Парень склонился над телом, ухватил труп зверя за лапу и потянул на себя. Сама туша не сдвинулась с места, а лапа осталась в руке Шая.
— Элиасс? У меня снова проблема! — выдохнул он, выпуская трофей из рук.
Потревоженный труп зверя обдал неимоверным смрадом, скручивая внутренности узлом и выворачивая наизнанку.
— «Шай! Что происходит? Не молчи!»
Голос Элиасса прорывался сквозь звон в ушах и накатывающую периодически тошноту. Кислый привкус во рту стал невыносимым, и Шай, не сдерживаясь, сорвал с себя маску, опорожняя внутренности, но вонь буквально сбивала с ног, и стало лишь хуже. Он отвернулся и кинулся за угол, от слабости уже едва держась на ногах. Казалось, еще мгновение, и он выплюнет собственные кишки. Дышать без чистого, не пропитанного разложениями воздуха было практически невозможно. Дрожь в руках и слабость становились все сильнее, и парень едва улавливал охрипший от натуги в попытке достучаться до него голос твинса.
— Элиасс, не кричи! Я слышу… — вновь надел маску, и вдохнул полными легкими чистый воздух из баллона. Он и представить себе не мог, каким это может быть наслаждением. — Элиасс, — произнес через паузу, — труп сильно разложился, течет. Я не знаю, каким образом мне дотащить его до шлюза сброса.
Шай выдохнул и присел на пол. Внутренности болели, хотя дышать стало значительно легче. Он в какой-то степени даже порадовался тому, что твинсы не видят его в этот момент, не видят его слабости и никчемности. Но думать об этом и жалеть было поздно и неуместно. Сейчас нужно было, во что бы то ни стало избавиться от тела погибшего Смилодона.
— «Рядом грузовой шлюз, там пристыкованы спасательные капсулы. Ты наверняка видел их. Они накрыты тентами. Используй их», — голос в наушниках был плохо слышен.
Шай закрыл глаза и задумался, насколько изменилась его жизнь за последние три недели. И не сразу ощутил довольно ощутимые толчки в плечо. Повернув голову, наткнулся на вертикальные светящиеся во тьме зрачки.
Парень боялся пошевелить даже пальцем, чтобы не спугнуть маленького зверя. Пока еще не злобного и нуждающегося в ласке. Судя по уровню разложения взрослого Смилодона, котенок находился один уже достаточно долго. У Шая вызвал жесткое неприятие тот факт, что детеныша столь редкого существа придется уничтожить. Возможно, это единственный выживший экземпляр в Галактике, и уничтожать его Шай напрочь отказался.
Малыш принюхался, тычась мокрой вонючей мордочкой то в плечо, то в шею парня. Затем лизнул, словно пробуя на вкус, и Шая передернуло от безотчетного страха, толпа мурашек и вовсе не от удовольствия, пробежала по спине. Парень медленно поднял руку. Животное понюхало ладонь и опустило вниз голову, как бы приглашая прикоснуться. Шай медленно, но уверенно прошелся ладонью по крупной голове большой кошки. Если говорить начистоту, котенок и в правду был большим для своих трех недель жизни. И по размеру больше напоминал средней величины волка. Шелковистая на ощупь шерсть коротенькая почти незаметная на голове переходила в довольно густую и длинную на холке. Малыш вновь ткнулся в шею и громко заурчал. И тогда Шай понял: он сохранит зверя, чего бы ему это ни стоило.
— Пойдем, — парень поднялся и направился к грузовому шлюзу. — Нам нужно выполнить задание. — Котенок медленно шел следом, подслеповато щурясь на ярком свету огромной шлюзовой камеры пятого сектора. Шай внимательно огляделся. Справа от него были пристыкованы шесть серебристых флайтеров и словно корабли каждый в своем фарватере на стапелях стояли четыре больших грузовых транспорта. Шай предположил, что на одном из них его и доставили на борт Фобоса.
— «Парень, не молчи, докладывай обстановку!» — в динамике послышался раздраженный голос Коммандера.
— Я в грузовом шлюзе! — Шай посмотрел на Смилодона и игриво подмигнул ему.
