся под черепушкой, словно назойливые мухи, тут же вылетели из поплывшей головы Шая.       Элиасс, не намеривавшийся распускать рук и давший себе слово быть сдержанным, особенно после пронзительного взгляда Вонна и осуждающего Тайнана, вмиг забыл обо всех благих намерениях и припал к пухлым, чуть приоткрытым губам парня в поцелуе. Все мысли покинули Аскорианца, едва он ощутил неназойливое, нежное прикосновение губ. А когда юркий кончик языка робко коснулся приоткрывшихся в томном вдохе губ, мужчина рыкнул. Большая крепкая ладонь придерживала за затылок, не напирая, но и не давая отстраниться. У Шая едва хватило сил сделать робкий вдох, как он оказался прижат к мощному телу, не оставившему шансов на отступление.       Властный неторопливый поцелуй, от которого кружилась голова, творил с ним что-то странное, порой даже возмутимое. Он отвечал на ласки взаимностью, но боялся проявить инициативу. Лишь покорно подчинялся теплым губам, раскрываясь навстречу. Язык Аскорианца смело нырнул меж приоткрытых губ, играя и кружа вокруг упругого и шелковистого язычка парня.       Шай в тесном кольце рук неосознанно выгнулся дугой и потерся горевшими огнем бедрами о бедра Аскорианца. Напряженное естество мальчишки явно свидетельствовало о нешуточном желании. Элиасс в ответ заурчал и углубил поцелуй, врываясь упругим языком в горячий, жаждущий ласки рот.       Он мог бы испугаться Элиасса, но вместо этого любовался властью, которую тот над ним решился проявить. А ведь этот Аскорианец без труда зажал его в объятьях несколько часов назад. Шай до сих пор не мог поверить в то, что оказался настолько бессильным под влиянием одного из твинсов.       Элиасс рукой придерживал Шая за затылок, зарывшись пальцами в мягкий шелк его волос, потом вдруг рыкнул и в два шага оказался у широкой кровати и опустил его на упругое ложе. Вытянувшись рядом, вновь накрыл податливые губы, неторопливо лаская. Нежно покусывая и зализывая укусы. Шай нервно вздрагивал и заходился всхлипами до исступления.       Для самца, собиравшегося проявить осторожность, Элиасс понимал, что действует слишком напористо. Такая мощная волна желания, что исходила от него, могла напугать Шая. Этого бы ему братья не простили, хотя они и сейчас уже чувствуют все, что он испытывает рядом с этим мальчиком. Элиасс прикрыл глаза, замирая на мгновение, впервые жалея о наличии твинсов.       Все его тело бурлило и кричало: «Мой!», не желая делиться с братьями, но он и сам понимал, что этот союз, если судьба будет благосклонна к ним, не состоится без его близнецов.

***

      Тай заканчивал совмещать перелом на бедренной кости Аркадианца, когда ощутил волну возбуждения, пронесшуюся по телу и угнездившуюся в паху. Дыхание его стало рваным, прерывистым. Глаза, покрывшиеся пеленой, шало смотрели на мужчину, лежавшего перед ним на операционном столе. Он облизал вмиг пересохшие губы и сильнее сжал в руке баллончик с заживляющим спреем.       Ассистент вопросительно взглянул на него, сведя двумя руками края кровоточащей раны. Тай заставил себя собраться с мыслями, отогнав разрывающее тело желание впиться поцелуем в губы того, кто сейчас млел от страсти под телом одного из его твинсов. И как он справедливо предположил, это был не Вонн. Старшего из братьев он чувствовал особо остро.       — Элиасс… — выдохнул сквозь сжатые зубы, прикрыв глаза от тянущего ощущения в чреслах. Руки мелко подрагивали.       Ассистент подозрительно взглянул на него и понимающе улыбнулся.       Эта слащавая улыбка еще больше разозлила Тая. «Еще не хватало, чтобы вся команда Фобоса потешалась над ними!»       — Хватит лыбиться! Продолжаем операцию! — приказал жестко, раздражение в смеси с возбуждением буквально сочилось из всех пор, распространяя острый запах секрета, выделяемого Аскорианцами для своей пары.       Он таки довел операцию до конца, хоть руки и нещадно дрожали, а ноги становились ватными, и в плывущем сознании всплывали откровенные образы того, чем сейчас занимается его брат. Сигнал тревоги прозвучал как спасительный удар гонга и заставил насторожиться. Тайнан вымыл руки и положил инструменты в стерилизатор. Бросив последний взгляд на Аркадианца, все еще не вышедшего из-под наркоза, отправился в Капитанскую рубку.

***

      Сквозь сводящий с ума и лишающий воли поцелуй Элиасс почувствовал, прикосновение прохладных тонких пальцев к открытым участкам кожи на шее, поверх кителя. Дрожь прошла по мощному телу Аскорианца, заставляя выгибаться дугой над безвольно раскинувшимся под ним Шаем. Полупьяный взгляд мальчика блуждал по его лицу, повторяя эмоции самого Элиасса. Пушистые ресницы отбрасывали длинные тени на румяных щеках. А припухшие от поцелуев губы манили не хуже прохладного источника в жаркий день. Шай с трудом сфокусировал взгляд на лежащем возле него Элиассе, лишь тогда, когда прохладный поток воздуха из кондиционера коснулся обнаженной груди, поднимая волоски. Сквозь туман, обволакивающий сознание, он ощутил прикосновения к тугим горошинкам сосков горячего языка, легкие потягивания и всасывания, болезненно сжавшихся вершинок, отправляющие импульсы, подобно ударам тока в напрягшийся и молящий о ласке член. Шай всхлипнул и выгнулся, желая более тесного контакта. Форма Элиасса неприятно раздражала своим трением по обнаженной груди. Сильная ладонь нежно кружила, нависая над животом, вокруг тугой завитушки пупка. Дрожащими от желания руками выписывал замысловатые узоры на теле пары. Шай тонул в опьяняющих прикосновениях. Образы из ночного приключения смешались с реальностью и путались в сознании, утаскивая в пучину страсти, разгорающуюся, словно лесной пожар.       — Най! Мой анкжис най! — шептал Аскорианец еле слышно в тягучий, словно патока, поцелуй, накрыв ладонью пульсирующий от желания орган.       Сигнал тревоги, прозвучавший в тишине, подействовал, как ушат холодной воды. Элиасс, оторвавшись от сладких, сводящих с ума губ, прикрыв глаза, застонал. Спустя мгновение, в интеркоме раздался отчетливый голос коммандера.       — Элиасс, где ты? Жду тебя в рубке через две минуты. У нас ЧП.       Накатило неприятное ощущение стыда от дискомфорта внутри. То, что братья в данный момент ощущали те же эмоции, находясь на дежурстве, ударило по сознанию Элиасса, но он точно знал, что если они вывалят перед парнем правду сразу втроем и без подготовки, мальчик закроется в своей скорлупе, не поверит и не примет. В памяти всплыли рассказы отца и папы, со временем сдобренные подробностями из воспоминаний. Но ситуация родителей была совсем другой. Кроме них, на планете не было разумных существ, и выбор папы был ограничен лишь общением с отцом. Поэтому к простой физиологической потребности папа подошел рационально. А любовь и привязанность пришли значительно позже. Хотя отец точно знал, что Олег его пара, и это не обсуждалось.       Братья должны будут понять это и принять.