Слева за рядом огромных металлических боксов, располагались еще три флайтера и с десятка полтора небольших, немногим больше двух метров спасательные капсулы, покрытые серебристым тентом.
— Вижу капсулы! Приступаю к выполнению задания!
Он подошел к одной из них, снял крепления, освободив шлицы, и потянул на себя легкую серебристую ткань. Она поначалу поддалась, а после застопорилась, по-видимому, зацепившись за один из кронштейнов, удерживающих этот полог. Вновь обойдя вокруг, отцепил край и осмотрел капсулу. «Из нее могло бы получиться неплохое логово для маленького Смилодона», а после хмыкнул в кулак, представив себе выражение лица Коммандера, увидь он этого хищного зверя, открыв капсулу. Котенок все время крутился рядом, словно понимая, что от благосклонности человека зависит его жизнь. Шай вынул из шлиц капроновый шнур, утягивающий тент по краю, и привязал котенка к одному из кронштейнов, подальше от капсул, чтобы он не смог ничего повредить. Собрав тент в огромный ком и едва удерживая его в руках, он снова огляделся. Кроме этого, так необходимого покрывала, нужно было что-то вроде багра или абордажного крюка, чтобы затаскивать части туши на тент, а то, что это придется делать, он даже не сомневался.
— Тент я взял. Теперь мне необходим багор или что-то вроде него, — Шай повернулся, едва видя за огромным тентом проем отсека на втором уровне, а выше узкий проем вентиляционной шахты, по которой он сюда вышел.
— «Посмотри справа от тебя. Прямо за грузовым транспортом в нише находится блок пожарной безопасности», — прокомментировал хрипло Элиасс.
Шай посмотрел в указанном направлении. Единственное, что он увидел позади грузовых флайтеров — это огромный металлический бокс со значком пламени в красном круге, перечеркнутый по диагонали. Предположив, что это тот самый блок, о котором говорил Элиасс, он, опустив тент на пол, направился к нему и приложил руку к считывающей сенсорной панели. Бокс сразу открылся.
Внутри находились три огнетушителя, нечто напоминающее багор и топор. Шай ухмыльнулся: «Галактики и планеты могут быть разными, а средства борьбы с огнем — одинаковыми.
— Да, я все нашел! — подхватил багор в одну руку, тент в другую. — Выполняю задание.
Разделить тушу Смилодона на части оказалось не так легко, как думалось поначалу. Проще всего, оказалось, отделить лапы и огромную голову, и после утилизации Шай бледный и обессиленный, от постоянных сухих рвотных позывов, стоял над огромной тушей хоть и частично поеденной котенком. Руки тряслись от усталости мелкой дрожью, парень тяжело дышал, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь запотевшее стекло маски, бликующее мелким бисером конденсата на внутренней поверхности в тусклом свете фонаря. Тот постоянно мигал, то включаясь, то снова приглушенно угасая. Шаю казалось, что эта канитель вокруг туши никогда не закончится. Он устал, руки тряслись от напряжения, а голова кружилась от невыносимой вони, которая, казалось, пропитала не только одежду, но и кожу под ней. Шай пару раз ударил по оголенному позвоночнику зверя, дробя его на более мелкие части и, не удержав равновесие, поскользнулся и едва не упал на скользкой ткани тента.
От напряжения спину неимоверно ломило. Хоть и тащить это чудовище было вовсе недалеко, усталость давала о себе знать замедленными движениями и зевотой. Спустя еще час, он, наконец, избавился от последней части туши и, вытерев багор о край ткани и вернув его в пожарный блок, утилизировал тент.
— Задание выполнено, я возвращаюсь, — отчитался он, привалившись спиной к железной переборке отсека. Оставалось только забрать котенка Смилодона.
Зверь радовался, как маленький ребенок, ласкаясь и мурча. И Шай жмурился от удовольствия, что не стал уничтожать столь красивое и редкое животное, вопреки приказу Коммандера. То, что твинсы будут недовольны и даже очень — это определенно. И ему придется побороться за это чудо, что сейчас, как домашнее животное, ластилось к ногам, громко урча и подталкивая. Он готов был отстаивать жизнь последнего и может единственного существа, спасшегося с Сантуриуса.
Шай вспомнил детство и своего резвого, свободолюбивого Рича, так глупо погибшего под корпусом приземлившегося флайера, когда сам Шай перебегал дорогу перед отцовским транспортом. Свои долгие переживания и слезы, тогда еще семилетнего мальчика и слова мамы: «Животное не игрушка, с которой можно поиграть и бросить. Это большая ответственность. Приводя животное в дом, ты приводишь не просто друга, ты приводишь еще одного члена семьи. Помни об этом, сынок!»
Он выдохнул. — В любом случае предстоит серьезно побороться за твою жизнь, малыш!
Погладил Смилодона по голове, поправил фонарь и, подняв тяжелого котенка на руки, уцепился за поручень, аккуратно переставляя дрожащие от усталости ноги, поднимаясь на третий уровень. Котенок был тяжелым, килограмм двадцать. И это не тот маленький комочек, которого можно держать дома, а сейчас попросту засунуть за пазуху — крупный хищник, довольно упитанный, с крупными лапами, снабженными арсеналом острых когтей, норовивших то и дело вонзиться то в плечо, то в лицо. И Шай, как мог, уворачивался от опасного оружия животного. Идти обратно предстояло той же дорогой, что и к шлюзу. Уже пройдя метров десять, он беспокойно прижал к груди котенка. Довольно сильный гул винтов оглушал.
— Элиасс, я у вентиляционного двигателя. Отключайте винт! — прокричал в микрофон хриплым от саднящего ощущения в горле, разъеденного кислотой.
Шай привалился к стене, едва держась на ногах от слабости. Котенок беспокойно заворочался в руках парня, норовя вырваться. Парень едва удерживал его, из последних сил напрягая руки. Он ненавидел это состояние слабости и бессилия изменить что-либо. И ему не хотелось предстать перед твинсами настолько не приспособленным к жизни. Хотя сейчас ему было абсолютно все равно, что о нем подумают другие. Потому что дико устал и отчаянно хотел спать. А второй и самой главной задачей было спасение Смилодона.
Шай услышал громкий щелчок тумблера и начал отсчет времени. Те самые пятьдесят секунд, необходимые до полной остановки вращающихся лопастей. Котенок вновь беспокойно задергался и парень, едва не выронив его из рук, сбился со счета. Попытался уловить ритм вращения и вроде бы почувствовал соответствие, но паника, уже поднявшая свою безобразную голову, мешала сосредоточиться.
— Двенадцать, одиннадцать…
Шай вывернул из-за угла и поставил котенка на пол. Винт вращался очень медленно, практически полностью остановился. Но он был не уверен в правильности отсчета времени.
— Девять, восемь…
— «Шай, вперед!» — Послышался голос Элиасса в динамике.
От неожиданности парень вздрогнул и момент был упущен. Он поднапрягся и забросил котенка в темный просвет между медленно вращающимися лопастями, и в следующее мгновение бросился сам. Котенок испуганно замер между вращающимися вентиляторами, не желая двигаться, испуганно жался к стене.
— Ну иди же! Чего же ты ждешь? — вытолкнул его наружу.
Щелчок тумблера прозвучал как набат, как смертный приговор. Шай рванул вперед, проскочив между лопастями. И вдруг резкая боль разорвала ногу. Парень вскрикнул, дернув ее на себя. Подтягиваясь на руках, отполз как можно дальше от набиравшего обороты винта. Дикая боль ослепляла, разрывая связки на не до конца еще зажившей ноге. Выворачивала мышцы, сводя с ума. От боли и слабости подкатывала тошнота, но даже тут не было возможности справиться с болью. Шай привалился к стене и пытался дышать глубже.
***
В капитанской рубке стояла такая тишина, что можно было бы услышать движения метеоритов в поясе Койпера. Весь летный состав, выполняющий процессы по стабилизации работы Фобоса в режиме «ожидания» или «сна», старался не делать ни одного лишнего движения, чтобы не нарушать тишины. Все действия были отточены и доведены до автоматизма в условиях внештатных ситуаций.
— Шай, что происходит? Ответь! — прохрипел коммандер в микрофон, глядя в изображение на мониторе с камер наблюдений.
— «Винтом зацепило ногу. Рана, по-видимому, серьезная. Сильная слабость, кровотечение, нога плохо слушается, — отчитался Шай. — Я возвращаюсь».
— Элиасс, достань его оттуда, — положил руку на плечо и немного сжал. — Тай, приготовь все необходимое, возможно понадобится операционная.
— «Сириус», сделай изображение с камер покрупнее, — распорядился Элиасс, но экран монитора погас, полностью отключившись.
«Сириус» не отвечал, а на экране, мигнув, вдруг появилось изображение последнего боя в Галактике Андромеды. Элиасс повторил приказ еще раз, но искусственный разум Фобоса напрочь отказывался подчиняться.
Вонн злился. Злился так, как не был зол никогда прежде. И причиной злости, как бы тривиально это не звучало, были его собственные твинсы. Только по их вине и молчаливому согласию их собственная пара сейчас, получив ранение, находилась черте-где в системе вентиляции. Коммандер даже не мог находиться в одном помещении с твинсами. Он готов был крушить все подряд, но лишь силой собственной воли сдерживал себя. Ему не пристало буйствовать. И единственное в чем он дал послабление самому себе, — это порция алкоголя. Зайдя к себе в жилой блок, он плеснул в стакан бурбона, одним движением намахнул и проглотил обжигающую жидкость. Он по сути не ощущал кайфа в выпивке, и алкоголь не оказывал на Аскорианцев того действия, что на представителей других рас, но помогал расслабиться. После, если только он не поубивает своих братьев, он обязательно пойдет в спортзал, выведет токсины из организма, потягает железо. Хотя и это ему было необязательно, все выводилось и другим не слишком обременительным способом. А к физическим нагрузкам их приучил папа. Его это очень расслабляло и помогало думать. Он вновь вернулся в капитанскую рубку, выяснил обстановку и вновь «вскипел». Элиасс умудрился потерять контроль над «Сириусом». Это было практически катастрофой. Фобос, лишившись управления, мог дрейфовать в глубинах космоса бесконечно.
***
Поврежденная нога пульсировала, а от боли Шай никак не мог сосредоточиться. Радужные пятна заплясали перед глазами, и парень понимал, что еще немного, и он потеряет сознание. И пока этого не произошло, надо двигаться. В коробе, по которому он вновь двигался, согнувшись и едва наступая на поврежденную ногу, вдруг стало значительно светлее, а под ногами появилась проекция стрелки, убегающей вперед пунктиром. Казалось, сам Фобос помогает ему. Осторожно поднявшись и привалившись к боковой стенке, он пытался отдышаться, привести в норму ускользающее сознание. Котенок крутился рядом, принюхиваясь и норовя лизнуть поврежденную ногу через порванный защитный костюм. Ткань быстро пропиталась кровью и прилипла к ране, причиняя боль при каждом шаге.
Шай отодвинулся:
— Пойдем со мной — и, подволакивая ногу, согнувшись, пошел вдоль стенки, собирая пыль и паутину.
Котенок шел рядом, то и дело останавливаясь и глядя на Шая, привалившегося к стене. Слабость с каждым шагом становилась все сильнее, и желание опереться о стенку железного короба, закрыть веки становилось непреодолимым. Шай потирал глаза, пытаясь сосредоточиться в слабом свете фонаря. Свет от него, тусклый и слабый, расплывался в сознании неясным пятном, как и мысли. И он пытался сосредоточиться хоть на чем-то, чтобы не потерять сознание. Боялся, что упадет, и его не найдут, и котенок, лишенный пищи, просто сдохнет.
Хаотичные воспоминания плавали, словно рыбацкие поплавки в океане, от детства к нападению на Сантуриус, рептилоидов и обратно, а после к юности и этой миссии. Он с трудом заставлял себя сосредоточиться на одной какой-нибудь мысли, образы возникали как вспышки в больном воображении.
Шай, занятый мыслями, не заметил, как дошел до спуска на второй уровень.
— «Шай, говори со мной! Не молчи! Видеосвязь с тобой потеряна!» — хрипел голос Элиасса в наушниках.
Хоть костюм был из громоздкий, и ботинки очень тяжелые, да и котенок весит не полкило, Шай и котенок довольно резво скатились вниз. От неудачного приземления нога заныла, вызывая слабость и тошноту.
— Я спустился на второй уровень, — голос Шая был практически не слышен. От усталости ноги дрожали, и он едва стоял . А согнутую пополам спину ломило. И у него возникла мысль, что он не сможет разогнуться пару дней точно, когда вернется. И тут же поправил себя — если вернется.
Едва успокоившись, он снова двинулся в путь под тусклым светом фонарика. Парень снова попытался ухватиться за промелькнувшую мысль о «парах». Это помогало ему сосредоточиться. По-видимому, повреждение оказалось намного сильнее, чем он предполагал. От обилия крови берцы хлюпали и едва не соскальзывали с ног. Он шел уже довольно долго, и скоро должно было появиться то самое ответвление, в которое он, чуть было, не угодил, в начале пути. Котенок по-прежнему шел чуть впереди, постоянно оглядываясь. Его крупное тело с трудом помещалось между боковыми стенками короба. Вставшая на холке темная шерсть, говорила о настороженности. Шай так увлекся его рассматриванием, что едва вновь не пропустил то ответвление. Смилодон легко перешагнул его, словно ничего не преграждало путь.
С опаской преодолев его, Шай, наконец, спокойно выдохнул. Теперь уже сильно волоча ногу, добрел до развилки и, заглянув в нужном направлении в отводящийся рукав вентиляции, вздохнул с облегчением — впереди в метрах десяти, двенадцати зияло отверстие выхода. Слабость накрыла лихорадочно мечущиеся мысли темным покрывалом, фонарь выпал из ослабевшей руки, и сознание Шая растворилось в темноте короба.
Шай со стоном сполз на пол. В тишине нарушаемой лишь мурчанием Смилодона, вновь и вновь раздавался обеспокоенный голос Элиасса, то прося, то требуя, то умоляя доложить обстановку. Смилодон крутился над лежащим под его ногами Шаем. Облизывал лицо, шею, то и дело принюхиваясь к кровоточащей ноге. После уцепился зубами в ворот защитного костюма и потянул.
Сквозь пелену тумана, клубящегося в сознании, парень слышал урчание над ухом, ощущал горячие прикосновения чего-то влажного и шершавого, словно наждачкой ведут по щекам, а после ощущалось движение, словно куда-то несут, и тело мерно покачивалось. Но тьма не отступала, затягивая все глубже в свои сети, поглаживая тело влажными липкими, шершавыми пальцами.
***
Вонн метался по рубке, готовый на запчасти разобрать всякого, кто хоть раз заикнется в защиту его твинсов. И при всем этом он винил себя в том, что уступил уговорам, послать на миссию их пару, их Анкжис най! Видеосвязь с мальчишкой была утеряна. «Сириус» — искусственный разум Фобоса, (чтоб его на персональные компы пустили!)— отказывался выполнять приказы коммандера. А Элиасс — Вонн был готов его живьем зарыть, после откопать, убить и зарыть снова — сорвал голос, пытаясь докричаться до пары. Вонн до хруста сжал кулаки, чтобы не кинуться на собственного брата.
— Операционная готова, — Тай хмуро посмотрел на него. Он остро чувствовал состояние твинса, но вмешиваться не стал.
Внезапно голограф затрещал. Появился голубой, светящийся словно плазма, широкий луч энергии и развернулся в трехмерное изображение Шая, лежащего у входа в вентиляцию и тесно прижавшегося к его боку Смилодона. Тот положил свою большую голову ему на грудь и мирно посапывал.
Волна гнева на мальчишку накрыла мозг коммандера:
— Он посмел ослушаться приказа и будет наказан! Причем выполнит приказ собственноручно! — гнев плескался в синих глазах. Он повернулся к бортовому медику. — Тай, он твой! — и быстрым резким шагом покинул рубку.
